АМЕРИКА МЕЧТАЕТ О РЕВОЛЮЦИИ.
НО ПРЕДСТАВЛЯЕТ ЕЕ СЕБЕ КАК-ТО УБОГО, ЧИСТО ПО-АМЕРИКАНСКИ

“Бойцовский клуб”. Режиссер Дэвид Финчер. “Линсон филмз” (США).

До весны этого года фильм Дэвида Финчера “Бойцовский клуб” (“Fight Club”) американская пресса именовала “модным”. С весны стала именовать “культовым”. Прямо на глазах он становится культовым и в России.

Фильм вызвал ожесточенную полемику в американской периодике. Причем предметом полемики были не художественные достоинства или спецэффекты, а исключительно социальное содержание фильма. Такого в Штатах не было, кажется, со времен “Прирожденных убийц” Оливера Стоуна.

Финчера обвиняли в “пропаганде терроризма”, в “антиамериканизме”, в “покушении на Американскую Мечту”, в “злоупотреблении сценами насилия” (давно такого не было!) и даже в “создании киноинструкции по  производству взрывчатых веществ”. Хотя предъявлять все претензии одному режиссеру – это, по меньшей мере, странно. У фильма есть ведь и сценарий (сценарист – Джим Олс), и литературная основа (роман Чака Паланюка).

Но фильм и впрямь получился нестандартный. Это история о том, как типичный средний американец (в фильме он безымянен; в титрах его роль обозначена как “Narrator” – Рассказчик) неожиданно для себя самого стал руководителем подпольной армии, готовящей революцию в Америке.

Рассказчик (актер Эдвард Нортон) работает в крупнейшей автомобилестроительной компании (в США таких всего три: “Форд”, “Дженерал Моторс” и “Крайслер” – выбирайте любую!). Работа у него в высшей степени своеобразная: он ездит по стране и разбирается в случаях, когда в автокатастрофах по вине фирмы (из-за дефектов конструкции) гибнут люди (а случаи такие, как однажды проговаривается Рассказчик, встречаются “часто до невероятия”). Задача Рассказчика проста: выяснить, угрожает ли фирме-производителю крупный – разорительный – иск. Если да – надо тут же откупиться от родственников пострадавших, не доводя дело до суда. Если нет – можно махнуть на все рукой. Рассказчик – не мелкий клерк. У него шикарная квартира в кондоминиуме и он одержим, как полагается типичному американцу, страстью к накопительству – покупает и покупает себе все новые и новые вещи по каталогу “Икея”. (“Раньше мы зачитывались порнографией, а теперь – каталогами”, – признается он.) И все бы ничего – но эта жизнь Рассказчика загнала: довела до неврастении и бессонницы.

Все меняется, когда Рассказчик встречает в самолете некоего Тайлера Дердена (актер Бред Питт), мелкого торговца высококачественным – по 20 долларов штука – мылом (потом выяснится, что Тайлер делает мыло сам – из человеческого жира, а этот жир крадет – с риском для жизни – из косметических клиник, где лечат страдающих от ожирения американцев). Сгорает квартира Рассказчика в кондоминиуме – и он попадает в гости к Тайлеру, в выселенный дом на окраине, посреди свалки. Дальше события развиваются с фантастической быстротой. Рассказчик и Тайлер создают “Бойцовский клуб” – добровольное, но тайное (“первое правило “Бойцовского клуба”: никому не рассказывай о “Бойцовском клубе”) объединение, где замотанные, загнанные рыночной экономикой американцы могут отвести душу – подраться друг с другом всласть. Клуб быстро превращается в тайную революционную армию – причем помимо желания основателей: парни сами выстраиваются у дома Тайлера и Рассказчика, готовые стоять там без еды и под градом оскорблений по трое суток – лишь бы их взяли. Тайная армия “Бойцовского клуба” оказывается единственным настоящим, подлинным, что у них есть в жизни. (“Твоя работа – это не ты сам. Как и твои деньги в банке. И твоя машина. Как и твой бумажник. И твоя одежда”.) В мире, где их жизнь лишена смысла (рыночная система предложила цель – делать деньги, но не дала смысла существования), они обретают смысл. Тут же вырабатывается собственная система ценностей, в основе которой – отрицание материального достатка, отказ от культа потребления и накопительства. (“Люди – рабы своих вещей, – просвещает тайную армию Тайлер. – Я не верю в постулат о ценности материального имущества. Лишь утратив все до конца, мы обретаем свободу”.) Бойцы тайной армии равны между собой и даже лишаются – в целях конспирации – имен (имя возвращается только погибшему бойцу – и такой боец провозглашается героем). Подполье стремительно разрастается – в какой бы город ни прилетел Рассказчик, он везде быстро обнаруживает “Бойцовский клуб”. Подпольная армия переходит от акций показательного истребления (или порчи) символов “общества потребления” (дорогих автомобилей, например) к прямым террористическим актам. Испугавшийся Рассказчик пытается найти и остановить Тайлера – и тут выясняется, что Тайлер – это сам… Рассказчик, его второе “я”, спрятанное, вытесненное из сознания, что Тайлер – это Рассказчик, каким бы он сам хотел себя видеть: сильный, смелый, решительный, не боящийся боли и смерти. То есть перед нами – раздвоение личности. Финчер (со товарищи), похоже, учел истерику, устроенную лояльными властям СМИ вокруг “Прирожденных убийц”, – и подготовил путь к отступлению: дескать, если что, всегда можно сказать: ребята, вы не поняли – перед вами же всего-навсего бред шизофреника, а вы всё про “экстремизм” кричите.

Но события в фильме продолжают развиваться – строго в соответствии с внутренней логикой сюжета. В подпольную армию вступают исключительно те люди, кого в обычном американском кино словно бы и нет – не владельцы загородных вилл с бассейнами, а рядовые рассыльные, повара, киномеханики, бармены, официанты, почтальоны, таксисты, клерки, лифтеры, охранники… Мир социальных низов, трудящихся современной “постиндустриальной” Америки устраивает заговор против верхов – в первую очередь банкиров. По замыслу Тайлера, революция должна начаться с уничтожения кредитных учреждений – тогда “мы вернемся к нулю”, в довиртуальный мир, где ценности создаются не финансовыми спекуляциями, а трудом. “В мире, который мне видится, – объясняет Рассказчику Тайлер, – ты охотишься на лосей в пропитанных влагой лесах, окружающих руины Рокфеллер-центра. На тебе одежда из шкур – одна до конца жизни. Ты взбираешься на верхушку небоскреба “Тиерз-тауэр” – и видишь оттуда крохотные фигурки людей, которые молотят зерно и раскладывают узкие полоски мяса на заброшенной скоростной автомагистрали”. Не “голый человек на голой земле”, конечно, но по замыслу что-то очень близкое.

“Мы готовим вам, выносим мусор, чиним телефоны, водим машины “скорой помощи”, охраняем вас, пока вы спите. Не надо злить нас!” – так звучит ультиматум Тайлера комиссару полиции Джейкобсу, “захваченному в плен” подпольной армией. Может быть, это и не столь откровенная демонстрация классового конфликта, как в нашумевшей “Церемонии” Шаброля, – но ведь перед нами не европейский, а американский кинематограф.

Заговор разрастается, и попытки Рассказчика остановить его оказываются безуспешными. Даже в полиции, куда он обращается, обнаруживается, что рядовые детективы уже состоят поголовно в “Бойцовском клубе”, – и потому появление “раскаявшегося” Рассказчика-Тайлера они рассматривают как “проверку”.

Тем временем Рассказчик и сам по себе все больше становится похожим на Тайлера – становится все более решительным, самостоятельным, отчаянным и жестким. Руководство собственной компании он откровенно терроризирует и шантажирует. Кончается все тем, что Рассказчик стреляет в Тайлера – и убивает его. То есть стреляет Рассказчик себе в рот, но остается жив – со страшной кровавой раной в скуле. Таким образом, раздвоенная личность воссоединилась. Рассказчик окончательно стал Тайлером. Сеанс психотерапии завершен. Шизофрения излечена.

Американский фильм должен кончаться хэппи-эндом. И хэппи-энд есть: Рассказчик-Тайлер с дыркой в щеке и трогательно взявшись за руки с наконец-то вернувшейся к нему любимой женщиной Марлой Сингер (актриса Хелена Бонэм Картер) смотрит – как на восход солнца – на воплотившуюся мечту: взрывающиеся и рушащиеся одно за другим здания банков.

Минуточку. Однажды мы это уже видели: именно так – взрывом банков и прочих символов современной западной рыночной цивилизации – завершался ставший теперь уже классическим фильм “Забриски Пойнт” Микеланджело Антониони.

“Забриски Пойнт” был снят в 1970 г. Через 30 лет колесо совершило полный оборот – вновь Америка мечтает о революции. Но если в “Забриски Пойнт” финальные взрывы были взрывами полностью виртуальными – мечтою главной героини Дарьи о возмездии за убитого возлюбленного, студента-бунтаря Марка, то в “Бойцовском клубе” это уже не мечтания героев, а наблюдаемая ими въяве картина. И если в “Забриски Пойнт” один-единственный Марк осмеливался ответить насилием на полицейское насилие – а все его друзья так и остаются, несмотря на разговоры, в пену хиппистской идеологии “власти цветов”, то в “Бойцовском клубе” насилие положено в основу жизни и восстановления целостности субъекта в обществе институированного насилия, в обществе, где тебе навязана социальная роль (клерка, бармена, посыльного) – и соответствующее этой роли социальное поведение. В “Забриски Пойнт” был показан стихийный молодежный бунт – наивный карнавал гедонистов и потребителей. В “Бойцовском клубе” показывается основанный на железной дисциплине тайный заговор трудящихся – кропотливая работа тех, кто ушел от гедонизма к аскетизму через согласие с болью, грубое насилие. Если в “Забриски Пойнт” американское общество показано как общество тотального отчуждения, тотальной некоммуникабельности (даже студенты-бунтари не могут ни о чем договориться друг с другом), то в “Бойцовском клубе” показывается, как эта некоммуникабельность, это отчуждение преодолеваются – чисто по-американски, самым примитивным способом: с помощью драки, физического контакта, взаимной боли и взаимного доверия, из которого и вырастает общее дело – подполье. “Забриски Пойнт” был снят в ярких, карнавальных, психоделических красках 60-х. “Бойцовский клуб” выдержан в болотных, канализационных, ядовитых желто-зелено-коричневых тонах, лишь изредка переходящих в мертвенные, механические темно-синие, стальные (оператор – Джефф Кроненвет).

30 лет назад фильм Антониони “Забриски Пойнт” был объявлен в США “антиамериканским” и “клеветническим”. Так что вряд ли стоит удивляться обвинениям, выдвинутым в адрес Финчера. “Забриски Пойнт” по отношению к “Бойцовскому клубу” – все равно что какое-нибудь филантропическое общество в сравнении с “Красными бригадами”! (Речь не идет, понятно, о масштабах дарований Антониони и Финчера.)

Сегодня, когда власти упорно убеждают нас, что для процветания и стабильности необходимо, чтобы в стране возник “средний класс” – и ссылаются в качестве примера на Америку, в самой Америке идет как раз противоположный процесс: вот уже 20 лет как “средний класс” Америки исчезает, размывается, вот уже 20 лет как богатое меньшинство быстро богатеет, а все остальные с разной скоростью (в основном медленно) беднеют. Американские социологи и политологи спорят, в каком году – в 2010-м, 2020-м, 2030-м – можно будет объявить о смерти в США “среднего класса”.

“Бойцовский клуб” – это как раз фильм, свидетельствующий о разочаровании “среднего класса” (во всяком случае “нижней”, менее богатой его половины), среднего американца в “Американской Мечте”. 20 лет подряд этим людям приходилось работать все больше, а денег у них было все меньше (не в абсолютных цифрах, а если сравнивать с тем, что можно было себе позволить на те же деньги раньше). Естественно, они начинают ворчать, что “всё не так”, ненавидеть быстро богатеющий банковский капитал – и мечтать о революции. “Мы вкалываем на фабриках и в ресторанах, гнем спину в офисах, нас дразнят, рекламируя одежду, мы работаем в дерьме, чтобы купить дерьмо, нам не нужное. Наша война – война духовная, – говорит от их лица Тайдер. – Телевидение внушило нам веру, что все мы станем миллионерами, звездами кино и рок-н-ролла. Всё вранье. И мы начали это осознавать. И это приводит всех нас в ярость”.

Большевики, как мы помним, учили, что революция – это когда пролетариат берет в свои руки средства производства. Сегодняшнему среднему американцу такие “марксистские заморочки” явно не по уму, кажутся слишком сложными и непонятными. Взорвать всё к чертовой матери – вот и будет революция!

20 лет назад, когда в Голливуд пришли ультраконсерваторы, “новые правые” – и принялись выпускать один за другим фильмы, переполненные казенным патриотизмом вперемежку с насилием, драками, кровью и смертью (“Рэмбо”, “Роки”, “Форт Апач: Бронкс”, “Таксист”, “Конан-варвар” и др.), западноевропейские критики (например, Анн-Мари Бидо) дружно заявили, что эти фильмы созданы для того, чтобы заставить Америку преодолеть “вьетнамский синдром”, приучить к мысли о неизбежности новых, кровавых войн, приучить к насилию, сделать обществу психологическую прививку. Критики оказались правы. Не раз американские солдаты, воевавшие позже в Ираке, Сомали и Югославии, рассказывали журналистам, что пошли служить в американскую армию, насмотревшись “Рэмбо” с “Роки” и ощутив в себе “гордость за U.S. Army” и звездно-полосатый флаг.

Если следовать этой логике, фильм Дэвида Финчера приучает американцев к мысли о неизбежности новой революции – насильственной, конечно же, очень жестокой, очень грязной, очень кровавой. Революции низов и деклассирующегося “среднего класса” против финансового капитала, боссов и “общества потребления”.
 

Обсудить статью на форуме