Статья Анны Курос производит крайне удручающее впечатление, прежде всего исходящими чуть ли не от каждой строки безысходности, растерянности и отчаяния, а также из-за крайне убогого уровня суждений автора. Не верится, что она написана молодой женщиной, имеющей философское образование. Сразу скажу, что, в отличие от Ирины Маленко, ни Курос, ни её "молодых и не очень" соотечественников мне ни капельки не жаль. И не оттого, что я черствый человек. Я искренне и горячо сочувствую палестинцам, иракцам, солидарен с кубинцами. Но наши восточноевропейские бывшие союзники не вызывают во мне ни грамма симпатии, несмотря на все переживаемые ими тяготы, кстати сказать, ни в какое сравнение не идущие с трагедией тех же палестинцев или иракцев. Ведь они, в отличие от многих народов мира, страдающих от ига империализма, самостоятельно выбрали свой удел, сами создавали свои "Хартии-77" и "Солидарности", устраивали пражские вёсны и пили "За нашу и вашу свободу!", ломали берлинскую стену и принимали доллары от Запада через Альмонда и других специалистов по "политической культуре" на обустройство балаганных "бархатных революций". Когда в конце 1980-х МВФ представил Польше свою экономическую программу по переходу к капитализму, то в ней черным по белому было написано, что стране предстоит демонтировать собственную науку, оборонку и хайтек, открыть неограниченный доступ западным товарам на местный рынок, перестроить культуру и образование по "международным стандартам" и т.д. и т.п. В общем, полякам вполне открыто предлагалось стать "нацией высокооплачиваемых зулусов". И они с радостью и энтузиазмом приняли это предложение, хотя могли и отказаться. Конечно, всегда можно утверждать, что людей запутали, обманули, подсунули им вовсе не то, что обещали. И в таком утверждении будет своя очень немалая, как говорил Васисуалий Лоханкин, «сермяжная правда». Я вполне допускаю, что большинство простых поляков не пошло бы на рыночную трансформацию, знай они её истинную цену и имей они о ней полную и достоверную информацию. Как допускаю и то, что они не очень то хотели знать истину и , хотя бы отчасти, были рады обманываться. К тому же многие (особенно интеллигенция) в глубине души надеялись на улучшение своего положения после восстановления капитализма. И лукавил Адам Михник, когда говорил в конце 1980-х: «Мы отлично знаем, чего не хотим, но, чего мы хотим, никто из нас точно не знает».

Кто это «мы»? Уж он то, как и другие вожди «бархатной революции», прекрасно осознавал то, «чего он хотел», а о том, чем все может обернуться для народа у таких деятелей голова никогда сильно не болела – они ведь «Наполеоны, а не твари дрожащие».

Да, положение в сегодняшней Польше, как впрочем и в других восточноевропейских странах, достаточно тяжелое. Взять хотя бы безработицу – она , по официальным данным, составляет 20% от трудоспособного населения. Если учесть, что официальная статистика обычно преуменьшает истинное число безработных раза в 1,5-2 (она не учитывает тех, кто не обращается на биржу труда, домохозяек, нелегалов и т.д.) , то перед нами предстает воистину ужасающая картина. Очевидно, что речь сегодня в Польше идет не о кризисе, а о самой настоящей катастрофе, как экономической, так и социальной. В отрывке из книги Мориса, напечатанного в этом выпуске Left.ru (http://left.ru/2004/18/morris117.phtml), приводятся очень показательные данные о влиянии безработицы на социальную обстановку. Приведу цитату:

«...при росте безработицы на каждый 1% на 4,1 % возрастает число самоубийств, на 3.4 % - число заключенных ..., на 5.7% - число пациентов в психиатричeских больницах, и на 5,7% - число убийств».

Несложно подсчитать, во что обходятся польскому обществу результаты неолиберальных реформ. И какую же реакцию народа и его авангарда, интеллигенции, на весь этот «апокалипсис сегодня» наблюдаем мы в Польше? Ширится размах революционного движения? Прогрессивные ученые и общественные деятели вырабатывают программу альтернативного развития? Растут, как грибы после дождя, протестные движения правого и левого толка? Готовые к героическому самопожертвованию «юноши бледные со взорами горящими» метают бомбы, ну или хотя бы пакеты с майонезом в посланников НАТО, МВФ и Мирового Банка? Массовые антивоенные демонстрации с требованиями «Верните наших мальчиков домой!» и «Руки прочь от Ирака!» захлестывают улицы и площади Варшавы, Лодзи, Гданьска и парализуют работу правительственных учреждений?

Какое там... И близко ничего похожего не происходит. Вместо этого мы видим молодых поляков, стоящих в очереди у американского посольства за вожделенным разрешением на право въехать в «страну неограниченных возможностей» и батрачить там на самых низкооплачиваемых работах. Налицо тотальный паралич общественной воли и глубочайшая деморализация населения, в первую очередь молодого и образованного.

Чем же это можно объяснить? Мне думается, что в значительной мере такое положение может быть объяснено неадекватностью восприятия польским общественным сознанием, в особенности сознанием молодых поляков, нынешней ситуации в стране, что, в свою очередь обусловлено очень высокой степенью невежества, в котором большая часть польского общества пребывает относительно своего прошлого. Ещё одна важная проблема, сильно связанная с первым обстоятельством, состоит в неумении и нежелании в целом критически настроенных молодых интеллектуалов связно, последовательно и по возможности объективно размышлять о политических и социальных вопросах. Это очень хорошо видно, когда читаешь статью Курос.

Вот она вспоминает о потрясении, пережитом в детстве при получении пакета, "полного французских и немецких шоколадок", и тут же в связи с этим, на мой взгляд довольно мелким, мещанским и постыдным эпизодом, переходит к "месту коммунизма в польском сознании" и рассуждает о том как ЭТО (т.е. тряпки, конфеты и сигареты из-за бугра), "повлияло на наше коллективное сознание"! Хорошо хоть не на "коллективное бессознательное"... Ей, видимо, даже и в голову не приходит, в каком неблагоприятном свете выставляет она своё поколение и даже весь свой народ. Ведь широко известно, и к тому же подтверждено многими статистическими данными, в том числе и западными, что уровень жизни в социалистической Польше был достаточно высок даже по европейским меркам, а темпы послевоенного экономического развития страны были даже выше, чем у её западных соседей. Да и в плане так называемых "демократических свобод" положение Польши было вполне благополучным. Свобода творчества практически не ограничивалась. Вспоминаю, как "Би-Би-Си" где-то в начале 80-х описывала один из рок-концертов в "тоталитарной" Польше: "Солист рок-группы после исполнения очередной песни достает ворох коммунистических газет и начинает их рвать на куски под одобрительные вопли возбужденной публики, выкрикивая в микрофон: "Это - пропаганда!" ". Да, социалистическое государство не одобряло забастовок, оно их по настоящему боялось, так как его руководство понимало, что в условиях общественной собственности на средства производства и всеобщего гарантированного права на труд, забастовки наносят ущерб не какому-то отдельному владельцу предприятия или его клиентам, а подрывают устои всей системы. Зато нынешним "демократическим" хозяевам восточной Европы никакие забастовки уже не страшны, они на них просто плевать хотели, да что там плевать - они рады, что народ бастует (и Курос об этом пишет), так как работы все равно нет, своё производство западные наставники велят закрывать, а товары покупать на мировом рынке.

Или вот ещё цитата:

«Что мне кажется особенно любопытным, с точки зрения года 2004, - так это то,
что критика коммунизма в Польше всегда базировалась на представлении о том,
что экономика свободного рынка значительно улучшит экономическое положение польского населения. У кого зародилась такая идея, я, честно говоря, не знаю»

Не знаешь, так разберись, узнай! Ты же философ! Тем более, что не бог весть какая это тайна за семью печатями. Достаточно поднять подшивки газет конца 80-х годов прошлого века, полистать соответствующие документы и программы политических деятелей, задававших тон польской «перестройки», ну хоть почитать тексты публичных выступлений тех же Валенсы и Михника. Не говорю уже о том, что программа шоковой терапии называлась «программой Бальцеровича» - т.е. вовсе не была анонимной и прямо указывала на своего автора. А то получается, что тогда «обещали процветание», сегодня опять «обещают процветание», а вроде бы неглупые и образованные люди до сих пор в толк не возьмут «у кого зародилась идея?». И при этом вспоминают Маркса, Гитлера, Сталина и цитируют Чернышевского! Ну не абсурд ли!?

И до какой же степени надо быть не в ладах с элементарной логикой, чтобы в одном абзаце описывать ужасы бедности и «борьбы за существование при коммунизме», а в другом проливать слезы над исчезновением в ходе рыночных реформ «большой и самодостаточной молочной промышленности», «процветающей автомобильной промышленности» а также «прекрасно организованных профсоюзов»! Ведь молочная и автомобильная промышленность вместе с профсоюзами были при ужасном коммунизме. Как же при этом могла существовать нищета и «борьба за существование»? Что, все молоко выпивали Герек с Ярузельским, а автомобили угоняли «кремлевские убийцы»? А «прекрасно организованные профсоюзы», что же, никого не могли защитить от «борьбы за существование»? Да нет, сама же пишет, что «в прошлом они могли дeйствительно защитить тебя от несправедливости на рабочем месте». Так выбери же одно из двух, либо польский народ жил вполне достойно при социализме, а затем, в результате капиталистических реформ съехал в рабство и нищету, либо он страдал под «игом коммунизма», стонал от гнета Советской империи, но затем, под руководством доблестных демократов, обрел свободу и теперь наслаждается её, так сказать, прелестями. Нельзя же самой себе противоречить, даже если при этом зовешь на помощь самого Маркса!

Заблуждения и противоречия Курос довольно точно иллюстрируют плачевное состояние интеллигентских умов в восточной Европе.

Мне кажется, что полякам (а также чехам, восточным немцам, румынам, югославам) надо сегодня в первую очередь попытаться трезво осмыслить причины крушения социализма в восточной Европе и попробовать объективно и непредвзято описать путь, пройденный государствами бывшего Восточного блока в послевоенные десятилетия. Тем более, что сделать это, при желании, вполне возможно – существует довольно много социологических исследований восточноевропейских обществ, предпринятых в 50 – 90-е годы как местными, так и западными специалистами. Материалы этих исследований обобщены в замечательной книге Натальи Коровицыной «С Россией и без неё – восточноевропейский путь развития», выпущенной в свет издательством «Алгоритм» в 2003 году. Я настоятельно рекомендую прочитать эту глубокую работу всем, кому интересны история и социология стран так называемой «народной демократии».

Так что же мы обнаружим, если попытаемся воссоздать картину послевоенного развития Польши и других стран восточной Европы? Прежде всего необходимо отметить, что восточная часть европейского континента в середине 20-го века оставалась периферией его западной части. За исключением чешских земель, страны, вступившие после второй мировой войны на путь форсированной индустриализации по советскому образцу, составляли регион сельского типа с высоким аграрным перенаселением и низкими показателями грамотности. Так, в Польше в сельском хозяйстве было занято более 60% населения, а в промышленности лишь менее 20%. Городское население страны составляло 36.2% (все данные здесь и далее взяты из книги Коровицыной). В общественных отношениях и культуре господствовал доиндустриальный тип сознания, при котором социальный статус обеспечивался механизмами наследования, а семейное предприятие было наиболее распространенной формой организации производства. Экономика находилась в состоянии продолжительной стагнации, а процессы модернизации начала прошлого века были по существу заморожены. На этом фоне достижения по выполнению программы социалистической индустриализации конца 40-х – 50-х годов были впечатляющими. Уже к началу 1960-х годов страны восточной Европы перешли в категорию промышленных: свыше половины их населения стало жить на доходы от несельскохозяйственной деятельности. А главное, был сломлен вековой социальный уклад, при котором наследственные факторы, происхождение определяли социальный статус человека. Этот слом сопровождался скачкообразным ростом межпоколенной мобильности. Вместе с тем, советская система индустриализации, основанная, в отличие от западной, не на индивидуализме и отчуждении, а на коллективизме и солидарности, позволила восточноевропейским обществам обойтись без болезненного слома традиционалистских структур и сохранить ценностно-солидаристское начало при резком увеличении темпов промышленного развития. Существенной трансформации подверглась и классовая структура восточноевропейских стран – произошел никогда прежде невиданный в истории переход от жесткой полуфеодальной стратификации к высокомобильному современному расслоению, базирующемуся на образовании и квалификации. Говоря конкретно о Польше, следует отметить возникновение двух главных общественных групп, определявших судьбу социализма в стране от его укрепления и расцвета в 50-70-х годах до кризиса и коллапса в конце 80-х – рабочего класса и интеллигенции. Маркс утверждал в своё время, что капитализм, создавая пролетариат, порождает в его лице своего могильщика. Польскому рабочему классу и интеллигенции, выпестованным социалистической модернизацией, суждено было стать могильщиками социализма в своей стране. Правда, в отличие от марксовых пролетариев, изгоев капитализма, польские рабочие и интеллигенты были привилегированной частью общества, больше всех выигравшей от создавшего её общественного строя. К концу 70-х годов прошлого века заработки польских рабочих приблизились к оплате труда инженерно-технических работников(аналогичный процесс происходил и в СССР). Парадоксальным образом это вылилось в революцию «Солидарности», произошедшей как раз на самом пике благосостояния рабочих. Это обстоятельство делает совершенно нерелевантными все попытки объяснить кризис социализма в Польше сугубо экономическими причинами. Хотя движение «Солидарности» носило ярко выраженную антикоммунистическую окраску, его идеология была очень далека от либерально-рыночной. В своей основе она была эгалитаристской и представляла собой своеобразный откат к традиционно-консервативным ценностям. Но так или иначе, антисистемный бунт рабочего класса стал началом конца польского социалистического проекта. С принятием новой стратегии развития в 1989 году польские рабочие утратили практически все экономические и политические преимущества, которыми наделял их социализм. Менее половины польских рабочих сохранили свой социальный статус к 1993 году, а наиболее распространенной формой дезинтеграции рабочего класса служил переход его представителей в категорию незанятых, т.е. прекращение экономической активности.

Драматично сложилась и судьба польской интеллигенции. Хотя здесь картина нам достаточно знакома. Если советский рабочий класс, в отличие от польского, смогли подключить к демонтажу социализма лишь на последних стадиях(забастовки шахтеров Кузбасса в 1990 году), то наша интеллигенция, как и польская, стала давать антисоциалистический крен сразу же после того, как ощутила свою силу и влияние. Уже с середины 1970-х годов значительная часть польской интеллигенции стала видеть свою миссию в реализации ею не социалистического, а совсем иного цивилизационного проекта в новой для неё роли культурной буржуазии. Возник так называемый «класс интеллектуалов», включавший в себя либерально настроенную интеллигенцию и профессиональных управленцев-технократов – альянс диссидентов и реформаторов. В преддверии 1989 года он выступил с либеральной программой модернизации, альтернативной социалистической. Фактически речь шла об идущей от образованного класса инициативе «строительства капитализма без капиталистов», в отсутствии буржуазии в её традиционном понимании.

Излишне говорить, что подобный проект оказался полной иллюзией, и польская интеллигенция, как и рабочий класс, жестоко поплатилась за свою наивность. Торжество потребительства и «прагматизация сознания», сопровождавшие победный ход капиталистических реформ, выбили социальную и мировоззренческую основу существования образованного слоя и привели к ликвидации его роли как «духовной элиты». Восточноевропейская интеллигенция была традиционной интеллигенцией, и экспансия (бытового) материализма, изменение типа ментальности были равносильны её социальной гибели.

Сегодня у нас на глазах разворачивается мучительная драма смены типа общественного устройства в странах восточной Европы. Основное противоречие восточноевропейских обществ состоит в том, что сделав политический выбор в пользу прозападной ориентации, духовно и интеллектуально они остаются достаточно далеки от западной модели. Их образованная прослойка переживает острейший кризис сознания и одним из свидетельств этого кризиса является статья Анны Курос.