ОТЧЕ НАШ

Как ни странно, поражение лидера КПРФ на президентских выборах не вызвало ни уныния в рядах патриотической оппозиции, ни резкого противостояния более удачливому конкуренту. Патриоты перенесли на молодого президента весь запас надежд, оставшийся нерастраченным ранее на Черномырдина, Лебедя, Лужкова, Примакова и др.

 Г-н Зиновьев, наш патриах-диссидент, немедленно причислил президента к силам сопротивления Западу, а герой социалистического труда тульский губернатор В. Стародубцев еще весной 2001 года говорил: «Приход Путина в Кремль дает надежду…Внешняя политика России мало-помалу перестает быть колониальной. Будет у нас и самостоятельная внутренняя политика...». И даже неистовый г-н Проханов в восторге восклицал в передовой статье: «Путин, ты вернул Красное Знамя Победы в геральдику Государства Российского».

 Вся патриотическая пресса заполнилась обращениями, советами и назиданиями молодому президенту, и даже его бывший конкурент, тов. Зюганов, сочувствуя тому обстоятельству, что у нового президента нет своей команды, немедленно предложил ему использовать свой аппарат и загрузил фракцию КПРФ разработкой предложений, докладных записок и проектов для нового обитателя Кремля, которые, как скромно отметил лидер КПРФ, встречались там с пониманием. А главный экономист оппозиции акад. Глазьев, призывая в газете «Правда» (октябрь 2001 г.) проводить «здравую экономическую политику», на прямой вопрос: Как этого добиться? – с очаровательной наивностью двенадцатилетней девочки отвечал: «Довести до сведения президента…». 

 Стоит ли удивляться политической наивности юного поколения академиков, если все взоры оппозиции тянутся к этому фокусу, разумеется, в унисон с чаяниями всего (не менее) российского народа, который, как утверждалось в независимой народной газете «Советская Россия», «…связывает с президентом надежды на возрождение былого могущества страны и обеспечение достойного уровня жизни для всех граждан…».

 Вообще-то, если такие настроения и существуют у некоторых наших сограждан, то было бы естественным ожидать от оппозиции беспощадной критики этих заблуждений, но, несмотря на то, что курс правящей верхушки России не претерпел ни каких изменений, деятели патриотической оппозиции умудрялись прямо-таки с хирургической точностью провести водораздел между г. Президентом и назначенным им правительством, чтобы – не дай бог – не омрачить всенародных чаяний.

При таком подходе эквилибристика в области государственной символики и «внутрисемейные» разборки поднимаются на уровень «начальных дней Петра».  «Именно Путин “зачистил” наиболее одиозных олигархов. Продавил местечковый национализм окраин, усмирил губернаторов. – поет газета г. Проханова, - Он вернул стране советский гимн и красные боевые знамена. Пошел на диалог с коммунистами…».

Нельзя сказать, что в адрес нынешнего президента не раздавалось критики из рядов патриотов, но эта критика сродни гневу первобытного идолопоклонника, который после неудачной охоты может отхлестать своего деревянного истукана, но на следующий день перед охотой совершит перед ним все положенные традицией процедуры поклонения.

В чем же корень такого пиетета к власти? Г-ну Рогальскому из далекого Нью-Йорка представляется, что причины его кроются в личности президента, который «...не мочится на летном поле, не дирижирует оркестром, не пропускает встреч с главами государств по-пьяни, не пыряет охранников ножом» (Советская Россия, 31 мая 2001 г.). Возможно, для замордованного российского обывателя этого и достаточно, но ведь мы цитируем людей, достаточно тертых в политике, коим на протяжении их карьеры приходилось подлаживаться под весьма разнообразных деятелей, так что личностные качества носителя власти вряд ли кажутся им определяющими. 

Впрочем, они и не скрывают оснований своих надежд – г-н Путин из КГБ.  Владимир Путин, это «необъяснимое чудо Евразии, пресекающее время распада и расщепления…» – восторженно пишет г-н Проханов, - «выводит на свет новую элиту России, состоящую из офицеров и генералов разведки, пополняемую аналитиками ГРУ и штабистами армии, в чью задачу входит извечное собирание имперской России…». 

И в обращении сорока трех, подписанным, в том числе, и тов. Зюгановым, декларируется, что «работники спецслужб, “чекисты”, которые вслед за Путиным пришли к управлению страной, внесли в политику государственную волю, бескорыстие, идею служения…». Даже несгибаемый Алкснис присоединился к этому мнению, правда, со скептической оговоркой, что надежда умирает последней.

И вот уже г-н Элевтеров в «Советской России» без обиняков конструирует желательную двухпартийную модель политического обустройства нашей страны: «Рядом с коммунистами может встать только одна социальная сила и выражающая ее интересы партия – это партия безопасности государства, его интеллектуальных штабов, армии, силовых структур, спецслужб».  В общем

 Иако твоя есть и сила, и слава, и царствие.

Обычному, или как принято говорить, «простому» человеку возрождение нерушимого блока партийной номенклатуры и КГБ может присниться разве что в страшном сне, а тут мечтают об этом, и нас призывают помечтать… 

Ох, не введи нас в напасть… 

Партийная олигархия и окружавшая ее идеологическая обслуга уже с конца 20-х годов не мыслила своего существования без опоры на силовые структуры государства: КГБ (ГПУ, НКВД) и армию. Именно ГПУ обеспечивала выполнение резолюции X съезда о единстве партии, именно эти органы на протяжении десятилетий отсекали любое инакомыслие и весьма жесткими методами, именно этот блок подготовил и совершил нынешнюю реставрацию в России.

И вот теперь остатки этой номенклатуры, подсознательно сохранив в неприкосновенности это наследие сталинской эпохи, засуетились вокруг выходца из КГБ в надежде на прежнее родство душ. Г-н Элевтеров даже заманивает президента партией, как уличной девкой, намекая, что, мол, «кто знает, может быть, в этом случае КПРФ отплатит Путину за добро еще большим добром». 

Но времена изменились, и службисты из разных структур давно нашли других, достаточно щедрых хозяев, так что старания патриотических сутенеров с выгодой подсунуть молодому президенту свою престарелую партийную даму (к счастью для нас) не имеют успеха. 

Да и сама эта идея является чистой воды маниловщиной, поскольку предполагает, что политика государства определяется личностями, а не господствующим классом. Кстати, идеологи правящего режима зачастую более реалистичны в анализе действующих в обществе сил. Так, если пресса справедливо приписывает г-ну Березовскому высказывание: «Мы власть покупаем, оплачиваем, и она обязана нам служить», то это свидетельствует лишь о том, что Борис Абрамович не даром получал положительные, по-видимому, оценки по курсу научного коммунизма и в вузе, и в аспирантуре в отличие от многих «патриотически» настроенных авторов. И то обстоятельство, что БАБ оказался несколько потесненным в настоящее время, не меняет сути вещей.

Примечательно, что марксистская традиция еще присутствует и в самой КПРФ, хотя эта партия полностью унаследовала от КПСС догмат о непогрешимости своих идеологов. И, тем не менее, в ее рядах, даже в верхах ощущается иногда приверженность марксизму, не адаптированному под идеологию обывателя. Примером тому может служить опубликованное в «Советской России» выступление Е.К. Лигачева, партийного чиновника самого высокого ранга, чья личная репутация так и осталась идеально чистой, несмотря на потоки грязи, вылитой на него демократами в начале реставрации. Конечно, в его возрасте уже трудно перестроиться из исполнительного партийного функционера на роль современного политика и рабочего лидера, но его преданность идеям коммунизма вызывает искреннее уважение. 

В своем выступлении в Думе по не самому животрепещущему вопросу – о совершенствовании государственного аппарата - Егор Кузьмич добросовестно изложил мнение фракции, по сути, принципиально не отличающееся от мнений и либеральных политиков. Но в заключение своего выступления он позволил себе высказать, вероятно, личное, и при этом чисто марксистское отношение к вопросу о нашем государстве:

«…какой общественный строй, такой и государственный аппарат. Государственный аппарат служит реставрации капитализма, антинациональной крупной буржуазии и ее окружению. Искоренение коррупции, воровства, произвола, а это определяющее условие эффективности государственного аппарата, возможно лишь тогда, когда главные казнокрады получат по заслугам, а крупная собственность, схваченная ими, будет возвращена истинным хозяевам: государству и трудовым коллективам. И другого не дано».  Справедливо, конечно, хотя на ум приходит тот факт, что ведь нынешние чиновники, в основном, вышли из аппарата КПСС.

 В последнее время проекты и предложения фракции КПРФ, видимо, перестали встречаться в администрации президента «с пониманием». Это охлаждение власти вызывает у оппозиции негодование. И вот уже это «необъяснимое чудо Евразии» становится у г-на Проханова «гением пустоты». 

Слезы разочарования смывают с облика оппозиционеров горбачевскую раскраску демократизма и свободолюбия, и проступают из-под нее серые тона сталинской шинели. Газета г-на Проханова публикует уже сусальные рождественские сказочки о «родном отце», а г-н Анисин там же в статье «Красный Реванш» утверждает, что Сталин якобы «понимал, что созданная им административно-командная система свое дело сделала и ее надо реформировать», записывая мимоходом всех следующих правителей Союза почему-то в «троцкисты». Более того, оказывается, что после войны «…миллионы людей в нашей стране могли покупать у государства патент и заниматься индивидуальной трудовой деятельностью» а гражданский кодекс 1949 года «разрешил в частном производстве использовать наемных рабочих», выставляя перед лицом современной молодежи эти чисто формальные пережитки НЭПа за реалии.

Далее член ЦК КПРФ тов. Зоркальцев весьма сочувственно высказывается о сталинской практике «омоложения» партийных кадров в тридцатые годы и глубокомысленно заключает, что «сталинская школа работы с кадрами тоже поучительна». И, наконец, сам тов. Зюганов возводит демократические задачи КПРФ тоже к «великому вождю всех народов», вспоминая пассаж его речи на XIX съезде в 1952 году о брошенном «знамени буржуазно-демократических свобод». 

 Все это, конечно, в расчете на молодых и непомнящих, хотя сам лидер КПРФ должен бы знать (в крайнем случае, старшие товарищи могли бы ему и напомнить), что все эти фразы – не более чем тривиальное фарисейство, столь характерное для стиля «великого вождя».

 1952 год. Это был, пожалуй, самый мрачный период за время правления Сталина. Спадала эйфория после великой победы, в городах – нищенские зарплаты, перенаселенность коммуналок, подвалов и бараков, в деревнях – нищета, и повсюду полное бесправие трудового человека, и даже все менее существенные апрельские снижения цен в сочетании со «добровольной» подпиской на госзаймы уже не создавало иллюзии улучшения жизни. Система по инерции держалась на жесточайшем терроре: после кровавого ленинградского дела, разгон генетиков, вторжение в теоретическую физику, возрождение антисемитизма, процентных норм, дело врачей… 

 Да и просто обыкновенный человек всегда чувствовал над собой нависшую, смертельно опасную тяжесть системы. Могли взять за любое сказанное ненароком слово. Родители прятали на самое дно книжного шкафа старые томики Ахматовой, счищали бритвой фамилию переводчика с титульного листа роскошного двухтомного издания Фауста, дабы приходившие к сыну приятели случайно, не по злобе не сболтнули где-нибудь в неподходящем месте об увиденных именах…

 Нет уж, не надо, избави нас от лукавого!

Впрочем, эти воззвания к теням прошлого, может быть, и не так страшны, ведь история, говорят, если и повторяет прошедшие трагедии, то уже в виде фарса. Так может, этот ренессанс уже произошел, мы негодуем, а пришла пора и посмеяться?

Ваше мнение