|
От редактора. Обыкновенная история обыкновенной девушки из Молдовы. Сотни тысяч ее сестер из бывшего СССР могли бы рассказать подобную.Тривиальная и трагическая в своей тривиальности она не несет в себе никакого урока. Хотя бы потому, что сознание этой женщина ничем не отличается от сознания тех школьников, которые "дарили" ее своим одноклассникам, или полицейских, покрывавших ее сутенеров. Хвати у Виктории Молдовновой денег закончить курс юриспруденции в Кишиневе - она сейчас была бы таким же "нормальным" членом "гражданского общества", как и те, чьей жертвой она стала. Все, чего хочет жертва современного общества - это стать его достойным членом. В этом,пожалуй, и заключается главный смысл исторической дистанции между рассказом Молдовновой и "Ямой" Куприна. Да и чем иным были 74 года Русской Революции и СССР, как не отчаянной попыткой избежать дома терпимости в Тель-Авиве или стриптиз-бара в Бруклине? Эйнат Фишбейн Виктория Молдовнова, проститутка, которая подала в суд
на своих сутенеров: «Я больше не работаю»
Один сутенер продавал ее другому, и так шесть раз. Она принимала от 4 до 20 клиентов в день. Старшекласники посылали ее друзьям в подарок на день рождения. Полиция арестовала ее, а не сутенеров, и, вместо того, чтобы использовать ее показания против мужчин, которые ее эксплуатировали и не платили, предпочла выслать ее из страны. Но Виктория Молдавнова не смирилась. Она подала на своих сутенеров в суд и в беспрецедентном иске требует сотни тысяч шекелей (1$=4,2шекеля) которые они нажили на ней и компенсацию за физический и моральный ущерб. Она также предьявила иск полиции и МВД. В конце концов, они тоже причастны. Пять сутенеров из Беер-Шевы и один из Тель-Авива могут оказаться в невообразимой ситуации : предстать перед судом по трудовым спорам и судиться со шлюхой из-за денег. Шлюха будет утверждать , что она не получила ни гроша от сотен клиентов, по 100 шекелей за каждого, а сутенеры будут утверждать, что она получила минимальную зарплату(17,5 шекелей в час). Она будет требовать выплаты зарплаты за месяцы. Они будут заявлять, что клали ее чаевые на ее сберегательный счет. Они будут говорить о ее социальных льготах, она расскажет о своей больной спине, ухудшающемся здоровье и о полном отсутствии выходных. Когда она потребует деньги, за которые один сутенер продавал ее другому, они представят законные доводы, почему они ценят использование ее тела не больше, чем в 20 шекелей. Шесть машинописных страниц представленные в местный суд по трудовым спорам произвели в Беер-Шеве эффект разорвавшейся бомбы. День за днем это единственная тема разговоров в местных кафе. Как осмелилась какая-то женщина, шлюха Молдовнова, мериться силами с самыми крутыми сутенерами, предьявить иск местной полиции, рассказывать леденящие кровь истории о том, что происходит в местных гостиницах, и, как будто этого мало, требовать компенсации? Ей только 21 год. Ее зовут Виктория Молдовнова и она прячется где-то в вагончике. Она то испугана до смерти, то чувсвует, что ей уже давно почти нечего терять. Только безумный приступ отваги мог заставить ее свидетельствовать против тех, кто ее мучил и торговал ее телом, принести жалобу на полицию, суметь выйти из тюрьмы и вчинить гражданский иск шести сутенерам, министерству труда, МВД и израильской полиции. Ее смелость может стоить ей жизни, но в то же время ясно, что общепринятые
представления о белых рабынях («белые рабыни» – женщины , незаконно привезенные
из-за границы для занятия проституцией) в Израиле – просто утешительные
сказочки. Бессильная полиция против жестокой русской мафии – это не выдерживает
никакой критики.
Подруга познакомила ее с Володей, который отвел ее к фотографу. Он дал ей фальшивый паспорт 32-летней еврейки и сказал, что жалеть о сделанном уже поздно. Ее переправили за взятку через румынскую границу. В аэропорту Бухареста никто не смотрел на ее фальшивый паспорт и она прилетела в аэропорт Бен-Гурион. Двое мужчин ждали ее и отвезли в квартиру в Офакиме. «Они шутили всю дорогу,»-говорит она. «Им было весело. Мне – нет. Вечером в квартире Олег, который меня привез, объяснил мне, чем я буду заниматься на самом деле. Он сказал, что меня могут избить и бросить без гроша. Что меня могут продать в любой момент. Что все, что мне сказали в Молдавии – просто ложь. Что многие девушки работают бесплатно и я не могу узнать, где я буду работать и на кого. В квартире было много народу и все они хотели знать, занималась ли я этим дома. Я поняла, что речь идет не о массаже». Мысль о возвращении мелькнула и пропала. Без документов и через несколько часов после приезда она просто не знала, куда идти. «Если бы я убежала, куда бы я делась? С кем бы я могла поговорить? Они бы сразу нашли меня.» Неделю ее держали в квартире, она немного научилась ивриту по книге и ее отвезли в салон в Беер-Шеве. «Я не помню первого клиента. Я не хочу говорить и думать об этом.» Она просто замыкается, когда ее спрашивают, что происходило. Она перестает говорить в первом лице. «Все время очень нервничаешь. Постоянно в шоке. Об этом не хочется вспоминать. Ты как вещь. Они могут кричать на тебя, заставить тебя делать все, что они хотят. Ты больше не ощущаешь себя человеком. Ты рабыня, кусок дерьма, худшее, что можно представить.» Разделение труда между Олегом и Юрием, боссом, было обычным –хороший парень и плохой парень. Олег ее поддерживал, Юрий ее принуждал. Он требовал все деньги и делать все, что он прикажет. Юрий орал на нее, Олег ее утешал. Олег помогал ей урвать полдня отдыха. Юрий вопил, что он теряет кучу денег, которые она должна возместить, и что она приехала работать, а не отдыхать. «Любой в таком положении должен с кем-то говорить», объясняет она. «Они не хотят, чтобы мы сорвались или сбежали и так они контролируют нас все время – знают каждое движение, каждое настроение. Они знают, чего ожидать от девушки. Это психологически точно. Было много криков и угроз. Нас не били, но эти слова действуют сильнее. Унижение, страх, что они продадут меня тому, кто изобьет меня до смерти, обещание, что они будут лучше, чем другие.» Она принимала всех, кто приходил: 7-12 в день, с десяти утра заполночь. Иногда приносили еду, но «на такой работе не хочится есть. Все время паршивое ощущение.» Каждый клиент салона платил 150 шекелей , которые попадали Олегу, а потом Юрию. Юрий объяснил, что она должна бесплатно спать с ним и его друзьями. Ей это казалось бессмысленным, т.к., она все равно не получала никаких денег: ей сказали, что она должна оплатить свой приезд в Израиль. Оказалось, что ее купили за 7000$, которые она должна возместить. Время от времени ее штрафовали за уход без спросу или отказ клиенту. Штрафы были от 1000 до 2000$. «Тогда я не понимала, что не получу никаких денег. Пока они не заговорили о том, чтобы продать меня, я еще думала, что когда я выплачу долги, я начну получать деньги. Когда заговорили о продаже, я поняла, что этого никогда не будет.» Как говорится в иске адвоката Наоми Левенкорн из центра помощи иностранным рабочим : «Зарплата истицы за этот период, в соответствии с платой, получаемой ответчиком №1 с клиентов равна 122000 шекелей, плюс штраф за задержку зарплаты и компенсацией в сумме 10000 шекелей.» Ответчик №2. «С середины октября Юрий пытался продать меня. Много народу приходили посмотреть. Некоторым я не понравилась, некоторые торговались. Я выглядела старше и они не верили, что мне всего 21 . Через месяц он сумел продать меня за 6500$.» Покупателем был Петр, который держал 3 девушек в «укромной квартире» в Беер-Шеве. Здесь они работали там же, где жили. «Петр требовал больше. Рядом не было «хорошего парня», и я должна была делать все, что он захочет. Когда он злился, он орал очень громко.» Петр тоже обьяснил ей насчет бесплатного секса с ним и его друзьями – таковы правила. Он тоже никогда не давал ей денег. Шок от первого места притуплялся со временем. «Постепенно привыкаешь ко всему», пытается она объяснить. «Выбора нет. Когда тебя запирают в комнате и ты не выходишь даже на работу, человек деградирует. Внутри все переворачивается. Каждый день одно и тоже, как туннель без конца. Выхода нет. Ты думаешь только о том, как удержаться на ногах. Недостаток пищи, недостаток сна, нет настроения, ничего не хочется. Полная апатия. Личность, униженная настолько, уже ничего не чувствует. Моя единственная надежда была что когда-нибудь я сокращу долг и начну зарабатывать.» Когда она возвращается к тем временам, как будто падает занавес. Ее округлое, нежное лицо застывает. Она носит широкую спортивную фуфайку, как будто хочет спрятаться в слишком большой для нее одежде. «Ты скрываешь даже имя, когда ты там. У меня было несколько имен - Марина, Карина, Лариса. Девушки выдумывают себе имена, чтобы когда ты выходишь и клиент зовет тебя по имени, не отзываться. Это не я, думаешь ты, пожимая плечами. Это защита. Никто из девушек не работает под настоящим именем. Сначала это странно, когда тебя так зовут, потом привыкаешь. Если долго никто не зовет тебя настоящим именем, начинаешь думать, что твое новое имя – ты сама.» Шесть-семь клиентов в день, 150 шекелей за каждого, три месяца работы. Зарплата 94.575 шекелей, плюс 10000 компенсации. Ответчики № 3 и 4 Когда Петру понадобились наличные, он не продал М. целиком, а только 50%, Эли, ответчику №3, который стал его партнером. Он заплатил 3000$. Она начала работать в салоне «Класс» в Беер-Шеве. Совладелец «Класс» , тоже Эли, ответчик №4. 4 клиента в день, 150 шекелей, 13-часовой день. Большое новшество – она начала получать деньги – 20 шекелей с клиента. За 2 месяца ей заплатили 2000 шекелей, минус 200$ за уход без разрешения. «По сравнению с началом, я привыкла. Когда ты опускаешься настолько, привыкаешь. Снова «хороший парень» и в салоне это было легче. Конечно, в квартире клиенты были осторожнее и вели себя лучше, потому что боялись, что ты устроишь скандал и узнают, что они были там. В салоне ты никому не можешь отказать. Иначе тебя штрафуют. Физически это тяжелее, но по крайней мере, можно выйти, погулять, зайти в магазин. Конечно, с разрешения, но все-таки больше разнообразия. Там я узнала, что у каждой девушки есть свое «убежище» - наркотики, водка, все, что помогает забыть. Некоторые работали только под наркотиками и некоторые клиенты платили наркотиками. Для меня это не выход. Максимум, я могу выпить немного пива – для настроения. Трудность в том, что все время надо улыбаться, иначе босс бесится и орет. Клиент входит, ты улыбаешься, как учителю в школе или гостям на свадьбе, как резиновая кукла. Если клиент жалуется, тебя штрафуют. Но он может и рассердится – «Чего смеешься? Надо мной, что ли?»- Иногда они жалуются без всякой причины –«что у тебя за физиономия?». Но тебе уже все равно. В салоне некотырые клиенты не хотели использовать презервативы. Они никогда не слышали о СПИДе. Было много солдат, и старшекласники дарили ее друзьям на день рождения. «Как это быть подарком? А никак.» Действительно страшно было, когда ее посылали на работу вне салона. Она не знала, куда ее везут и сколько человек ждут ее. В апреле в салоне была полиция . Пять девушек были арестованны, две высланны из страны, остальные вернулись на работу через полчаса. «Мы не боялись полиции. Некоторые были клиентами или друзьями босса. Ментам полагается скидка, вызов на дом для них стоит только 100 шекелей, а не 200 или 250. Иногда, когда были проблемы с полицией, хозяин расплачивался девушкой. Мент мог выбирать и так дело улаживалось. Раз арестовали девушку без документов. Ее тут же выпустили, а другую послали полицейскому бесплатно. Я не помню имен и званий, но у них были рации и оружие. Иногда салон закрывали на пару дней, когда полиция предупреждала, что будет рейд.» Вы не надеялись, что полиция Вас освободит? Она смеется. «Полиция не помогает никому, только тем, кто платит. Они закрывают глаза когда получают деньги. Они могли забрать меня только в тюрьму, это мне бы не помогло.» Вскоре после одного из более серьезных рейдов, девушки из салона были переведены и М. продали за 4000 $ новому хозяину, Игорю, в Тель-Авив. «Зарплата истицы –41.200 шекелей, плюс 10000 компенсации.» Ответчик № 5 «Я уже привыкла все начинать сначала. Другой хозяин, другое место, еще один угрожает и еще один утешает. Я работала на многих квартирах, в том числе на той, что была потом сожжена, на улице Колумба, где погибло четыре девушки. Это было тяжело. В Тель-Авиве цены ниже и больше конкуренции. Ты должна угодить клиенту, чтобы он пришел снова. Если нет - проблемы с хозяином. Ты должна снижать цену до минимума – 100 шекелей, или делать все, что они хотят, тогда все в порядке, а там много извращенцев.» 15-20 клиентов в день, хозяин и его друзья, 20 шекелей за раз. «Если вначале ты хочешь кончить платить долги и начать зарабатывать, то, когда ты начинаешь получать деньги, с тобой что-то происходит. Травма становится постоянной. Это то, что ты есть. Это и физический эффект тоже. Ты не хочешь работать вообще. Ты в кризисе. Тут есть опасности для здоровья. Ты работаешь во время месячных. Ты много болеешь. Спина болит. Нервы напряжены, все болит. Ты вдруг засыпаешь. Ты перестаешь функционировать, не можешь двигаться. Но, кажется, ты продолжаешь работать.» В середине июля, через месяц с половиной в Тель-Авиве М. заболела и больше не могла работать. Она попросила хозяина купит ей билет домой или продать ее снова. Она была продана сутенеру из Беер-Шевы за 4000$. Он обещал ей, что ей не придется отрабатывать свою цену и посулил 50% выручки. С пятого сутенера она требует 78.400 плюс 10000 компенсации. Ответчик № 6 На Лиора она работала только месяц. Условия были лучше, но он не платил ей. «Это было легче, но мне не стало лучше. Я хотела сбежать, но это было глупо. Некоторые девушки убегали, но под конец, все равно окажешься в тюрьме.» 27 июня 2000 года в дверь квартиры постучали. Это была полиция. Они быстро обнаружили , что ее документы фальшивые. Девушки были арестованы и через неделю посланы в тюрьму с приказом о высылке. Ее фальшивые документы не позволяли ей вернуться в Молдавию, только через 2 месяца с помощью консула ее освободили. Лиор обещал отправить ее домой, но исчез. Она требует с него 29.250 шекелей и компенсацию. Ответчик № 7 «В тюрьме я немного успокоилась. Я поняла, что все это кончилось. Единственная проблема были деньги. Я все время платила долги и осталась ни с чем. Первый месяц в тюрьме я только хотела вернуться домой. Но потом я поняла, что застряла. Все время за решеткой. Взаперти, как в тех местах, где я работала. Не знаю, что было хуже. Я уже ничего не боялась. Я решила что могу сотрудничать с полицией, рассказать им все. Я думала, так я быстрее попаду домой.» Это была ошибка. М. пыталась сообщить полиции – ответчику №7 – что она готова свидетельствовать против сутенеров, но не получила ответа. В октябре, после двух месяцев в тюрьме, ее навестила в тюрьме представитель центра помощи иностранным рабочим Сегаль Розен, которая предложила ей подать гражданский иск против сутенеров. М. хотела и подать иск, и свидетельствовать для полиции. Через две недели следователь пришел в тюрьму, допросил ее на иврите и исчез. Розен пыталась выяснить в полиции, что стало с показаниями, и открыто ли дело, но ничего не смогла узнать. С помощью контрольной комиссии при МВД М. выпустили из тюрьмы, но полиция отказалась ее защищать или содержать до конца расследования. В ноябре следователь объяснил Розен, что в отсутствии других источников, кроме М., расследование прекращено. Ее показания были не нужны. Розен напомнила, что против ответчика №4 проводится следствие по другому делу о белых рабынях. Это не вызвало у полиции интереса. В декабре дело М. было поднято в комитете кнессета по белым рабыням (глава – Заава Галон). Она резко критиковала полицию, которая постоянно жалуется, что женщины не хотят свидетельствовать против обвиняемых и, в тоже время, игнорирует подробные показания М. Через день М. сообщили, что следствие возобновлено. До сих пор Розен не слышала, чтобы арестовали или допросили кого-то из ее хозяев. В январе 2001 года гражданский иск был подан. Среди прочего, от полиции пытаются добиться допроса ответчиков и прекращения «ее собственного участия в торговле белыми рабынями, что ясно видно из того, что ничего не делается для ее предотвращения.» М. сейчас прячется у подруги. Она пытается прийти в себя и много времени гуляет за городом. «Мы идем туда, где нет людей, только скалы и деревья». Дни проходят и ее гнев усиливается. Ее усилия и решимость рассказать все не привели ни к чему. «У всех есть друзья, каждого можно купить. Полиция не делает ничего. Они не зовут меня на допрос и никто не может обещать, что я в безопасности. Если со мной что-то случится, никто даже не узнает. Полиция кормится с того , что получает от них, от нашей работы, и дойную корову не режут. Многие девушки в тюрьме готовы были бы свидетельствовать – может быть, не сразу, а через месяц. Но полиция не хочет слышать об этом. Я поняла, что не могу ничего изменить, я пытаюсь, по крайней мере, помочь себе.» Розен тоже утверждает, что полиция игнорирует женщин, готовых свидетельствовать против сутенеров и торговцев женщинами. «Полиция постоянно заявляет, что главная проблема – нежелание женщин сотрудничать. Но я встречала многих, готовах давать показания и никто их не допрашивал. Никто не интересовался, покупали ли их и не хотят ли они свидетельствовать. 100% жещин , арестованных в салонах, были проданы хотя бы один раз и полиции не пришлось бы очень стараться, чтобы выяснить, кто подлежит ответственности. Если они сами пытаются заявлять, никто их не защищает. Самое станное, что арестованного сутенера легко выпускают , после того как он обещает не общаться с девушкой, что нетрудно, так как она сидит в тюрьме.» Полиция заявляет, что за последнее время было сделано много, но не может привести никаких фактов, кроме того, что этот вопрос изучается на полицейских семинарах. Когда было решено высылать больше иностранных рабочих, число полицейских увеличилось на 50 человек. Но нет новых полицейских для борьбы с торговли женщинами – и того, что есть, хватает для расследования громких дел об изнасилованиях и для того, чтобы «салоны» и «квартиры» продолжали работать без шума. То, что в них происходит каждый день с тысячами женщин , просто не важно для полиции. М. не зла на сутенеров – они просто делают то, что умеют. Она больше не зла на себя. Сейчас она старается забыть. «Я зла только на существующую юридическую систему. Это может звучать смешно, но я мечтаю вернуться к изучению права, если еще не поздно. Я смогу изучать, как добиваться справедливости. Эта мысль может поддержать меня.» Пер. Лидии Волгиной |