|
Член
ИРА Лоуренс Маккьяон. Пробыл без пищи 70 дней, больше чем кто-либо
из выживших голодовку 1981 года. Сейчас ему 44
|
"ВОСХОД ЛУНЫ"
(моя встреча с Лоуренсом Маккьяоном)
Ирина Маленко
…"Шонна
- мой лучший друг. Когда я буду умирать, он не сможет этого вынести
и снимет меня с голодовки!"
"Значит, ты хочешь сказать, что я дам тебе
умереть?", - обиделся Бик.
"Дашь," - спокойно и решительно ответил
Бобби…
«…Сначала нам запретили носить собственную
одежду, пытаясь заставить нас надеть тюремную форму для заключенных-уголовников.
Отсюда спонтанно начался протест, который затем окрестили "протестом в
одеялах": один из наших ребят, Киран Нюджент, отказался надеть эту форму.
Его продержали в холодном карцере 3 дня совершенно голым, а потом выдали
ему одеяло. Которое он и носил - вместо одежды. Все больше и больше ребят
следовало его примеру. Нас стали называть "бланкет мэн" ("люди в одеялах")….»
«…Нас не выпускали из камер даже в туалет.
Потом перестали выносить наши горшки. И тогда мы начали "грязный протест",
который продлился 4 года: заключенные перестали мыться и размазывали по
стенкам свои экскрименты. Сейчас вспоминаешь об этом и думаешь - как человек
может прожить в таком состоянии , в одном одеяле, немытым и нестриженным,
в камере с загаженными стенами 24 часа в сутки, - целых 4 года? Но нас
к этому вынудили. Обращение было таким бесчеловечным, что нам ничего другого
не оставалось….»
…Последние слова Бобби Сэндса в его дневнике,
который он тайно вел во
время голодовки протеста:
"Они не сломают меня, потому что жажда
свободы и свобода ирландского
народа - в моем сердце. Наступит день,
когда все люди Ирландии проявят свою жажду свободы. И тогда мы увидим восход
Луны!".
. Когда в первый раз видишь Лоуренса Маккьяона,
- одного из самых известных
оставшихся в живых участников ирландской
голодовки протеста 1981 года, -
кажется, что он вообще не умеет улыбаться.
Лицо Лоуренса - строгое,
истощенное, словно высеченное из камня,
до сих пор несет на себе отпечаток
пережитого.
В этом он не одинок: однажды мне посчастливилось
ехать в одной машине с
лучшим другом Бобби Сэндса, Шонной Бреннан,
который из своих 45 лет
провел в тюрьме 22. Дорога была дальняя,
но за все 2 с лишним часа Шонна не
промолвил ни слова. Он неохотно говорит
по-английски, - когда есть
возможность использовать ирландский язык,
и не афиширует свою дружбу с Бобби Сэндсом на каждом шагу. Это от другого
бывшего политзаключенного. Бика Макфарлана, мы знаем о том, что Бобби не
доверил Шонне
координировать голодовку, поручив это
Бику:
"Шонна - мой лучший друг. Когда я буду
умирать, он не сможет этого вынести и снимет меня с голодовки!"
"Значит, ты хочешь сказать, что я дам
тебе умереть?", - обиделся Бик.
"Дашь," - спокойно и решительно ответил
Бобби.
Но вернемся к Лоуренсу. Маккьяон - одна
из известнейших фигур в организации бывших республиканских политзаключенных,
Кыйште. Он ведет активную общественную деятельность, фигурирует практически
во всех документальных фильмах, посвященных республиканским "военнопленным",
как называют себя ирландские патриоты. Кроме того, Лоуренс пишет книги,
а недавно он стал инициатором и автором сценария первого художественного
фильма, посвященного гол довке 1981, съемки которого сейчас идут.
"Я участвовал в отборе актеров,"- рассказывает
Лоуренс, - "Но они все
казались мне какими-то слишком молодыми.
И только тут я посидел, призадумался и вспомнил, что средний возраст наших
ребят в английских застенках был 19-20 лет! Сами мы себе тогда молодыми
не казались."
Лоуренс родился в графстве Антрим в 1956
году, в небольшом городке со
смешанным населением.
"Лет до 15-16 я не задумывался об этом.
У меня много друзей-протестантов,"- вспоминает он." Мы всегда вместе играли
в футбол. Однако по мере того, как мы взрослели, многие из этих друзей
начали менять отношение ко мне и другим ребятам-католикам. Многие вступили
в ряды протестантской парамилитаристской (но разрешенной законом в качестве
своего рода "местной милиции") организации UDR (Ulster Defence Regiment).Когда
ты идешь с другими ребятами на танцы, а тебя останавливают твои, казалось
бы, недавние друзья и всерьез
спрашивают:"Ваше имя? Куда Вы направляетесь?"
и начинают обыскивать, сначала это смешно и кажется абсурдом. Но когда
это происходит второй, третий, пятый раз , - и ты видишь, что они наслаждаются
своим чувством власти над тобой и тем, что они могут остановить любого
"Тайга" (ирландца-католика) по мановению пальца и допрашивать его сколько
влезет, - волей-неволей начинаешь
задумываться над жизнью…
Когда мне ещё не было и 17 лет, я вступил
в ИРА."
Лоуренс был задержан несколько раз, пока
не попал, наконец, в Лонг Кеш -
лагерь, где тогда жили ирландские политические
заключенные. "Мы тогда имели политический статус,"- вспоминает он.
"Но мне не позвезло - я был арестован всего через несколько дней после
того, как 1 марта 1976 года этого статуса нас лишили. Политика британского
правительства была направлена на криминализацию нашей борьбы в глазах мировой
общественности: нас хотели представить миру обыкновенными бандитами-террористами,
убийцами, и т. п."
"Мои первые воспоминания об Эйч-блоках
- тюрьме, в которую нас перевели после того, как Лонг Кеш был сожжен заключенными
в знак протеста, - это пытки. Не только физические.
Например, тебя приводили в кабинет, раздевали
догола - и заставляли стоять в таком виде часами.. Вокруг тебя ходили охранники,
административные работники тюрьмы, - каждый по своим делам. Тюремная жизнь
шла своим чередом, а ты был вынужден стоять посреди всех этих полностью
одетых людей в чем мать родила.
Почему-то осталось в памяти навязчивое
воспоминание о длине собственных рук: когда тебя вели в таком виде по коридору.
Естественное желание всякого человека в такой момент - прикрыть самые личные
части своего тела. Но я подумал: "А почему я должен это делать? Это им
должно быть стыдно, а не мне!" - и шёл по коридору, размахивая руками вдоль
тела. Заставляя себя это делать. И чувствуя свои руки неестественно длинными,
а движения – ужасно медленными."
"Лонг Кеш был местом более-менее свободным,
по сравнению с Эйч-блоками: там мы жили в больших хижинах, все вместе -
и практически управляли лагерем. В Эйч-оолках нас решили сломить, изолировав
друг от друга.. Похоже на то, что сейчас происходит в Турции.
Сначала нам запретили носить собственную
одежду, пытаясь заставить нас
надеть тюремную форму для заключенных-уголовников.
Отсюда спонтанно начался протест, который затем окрестили "протестом в
одеялах": один из наших ребят, Киран Нюджент, отказался надеть эту форму.
Его продержали в холодном карцере 3 дня совершенно голым, а потом выдали
ему одеяло. Которое он и носил - вместо одежды. Все больше и больше ребят
следовало его примеру. Нас стали называть "бланкет мэн" ("люди в одеялах").
Нас не выпускали из камер даже в туалет.
Потом перестали выносить наши горшки. И тогда мы начали "грязный протест",
который продлился 4 года: заключенные перестали мыться и размазывали по
стенкам свои экскрименты. Сейчас вспоминаешь об этом и думаешь - как человек
может прожить в таком состоянии , в одном одеяле, немытым и нестриженным,
в камере с загаженными стенами 24 часа в сутки, - целых 4 года? Но нас
к этому вынудили. Обращение было таким бесчеловечным, что нам ничего другого
не оставалось.
Иногда нас пытались насильно мыть. Тоже
своего рода пытка. Тебя вытаскивали из камеры за волосы, били по дороге
в мойку, там растягивали, связывали, - и поливали неимоверно сильными струями,
скребя жестким щётками. При этом оскорбляли, как могли."
…Последние слова Бобби Сэндса в его дневнике,
который он тайно вел во
время голодовки протеста:
«N? bhrisfidh siad m? mar t? an fonn saoirse,
agus saoirse mhuintir na
h?ireann i mo chro?. Tiocfaidh l? eigin
nuair a bheidh an fonn saoirse
seo le taispe?int ag daoine go l?ir na
h?ireann ansin tch?fidh muid ?ir? n?
geala?.»
"Они не сломают меня, потому что жажда
свободы и свобода ирландского
народа - в моем сердце. Наступит день,
когда все люди Ирландии проявят свою жажду свободы. И тогда мы увидим восход
Луны!".
. Первая голодовка протеста против таких
условий длилась 55 дней и была
закончена, когда британские власти пообещали
заключенным изменить положение дел и вернуть им политический статус. Но
- сюрприз, сюрприз! - сразу же после прекращение голодовки англичане отказались
от свои обещаний. И тогда Бобби Сэндс решил начать вторую голодовку - в
которой он был готов пойти на смерть.
5 требований голодающих:
- право носить собственную одежду все
время;
- отказ от принудительных работ (заключенные
были готовы работать для
поддержания физических условий и порядка
в занимаемой ими части тюрьмы);
- право на свободное общение друг с другом
во время прогулок; право на учебу и организацию курсов в тюрьме;
- право на еженедельный визит родственников,
письмо или посылку;
- право на снижение срока приговора, которым
пользовались все другие
заключенные в британских тюрьмах, кроме
них.
Бобби начал первым. Примерно каждые 2 недели
к голодовке присоединялся ещё один из его товарищей. Желающих было множество,
но начать голодовку
разрешали не всем: для этого надо было
быть не только физически крепким, но
и быть уверенным в том, что ты сможешь
выдержать.
. Из дневника Бобби Сэндса:
"Моё сердце болит, потому что я знаю, какую
боль я причиняю своей матери, и что мой дом теперь полон непереносимого
страха. Но я рассмотрел все аргументы и попытался сделать все возможное,
чтобы не допустить того, что стало неизбежным: оно было насильно наложено
на меня и моих товарищей четыремя с половиной годами голой бесчеловечности.
Я политический заключенный. Я политический
заключенный потому, что я - жертва войны, которая идет между угнетенным
ирландским народом и враждебным, угнетающим, ненавистным режимом, который
отказывается уйти с нашей земли. Я верю и буду верить в данное Господом
право ирландской нации на суверенную независимость и в право каждого ирландского
мужчимы и женщины добиваться этого права путем вооруженной революции. Именно
поэтому я брошен в заключение, лишен одежды и подвержен пыткам.
Самое главное в моем измученном сознании
, - это мысль о том, что в Ирландии никогда не может быть мира, пока иностранный
угнетатель, британское присутствие не будет устранено, позволив ирландскому
народу как единому целому контролировать свои собственные дела и определять
свои собственные судьбы как суверенная нация, свободная душой и телом."
. Когда Лоуренс Маккьяон вспоминает о Бобби,
в его глазах и сейчас блестят
слезы. Хотя он и сдерживает их.
"Я увидел ребят в последний раз только
уже в тюремном госпитале,"-
вспоминает он."И это было замечательно-
вновь быть всем вместе!"
"Отчетливо осталось в памяти, как мы узнали
о том, что Бобби победил на
выборах и был избран в Вестминстерский
парламент. У нас тайно было маленькое радио, и, конечно, мы ужасно боялись,
что охрана узнает об том и лишит нас последнего источника новостей.. Поэтому
когда мы ждали результатов выборов, то договорились заранее: шума не поднимать!
Но когда заключенные узнали о победе Бобби, не сдержались: по всему зданию
прокатилось мощное "ура!" Мы думали, что теперь-то его жизнь будет спасена,
что Тэтчер не посмеет уморить голодом члена английского парламента. Но
мы ошибались."
Бобби умер 5 мая 1981 года, на 66 день
голодовки. Лоуренс, начавший
голодовку гораздо позже, продержался на
ней больше всех других заключенных - и остался в живых только потому, что
когда он впал в кому, его мать смогла,
пользуясь его бессознательным состоянием,
настоять на медицинском
вмешательстве. Лоуренс до сих пор испытывает
смешанные чувства, когда речь
заходит об этом. Не любит он вспоминать
и о физических страданиях,
причиненных самой глодовкой:"А, после
примерно недели организм привыкает, и это становится вполне переносимым!"
, - говорит он.
. Из дневника Бобби Сэндса:
«Я съел послдений кусочек фрукта вчера
вечером. По иронии судьбы, это был апельсин, и по особой иронии, он был
горьким.
Они оставляют еду у меня на пороге. Как
и ожидалось, мои порции намного
больше и аппетитнее обычных,- тех,
которые получает мой товарищ по камере, Малахи.
... Они поставили стол мне в камеру и теперь
помещают еду прямо перед моими глазами. Честно говоря, мне глубоко наплевать,
даже если бы они поставили её ко мне на колени. Они продолжают задавать
мне глупые вопросы, типа :"Ты до сих пор ещё ничего не ешь?".
."Я могу не обращать внимания на еду, все
время размещенную у меня прямо
под носом. Но мне так хотелось бы серого
пшеничного хлеба, масла,
голландского сыра и меда… Ха! Я думаю,
это мне не вредит, ведь я думаю, чточеловеческая пища не может вечно хранить
человека живым, и я утешаю себя мыслью о том, что меня хорошо накормят
на небе (если я, конечно, этого заслуживаю!). Но вдруг ко мне приходит
ужасная мысль - о том, что на небе-тоне едят! Но если там есть что-то лучше,
чем серый пшеничный хлеб, сыр и мед,и так далее, то там не так уж и плохо..."
..." Они (охранники) не стесняются того
невероятного количества еды, которое они приносят ко мне в камеру, и я
знаю, что каждая фасолинка ими пересчитана,а каждый кусок картошки -взвешен.
Эти дураки не понимают, что доктор и так берет у меня анализы, в поисках
следов пищи.
Неважно, все равно у меня нет намерения
попробовать их соблазнительные
кусочки."
"Они не смогут криминализовать нас, украсть
у нас наш идентитет, нашу
индивидуальность, деполитизировать нас,
превратить нас в
систематизированных, институционализированных,
порядочных законопослушных роботов. Никогда не удастся им наклеить на нашу
освободительную борьбу ярлык "преступления". Я до сих пор (даже после всех
пыток) удивляюсь британской логике. За все 8 столетий им никогда не удалось
сломить дух человека,который отказывается быть сломленным. Они не смогли
лишить духа, завоевать или деморализовать мой народ, и они никогда не смогут
этого сделать!"
... Лоуренс вспоминает, что когда он вышел
из комы в госпитале, его самое
яркое воспоминание - женский голос, назвавший
его по имени. Голос
медсестры.
"Меня, как и всех нас, уже много лет никто
по имени не звал, в тюрьме мы
все назывались номерами. Тем более – женщина!
В тюрьме мы много лет не слышали женских голосов (за исключением наших
матерей и сестер во время нечастых свиданий), и когда эта медсестра позвала
меня: "Лоуренс!", я подумал, что я ещё, оказывается, живой. И даже возникла
откуда-то из подсознания надежда, что, может быть, я ещё заживу человеческой
жизнью, что у меня будет семья, дети."
(У Лоуренса сейчас растут две дочки, 5
и 2 лет- И. М.)
"Моя книга - "Вне времени"- показывает ранимость
политических заключенных. Общее мнение о них такое, что распубликацы
- это такие суровые мужики, не показывающие никаких эмоций. Люди будут
удивлены увидеть нас с человеческой стороны. Я помню, как в бреду перед
голодной смертью один из моих товарищей, Том Макилви, мечтал о свадьбе
со своей невестой, - которая в это время тоже томилась в британских
застенках, в женской тюрьме в Арма."
... Голодовка 1981 года - это и мои первые
воспоминания об Ирландии. Мне тогда было 14 лет, меня только что приняли
в Комсомол. И я хорошо помню, как с замиранием сердца мы следили за
газетными бюллетенями о состоянии здоровья Бобби (Роберта Сэндса, как
его называла советская пресса). И как горько плакала я на крыше своего
родного дома, когда он умер…
Я рассказала Лоуренсу, что, как ни старалась
"Железная Леди", подруга
Горбачева Тэтчер криминализовать их борьбу
в глазах мирового общественного
мнения, у нас в Соетском Союзе все точно
знали, на чьей стороне правда в
североирландском конфликте.
И когда он услышал это, его глаза наконец-то
просияли улыбкой - застенчивой, видимо, непривычной, но очень теплой. И
мне показалось, что я вижу тот самый восход Луны, которого так ждали участники
ирландского восстания 1798 года и Бобби Сэндс – в 1981-ом…
Обсудить
статью на форуме |