“К ноге, Роберто!” 
 

“... Cе ля ви - меня поймет любой: 
Если денeг нет, какая тут любовь ? ...” 

(из песни Игоря Корнелюка)
 

... Роберто сидит передо мной за столом и за обе щеки уписывает кусок жареной печенки в луковом соусе. Когда на моей тарелке остаются два куска ветчины, он нерешительно оглядывает их и спрашивает меня: “Можно?”
 “Конечно, можно!” – говорю я, и он тянется вилкой в мою тарелку. 
“Я здесь так много ем!” – вздыхает он, продолжая работать челюстями, хотя ещё только что отказывался от обеда, говоря, что обойдется одной только чашкой супа… 

Роберто – латиноамериканец и второй муж достаточно прогрессивной по своим политическим взглядам ирландской женщины по имени Бернадетта. Он уже не молод, но Бернадетта ещё старше. У неё подрастают в Ирландии внуки, а сама она начала новую жизнь в далекой латиноамериканской стране, в которую до этого ездила многие годы с оказанием солидарности. Роберто – её своего рода “награда” за эти годы, считает она. Оба они – работники СМИ. Разница – в материальном положении…

Я не люблю совать свой нос в чужие дела и поэтому, в отличие от многих женщин, часто не замечаю вокруг себя очевидного до тех пор, пока мне кто-нибудь об этом не скажет. “Ты посмотри, как она на него капризно ножкой топает!” – сказала мне мама. “А у него глаза такие бесстыжие, масляные – видно, субчик тот ещё!” 
Я посмотрела – и вспомнила горькие слова Бернадетты о её разочаровании в латиноамериканских мужчинах и то, как она постоянно звонит Роберто на работу, проверяя, на месте ли он, и даже заходит за ним туда без предупреждения… Стало неприятно. Возможно, от того, что глаза у Роберто действительно были весьма и весьма масляные… 

Конечно же, это личное дело каждого человека, но я бы не стала до такого опускаться. Если ты знаешь, что человеку нельзя верить, тогда зачем жить с ним под одной крышей? И разве самой не противно от необходимости постоянной слежки за ним?

Роберто был родом из бедной семьи в далекой провинции, и Бернадетта – которая была родом не из бедной семьи, но социалисткой по своим взглядам, - сурово осуждала его за любовь к материальным благам.

“Это только революция дала тебе возможность стать режиссером, - а то ты бы так и был неграмотным батраком!”- много раз выговаривала она ему в ответ на его просьбы купить принтер к их старенькому подержанному компьютеру. “Обойдешься!”. И все-таки, несмотря на всю суровость жены, брак с Бернадеттой позволял Роберто в материальном отношении жить лучше многих своих соотечественников: ну, как бы иначе он смог позволить себе поездки за границу? Да и жил он в квартире, предоставленной ей её местом работы… Бернадетта, в свою очередь, судя по всему, не питала иллюзий о его глубокой к ней сердечной привязанности, но намеренно шагу не давал ему ступить одному. Не доверяла. Если Бернадетта не могла пойти с ним куда-то сама, она хотя бы посылала подругу Анджелу, которой, судя по всему, включая её внешность и семейное положение, можно было не опасаться…. Когда мы сидели на пару за столиком китайского ресторана жарким тропическим вечером, Бернадетта, разомлев от пива, спосрила меня , есть ли у меня « дружок ». Разьяснения моей сложной душевной позиции на эту тему вряд ли удовлетворили бы её ревнивость, и поэтому мне просто пришлось наврать, что eсть…

Я очень удивилaсь, когда они приехали в гости к её родственникам в Ирландию, и она вдруг отпустила его одного ко мне в Белфаст на день. Удивилась и насторожилась с двух сторон : во-первых, хотя между нами, конечно же, ничего, не произойдёт, ибо он – совершенно не герой моего романа, ревнивая женщина все равно этому не поверит. Тогда зачем же она отпускает его одного? Во–вторых, судя по его масляным глазам и некоторым осторожным “адвансам” в мой адрес ещё у него на родине, доверять ему действительно не стоило. Я не опасалась его, но ситуация конфуза была бы последним, в чем. я нуждаюсь на этом этапе своей жизни – у меня хватает собственных проблем… Но отказывать гостям в гостеприимстве только на почве их достаточно сложных личных отношений друг с другом, - в которые меня официльно никто не посвящал! – тоже не в моих правилах, и если Бернадетта решила, что Роберто может быть позволено посетить Белфаст без её всевидящего ока, то это личое дело их двоих.

… И вот Роберто сидит передо мной за столом в белфастском знаменитом пабе “Корона” и восторгается его архитектурой и декором, не переставая жевать… Бернадетта выдала ему 20 евро на карманные раcходы – его единственные деньги здесь. Но что такое 20 евро в городе, где скромный ланч стоит порядка 10 фунтов стерлинга? Я совершенно не питала к нему симпатий до его приезда сюда, видя, какую головную боль он доставляет милой женщине, а сейчас мне его почти даже жалко. Я видела, с какими горящими глазами он вбежал в магазин, в котором он увидел джинсы по 3 фунта за пару… Я видела, как он отчаянно искал в витрине магазина с компакт-дисками хоть что-то, что позволило бы ему уложиться в бюджет… 

Самое противное – не в том, что у тебя нет средств, а в твоей полной зависимости от другого, пусть даже и близкого человека. Я испытала это когда-то на своей шкуре и знаю по себе. Но Бернадетту, судя по всему, это не волнует – это для неё  едиснственный способ удержать при себе все-таки более молодого, при всех его недостатках, супруга.

Я повела его на тур по Белфасту, Погода была такая отвратительная , что сразу стало ясно: долго мы так не проходим. Я купила нам обоим по дешевому зонтику, ибо с неба лило как из ведра, при обычном для здешних мест ураганном ветре. Мой зонтик почти сразу же выгнуло на другую сторону, и у него полетели спицы. Обычная для здешних мест история – вне зависимости от цены зонта. Я собиралась бросить его в урну, но Роберто не дал: “ Его ещё можно починить. Если он тебе не нужен, я возьму?… » – и он застенчиво взглянул на меня своими масляными глазами, как ильфо-петровский голубой воришка Альхен. Чинить он его сам, конечно, не будет: он же работник интеллектуального труда. Но отвезет его тем, кто может починить. Может, даже продаст его им за небольшие деньги

... Нас возило по Белфасту черное республиканское такси. Наш гид, таксист Генри останавливался у настенной живописи, рассказывал нам о борьбе местного народа за своё человеческое достоинство, а Роберто слушал его, затаив дыхание: как и я , он с детства столько слышал о Белфасте по телевидению... Он сфотографировался на могиле у Бобби Cэндсa, а Генри, окончательно убедившись в том, что мы – “по одну сторону баррикады”, разговорился и даже показал нам Вайлет стрит, где мрачные высоченные стены полицейского участка, украшенные сверху колючей проволокой и обломками бутылок, которыми его забрасывали все эти 30 лет, вот уже 30 лет лишают дневного света окна целого ряда домов, в которых до сих пор живут люди...

Роберто скоро пора домой, но он ещё хочет зайти ко мне на чай... Что ж, у меня все рассчитано: времени у него там будет только полчаса – недостаточно для того, чтобы начать “раскидывать свои сети” . Он ненароком интересуется ценами на жилье, размерами ипотечных кредитов…
 “За такие деньги в моей стране такую виллу можно купить!” 
“ В твоей стране? А я думала, в твоей стране недвижимостью торговать нельзя?”
 “Ну, официально нельзя, но можно это оформить как обмен…” – в его голосе зазвучали знакомые позднесоветские нотки, и мне стало противно.

“Мы с Бернадеттой ничего не везем домой, никаких подарков,” – разочарованно сообщил он мне. “Она меня водила в Париже по музеям…” И глубоко вздохнул. 

Я думала не о нем, когда отдала ему сумку полную хороших ещё совсем платьeв, которые мне стали малы. Я думала о тех замачетальных, добрых людях его страны, с которыми мне так хотелось хоть чем-то поделиться – в ответ на их доброту ко мне. Я думала, что, может быть, он даже не возьмет столько вещей ибо была не уверена, что они ему нужны. “Все, все будет нужно!” –  воскликнул он с радостью в глазах. Мне оставалось только уповать на разумие Бернадетты, которая наверняка будет следить за распределением этих вещей И не позволит ему заняться их распродажей, - ибо, как я уже говорила, она – женщина суровая И даже решает за него, как ему ставить его документальные фильмы…

Трудно представить себе латиноамериканского “мачо”, который вот так добровольно согласился бы находиться под пятой у супруги до такой степени, - вне зависимости от различий в их материальных уровнях. Но Роберто, кажется, не очень-то жаловался на судьбу. Только прикидывал, а не может ли где-то оказаться ещё лучше. Но в то же время И беспардонным Дон Жуаном его трудно было назвать, - ибо он был достаточным реалистом, чтобы осознать возрастное увядание своих шармов – в отличие от многих североирландских стариков, которые напрочь отказываются посмотреть на себя в зеркало… А впрочем, он наверняка хотел бы все –таки попробовать свои шансы, - И даже умидрился опoздать на белфастский автобус, к великому гневу Бернадетты, которая тут же, судя по её гневному голосу в телефонной трубке, обвинила его во всех смертных грехах, хотя её слов я И не могла расслышать…

Я потихоньку смеялась про себя: следующий автобус – через 30 минут, а потом он будет аж через 2 часа, И своё возвращение в родные пенаты Роберто отсрочил ещё ну максимум минут на 20. Но он этого не знал, - И был неприятно поражен, когда я ему об этом сообщила. Стал серьезным на мгновение. 

“Бернадетта сердится?” – спросила я его. – “Хочешь, я с ней поговорю, - или лучше не надо?” 

“Она сердится,” – с горечью кивнул он головой. “ Она сделала уже планы на этот вечер… Она всегда делает планы, но она никогда не спрашивает, а чего бы хотелось мне…” 

Что же, такова цена,  которую приходится платить за корм птицам в клетке. В отличие от птиц, Роберто выбрал свою “золотую клетку” добровольно, - как это делают сегодня и миллионы моих соотечественников, преимущественно, правда, женского пола. 

“А, ничего, посердится – а я приеду, И сразу помиримся!” – самодовольно вдруг ухмыльнулся Роберто, И моё сердце сжалось, - от жалости, но не к нему, а к ним обоим. 

Скажите, ну кому оно нужно, такое купленное семейное “счастье” – точь-в-точь по Энгельсу и его “Истории семьи” ? 

Может, кому-то и нужно, но только не мне.
 
 

 Обсудить статью на форуме