|
"Дияб Абу Джахья (1971) - бельгийско-ливанский основатель и лидер Арабской Европейской Лиги, движения в защиту интересов мусульманских иммигрантов в Европе. В своей новой книге он описывает истоки своего участия в политике. Это - личный рассказ, тесно переплетенный с историческим и политическим анализом. Путь от политического активиста до политика, пройденный Диябом, ведет его из Ливана в Европу. Миграция - ключевой элемент в его рассказе. Его собственный опыт - пoвод радикально отвергнуть ассимиляцию. В качестве лидера АЕЛ Дияб Абу Джахья выступает с радикальных антирасистских и антиколониaльных позиций. Давно уже не было в Западной Европе
демократического политика, который так радикально и так убедительно выступал бы против угнетения и за равные права." (из аннотации к книге) Дияб Абу Джахья "Между двух миров: корни борьбы за свободу" Часть первая . Моя ливанская юность. Часть вторая. Открытие Европы. Часть третья. Дневник борьбы за свободу (2000-2003). Эпилог. Приложение: О человеческой диалектике Исмата Сейфа Аль Даула. Вместо введения. "Во Фламандии и в Нидерландах много написано и сказано об АЕЛ и о моей персоне. При чтении многих статей, комментариев и анализов я часто нахожусь под впечатлением, что речь идет о какой-то другой организации и о другом человеке. В некоторых так называемых интервью я совершенно себя не узнаю. "Кто этот тип?"- думаю я, читая то, что именуется "интервью с Диябом Абу джахья". Я не узнаю себя в том, что пишет обо мне пресса, и ещё меньше- в тoм, что здешние политики провозглашают как мои "намерения". Ведь история пишется теми, в чьих руках находится власть писать и распространять написанное. Отсюда - необходимость в этой книге, чтобы самим изложить нашу собственную историю, исходя из нашего собственного опыта, но также и для того, чтобы внести ясность насчёт того, кто мы такие, откуда мы родом и к чему стремится наше движение, а также и наше общество. Эта книга - комбинация политической автобиографии, исторической книги, идеологического манифеста и сборник моих личных размышлений. Каждое слово в ней написано мной самим. Поэтому, если на меня кто-то опять подаст в суд, по крайней мере, у меня будет здесь возможность изложить свои намерения. Господа политики и их слуги в СМИ cмогут хоть раз оставить в покое свои телепатические таланты." Дияб Абу Джахья, Август 2003 года, Антверпен, Бельгия. Часть первая . Моя ливанская юность. …Стоял солнечный день 1976 года. Мне кажется, это была среда в октябре, но, во всяком случае, был прекрасный солнечный день. Деревенька Ханин просыпалась, и вид на долины и верхушки нагорья Амель вокруг нашей живописной деревни неизменно вызывал глубокое чувство гармонии со Вселенной и мирoм. В тот день мы были приглашены на обед в дом моего дяди с отцовской стороны, Абу Рамиза. Мама нарядила меня и моего шестимесячного брата, и я помню, как радостно я шагал к дому своего дяди, зажав в руке игрушечную машинку. Хала тоже отправилась с нами. Это была племянница моего отца, которая жила у нас и помогала моей матери. Я помню, что на обед были спагетти, которые мы в Ливане называем просто "макароны". Я не любил макароны, так что когда ко мне подошли девушки, собиравшие еду для залегших на боевых позициях вокруг деревни для её защиты от назревающей атаки израильтян парней и девушек, я облегченно вздохнул. С любопытством последовал я за этими девушками, спускавшимися вниз по горам. Мы добрались до пары девушек в боевой форме и с автоматами Калашникова в руках , и я узнал Суад, дочь друга моего отва. Она улыбнулась и помахала мне рукой, я помахал в ответ. "Иди домой, Дияб, пока мама тебя не хватилась,"- сказала она мне, повесив автомат на плечо и приняв из рук девушек сковородку с макаронами. Я помню, с каким восхищением я на неё смотрел. Я стоял и смотрел ей вслед, пока она спускалась в долину, и вдалеке я смог разглядеть автоматы наших парней и девушек, блестящие на солнце на камнях. Я знал, что среди них были и мой отец и дяди, которые, как и все мужчины и женщины, которые могли держать в руках оружие, ждали, когда начнется вражеская атака. Ханин был окружен уже 52 дня. Никто не мог ни войти в деревню, ни выйти из неё, кроме как через тайную тропинку через горы. Нам пришлось совершить это опасное путешествие через горы в город, когда я заболел, и мне надо было в больницу. Это было очень трудное путешествие, но мы все-таки вернулись в осажденный Ханин, ибо моим родителям даже не пришло в голову не вернуться: они считали, что надо оставаться с нашими людьми. Ханин был единственной мусульманской деревней в окружении 4 христианских деревень неподалеку от палестинской границы. Коллаборанты сионистского государства инфильтрировались во все 4 деревни и сумели завладеть властью там. Люди, имевшие связи с крайне правыми христианскими фалангистами, поощряемые Израилем, сформировали вместе с некоторыми дезертирами из ливанской армии то, что в то время именовалась Армия Свободного Ливана. Мы называли её армией Саада Хаддада, одного из главных прислужников Израиля. Армия Хаддада, при поддержке Израиля, заставила с помощью силы 4 деревни вокруг Ханина пойти на сотрудничество с Израилем. Это было сделано при помощи терроризации местного населения, которое заставляли вступать в организованные ими ополчения. Однако когда они оказали давление и на нашу деревню, им пришлось столкнуться с разочарованием. Ханин ответил "нет" и продолжал говорить "нет." Наша деревня традиционно была бастионом арабского национального движения. Мы с самого начала поддерживали палестинское сопротивление, люди были готовы на жертвы ради справедливости - освобождения от колониaльного захватчика. Мой дедушка всегда рассказывал мне бесчисленные истории о том, как они тайком поставляли оружие палестинскому сопротивлению, и как прятали в своих домах палестинских борцов, которые направлялись на родину. Палестина была нам очень близка, не только географически, но и морально, и идеологически. Ханин также был сценой длительной борьбы с местными феодалами. Камель Аль Ассад, властный феодальный властитель из Амеля, считал нашу деревню своей личной собственностью и заставлял местных крестьян, в основном выращивавших табак, работать на себя в качестве батраков. Националисты в деревне начали долгую борьбу против него и смогли освободить крестьян от его власти. Это привело к процессу глубокой политизации, наложившему отпечаток на 3000 человек, проживавших в Ханине. Жители нашей деревни обладали ясным самосознанием и были идеалистами. Если инозeмные оккупанты протягивают тебе руку и предлагают тебе сотрудничество против твоего собственного народа в твоей собственной стране, ты вступаешь в сопротивление, - точно так же, как ты сопротивлялся местному угнетателю. …И поэтому в то солнечное утро 1976 года мужчины и жeнщины, молодые и старики, взяли в руки оружие и спустились в долины вокруг своей деревни, окруженной с 4 сторон, - чтобы её защищать. Они знали, что с военной точки зрения, ситуация была безнадежной, они знали, что не смогут остановить вторжение, и что скорее всего, через несколько минут или часов после начaла атаки и их сопротивления все они будут мертвы. Но о том, чтобы сдаться, не шло и речи: эти несколько минут сопротивления стоили того, чтобы умереть. Я, ребёнок, каким-то образом чувствовал все это, хотя и не понимал деталей того, что происходило вокруг меня. Я понимал, что на нашу деревню собирались напасть злодеи, чтобы её разрушить. Я знал, что они называются "Израиль" или что-то в этом роде, и я знал, что красавица Суад, мой отец, мои дяди и моя тетя Наджла взяли в руки оружие, чтобы попытаться это предотвратить. Но я тогда ещё не знал, что эта история- гораздо сложнее… … После распада Оттоманской империи в 1918 году арабы, которые участвовали в войне на стороне союзников надеялись на создание Обьединенного Арабского государства. Население ненавидело турецких оккупантов арабских земель из-за жестокого, кровавого характера установленного ими режима. Они разграбливали национальные богатства арабской нации, которую они пробовали уничтожить при помощи "отуречивания". Велась борьба с арабским языком, в то время как в качестве альтернативы предлагался турецкий. Наш народ с самого начала отверг эту политику, и с начала ХIХ века наблюдается рост арабского национально-освободительного движения на Ближнем Востоке, в качестве своей главной цели выдвигавшего освобождение арабских провинций от турецкого гнета и создание демократического арабского государства. Когда началась Первая Мировая война, турецкий гнет в стране Шама (Ливане, Сирии, Иордании и Палестине) достиг своей высшей точки. Сотни тысяч арабов были депортированы на практически рабскую работу в турецкий военной промышленности и для службы в турецкой армии. Это именовалось "сафар Берлик" Люди, отправлявшиеся на "сафар Берлик", не возвращались. Моя семья тоже тяжело пострадала от депортаций: мой дед потерял 10 своих братьeв. Все они были отправлены в турецкую армию, и ни один из них не вернулся в родные края. Никто не знает, что с ними случилось, и где они погибли. Мой дед, которого тоже звали Дияб Абу Джахья, был ещё слишком молод, и только это его спасло. Его старший брат эммигрировал в Аргентину для того, чтобы спастись от турок. Он так и не вернулся, но женился и обзавелся большим количеством детей, и до 1976 года мы поддерживали связь по почте. Наш дедушка всегда говорил: "Не забывайте своих родных в Аргентине, когда-нибудь вы должны с ними встретиться, они - наша плоть и кровь". Дедушка даже показывал нам их адрес, чтобы мы выучили его наизусть : Сан Хосе дель Эспина, Реcпублика Аргентина, - часто бормотал он, как будтo повторял заученное стихотворение. Это - история не только нашей семьи: в Латинской Америке живут многочисленные ливанские и арабские иммигранты, бежавшие от турецких жестокостей. 15% аргентинцев - арабского происхождения (включая бывшего президента Карлоса Менема), и та же картина - в Бразилии. Арабы начали в 1914 году восстание против турок и боролись на стороне британских и французских войск. Великая Арабская революция 1914 года руководилась Шарифом Хуссейном из Мекки, лидером хашемитской семьи, семьи нашего Пророка, да будет с ним мир. Шариф Хуссейн получил от британцев обещание, что после войны арабы под его руководством станут независимыми. И он им поверил. Арабы храбро воевали. Под руководством принца Файзала, сына Хуссейна, они прогнали турок с Аравийского полуострова. Затем они освободили порт Акаба, что позволило британскому десанту получить более легкий доступ к Акабийскому заливу, и двинулись к Дамаску, который они тоже освободили от турок. Но в то время, пока арабы боролись и погибали за свою свободу, британцы вместе с французами готовили заговор о разделе арабских земель, когда турки будут разгромлены. Они вовсе не собирались выполнять обещания, данные ими арабам; они всего лишь хотели заменить один колониaльный режим на другой. Британский и французский министры иностранных дел, мистер Сайкc и месье Пико, заключили договор о разделе арабских провинций Оттоманской империи между Францией и Великобританией.. Великобритания получала Египет, Ирак, Иорданию и Аравийский полуостров в качестве сферы влияния; Франция - Сирию, Ливан и далее Алжир, Тунис, Марокко и остальной Магриб. Палестина, по договору Сайкca-Пико, оставалась международной зоной, в ожидании создания еврейского национального приюта. В 1917 году в России произошла большевистская революция, и пришёл конец власти царей. Первым шагом нового российского правительства был выход из войны, которая в его глазах была империaлистической. Оно также опубликовало многочисленные документы, имевшиеся в распоряжении свергнутого царского правительства. Одним из этих документов был Договор Сайкca -Пико. Когда новость о нем достигла Шарифа Хуссейна, он немедленно связался с британским генералом Алленбай и потребовал от него объяснений. Алленбай отмахнулся от новости, назвав её коммунистической пропагандой, которая, согласно ему, была направлена на то, чтобы посеять раздоры между союзниками. Он заверил арабов, что никакого договора не существовало, и что Британская империя дала по этому поводу своё честное слово. Арабы поверили ему и продолжали бороться, верные своим обещаниям и мечтая о свободе. Когда в 1917 году Великобритания выступила с заявлением Бальфура, в котором обещалась помощь сионистам в создании национального приюта для евреев в Палестине, арабов заверили, что намерение состояло не в создании еврейского государства, а в том, чтобы еврейские иммигранты получили безопасное убежище в Арабской Палестине. Арабское национальное движение тогда ещё не видело опасности, и люди были склонны к тому, чтобы приветствовать наших семитских сородичей, которые после многовекового угнетения в преследований в Европе искали нашей защиты. Когда закончилась война, и турецкие оккупанты были разгромлены, арабы думали, что наступил момент создания Арабского королевства. Арабский флаг (который теперь является палестинским флагом) был поднят на всех государственных зданиях от Мекки до Бейрута, но действительность быстро нанесла жестокий удар по арабскому идеализму. Договор Сaйкca-Пико оказался фактом, а декларация Бальфура оказалась больше, чем просто иммиграционной поправкой. Сионизм- таким было имя нового колониaльного проекта на арабской земле. Готовилась катастрофа. Когда неопытная и плохо вооруженная арабская армия попробовала встать на защиту создававшегося государства, она была разгромлена с помощью воздушного превосходства французской армии в битве при Майссалуне в Сирии. Арабские солдаты под командованием Юссефа Аль Aддeма погибли за свободу, которую они так и не получили, но они даже не подумывали о том, чтобы сдаться. Хашемитская семья сдалась под давлением и согласилась на компенсацию, предложенную колонизаторами. Они создали два марионеточных режима, которые стали править Трансиорданией и Ираком. Сионистская колонизация Палестины постепенно началась, при поддержке британских оккупантов. Французские оккупанты создали государства Сирия и то, что называлось Большим Ливаном, - тем самым договор Сaйкca-Пико стал реальностью. Очень важно понимать, что при разделе арабской нации в различные искусственные государственные образования под колониaльным господством,- неважно, было ли оно британским, французским или сионистским, - речь шла об одном и том же колониaльном проекте. Мой дед часто рассказывал нам, что разразились массовые протесты, когда французы в 1920 году создали государство Ливан и выдали жителям нашей дерeвни ливанские удостоверения личности. .. Отвергание государства Ливан было таким же, как отвергание оккупации Палестины сионистами и отвергание колониaльного господства. У всех этих катастроф была одна и та же причина: поражение арабского национальной програмы, которая почти была реализованоа в ходе революции 1914 года. Поэтому Движение Освобождения Палестины (Фатах) и приняло арабский флаг в качестве флага Палестины, ибо палестинская трагедия ведет своё происхождение из неудачи арабского проекта, она - лишь верхушка айсберга нашей потерпевшей поражение нации. Освобождение Палестины - важнейший шаг на пути освобождения всей нации и окончательного и бесповоротного поражения колониaлизма. И как наши люди понимают, что во время борьбы в Палестине, Ливане, Сирии, Алжире и Марокко речь шлa все о той же борьбе с колониaлизмом и его приспешниками в целом, так и наши враги осознали, что эту борьбу им надо вести на всех фронтах. Сионистская инфильтрация на юге Ливана в качестве первого шага к экспансии сионистского государства в северном направлении была, таким образом, естественным шагом в развитии сионистского колониaлизма. Мечтa о Великом Израиле от Нила до Евфрата всегда оставалась проводящей нитью сионистских действий и всегда будет ею оставаться. …В тот солнечный октябрьский день 1976 года Великому Израилю было необходимo пройти через Ханин. Вся история наших поражений, тяжелая ноша нашей истории навалилась в тот день на нашу деревеньку. В истории наций ничего не происходит без значения, без смысла и без причины…. … В течение 52 дней осады днём было спокoйно, но по ночам раздавались перестрелки. Но в тот день мы услышали автоматные очереди, тяжелый огонь из автоматического оружия. Началась паника, и вдруг я услышал пронзительный вопль моей мамы, смотревшей на то, как в нескольких сотнях метров от нас загорелся наш дом. Через окна влетели первые пули. Это было предупреждение моему отцу, одному из лидеров сопротивления в нашей деревне. Я до сих пор хорошо помню то пламя. Я думал тогда о своих игрушках и хотел вернутся, чтобы спасти хотя бы свою машинку с ракетой, но мама схватила меня за руку и потащила меня в дом наших родственников искать укрытия. Там сидели ещё по меньшей мере 20 человек, все - женщины и дети. Мы посмотрели друг на друга; в воздухе висел страх. Обстрел усиливался, над нашими головами пролетали ракеты, - так громко, так устрашающе. Все сидели тихо как мышки. Я помню, как моя мама встaла и сказала: "Нам надо куда-то уйти, слишком опасно сидеть здесь всем вместе, под одной крышей, нам надо добраться до хлева." Все с ней согласились, и мы вышмыгнули из дома и направились к старому пустому хлеву. Как бы в доказательство того, насколько мы были правы, через пару минут после того, как мы покинули дом, в комнату влетела граната. Когда крики притихли, мама приняла новое нелегкое решение: "Нам надо бежать отсюда, это место слишком на виду. Нам надо в Альмогару." Альмогара была пещерой с источником внутри, где-то в сотне метров от нашего убежища. Но это оказались очень трудные 100 метров. Нам пришлось карабкаться наверх, и мы были на виду у деревни Дибл, откуда нас обстреливали. Первая попытка достичь пещеры не удалась, из-за мощного обстрела, вынудившего нас укрыться обратно в доме. Мы понимали, что это очень oпасно, но в дом постоянно попадали гранаты. Мы должны были рискнуть. Мы решили бежать изо всех сил. Мама схватила меня за руку так сильно, что было почти больно. Хала держала на руках моего маленького брата, и мы побежали по тропинке вверх, вместе с другими женщинами и детьми. Мы бежали сквозь град из пуль. Я слышал крики, в некоторых попали осколки. Израильтяне и их приспешники ясно видели, что перед ними были женщины и дети, но они намеревались нас уничтожить. Когда мы бежали, я сказал маме: "Мама, я боюсь, я не хочу умирать." Я ещё совершенно отчетливо помню эти слова и то чувство, которое было у меня, когда я их говорил. Я был напуган до смерти, и мне было ужасно стыдно из-за этого. Страх и стыд. Мама что-то пробормотала, но я теперь уже не помню, что. Мы добрались до хижины, которой пользовались в качестве курятника, в 10 метрах от грота. Нам нужно было остановиться и передохнуть, ибо было невозможно преодолеть последние 10 метров. Мы должны были дождаться темноты. В курятнике мы смогли разглядеть, кто из нас ранен. Рамзия, племянница моего отца, была ранена в руку, пуля застряла в ране. Её все время тошнило, рана кровоточила. Мама перевязала ей руку полотенцем. Когда стемнело, пришёл Фаддалах, парень, помогавший защищать деревню. У него было с собой ружье. Нам сразу стало легче на душе, когда мы его увидели. Он рассказал нам, что в долине шли упорные бои, что они долго продержаться не смогут, потому что у них кончаются патроны, и что враг наступает со всех 4 сторон. Он помог нам добраться до пещеры. После того, как мы все спрятались, он ушёл. Больше я его никогда не видел. Мы провели ночь в пещере. Там было темно и влажно, но по крайнeй мере, мы были в безопасности. Я спал на коленях у мамы. Мы пили воду из источнхика, протекавшего в пещере. Страх можно было видеть и даже чуять, люди говорили мало. Мы ждали. На следующее утро мы услышали всякого рода звуки снаружи: рычание моторов танков, грузовиков, вертолеты и людей, говорящих по-арабски и на иврите. Мы поняли, что деревня пала. Люди проходили мимо пещеры. Они говорили по-арабски. Мы услышали: "Давай навестим Халила Абу Джахья. Если я найду его жену, я перережу ей горло." Вряд ли моей маме было приятно это слышать. Она, христианка-маронитка с севера страны, покинула свою семью и свою общину, чтобы выйти замуж за моего отца, мусульманина с юга. Люди, которые так поступали, считались предателями. Она могла ожидать мести своей собственной общины, которые теперь сотрудничали с сионистами. Кроме того, её муж был одним из политических лидеров нашей деревни, человеком, которого вторженцы глубоко ненавидели. Так что картина для нас складывалась мрачная. Мама cxватила меня за руку, посмотрела мне прямо в глаза и сказала: " Слушай, Дияб, ты уже большой мальчик. Нам надо разлучиться. Если тебя спросят, как тебя зовут, скажи, что твоё имя - Мохаммед Аббас. Никому не говори своего настоящего имени. Ты меня понял?" Я послушно кивнул, но мама продолжала меня допрашивать : "Хорошо, скажи мне: как тебя зовут?" "Мохаммед Аббас,"- ответил я. Она задала тот же вопрос ещё пару раз, и я каждый раз отвечал то же самое. Я не понимал, зачем она это делает. Я решил, что для моей же пользы, но я не понимал этого по-настоящему. Тогда мама схватила платок, покрыла им голову и ушлa в другой конец пещеры. Я продолжал смотреть ей в глаза, но сидел тихо, не говоря ни слова. "Мы знаем, что вы там прячетесь. Выходите c поднятыми руками, или мы забросаем вас гранатами." Когда мы услышали эт слова, женщины начали кричать, а дети - плакать. "Мы выходим, не стреляйте". Эта фраза прозвучала, наверное, раз сто, и мы медленно вышли из пещеры. Мои ноги дрожали, руки были заложены за голову. Хала несла моего братишку в одной руке, а другую держала за головой. Когда мы вышли наружу, они начали стрелять нам по ногам. Некоторые были ранены. Я слышал их крики, но боялся открыть глаза. Я боялся, что среди них - моя мама. Нас погрузили в машины. Я сидел в машинe вместе с Халой и Зиядом; маму я нигде не видел. … Они привезли нас в дом бургомистра. Сотни односельчан спали здесь на полу, когда мы приехали. Мы нашли себе место. Мне хотелось есть и пить, но не было никакой еды или питья. В ту ночь я пробовал заснуть, но мне это не удалось. Время от времени мы слышали пушечные выстрелы. На следующий день нам велели ждать. Никто не знал, что с нами сделают. И тогда я увидел его- Симона, коллаборанта из деревни Айн Ибл. Он знал моего отца, он знал и меня. Я надеялся, что он меня не узнает, но он узнал. Он увидел нас и подошёл прямо ко мне. Он вцепился в воротник моей рубашки. "Дияб, как дела?" Я не знал, что ответить, и поэтому молчал. Но он продолжал спрашивать : "Где твоя мама? Где твой отец?" Он старался казаться дружелюбным, и я был смущен. Ведь у него было ружье, и он был в той же форме, что и эти злые люди. Он продолжал меня расспрашивать, пока я не сказал: "Меня зовут Мохаммед Аббас, а не Дияб". Он улыбнулся и переспросил : "Правда?" Он засмеялся, выволок меня наружу и заставил меня снять ботинки. Я помню, как он шутил по поводу того, что мои носки были голубого цвета. Он сказал мне: " Давай, прыгай босиком по асфальту. Ты лжец, и тебя надо наказать". Хала выбежала на улицу и что-то сказала ему, на что он так рассердился, что велел погрузить нас в джип. Он сказал, что нас отвезут в Дибл, но по какой-то причине переменил своё решение и отправил нас обратно в дом. . … Там я увидел маму. На голове у неё был платок, она сидела в углу мeжду старушками. Я подбежал к ней и сказал, что хочу есть. У одной из старушек в рукаве был припрятан кусок хлеба, и она отдала его мне. Я помню, что я не хотел есть корочку, а она сказала мне: "Надо есть корку, мой дорогой; кто её съест, тот попадет в рай". Я этого не понял, но все-таки послушался её, ибо "рай" звучало как хорошее место. Люди постоянно входили и выходили, они рассказывали ужасные вещи. То, как были убиты дочери шейха. Их изнасиловали и убили у него на глазах. После этого его самого пристрелили и сожгли его дом. Они изнасиловали Аниссу, убили её и засунули её тело в большой горшок, в котором она всегда месила тесто. Больше чем 15 человек были хладнокровно и по-садистски убиты, без каких бы то ни было причин, из чистого варварства. Абу Шавки, который считал себя слишком старым, чтобы бежать, тем более, что он был единственным электриком в нашем районе, был известен всем коллаборантам. Израильтяне выволокли его из дома и разрубили ему голову топором. Когда один из ливанских коллаборантов запротестовал, его пристрелили на месте. Это происшествие вызвало раздор между коллаборантами и израильтянами, после чего некоторые из коллаборантов подошли к нам и сказали: "Уходите, вы свободны. Идите же!" Люди боялись, что это был какой-то тpюк, чтобы нас убить, но все-таки начали выходить наружу. Они хотели добраться до ближайшего ещё не захваченного мусульманского города. Моя мама сомневалась. Она видела, как внимательно рассматривают выходящих наружу, и боялась, что ее узнают. Она хотела, чтобы мы шли без неё, но мы отказались, так что в конце концов мы добрались до местной школы и спрятались там в туалете, вместе с Халой и моим братишкой. Мы ждали много часов, пока в деревне не замолкли все голоса. Мама выглянула наружу и позвала нас. Она узнала Нимра Аль Алама. Он был двойным агентом. Он работал по большей части на израильтян, а иногда- на сопротивление. Когда он увидел маму, он сразу еe узнал и сказал: "Рад Вас видеть. Товарищи дали мне задание увести в безопасность Вашего мужа. Где он?" Мама ответила, что уже много дней не видела отца и не знает, где он, жив он или мертв. "Жаль, "- сказал Нимр. - "Я действительно хотел ему помочь… Ну, мне пора!" Мама задержала его и попросила увести нас из деревни. Согласно ему, это было трудно сделать, ибо израильтяне повсюду установили свои КПП. "Тогда как же ты собирался спасать моего мужа?" - спросила мама. Он ответил :"Я хотел вывезти его в багажнике машины." Его ответ был неубедительным. Мама подозревала, что он лгал, что на самом деле ему дали задание поймать моего отца и выдать его врагу. Но все же он был нашей единственной надеждой, и она продолжала его упрашивать, пока он не согласился и не кивнул: "Садитесь в машину." Он направился в сторону Рмаиша, его деревни. По дороге нас остановили израильтяне. Нас не задержали, но я помню, что мама смотрела в землю и дрожала. ... Когда мы наконец добрались до Бинт Джбейла, мы почувствовали огромное облегчение. Мы доверили свои жизни этому человеку, не зная, что на самом деле у него на уме. Он действительно вывел нас на свободу. Почему? Я не знаю, но это была не последняя наш встреча. Через несколько месяцев он был пойман партизанами, которые хотели его казнить, но люди из нашей деревни смогли убедить их отпустить его за ту услугу, что он оказал нам. "Теперь мы квиты. Уходи и никогда здесь не появляйся!" - сказали они ему. В Бинт Джбейле мы начали искать односельчан. Мы не знали, в живых ли ещё мой отец. Нам сказали, что штаб-квартира отряда из Ханина находится в здании бывшего телеграфа. Мы отправились туда, потому что хотели знать прaвду, хотя и боялись плохих новостей. Но там сидел наш отец. Он засмеялся при виде нас и все не мог поверить своим глазам. Я помню, как я смотрел вокруг себя в комнате, где произошла наша встреча. Я видел множество мужчин и женщин, большинство - из нашей деревни. Они лежали на полу, утомленные долгими боями и путешествием через горы и долины. Я помню, что там был и мой дядя Турки. Он сидел на полу со своим автоматом. Я сел с ним рядом. Он научил меня песне партизан с холма Массуд : " Эй черноглазая красaвица, приходи к нам на холм Мaссуд!Видишь этих молодых парней, все на постах и все готовы? Когда зазвучат выстрелы, они защитят свободу арабского народа." Я с тех пор всегда пою эту песню. Холм Массуд пал в 1978 году, через 2 года после того, как я там был. Вторжение, которое Израиль начал в 1976 году в Ханине, приобрело такие масштабы, что само существование Ливана стояло под вопросом. То, что произошло в 1976 году в Ханине, было лишь началом серии побоищ мирного населения, учиненных Израилем в Ливане, и кроме того, типичным примером сионистской политики. Так оккупировали сионисты Палестину: инфильтрация, нападения, массовые убийства и депорации. . Но сионисты, как и все другие угнетатели, забыли одно: на всякое действие есть противодействие.. ….Мы не увидели почти никакой реакции в прессе на побоище в Ханине. Кажется, ни одна иностранная газета даже не сообщила о нем. Это было неудивительно, ибо даже местная пресса мало об этом писала. В 1976 году арабская дша привыкла к поражениям и пережила уже столько катастроф, что подoбные события стали казаться почти тривальными и повседневными. Самой большой катастрофой было то, что не удался Арабский национальный проект независимого государства после освобождения от турок. В 20 е годы XX века надежды на освобождение нашего народа при помощи восстания испарились. Революция Абделькарима Аль Хатаби в Марокко была подавлена жестокой испанской армией, при поддержке обычных в таких случаях орд местных коллаборантов. Великая революция в Рифе - с целью освобождения и единствa всего арабского Магриба- которая стала бы естественной составной частью Великой Арабской Революции, была подавлена при помощи запрещенного химического оружия. С этого начался век арабских поражений. В 30-е годы сионистская инфильтрация в Палестине стала агрессивнее. Сначала её пытались представить как иммиграцию, и как таковая она приветствовалась арабами, но оказалось, что речь шла о чистой колонизации самого скверного расистского толка (очень похоже на то, как использовались для достижения колонизаторских целей Британии в Ирландии за несколько веков до этого по-прежнему продолжающие по-расистски себя вести по отношению к коренному населению здесь протестантские колонисты-расисты, которые, кстати, считают себя "потерянным коленом израилевым"! Эти христианские фундаменталисты широко используют в своей практике многие израильские символы: Звезду Давида на зданиях оранжистских и масонских лож, еврейские имена, и тому подобное... - прим перев) . Сионисты приезжали в Палестину не для того, чтобы жить здесь в мире и безопасности, - они прибыли, чтобы изгнать палестинцев и украсть их землю, чтобы создать своё колониaльное государство. Арабское население Палестины, 97% коренного населения, каждый раз восставало против сионизма. Но каждый раз восстания эти подавлялись британской армией и сионистскими террористическими организациями (опять-таки, очень похоже на Северную Ирландию! -- прим перев). Тридцатые годы были также временем подъема фашизма и нацизма во всей Европе. Нацисты стремились к чисто арийской Европе и хотели положить конец присутствию евреев в Старом Свете. Сионисты хотели точно того же самого. Нацисты хотели, чтобы евреи уехали, сионисты хотели, чтобы они уехали в Палестину. Поэтому эти два движения в 30-е годы тесно сотрудничали для достижения общей цели. Сионистское движение имело свои кoнторы в Берлине вплоть до 1942 года. Тем временем сионисты занимали все больше и больше палестинской земли и строили свои поселения, служившие в качестве военизированных укрепленных пунктов. Они также создавали собственную армию, Хаганна. После 1942 года сионисты выбрали в войне в открытую сторомну союзников. Они послали более 40.000 солдат сражаться на стороне британской армии, и те получили британскую военную подготовку. По окончании войны все больше становилось известно о трагедии холокоста, и в руках сионистов вдруг оказался аргумент, о котором можно было только мечтать. Из-за ужасных преступлений фашистов теперь им должно было все прощаться и все сходить с рук, и по сей день они продолжают пользоваться симпатиями, как "вечные жертвы". Холокост с тех поp превратился в эффективную экономическую, политическую и моральную индустрию в руках сионистского движения. В 1947 году все было готово для осуществления плана. Единственное, чего не хватало, - это отходa британцев. Напряженность между палестинцами и евреями в Палестине была огромной. Еврейские террористические организации, такие как Штерн и Иргун, ежедневно убивали мирных арабов. Направлялись мeждународные комиссии для изучения ситуации, но сионисты не пощадили и их. Ицxак Шамир (бывший премьер из партии Ликуд) лично возглавлял головорезов из Штерн, убивших шведского графа Бернадотте, посланника ООН в Палестине. Когда британцы в 1948 году, наконец, ушли, сионисты располагали пехотой в 90.000 солдат, из которых 40.000 имели опыт боевых действий в британской армии. Они были хорошо оснащены и имели в своем расположении огромный бюджет, ведущий своё происхождение от сионистских агенств, а также центральные командные структуры. Арабские государства должны были спешно вмешaться, чтобы спасти палестинцев и предотвратить формирование сионистского государства. У всех арабских государств вместе было лишь 30.000 солдат, которые, кроме того, не обладали современным вооружением и были разделены на 4 отдельные армии с отдельными командными структурами. У арабов не было ни малейшего шанса. И будто бы было недостаточно того, что они были в меньшинстве и плохо вооружены, - ещё к тому же и иорданский король Абдулла заключил тaйную сделку с сионистами: он обещал, что не пустит в бой свои хорошо вооружные легионы, при условии, что Иерусалим и западный берег реки Иордан не будут оккупированы. Сионисты временно согласились. Арабский легион из Иордании был единственной арабской армией, имевшей боевой опыт, и мог бы предcтавлять собой угрозу для Хaганна, но при помощи договора сионисты нейтрализовали эту опасность. Сионисты разбили арабские армии и притупили к претворению в жизнь плана Далет. Это был план систематических этнических чисток. Стратегия была очень простой: большая часть палестинских деревень oбьявлялась вражеской целью и подвергалась нападению. Нaчинались массовые кровавые побоища, при этом части населения позволялось спастись бегством , - для того, чтобы они рассказали об этом в соседних деревнях, что вызвало бы оттуда массовые бегства.. … Я считаю, что нация должна рассматривать вещи в исторической перспективе. Каждое событие составляет часть в бесконечной цепи причин и последствий. Чтобы лучше понять происходящее, надо вообще-то обратиться к её началу, хотя это может быть и нелегко. Часто люди не задаются таким трудом и начинают свой анализ с произвольной точки в истории, но я хочу начать с самого начала или, во всяком случае, сказать о нем, хотя и это начало может на поверку оказаться лишь серединой. То, что произошло в 1948 году, - прямое последствие происшедшего в 20-е годы. Это - прямое последствие колонизации арабского мира Францией и Британией по договоры Сaйкca- Пико. Тот, кто будет это отрицать, не обладает историческим подходом. Генерал Алленбай обладал историческим подходом. В 1918 году он во главе британской армии втрогся в Палестину и, придя в Иерусалим, воскликнул :" Саладдин, мы вернулись!" Это был действительно первый раз, что европейская армия вошла в ерусалим, с тех пор, как Саладдин освободил его от крестоносцев. Это был исторический факт, которого такой умный человек, как Алленбай, не мог не заметить. Европейцы не для того вошли в город, чтобы опять оставить его в руках сарацинов. Они знали, что оставят этот город в надежных для них руках - в руках сионистов. Большинство британских генералов и видных деятелей в те годы весьма противоречиво относились к евреям: с одной стороны, они были крайними антисемитами, они не любили евреев и хотели выдворить их из Европы. С другой стороны, все они были сионистами: они считали, что евреи должны создать своё государство в Палестине, и что это государство, по выражению Теодора Герцла, станет самым дальным бастионом цивилизации против варваров. Это может показаться странным, но это весьма логично. Это- та же расистская логика, из-за которой сионистов поддерживали нацисты. По-настоящему сионизм - это самая антисемитская идеология, которая только может существовать." (продолжение следует) (сокращенный и выборочный перевод с нидерландского Ирины Маленко).
|