Майкл Сейдман.  Рабочие против работы: трудящиеся Парижа и Барселоны в период Народных фронтов

Workers Against Work: Labor in Paris and Barcelona During the Popular Fronts by Michael Seidman (University of California Press, 1990) 384 pages, $50.00 hardcover. 

Книга представляет собой сравнительное исследование того, как рабочие сопротивлялись  трудовой дисциплине, введенной пришедшими ко власти партиями, отстаивающими интересы рабочего класса (т.е., социалистами, коммунистами, анархо-синдикалистами, и различными другими левыми и либералами) в двух различных, но происходивших в одно и то же время событиях в 1930-х. В отличие от стандартных историй о защите труда, которые кажется всегда прославляют любые политические и экономические действия профсоюзов и партий, Сейдман предлагает реальную историю повседневной жизни периода Народных фронтов в Испании и Франции, и уделяет столь необходимое внимание тому, как рабочие боролись против работы. Сейдман проделал замечательную работу, показав, как прогрессивные силы боролись не только со своими врагами справа, но также с безразличием и недисциплинированностью масс, чьи интересы они защищали, даже если он кажется время от времени слишком озабоченным оправданием своего сочувствия сопротивляющимся рабочим. Увы, цена $50 будет выглядеть устрашающе для большинства потенциальных читателей, особенно самих рабочих, которые смогли бы извлечь из нее максимум пользы. Те, кто имеют доступ в интернет, могут прочитать полную книгу на сайте Калифорнийского университета в режиме онлайн, (как это сделал я). Адрес сайта: http://www-ucpress.berkeley.edu:3030/dynaweb/public/books/history/seidman 

Сейдман исследует социальные и исторические отличия между Францией и Испанией и пути, которыми эти различия привели к отличающимся стилям руководства коалиций левых, и в то же время показывает, насколько похожими были методы, использовавшиеся в двух странах рабочими, чтобы уклониться от работы или смягчить требования к производительности труда, а также меры, использовавшиеся левыми (революционерами в Испании, реформистами во Франции), чтобы обеспечить дисциплину на рабочем месте, при помощи кнута или пряника. Два определения классового сознания вошли в острое противоречие. Для активистов  это значило продуктивно работать для построения социализма. Для рабочих - насколько это возможно избегать тягот наемного. Сейдман рассматривает специфическую борьбу женщин, иммигрантов и безработных, также как и основной части мужчин, граждан и рабочих, имеющих работу. 

Испания находилась на гораздо более низком уровне индустриального развития, чем Франция. В этой стране никогда не было как таковой настоящей буржуазной либеральной революции, а Просвещение сделало лишь первые шаги. Основная власть оставалась в руках класса финансовых олигархов, крупных земельных собственников, католической церкви и военных. В Каталонии находилась наиболее развитая промышленность в Испании, но даже там буржуазия была относительно слаба. Власть была мафиозной и в исключительной степени патерналистской (1), с частыми полицейскими репрессиями и военным вмешательством в политику (пронунсиаменто [2]).  Рабочий класс в первую половину 20-го века был особенно воинствующим, постоянно происходили кровавые столкновения с предпринимателями, церковью и полицией. Народный фронт пришел к власти в то время, когда рабочими фактически был совершен переворот; церкви были сожжены, а заводы и фабрики - оставлены своими владельцами, сбежавшими ради спасения жизни. Основные организации рабочих, CNT анархо-синдикалистов и марксистский UGT, выражали революционную идеологию и до 30-х, и в 1930-е. Марксисты и анархисты одинаково поддерживали идеологию модернизации и развития, которая на их взгляд была задачей, за которую должен был взяться пролетариат, т.к. буржуазия не смогла или не захотела этого сделать. 

В противоположность Испании, во Франции была стабильная демократия, с разделением церкви и государства; сильный класс буржуазии, исповедовавшей идеологию модернизации и прогресса, в которой не было разделения на иудеев и протестантов. Была высокоразвитая промышленность и единый национальный рынок. Антиклерикализм исчез после дела Дрейфуса.(3)  Во время Третьей республики было свободное общественное образование, и таким образом не было особой потребности в модернизации школ, которую проводили анархо-синдикалисты в Испании. Ко времени Народного фронта ведущие рабочие организации - Социалистическая партия (SFIO), Коммунистическая партия (PCF), и CGT союзы в значительной степени отказались от революционной идеологии. Поддерживая французский патриотизм времен первой мировой войны (священный союз), Социалисты и CGT вписались в существующий государственный строй и показывали правящему классу, что они не представляют революционной угрозы. Анархо-синдикализм  во Франции исчез после войны и ему на замену пришел коммунизм как основная революционная идеология. Несмотря на политические и тактические разногласия, Социалисты и Коммунисты объединились для создания Народного фронта. Во время Народного фронта были вспышки насилия, но капиталисты остались владельцами средств производства. Не было угроз государству справа, в стиле Франко. Офицеры во Франции оставались лояльными, хотя возможно и недовольными, по отношению к республике, даже во время первого красного правительства со времен Коммуны. 

Сейдман сравнивает уровень развития Испании в 1930-х с уровнем дореволюционной России; сила революционной идеологии была похожа на советскую. Как и русские марксисты, анархисты-революционеры Испании видели себя просветителями.  Испанский народный фронт (который включал CNT, POUM, Социалистическую партию, Коммунистическую партию и каталонских националистов) использовал советские методы, включая Стахановское движение, социалистическое реалистическое пропагандистское искусство, и даже лагеря для сопротивляющихся рабочих, укомплектованные охраной, набранной в CNT. Несмотря на  разногласия, последователи Маркса и Бакунина объединяли свои усилия, чтобы выжать максимум из рабочих. В Испании дисциплинарные меры, предпринятые к рабочим профсоюзами и левыми властями, были вызваны не просто острой надобностью для войны с Франко, но и являлись последовательными выводами из основ идеологий Марксизма и анархо-синдикализма, особенно проект рационализации производства и прославление науки и техники, включая энтузиазм по отношению к Тейлоризму. (4) Другими прогрессивными проектами испанских революционеров были грандиозные общественные работы типа постройки дорог, дамб и другой инфраструктуры. Они демонстрировали пристрастие к урбанизации Ле Корбузье (Le Corbusier), который мечтал о массовом автомобиле. 

На ранних этапах Испанской Революции, были отменены сверхурочные работы и разница в оплате труда. Но т.к. CNT и UGT столкнулись с постоянным сопротивлением рабочих призывам произвести больше и пожертвовать на военные нужды, сверхурочные и разница в оплате труда были восстановлены. Рабочие всеми возможными способами воровали инструменты и запчасти, симулировали раны и болезни, уклонялись от посещения собраний профсоюзов и выплаты взносов. Народный фронт отвечал штрафами, увольнениями, кампаниями по сокращению остановок работы на время фиесты (церковных праздников), и попытками ликвидировать Рождественские праздники и новогодние премии. Профсоюзы требовали использования собственных врачей для проверки болезней и производственных травм рабочих. Ярлык саботажника приклеивали каждому рабочему, который жаловался, грубил клиентам, использовал рабочий телефон для несрочных звонков и не брал дополнительной работы после завершения основной. Работающий спустя рукава даже приравнивался к фашисту: "Ленивый - тот же фашист", - гласил один из лозунгов. Все взрослые люди от 18 до 45 должны были иметь справку о том, что они работают, наличие которой у них могли проверить в любое время. Проводились кампании, направленные на искоренение пьянства, азартных игр, порнографии. UGT напоминал рабочим, что революция - это не вечеринка, в то время как CNT утверждал, что необходимо работать над сознательностью и нравственной просвещенностью масс. 

Сейдман ставит под сомнение представление о том, что организации, не входившие в течение CNT, предлагали сколь либо серьезную альтернативу коррупции и бюрократии с точки зрения сопротивления трудовой дисциплине. Например, "Друзья Дорати" (Friends of Durruti), кого он называет крайне левыми, призывали к еще более интенсивной работе, самопожертвованиям и даже принудительному труду. Сам Дорати заявлял, что революция должна быть тоталитарной. Mujeres Libres, женская организация, примкнувшая к CNT, восхищалась советскими заявлениями об искоренении проституции.

Во Франции методы принуждения Народного фронта были мягче, чем в Испании, отражая более высокую степень приспособления французского рабочего класса к промышленной системе и большую стабильность в обществе. Сейдман пытается показать, что роль профсоюзов и левых не была исключительно насильственной, что они также, в зависимости от ситуации, помогали рабочим требовать снижения работы. Хотя они и пришли к власти на волне забастовок в 1936, французские левые были заинтересованы не в построении диктатуры пролетариата в условиях спартанского экономического развития, но в борьбе за интеграцию пролетариата в формировавшееся общество потребителей. Так, лозунг коммунистов того времени гласил: "Ривьера для всех" (т.е., не только для богатых). Главной политической целью Народного фронта был краткосрочный союз, чтобы задержать распространение фашизма, но в то же время он являлся и признанием того, что революция Советского или синдикалистского типа во Франции реально была невозможна, хотя она и продолжала еще фигурировать в напыщенных речах.

В отличие от Испании, основные механизмы контроля над рабочим классом во Франции были установлены самими капиталистами. Французским капиталистам не требовалось указки левых промышленных активистов в претворении в жизнь тейлористского научного управления или сдельной оплаты труда. Дисциплина в заводских цехах была жесткой, и мастера во Франции были, как пишет Сейдман, лояльными сержантами в армии производства, в то время как их коллеги в Испании часто действительно оказывались на одной стороне с рабочими в борьбе против власти боссов и сеньоров. Хотя и менее радикальные, чем испанцы, французские рабочие показывали достаточно неповиновения, чтобы заставить “капитанов индустрии”  завидовать заводскому режиму в “странах порядка,” таких как США, Великобритания и Германия.

До Народного фронта, во Франции обычной была 48-часовая рабочая неделя. Двумя главными достижениями правительства левых, возглавляемого лидером социалистов Леоном Блюмом, были 40-часовая рабочая неделя и оплаченный отпуск. Предприниматели со скрежетом подчинились сокращению рабочего времени. Но рабочие показали свою благодарность за эти достижения, которых они добились при помощи левых и профсоюзов, постоянным требованием большего тысячами несанкционированных путей. Забастовки в 1936-ом, которые привели Народный фронт ко власти, а также и более поздние, были, как правило, спонтанными и поначалу заставали левых и профсоюзных активистов врасплох прежде чем, они постепенно ставили их под свой контроль. Как и в Испании, рабочие начали опаздывать на работу, пьянствовать, воровать, снижать темп работы, сопротивляться сдельной оплате труда, симулировать травмы и болезни, пренебрежительно относиться к начальству и властям. Безработные часто отказывались от предложений правительственной службы занятости. В ходе забастовок имело место значительное разрушение техники и другой собственности, стоившее многих тысяч франков. Неповиновение продолжалось и после прекращения забастовок. В своих обращениях Народный фронт призывал рабочих победить фашизм, но рабочие имели на этот счет собственные представления; для них настоящим фашизмом была железная дисциплина на рабочем месте. Рабочие часто называли фашистами “демократических” боссов, мастеров, инженеров, и других управленцев (фактически, в их рядах было достаточно будущих сторонников  маршала Петена), а также штрейкбрехеров. Сейдман приводит пример образцового рабочего-стахановца, сопровождаемого домой сотнями его товарищей, которые оплевали его с головы до ног.

Блюм критиковал рабочих за отказ от сверхурочных, включая работу в выходные, и снижение производительности труда. Но, видимо, он был действительно популярен. Он обещал, что Социалистическое правительство Франции не будет открывать огонь по рабочим, как это сделали Социал-демократы в Германии при Носке (Noske) после первой мировой войны. Он сумел сдержать свое обещание, но тогда, в 1930-х, Франция так и не оказалась в революционной ситуации, так что это обещание и не подвергалось серьезным испытаниям.

Левые, как и правые, вели цивилизованное наступление на рабочий класс с целью управлять его образом жизни в интересах повышения производительности труда. Даже увеличение нерабочего времени было частью этого управления. Распущенность в народной культуре искоренялась посредством организации свободного времени (не путать с бездельем или ленью) и пропагандой потребления как образа жизни. Активисты ругали рабочих за курение, пьянство, игру в карты и на ипподроме. Тем временем, началась эпоха распродаж для населения и покупок в кредит. CGT воплотил в жизнь оплачиваемые отпуска. Отпуска рассматривались в прагматическом свете, как необходимое восстановление для еще более интенсивного труда. В жизнь входили автомобили, хотя в это время большинство рабочих не могли себе их позволить; большинство поездок осуществлялось на велосипедах. Коммунисты плакались, что французские автомобилестроители не смогли демократизировать автомобиль.

Конец народного фронта в Испании пришел, как известно, с военной победой Франко над республикой. Во Франции он наступил из-за различных причин, включая растущее нежелание буржуазии терпеть снижение конкурентоспособности на международных рынках из-за сокращения рабочего времени. Увеличившимся зарплатам сопутствовали растущие цены, что возмущало средние классы. Усиление международной напряженности, вызванное шагами Гитлера, способствовало желанию французского правящего класса навести порядок в своем доме, чтобы встретить угрозу. Правительство Даладье, в котором преобладали представители Радикальной партии, либерального союзника красных партий в Народном фронте, заявило французским рабочим, чтобы те бросили заниматься ерундой и работали больше и лучше. Того, как социалисты, коммунисты и профсоюзы пытались выполнить эту задачу, было недостаточно для защиты порядка и права на труд. Следующая всеобщая спонтанная забастовка последовала в 1938-ом, чтобы предотвратить увеличение 40-часовой рабочей недели.  Ответственность за нее хозяева возложили на коммунистическую партию, и PCF охотно поставило это себе в заслугу. С провалом этой забастовки Народный фронт окончательно потерял инициативу.

Сейдман утверждает, что сопротивление или безразличие рабочих утопическим прожектам новой организации труда, способствовали использованию принудительных мер со стороны государственных и профсоюзных активистов. Можно спекулировать, пишет он, что бюрократизация и централизация CNT и государства могли быть меньше, если бы рабочие добровольно пошли на жертвы. Демократическое управление рабочих могло бы иметь больше шансов на успех, и у централизованной военной экономики оказалось меньше защитников. Но он не приводит никаких доказательств в пользу такого рода предположений, и это заставляет задать вопрос, почему он вообще их выдвигает, тем более, что, они, кажется,  противоречат главным тезисам книги. Или он перестраховывается? Противоречие в позиции Сейдмана проявляется и когда он признает, что сопротивление рабочих увеличению рабочего времени и производительности труда вредило военным действиям против франкизма в Испании, как и военным приготовлениям Франции во время организованного нацистами перевооружения Германии. (Рабочие авиационной промышленности Франции уклонялись от работы по выходным, пытаясь отстоять с трудом заработанную 40-часовую неделю, в то время как рабочие авиационной промышленности Германии вкалывали от  50 до 60 часов в неделю.) Но в другом месте он указывает, что то, о чем действительно следует сожалеть, - это то, что германские рабочие не последовали примеру их французских товарищей в отстаивании права на лень. Эту проблему он мог бы исследовать более детально.

Автор заканчивает ссылкой на книгу Поля Лафарга "Право на лень".  Вместе с Лафаргом, он полагает, что упразднение государства и наемного труда (Сейдман никогда не говорит об упразднении работы) зависит от реализации автоматико-кибернетической утопии, в которой машины будут делать всю работу за человека. Это спорная концепция остается неразобранной. Можно возразить, что для устранения сопротивления рабочих нужен не рабочий контроль над средствами производства, а скорее устранение наемного труда как такового. Сейдман также говорит, что сопротивление рабочих, которое он описал, нельзя представлять как результат их ложного сознания, отсталости, или симпатии к правым. Но к кому обращено это предостережение? Мало кто из левых/профсоюзных лидеров и активистов захотят прочитать эту книгу. Еще меньше смогут, прочитав, переварить ее. Язык Сейдмана здесь выдает некую академическую робость и боязнь неодобрения со стороны его левых коллег и с факультета истории или социологии.

Согласно Сейдману, “сопротивленцы не смогли ясно сформулировать, как они видят в будущем рабочее место (организацию труда) или общество в целом”. Это утверждение указывает на одну из тайн, присущих борьбе против работы. Теперь, как и тогда, сопротивление работе вездесуще, но молчаливо. Оно не нуждается в бойцах, даже презирает их, но те, кто агитируют против работы, могут играть некую тайную, неопределенную роль в его поддержке. Неорганизованное, это сопротивление подобно магме бурлящей под поверхностью современного общества. Мы не знаем, скоро или нет произойдет ее следующее великое извержение, или в какой стране оно случится в следующий раз.

Примечания

1)   Патернализм - в области трудовых отношений показная предпринимательская "благотворительность" в целях создания иллюзии заботы об интересах трудящихся. Используется для подрыва рабочих орг-ций и ослабления клас. борьбы пролетариата. Составная часть теории и практики "человеческих отношений", "социального партнерства" и т. п.

2)   В Испании и Лат. Америке назв. гос. воен. переворота.

3)  Дело Дрейфуса - сфабрикованное в 1894 г. реакционной французской военщиной судебное дело по ложному обвинению офицера французского Генерального штаба еврея А. Дрейфуса (A. Dreyfus) в шпионаже в пользу Германии. Несмотря на отсутствие доказательств, суд приговорил Дрейфуса к пожизненной каторге. Борьба вокруг Д.д. привела к политическому кризису. Под давлением общественного мнения Дрейфус в 1899 был помилован, а в 1906 г. реабилитирован.

4) Тейлоризм - система капиталистической организации производства, цель которой - получение прибыли путем максимального повышения интенсивности труда. Основана на глубоком разделении труда, рационализации трудовых движений. Предложена американским инженером Ф.У. Тейлором (F.W. Taylor, 1856 - 1915). Называя Т. ""научной" системой выжимания пота", В.И. Ленин в то же время подчеркивал важность заимствования всего прогрессивного, что содержит Т. 

Перевод Лефт.ру

Английский оригинал из Anarchy: A Journal of Desire Armed #51. http://www.anarchymag.org
 

Ваше мнение