Итоги советской культуры Прошло вот уже почти десять лет после распада СССР на отдельные государства.
Понятия «советская культура», «советский человек», «советская литература»
и т.д. должны были за В Женеве по инициативе профессора Жоржа Нива в прошлом году состоялась
конференция, Редакция журнала "Знамя" Наталья Иванова Сталинский кирпич
Советская фотография 30-х стоит бриллиантов царской короны.
Советские разведчики и американский шпион То, что советская культура прекратила свое существование вместе с советской
властью, — факт вроде бы очевидный. Но в то же время очевидно и другое:
не столько последствия советской культуры, но и ее след протянулся в
наше настоящее и, невзирая на общественные и В одно историческое мгновение оказались гражданами совсем другой страны
— России — Тем не менее, несмотря на атмосферу брезгливого неприятия всего советского и стилистического, а не только идеологического, отторжения того, что может ассоциироваться с советским, — в обществе произошли две важные вещи. Творческая интеллигенция утрачивала свое положение и нравственное влияние — обнаружилось, как, когда и сколько она сотрудничала с режимом. А если не сотрудничала — то в совершенно новой экономической ситуации
ни Сахаров, ни Победителями стали совсем другие — те, кто вовремя перешел из интеллигентов в управляющие («переквалифицировался в управдомы»). А уже управляющие, менеджмент, начали споро разбираться с собственностью, организовав приватизацию, при которой не забыли ни себя, ни своих близких, ни свой дружеский круг. Этот процесс одновременно шел в разных областях жизни, в том числе и той, которая раньше была идеологической, и организовывала общество, и приносила немалый доход. Особенно ярко это было выражено на телевидении (и особенно острой и актуальной телевизионная проблематика, связанная с тремя вещами — идеологией, переделом собственности и приватизацией — остается до сих пор). Те, кто перешел из интеллигентов в управляющие, встали как бы над обществом и над культурным сообществом, которое они покинули лицемерно, но без особого сожаления. Разделение стало прежде всего имущественным (когда вся интеллигенция стремительно теряла — в гонорарах, зарплатах и прочих доходах, они — многократно, тысячекратно — приобретали, что диктовало уже теперь совершенно разные, никак не пересекающиеся образы жизни), а отсюда и — социальным. Интересы этих практически не сообщающихся (за исключением премиальных сюжетов, этой кормежки интеллигентов раз в году, да и то настоящие богатые туда не ходят, посылают своих служащих представлять их) групп тоже очень разные: одни хотят просвещать, а другие — подчинять. В то же время социологические опросы регистрировали тревожное состояние общества, довольно значительная часть которого, не получив ровным счетом никаких преимуществ от установления новых свобод, начала испытывать все большую тоску по советскому, ностальгию. Но поскольку менеджмент хотел, повторяю, не просвещать, но подчинять, он кинул толпе неудовлетворенных и ностальгирующих эту кость — «Старые песни о главном», программу, впервые запущенную на ТВ «Останкино», уже по инициативе управляющего К. Эрнста, к новому, 1996 году. Пипл, который хавает (пренебрежительное высказывание топ-менеджмента ТВ, зафиксированное шустрыми газетчиками), с удовольствием хавал советские песни, пел свой любимый репертуар с ними вместе; а интеллектуалы менеджмента и их обслуга на этом стебе, как говорится ненавистным мне языком, словили свой кайф и оттянулись (не говоря уж о гонорарных суммах). Топ-менеджмент понял, где таится золотая и, может быть, неиссякаемая жила, — в советском прошлом. И занялся его эксплуатацией — в особо крупных размерах. «Старые песни о главном» стали непременным и самым центральным атрибутом каждого новогоднего праздника, в той или иной модификации практически по каждому ТВ-каналу. Но кроме этого шоу, сопровождавшегося у пипла фантастическим успехом, в еженедельную сетку телеканалов запрограммировали следующие передачи: — «Старый телевизор»; — «Старая квартира»; — «Чтобы помнили»; — «Большие родители»; — «В поисках утраченного» и так далее, и тому подобное. Вектор зрительских ожиданий был повернут назад, а не вперед. Ресурс советской культуры казался неисчерпаемым. Что же до кинопоказа, то по всем каналам лидировал тоже советский фильм. Соединив ностальгирующие телепрограммы с кинопоказом, зрителю можно
было создать Для примера продемонстрирую эту возможность, предоставленную телевидением
в День 8.10 — «Александр Невский» (ОРТ) 10.15 — «Кубанские казаки» (НТВ) 11.15 — «Гусарская баллада» (ОРТ) 12.10 — «Волга-Волга» (ТВЦ) 14.10 — «Сладкая женщина» (НТВ) 14.45 — «Романс о влюбленных» (ТВЦ) 15.10 — «Служили два товарища» (ОРТ) 16.30 — «Зыкина». Фильм Леонида Парфенова из цикла «Новейшая история» (НТВ). Вопрос: почему советское кино (или, точнее, кинематограф советского времени) оказалось столь конкурентоспособным, что потеснило (если не вытеснило) с телеэкрана кино постсоветское? Ведь если просчитать по количеству — «советский» фильм на «голливудский», — то соотношение кинопоказа будет примерно 50 на 50. Сразу после «августа 91-го» советский кинопоказ, сопровождаемый внятной краткой лекцией и дискуссией по поводу идеологии, был подручным телесредством в политическом просвещении народа — в «антисоветском», разумеется, духе. Но «время шло и старилось», по словам Пастернака, — и советское кино,
по разумению Что же до идеологии, то и она производилась тогда не совсем дураками
— идеи-то в основе Чем большее — в наше время — телепространство занимал этот советский киномиф, тем сильнее вытеснялась за пределы телеэкрана правда о времени. Она была скучная, эта правда. Скучная, депрессивная, просто ужасная. Не рекламоемкая. Ею никого из рекламодателей не привлечешь — поскольку зрителя не увлечешь. А какую-нибудь «Девушку с характером» или «Сердца четырех» хоть сто раз крути — смотреть будут. Будут смотреть прекрасную Валентину Серову — а вместе с нею заглотят и идею о том, какая прекрасная жизнь была у советской армии. Будут смотреть молодого и азартного Зельдина («Свинарка и пастух») — а вместе с ним заглотят идею о том, какая прекрасная была у нас «дружба народов» (и даже — любовь), какое выставочное — колхозное сельское хозяйство, какая замечательная — гипсовая советская архитектура (ВДНХ). Зритель, в отличие от менеджмента, съедал всю конфету с отравой целиком. Ловкость приемов советской идеологии заключалась в том, что она довольно
тонко, даже Показательно, что именно на самом чутком, новом и независимом канале
были проведены Та же самая эксплуатация наработанных советских клише и стереотипов стала навязчивой модой соц-артовских приемов (особенно — «лейблов», заголовков, названий, рекламы). Приведу типичные примеры: «Как закалилась сталь» («Известия», 2000, 29 мая), «Советская «Россия» («Известия», 2000, 27 мая), «Кто мог давать указания Ленину?» (интервью с артистом Р. Нахапетовым, ExLibris НГ, 2000, 1 июня). Третьяковская галерея открыла постоянную экспозицию изобразительного искусства ХХ века, — рецензируя ее на страницах «Московских новостей», арт-критик Екатерина Деготь, с одной стороны, жалуется, что «советское искусство <...> на выставке просто загублено», а с другой стороны, выговаривает устроителям, что они обошлись в переговорах с Ильей Кабаковым, соц-артовские инсталляции которого она по важности для нашей культуры приравнивает к «Явлению Мессии» Иванова или «Черному квадрату» Малевича, — «по-советски». Вывод: «На советское искусство и на советские художественные учреждения <...> нужно учиться смотреть взглядом инопланетянина, тогда они не так уж страшны» («Московские новости», № 22, 2000, 6–12 июня). По «логике мести» (название статьи) — советское искусство отомстило за пренебрежение и непонимание. Мысль интересная. Но оно отомстило еще больше за использование, за беззастенчивую и беззаботную эксплуатацию. Оказалось, что советское довольно часто значит отличное. И не только от других — но и просто отличное как знак качества. Впустив демон советского просто ради фана, веселого стебного удовольствия,
полагая, что яд Вот и слово выговорено — тоска, то есть ностальгия по советскому, по его масштабам («большой стиль» в последние годы противопоставляется всему рассыпающемуся в потугах и покушениях на все советское постмодернизму; смешно, но даже в недвижимости московской более всего ценится сталинский кирпич). И это ностальящее (слово, впервые мною смонтированное и употребленное в 1997 году — см. статью «Ностальящее» — «Знамя», № 9), то есть жизнь, протекающая в ностальгии по советскому, — актуально изображено и в театре Юрия Погребничко, так свой спектакль и назвавшему: «Советская пьеса». Кстати, рецензент начинает свой отзыв на спектакль с понятия «русская тоска» как главного понятия из театрального словаря режиссера. «Реконструированное в театре ОКОЛО это время вызывает смешанное чувство — умиления и стыда, гадливости и ностальгии, сожаления и тоски». Далее в рецензии будут перечисляться те жалкие черты нашего общества, нас самих, которые были тем временем взлелеяны, — тошнотворная фальшь, трогательная глупость, бессмысленный романтизм. Итог: к этому (советскому) времени (нашему общему!) у Погребничко «не только счет, но и страсть, похожая на болезнь» (НГ, 07.06.2000). «Обратно в СССР» — название статьи театрального критика Натальи Казьминой — отражает вектор движения театра, телевидения, кино. Итак, идеологии в этом — вроде бы нет. Одна эмоция. Но эмоция — очень опасная штука, особенно если она вырабатывается толпой. Или — в угоду толпе. На подхват тому, что обозначается политиками словом «народ». Вернусь к симптоматичным высказываниям В. Черныха. «Господину Путину 47 лет, — говорит он в начале июня 2000 года. — Значит, 10 или 15 лет назад он уже был сформировавшейся личностью. Пока не пройдет 20 лет, будем сталкиваться с рецидивами советского. У меня есть приятель, отставной военный, как увидит красный флаг — плачет: он за него воевал!.. Куда от этого денешься? С этим надо смириться». Использование советской эмблематики и символики, клише и стереотипов
в веселых Попытки создать новый Стиль, новую консолидирующую общество художественную
идею не P.S. Известный киносценарист как в воду глядел: не прошло после его
интервью и полугода, как красный флаг стал официально развеваться над
новой российской армией, а восстановленный в правах и чуть подправленный
автором сталинский гимн стал главной песней о старом и новом. Таков
итог многолетней дискуссии о нашем ужасном советском прошлом. Таков
ответ — на слово «совок». Таков ответ реальности на эксплуатацию советской
стилистики и символики. Она оказалась гораздо более живучей, чем полагали
господа постмодернисты. Они думали, что они ее используют. На самом
деле она использовала всех нас. |