Часть 2. Моё открытие Европы

(продолжение, начало см.: http://www.left.ru/2003/22/abu98.html, http://www.left.ru/2004/1/abu100.html, http://www.left.ru/2004/2/abu101.html, http://www.left.ru/2004/4/abu103.html) )

...Рабин был убит израильским экстремистом, и его министр иностранных дел, Шимон Перес принял на себя руководство сионистской Партией Труда, перед лицом новых выборов. В глазах общественного мнения Перес был "голубем мира", и было очевидно, что ничто не стоит на пути победы Нетаньяху. Для того, чтобы быть популярным политиком в самом Израиле, ему нужно было совсем немного: всего лишь убить несколько арабов. А так как отношения с ПЛО в тот момент делали убийства палестинцев неpазумным шагом, вместо палестинцев он решил взяться за ливанцев.Он приказал начать бомбардировки юга Ливана, унесшие жизни большого количества невинных мирных жителей и заставившие сотни тысяч людей бежать на север страны.

Два инцидента показывают нам истинное лицо Переса. Первый из них был заснят журналисткой, работавшей на Рейтерс, - когда машина скорой помощи, перевозившая раненых детей, преследовалась израильским военным вертолетом на пути в город Мансури. Вертолет выпустил по машине ракету, убив всех находящихся в ней, включая детей. Все это происходило на глазах у журналистки, заснявшей весь эпизод на камеру. Она плакал, пока снимала, но держала свои нервы в кулаке, ибо знала, насколько важно для торжества справедливости показать всему миру лицо твоего врага таким, как он есть. Её репортаж поступил в Рейтерс, оттуда- на CNN, и был показан по всему миру. Эта журналистка - Наджла, сестра моего отца. После этого её уволили с Рейтерс, ибо по мнению её начальства, её репортаж был предвзятым. Она была военной корреспонденткой и часто сопровождала отряды сопротивления во время их операций против врага. Да, она не была безразличной, - но к справедливости и честности. Наджлa была провозглашена лучшей арабской журналисткой года - и по сей день она является источником вдохновения для молодых арабских журналистов.

Второй инцидент, разоблачающий подлинное лицо Шимона Переса - кровавая бойня в Кана. Кана - деревня в южном Ливане, о которой упоминается в Библии; её якобы посещал Иисус. Это спoкойное, мирное местo, где расположился лагерь ООН. Чтобы спастись от бомбардировок, многие мирные жители укрылись в этом лагере, думая, что там-то уж сионисты оставят их в покое. Но как могли израильтяне спокойно пройти мимо такой соблазнительной для них концентрации невинных, беззащитных людей на таком небольшом клочке земли, - нет, не могли; и они подвергли лагерь варварской бомбардировке, одной из самых ужасных сцен за всю военную историю. Сотни людей были разорваны на клочки, так что от них остались только оторванные головы, руки, ноги и другие части тела. Мы все помним фото солдата ООН, со слезами на глазах несущего тельце обезглавленного младенца...

Расследование ООН показало, что бомбардировка лагеря не могла быть случайностью. Амнести Интернешнл тоже заявила, что Израиль намеренно целился по лагерю - но, как обычно, международное сообщество не предприняло никаких мер, чтобы наказать Израиль, как они обычно делают с "врагами Запада", даже за гораздо менее страшные преступления. Израилю снова все сошло с рук, - и это показывает ещё раз, какой фарс представляет из себя на деле так называемое "международное сообщество".

Я помню, что после того, как я увидел по телевизору происходящее в Кана, у меня было такое чувство, что ничто в мире больше не имело для меня смысла, что жизнь - это всего лишь иллюзия, и что единственное, что имеет значение в ней- это борьба с такой невероятной несправедливостью и деспотизмом. Я позвонил Камалю и сказал, что нам надо что-то делать, мы не можем продолжать быть простыми наблюдателями происходящего. Мы должны были создать собственную организацию, которая имела бы влияние, оказывала бы давление, - мы должны были это сделать быстро. Но у нас не было ясности о том, какой должна была стать эта организация по форме и по видам деятельности. Мы знали только , для чего она будет нам нужна, - для борьбы за справедливость, как в Бельгии, так и на Ближнем Востоке. Мы должны бороться за все, что для нас важнo. Мы думали о своего рода лоббийной группе, оказывающей влияние на людей путем показа им того, что же присходит на самом деле. Но в нас было столько гнева, - гнева такого сорта, который заставляет хвататься за оружие и начинать стрельбу! Поэтому мы решили успокиться и отложить дело до той поры, пока мы не сможем думать обо всем более рационально и трезво.

Ливанское сопритовление опять не подкачало нас: оно начало бомбардировки израильских поселений на оккупированных территориях, заявив, что будет продолжать их, пока Израиль не прекратит бомбардировки нашей страны. . В конце концов на помошь сионистам опять поспешили американцы, чтобы спасти их лицо, - и были заключены так называемые Апрельские мирные соглашения. По этим соглашениям обе стороны- оккупанты и сопротивение - обязались не нападать на гражданские цели, а сопротивлению давалось право нападения на израильские цели на оккупированной ливанской земле без того, чтoбы Израиль имел право на акции возмездия, направленные на мирных жителей. Это было замечательной победой сопротивления- признание врагом права на нанесение ударов сопротивления по его военным целям,- и враг мог только признать после этого, что он побит.

Израильское поражение привело к поражению на выборах Переса. Но сколько людей на Западе, считающих себя прогрессивными сторонниками справедливости, отдают себе отчет в том, что Перес - убийца? И сколько из них не продолжает думать и по сей день, что он был "голубем мира"?

... В Бельгии отнoшения между мною и моей женой испортились, и было больше чем достаточно причин для нашего развода. Сначала она сочла такое решение логичным и поддержала его, но потом передумала и начала отговаривать меня, стараясь убедить продолжать жить вместе. Когда я продолжил настаивать на разводе, между нами возник серьезный конфликт. Я оставил её в нашей квартире и начал снимать небольшую комнатку в южном Антверпене.

Дела с учебой у меня шли хорошо, и я начал временно, на 6 месяцев, работать в аэропорту. Работать там мне нравилось; мне вообще нравится быть в аэропортах, и люди вокруг были приветливыми и доброжелательными. Конечно, мне приходилось закрывать глаза на расистские шутки некоторых коллег и на то, что самолеты, прибывающие из Африки, они величали "летучими обезьянниками", но самое плохое было впереди.

Эл Ал, официальная изpаильская авиакомпания, была клиентом фирмы, в которой я работал, но мой начальник дал мне понять ещё при поступлении на работу, что мне не придется её обслуживать. Это мне подходило, ибо я, конечно же, не собирался этого делать. Мне было удобно, что они сами решили исключить Эл Ал из круга моих обязанностей. Эл Ал обслуживал молодой марокканский еврей по имени Бенни. Иногда мы перебрасывались с ним фразами. Мы никогда не говорили о политике - только о простых, повседневных вещах, если сталкивались в лифте или в офисе. Однажды Бенни повысили в должности и сделали менеджером, и он решил кое-что изменить для Эл Ал. В один прекрасный день я пришёл на работу и обнаружил в расписании, что мне придется обслуживать пассажиров Эл Ал . Я пошёл к своей прямой начальнице и сказал ей, что должно быть, произошла ошибка, но она подтвердила, что это никакая не ошибка : Бенни сказал, что я должен буду это делать. Я не мог поступить иначе, как объяснить ей, что у меня трудности с этим вопросом, и что я не могу этого сделать. Мне пришлось идти к вышестоящему менеждеру и объяснять ему, чем дело, и я так и поступил: я объяснил ему, что я - гражданин Ливана, что моя страна находится в состоянии войны с Израилем, и что Эл Ал - официальная фирма израильского государства, тем самым её обслуживание означало бы для меня сотрудничество с врагом, в военное время, что автоматически означает предательство. Однако менеждер заявил мне, что Эл Ал- обычный клиент, такой же, как все другие, и я так и должен с ним обращаться. Я ответил на это, что понимаю его точку зрения, но ничего не могу изменить в своей позиции. Он отпустил меня, но сказал, что ещё вернется к этой теме. Однако прошло много недель, а ничего не происходило, кроме того, что Бенни сказал мне, как он во мне разочарован. Я объяснил ему, что речь идет о деле принципа.

Моя начальница испытывала эти мои принципы тем, что время от времени продолжала поручать мне небольшие задания, которые в той или иной степени были связаны с Эл Ал, и которые я точно так же отказывался поетoму выполнять. Однажды она вышла из себя и закричала мне в лицо что-то вроде: "А что бы ты сказал старику, у которого на руке вытатуирован его концлагерный номер?" Я был вне себя от того, что она бросаeт мнe такие глупые, не имеющие отношения к делу аргументы, и ответил: " Ты могла бы ему сказать, что сожалеешь о том, что твой дедушка сотрудничал с нацистами, ибо мой дедушка к ним не имел никакого отношения!" Она побелела от гнева.

В конце концов менеждер предложил мне обслуживать в первую очередь Эр Франс, нашего нового клиента, - при условии, что, когда будет надо, в порядке исключения, я буду работать и на Эл Ал. Я вежливо отказался, поблагодарил его за его любезное предложение, ответив, что если я сделаю это хоть раз, то я с тем же успехом мог бы работать на Эл Ал и все это время. Это был конец моей работы в аэропорту...

В 1998 году я закончил унверситет с отличием по специальности "международные отншения". Моя дипломная работа была нa тему не связанного с государственными границами национализма в Европе. В ней я проводил анализ различных европейских националистических движений, конфронтируемых государством, не совпадавшим с этническими границами, Мне было интересно анализировать национальные движения и национальную мобилизацию, пробуя опредeлить , какие факторы имеют на них влияние..

После получения диплома я остался ещё на год в аспирантуре и начал чаще посещать лекции. У нас сформировалась маленькая группа студентов из разных уголков мира, и мы часами вели интереснейшие дискуссии на тему международных отношений, политики и идеологии. За тот год я познакомился с большим числом чрезвычайно одаренных амбициозных молодых людей, и все мы крайне критически относились к американской политике и к государству Израиль. Я все более и более убеждался в том, что разумный человек не может быть иначе как противником того, что американцы пытались управлять всем миром. .

...В те дни я работал в качестве регистратора в отеле, а также как страховой агент, но моя работа всегда была временной.

Найти такую работу всегда было легко, но найти работу постоянную оказалось практически невозможно. Это казалось мне странным, ибо я подавал заявления на самые различные должности, и причины отказа, тоже самые разноообразные, ни разу не звучали правдоподобно. Часто мне говорили, что я слишком образован, иногда- что я "не уписываюсь в проект" или что у меня слишком большие амбиции. Сам я начал все сильнее подозревать, что у меня просто было "неправильное" имя и "неправильное" происхождение. Один раз мне сказали, что вообще-то я идеально подхожу для должности, но что коллегам будет трудно смириться с тем, что человек иностранного происхождения будет ими руководить. Ещё никто не был так близок к тому, чтобы признать, что я не могу получить приличную работу из-за своего происхождения.

Тем временем я получил бельгийское гражданство, но это не имело никакого значения, даже наоборот. Помню, как я в первый раз показал свой бельгийский паспорт в банке, где мне на это ответили, что в наше время, очевидно, гражданство уже совсем обесценилось. Я не знал, что на это ответить - и решил больше никому его не показывать, за исключением теx cлучаев, когда это совершенно необходимо. Гнев, который я почувствовал, не будет фрустрировать меня или приводить меня в отчаяние. Я знал, что делал все необходимое для того, чтобы быть достойным гражданином: выучил язык, уважал законы, учился, работал, когда мне выпадала такая возможность... Но все равно со мной продолжали обращаться как с отбросами общества. Сначала я ещё думал, что это связано с какими-то моими собственными недостатками, потом - с провинциальным характером города, в котором я жил. Но теперь, перепробовав все возможные причины и обменявшись опытом с массой других людей, живущих в такой же, как я, ситуации, я осознал, что это не какая-то моя вина, а вина общества, в котором я живу. С тех пор я убежден в том, что надо что-то предпринять, что надо что-то радикально изменить, что с этим нельзя мириться.

Я начал искать вокруг себя людей, осознававших происходящее на политическом уровне и стремящихся изменить ситуацию. Я много читал об иммиграции и интеграции и начал понимать корень проблем. Это - понятие "интеграция", под которой подразумевается попытка интегрировать мигрантов " в большинство". Это полный переворот понятия "интеграция" с нoг на голову, ибо понятие это означает начало всеобщего процесса пeремeн целого общества на всех его уровнях, с тем, чтобы лучше отвечать сложившимся новым реалиям.

Интеграция в Бельгии же понималась как интеграция мигрантов в то, что уже было здесь до них. На самом деле то, что пытаются осуществить в Бельгии, именуется ассимиляцией и абсорбцией. Это часто можно заметить в речи людей, употребляющих такие выражения, как "он интегрировался хорошо - он не интегрировался". Такой подход мог бы быть понятен и оправдан, если бы речь действительно шла об одной-единственной персоне, к которой, естественно, общeство, в свою очередь, не обязано приспосабливаться. Но дело в том, что мы ведем здесь речь о целых общинах, а когда речь заходит о них, вполне естественно ожидать, что общество признает эти общины и в свою очередь, начнет процесс собственной интеграции с ними, процесс, содержащий структурные общественные перемены для всех участвующих в нем сторон, не исключающий большинства. A Бельгия оказалась не готова к тому, чтобы это сделать, к тому, чтобы институализировать (узаконить ) многообразие.

Крайне правые, усилившие свои позиции после выборов 1991 года, осознавали страхи, испытываемые фламандцами в отнoшении чужеземцев; страхи, коренящиеся в слабости собственного идентитета и в собственной истории угнетаемых. В то же самое время, после развала CCСР и краха коммунизма, была необходимость в том, чтобы найти нового врага. И одновременно с войной в Персидском заливе арабы и ислам были провозглашены такими новыми врагами. Новый враг- это старый враг, вновь возвращенный к жизни. Страх перед арабами и исламом в Европе имеет более глубокие корни, чем страх перед русскими и коммунизмом. Также страх перед арабами, в отличие от страха перед коммунизмом, может комбинироваться с расизмом - частью европейской психики, которая имеет ещё более глубокие корни. Таким образом, в определенной степени такая партия, как Фламандский Блок, отражала не только внутренние проблемы и комплексы фламандского народа, но и международное разделение ролей на политической арене после 1991 года. Не случайно успех на выборах этой партии совпал по времени с установлением нового мирового порядка и с войной в Персидском заливе.

Другим важным фактором был экономический кризис. Иммигранты, которых ввезли в 60-е годы, стали больше не нужны. Расизм состоит в том, что приемлемым является только один вид отношений с другой расовой группой- отношение эксплуатации. Пока фламандцы могли использовать мигрантов и эксплуатировать их, к их присутствию относились с терпимостью, но с того момента, как они потеряли свою "полезность", уже само их присутствие стало непереносимым для расистского духа. А если кто-то отказывается уехать добровольно, нужно сделать его жизнь такой, что он захoчет уехать ; принятие многообразия автоматически исключается из возможных решений. Обеспечить исчезновение целой группы людей можно путем её уничтoжения, что именуется геноцидом; или путем депортации, что называется этнической чисткой; или принуждением его раствориться в большинстве, - что именуется ассимиляцией. Геноцид, этнические чистки и ассимиляция- различные методы, ведущие к одной и той же цели: выкорчевыванию с корнями разнooбразия и искусственному поддержанию монолитного, монокультурного общества.

Когда Фламандский Блок добился успеха на выборах 1991 года, в этом сложном контексте, - с программой, призывавшей к депортации мигрантов, то есть, к этническим чисткам, Бельгия пришла в состояние тревоги. Тревога была вызвана не расистским характером Блока, а угрозой всему сложившемуся положению вещей, которую он выражал. Фламандский Блок - революционная партия с четкой, радикальной сепаратистской программой, с помощью которой можно бороться с догмой политкорректности. Поэтому власть имущие были более озабочены имиджем страны, её единством и собственным влиянием в кaчестве целого, чем демократическими правами меньшиств. Таким образом, при попытках понять, в чем состоит феномен Фламандского Блока, они обращали внимание на его сильные стороны и пытались вырвать почву у него из-под ног. Блок заполучил голоса на основе своей анти-иммигрантской, анти-многообразной программы. И вместо того, чтобы бросить все свои силы на узаконивание многообразия, на защиту меньшинств и обеспечение их прав, правящие круги следовали той же логике, что и Блок- и искали путей уничтoжения многообразия как проблемы, но более цивилизованным методом: ассимиляцией. Вместо того, чтобы рассматривать Блок в качестве проблемы и подорвать его позиции путем политики поддержки и поощрения многообразия, власть имущие приняли на веру анализ Блока и рассматривали в качестве проблемы многообразие, а не неумение фламандцев с ним обращаться. Они думали, что можно лишить Блок аpгументов, если пытаться осуществить ассимиляцию, называя её интеграцией. Это отнoшение до сих пор является определяющим в том, как бельгийское государство борется с крайне правыми: побей их тем, что станешь таким же, как они, только под цивилизованным соусом.

В рамках отношений между меньшинствами и большинством, в противоположность двум другим методам ликвидации многообразия, ассимиляция может быть естественным процессом. Давление, оказываемое большинством на меньшинство с целью поглотить, ассимилировать его, является естественным давлением, происходящим из общественного соотношения сил. Большинство, которое как в прямом, так и в переносном смысле является более сильным, будет оказывать социально-экономическое давление на меньшинства с целью их ассимиляции, чтобы больше не было необходимости рассматривать их в качестве отдельной группы, со своими интересами. В такой ситуации меньшинство реагирует двумя способами: с одной стороны оно может сопротивляться ассимиляции, пытаясь сохранить своё существование в качестве группы. С другой стороны, на личном уровне меньшинство будет дезинтегрироваться изнутри, тем, что все больше отдельных личностей будут поддаваться давлению большинства и ассимилироваться для того, чтобы быть принятыми в обществе и пользоваться социально-экономическими привилегиями, доступными большинству. Это процесс, который, если ему не будут противостоять человеческие действия, может в конце концов привести к полной ассимиляции.

Большинство всегда отдает предпочтение такой ассимиляции, за исключением двух случаев. Первый - когда меньшинство полезно сохранять в качестве отдельной, легко идентифицируемой группы, и большинство может построить свои отношения с ней на базе эксплуатации, совпадающей с более низким положением данной этнической группы в иерархии, существующей в обществе. Вторая возможность возникает тогда, когда меньшинство хорошо организовано, начало создание собственных структур власти и сопротивляется ассимиляции, таким способом, что когда большинство пытается усилить своё социально-экономическое давление с целью ассимилировать эту группу, оно тем самым наносит вред своим собственным социально-экономическим интересам. Другими словами: это происходит, когда меньшинство обладает силой, и достаточным политическим сознанием и оказывает давление на большинство с целью уменьшения ассимиляции, демонстрируя ему, что для него же самого лучше будет сосуществование, а не развязывание конфликта, ибо это мoжет иметь только негативный эффект. При отсуствии такого сильного меньшинства идеолoгичecкой и этическoй задачей большинства и правящей элиты является выбор стороны многообразия, чтобы уменьшить естественное общественное давление в пользу ассимиляции.

Задачей государства является защита меньшинств. А меньшинства должны быть обеспечены защитой, ибо естественная эволюция сулит им мало хорошего. По этой причине Европейская Конвенция по защите национальныx меньшинств определила ассимиляцию как нарушение прав человека, и требует от подписавших её стран создания средств для защиты меньшинств от ассимиляции и обеспечения их средствами, необходимыми им для продолжения своего существования в качестве таковых.

Бельгия также подписала это соглашение. Но на практие бельгийские власти, через общество, которое и так уже было достаточно расистским , только усиливают давление на меньшинства, чтобы последние ассимилировались. Все социально-экономические и культурные проблемы, с которыми сталкиваются меньшинства, ведут своё происхождение из этого нежелания узаконить многообразие, и от общественно-правительственного давления с целью дезинтеграции меньшинств как отдельных групп, и абсорбции их в будущем на индивидуальной основе. Такм образом, ясно, что никогда не предпринималось попыток реформ системы образования с учетом специфики мигрантской культуры, и, исходя из многообразия и его сохранения, создать новую формулу образования, котоpое имело бы успех. Им кажется, что лучше иметь потерянное поколение, которое ничему не научилось, но и не знает, кем оно является, и что проиcходит вокруг него. Такое поколение в будущем легче будет ассимилировать.

Исключение меньшинств из рынка рабочих мест и жилья также создает возможности для большинства усилить давление в направлении ассимиляции. Ибо с одной стороны, это не позволяет меньшинству усилить свои экономические позиции, , которые оно могло быть использовать для поддержания собственного существования в качестве группы (исключение из рынка труда), а с другой, изолирует меньшинства в определенных жилых кварталах (лишение возможности выбора жилья), которые становяться ветxими и заброшенными, благодаря эффектам двух вышеупомянутых механизмов исключения (из сферы образования и с рынка труда). Благодаря этому бедность и проблемы и даже преступность в общественном мнении окажутся связанными с этническим происхождением, ибо такими чертами будут обладать эти кварталы. Отдельные личности из числа меньшинств окажутся в ситуации, когда они смогут избежать бедности и других больших общественных проблем подобных кварталов, только переехав отсюда, но таким образом, должны будут отказаться и от своего собственного этнического происхождения.

Путь вверх по общественной лестнице имеет этническое выражение, - так же, кк и социльная деградaция. Именно поэтому такое большое количество одиноких молодых людей и молодых пaр стремится бежать из своего квартала, от своей общины, от своей культуры и своего идентитета- для того, чтобы дать своим будущим детям лучшее в экономическом плане будущее. И единственная возможность этого достигнуть - ассимиляция, в то время, как ничто не удерживает квартал с явным этническим характером от того, чтобы быть процветающим и предлагать качественную жизнь. Почему квартал с турецким или арабским большинством не может процветать так же, как квартал с большинством фламандским, который тоже является гетто, только белым гетто? Проблема является социально-экономической, а не этнической по своей природе; нет ничего плохого в том, что люди общего происхождения проживают компактно, в одном месте, - более того, это одно из самых спонтанных человеческих явлений. Но так как концентрация способствует сохранению и поддержанию собственной культуры и идентитета, её надо очернить. Попробуйте сконцентрировать в одном месте людей с большими социально-экономическими проблемами, а потом выжать все, что можно из каждого из них индивидуально - после того, как они уже практически убеждены, что их проблемы автоматически связаны с этническим характером квартала в котором они живут!

Ещё одной хaрактерной чертой исключения является отрицание того, что оно существует - или даже обвинение самого дискриминируемого в том, что он ему подвергается. Пример - то, как дети и их родители обвиняются в том, что не срабатывает образовательная система. Безработных обвиняют в том, что они не могут найти работу, или используются лишь в качестве временной рабочей силы. А людей в полуразвалившихся кварталах обвиняют в том, что они превращают их в гетто, в то время, как им отказывают в жилье в других кварталах, а зачастую они и не могут себе позволить там поселиться по экономическим причинам, ибо они исключены и экономически. Многие элементы этого процесса применяются большинством населения бессознательно, но направляются сушществующими расистскими механизмами исключения и отрицания многообразия, - элементами, находящимися в основе требования ассимиляции.

Общество создаeт свою собственную идеологическую версию вины жертвы, и эта версия понятнее и проще для изложения и понимания массами, чем сложный анализ процесса, который имеет место в действительности. Людям бросаются в глаза прежде всего симптомы, и они концентрируются на таких вещаx, как преступность, мотивация при поиске рабочего места и проблемы в школе, в чем они обвиняют самого исключаемого. А так как эта версия является наиболее пропагандируемой СМИ, "мыльными операми" и другими средствами коммуникации, многие из исключенных и сaми начинают в неё верить, не осознавая, что же происходит на самом деле.

В этом широком контексте большинство всегда будет подсовывать нам примеры людей, принадлежащих к меньшинству и добившихся определенной степени общественного успеха, либо благодаря ассимиляции, либо потому, что им повезло, либо потому, что oни намного талантливее среднего человека. Эти люди будут представляться в качестве примера того, как должны идти дела у нас всех, и как должны себя вести все принадлежащие к меньшинствам. Большинство будет обращаться с ними много лучше обычного и пытаться сделать их ещё успешнее. Это делается потому, что этими людьми пользуются для доказательства того, что проблема якобы заложена в самих меньшинствах, и что решением её является ассимиляция. Но речь идет о большем- этих людей будут просовывать вперед в качестве представителей меньшинства и его официальных представителей. Делая это, большинство таким образом оказывается на практике ведущим диалог с самим собой, в то время, как оно пытается создать впечатление переговоров с меньшинством. Самое опасное в этом - в том, что большинство действительно в это верит, что в это верит сам так называемый представитель, и что в это верит и большое количество принадлежащих к меньшинству - до тех пор, пока они не осознают всего процесса, прячущегося зa этим на практике.

(продолжение в следующем номере)

(сокращенный и выборочный перевод с нидерландского Ирины Маленко)

Ваше мнение

При использовании этого материала просим ссылаться на Лефт.ру