Александр Азаров

К современному положению исторического материализма в России

(К 150-летию Коммунистического Манифеста)

1

Маркс где-то замечает, что когда накопившиеся в обществе противоречия не могут быть разрешены его прогрессивными классами, эту задачу берут на себя силы реакции. В этом случае история получает развитие своей "дурной стороной." Нечто подобное произошло и в СССР. Когда советские рабочие не смогли разрешить противоречия советского общества в своих интересах, это сделала бюрократия в ее собственных. Результатом такого снятия противоречий стал чудовищный регресс во всех областях материальной и духовной жизни общества. Рабочий класс расплатился за это огромным физическим и нравственным уроном, был отброшен в состояние примитивной нужды и политического ничтожества. Но узел был разрублен, тупик преодолен, историческое движение возобновилось, хотя и своей "дурной стороной."

2

Сущность социальной действительности, в которой находят себя сторонники исторического материализма в России, можно выразить одним словом - анахронизм. Встав в 1917-ом впереди всего человечества как в теории, так и в практике, Россия оказалась теперь позади своего прошлого в теории и практике. Чем же был на часах истории ее 1989 год, как не комедией европейского 1789 года, ее 1991 - фарсом февраля 17-го. Чтобы доказать неспособность буржуазии реализовать принципы, провозглашенные ее революцией, потребовалось 60 лет бурного исторического развития, окончившиеся расстрелом парижских рабочих, посмевших потребовать их воплощения. И лишь двух лет - от комедии августа 91-го до кровавого фарса октября 93-го - оказалось достаточно, чтобы убедить российское общество в "приоритете" танковой артиллерии над "общечеловеческими ценностями." Фарс фарса, комедия комедии. Не стала ли российская действительность и впрямь лишь пошлой фантасмагорией давно пройденных этапов истории, чем-то в духе воображения российского постмодерна, этого пошлого фарса западного? Но стремительные переодевания актеров этого театра исторического бурлеска имеют одну закономерность. Они вынуждены менять костюмы и декорации в обратной хронологии: от демократических пиджаков в колонных залах к гардеробу мантий и ряс в тронных. Пообещав обществу расплатиться с ним всеобщей политической эмансипацией в обмен на свою собственную экономическую эмансипацию, правящий класс неизбежно приходит к выводу, что последняя требует всеобщего политического рабства. Ведь его враг не абсолютное меньшинство феодального, а абсолютное большинство наемных работников современного общества, за спиной которых стоит не "священная," а действительная история борьбы российского и мирового пролетариата. Вот почему против такого врага в настояшем приходится реанимировать своих врагов в прошлом, включая господ Романовых, свергнутых с престола буржуазией Милюкова и приглашаемых на него буржуазией Ельцина. Там где эстетствующие филистеры видят фантасмагорию истории, марксисты объясняют ее логикой реставрации в двенадцатый час буржуазной демократии.

3

Апологеты буржуазии извиняют уголовный капитализм в России криминальным прошлым его крестного отца, западного капитала. Они забывают добавить, что в России мы видим не только его прошлое, но и будущее. Ведь российская буржуазия надеется начать свою историю в тот момент, который идеологи мировой буржуазии объявляют концом всякой истории, тем самым признавая историческую исчерпанность этого класса, его государства и общества. Именно поэтому капитализм находит в России не только свое преступное прошлое, но и свое варварское грядущее. Как начало так и конец буржуазного миропорядка вообще. Ее современное общество и государство это выставленная напоказ всему буржуазному миру его собственная природа в ее чисто негативном выражении. Т.е. они выражают только бесправие этого мира - без его права, только разрушение производительных сил - без их созидания, только бесчеловечность его общественных отношений - без их цивилизованности, только его варварство - без его культуры. Война российским порядкам! Эти порядки находятся ниже уровня далекого прошлого, они ниже критики. Ее задача в России, как и везде, не опровергнуть врага, а уничтожить его.

4

В "18-ом брюмере" Маркс отмечает новое явление в истории правящих классов. В борьбе с пролетариатом и своей собственной анархией буржуазное общество ищет спасения в подчинении себя политической организации люмпенов, отбросов всех его классов. В 20-ом веке это становится нормой. И не только в моменты острого кризиса. Происходит криминализация буржуазии, сращивание ее политического и репрессивного аппаратов с уголовным миром, этим ударным отрядом фашизма. Российский режим выражает эту тенденцию в концентрированной форме. Его т.н. "элиты" есть продукт разложения верхних и средних слоев советского общества. В этой амальгаме деклассированных элементов люмпен-бюрократ и люмпен-интеллигент, люмпен-генерал и люмпен-директор неизбежно сходятся с люмпеном в его чистом виде - уголовником, образуя паразитическую правящую клику, растлевающую и терроризирующую все классы общества, угрожающую самому существованию нации. Уголовной организации диктатуры буржуазии прлетариат противопоставляет революционную организацию класса. Промедление в ее создании смерти подобно. Если российский пролетариат не сможет выдвинуть своей программы спасения общества и повести за собой его мелко-буржуазные слои, это сделает программа фашизма.

5

Читая российскую коммунистическую прессу, поражаешься мельканию фраз типа "история на нашей стороне" или "победа коммунизма исторически неизбежна." В сравнении с другими проявлениями идейного разрыва комдвижения с марксизмом, эта оффициозно-бодряческая присказка может показаться лишь мелкой пошлостью. Но в момент когда первое государство рабочих лежит в обломках, она приобретает зловеще-гротескный характер, говорит о неспособности извлекать из истории даже ее самые ясные уроки. Необходимо отбросить все иллюзии об истории , как неком объективном движении прогресса. Это на руку только правящим классам и ослабляет волю пролетариата к борьбе. Для большинства человечества, история была и остается цепью катастроф, в которой каждая новая грозит стать последней. Это единственное, что "неизбежно" в истории, если пролетариат не остановит ее катастрофой для правящих классов.

6

Урок советской катастрофы. В любых обстоятельствах марксистская политика должна оцениваться принципом: хорошо то, что повышает уровень классового сознания рабочих, а значит и их способность к самостоятельной политике; плохо то, что вредит этому. Десятилетия бюрократической реакции не только отбросили далеко назад политическое сознание советских рабочих, не удалось сохранить и теоретическую традицию ортодоксального марксизма, сами идеалы движения. Все формы оппортунизма, к которым, в сущности, и сводится комдвижение в России, имеют идеологические истоки в советском прошлом. А именно: в фетишизации государства и технического прогресса, и в отказе от теории классовой борьбы и пролетарского интернационализма как основ марксисткой гносеологии и политики. Это основные признаки и ложного сознания и в рабочем движении. Но в сознании наших рабочих присутствуют и элементы облегчающие формирование пролетарского мировоззрения. Назову лишь некоторые из них. В отличие от рабочих стран традиционного капиталистического развития, для них не существует "тайны" частной собственности. Вместо ореола "святости," они видят на ней клеймо вора и насильника. Закабалению их сознания товарным фетишизмом противостоят память и навыки советского производства с его ориентацией на удовлетворение потребностей, а не погоню за чистой прибылью. Наконец, даже самая свирепая реакция не способна полностью стереть в памяти класса его героический период. Уже первые попытки организованной борьбы рабочих находят в советах политический инструмент, выкованный их героическими предками.

7

"Только сам рабочий класс может стать своим освободителем." Эта формула классического марксизма, которую стоит вспомнить всем снисходительным спасителям рабочих, устанавливает и границу исторической ответственности лежащей на его сторонниках. Она состоит в том, чтобы передать рабочим научное и духовное богатство марксизма, опыт борьбы мирового пролетариата, организовать их на новую борьбу и разделить с ними ее судьбу. На этом кончается их влияние на историю, а значит и их ответственность. Все остальное зависит от желания, воли и способности самих масс стать коллективом сознательных борцов за свое освобождение. Только взяв на себя эту историческую ответственность, рабочий класс может преодолеть свой политический инфантилизм и зависимость от руководства извне. И поэтому высшей целью авангарда является упразднение самого себя в процессе революционного воспитания класса. Первый шаг к этому - отказ от идеологии патернализма и заместительства по отношению к рабочим.

8

Как научная теория истории, марксизм указывает на объективно существующую в ней возможность эмансипации. Но он превратился бы в механический детерминизм, если бы вывел из этой возможности ее объективную неизбежность. Такая эмансипация была бы своей противоположностью. Царство свободы может быть только делом свободы. Когда Маркс с гневным сарказмом говорит об известной логике, по которой "рабство должно быть уничтожено, потому что при системе рабства продовольствование рабов не может подняться выше определенного, весьма низкого максимума," он протестует не только против забвения научных взглядов, но и самих гуманистических идеалов движения. Рабство должно быть уничтожено, потому что оно не достойно человека. Именно эти идеалы должны лечь в основу революционной педагогики класса, чтобы вырвать его из под влияния реформизма.

9

Трудно представить более радикальное требование, чем то, какое марксизм предъявляет пролетариату: встать на высоту научного понимания своего положения, оставаясь в то же время классом наиболее отчужденным от сферы мыслительной работы. Но Маркс недаром говорит о сердце пролетариата, недаром переходит на язык этики, объявляя выводы своей, еще только философской критики, - "категорическим императивом, повелевающим ниспровергнуть все отношения, в которых человек является униженным, порабощенным, беспомощным, презренным существом." Рабочий класс способен сделать этот императив своим, потому что при всем этом он остается единственным носителем коллективистской этики в современном обществе. И это несравненно более важно, чем понимание метафизических тонкостей товарной формы. Революционное воспитание класса начинается с обращения к его сердцу. В нем растет не только ненависть к своим поработителям, но и солидарность с поколениями угнетенных, сознание своей исторической ответственности не только за настоящее и будущее, но и за угнетенное прошлое, за сам смысл существования своих предков. Это прошлое - источник великой силы в классовой борьбе. Каждое поколение рабочих, которое не хочет уйти в небытие шлaком истории, должно восстановить память класса. Ведь в ней хранятся не только образы угнетенных, но и побеждавших предков! Вернуть эту память классу - одна из важнейших задач передовых рабочих и социалистической интеллигенции России.

1997

__________