Хаарец, 5 июня 2005 года

Это самая очищенная от арабов земля в Израиле. Здесь провели полную этническую чистку, не оставили никаких следов кроме груды развалин и зарослей опунций. На прибрежной равнине между Яфой и Газой не пощадили ни одной палестинской деревни. А теперь сюда собираются переселить поселенцев из Гуш Катиф (незаконное еврейское послеление в оккупированной Газе –пер.). Горькая ирония судьбы – поселенцы, сеявшие разрушение и разрение в Газе, будут жить на месте разрушенных домов тех, кто были их невидимыми соседями в лагерях беженцев.

Но и здесь они не увидят ничего. Из Гуш Катиф они не видели ничего из того, что натворили в Хан Юнис и лагере беженцев, и Ницаниме они не заметят сложнейшей ткани жизни, которая цвела здесь и была уничтожена. Все было стерто с лица земли (вечность – только пыль и земля). Только остовы нескольких прекрасных домов, которые каким-то образом остались стоять, да груды камней, сады и живые изгороди из опунций стоят немыми свидетелями среди эвкалиптовых рощ, новых поселений и садов, устроенных на месте разрушения. С дороги Ашдод-Ашкелон (вдоль Средиземного моря –пер.) можно увидеть некоторые из развалин, но кто обращает внимание? Кто спросит себя, что это за дома, которые когда-то стояли здесь, и где их жители, пока он проносится по шоссе?

Здесь нет мемориалов и нет памятников. Нет памятных знаков и ни следа от десятков деревень, стертых с лица земли. В мошаве (кооперативном поселке –пер.) Мавкиим, на руинах деревни Барбара, в роще, где десятки будьдозеров и грузовиков готовят место для переселенцев, мы наконец нашли монумент между деревьев. «Здесь покоится наш любимый пес Моцарт Ханин, благословенна его память, 1991 – 2003.»

В центре кибуца Циким из левого сионистского движения Кибуц Хаарци ( «кибуц моей страны» на иврите –пер.) рядом с разрушенным палестинским особняком стоит знак «Опасно, опасное здание. Не подходить». Картинка с черепом и костями украшает знак, так опасна память. В Майкиим уничтожают последние следы. На этой неделе усердные трактора уже увезли груды камней, бывшие некогда домами. Так последние напоминания о коренных жителях, прежних обитателях этой земли, уничтожены. В стране, где существует закон, требующий «спасательных раскопок», стране, которая откладывает и иногда не позволяет строительства там, где находят археологические свидетельства древней истории, недавнее прошлое втаптывают в пыль.

Только в одном месте было решено принять прошлое во внимание. В трех километрах к югу от Ницана, в садах фирмы Мехадрин, чей руководитель – глава «управления по выходу» (из Газы –пер.), в месте, куда поселенцы также должны быть поселены согласно планам министрества строительства, было решено не трогать место, на котором когда-то был центр деревни Хамама. Почему? Из-за заботы о том, что раскопки в этом месте могут открыть византийские развалины. Византийские развалины – достаточная причина для отсрочки, но не палестинские руины. Однако эта прекрасная земля имеет и недавнее прошлое, все еще кровоточащее ранами лагерей беженцев, и никакая строительная техника не в силах стереть эту память.

Мы проезжали как сыщики среди дюн, между зарослей кустарника, садов, мусорных свалок и поселков, разыскивая любые следы жизни, бывшей здесь прежде. В одном саду мы нашли старый кран, в другом – остатки жернова. Мы входили в каждую развалину, переворачивали почти каждый камень. Во второй части нашего путешествия в поисках сокрытого от глаз к нам присоединился директор полевой школы Ницанима – Яир Фаржун, знаток древней истории, и, как ни странно, недавней истории, выдавленной из нашей коллективной памяти.

Фаржун не только может назвать каждое редкое растение и найти следы каждого оленя, прошедшего здесь, но и рассказть историю каждой развлины. Сейчас он сжимается при виде каждого бульдозера, врезающегося в почву, чтобы можно было посторить дома для поселенцев. Бульдозеров здесь полно. Подрядчики очередной раз получили больше работы, чем могут управиться, все побережье забито тяжелыми машинами. Такова история страны в металле: оборудование, когда-то использованное для строительства линии Бар-Лев, потом – поселений, потом – разделительной стены ( то есть для оккупации и разрушения Палестины –пер.), теперь строит эти новые поселки.

Приблизительно в километре к югу от перекрестка Ад Халом, по шоссе номер 4, остатки забора окружают мечеть, два дома и изгородь из опунций, скрывающей секрет. Изгороди из опунций окружали каждую деревню, и теперь они - живые изгороди мертвых деревень. Здесь был город Исдуд, 4910 жителей в 1944-45 годах – 4620 палестинцев и 290 евреев – согласно книге историка Валида Халиди «Все, что осталось». На поле увядающего нута, которое кажется совсем недавно покинутым, за электрическим забором с надписями, предупреждающими не входить и не охотиться, на известковом холме стоит еще один красивый дом, бросая вызов попытком стереть все.

К востоку от дороги, за афишей, приглашающих местных жителей на концерт певицы Захавы Бен в «Царицыном дворе», расположенном в промзоне Канот, на высоком холме красуется великолепный дом среди груд строительного мусора. На облупленной стене написано «1948 год вернется для мусульман» (1948 - год провозглашения Израиля – год Накбы – катастрофы палестинцев, год этнической чистки 75% палестинского населения –пер.), там же надпись «человек, ты украл». Ржавые провода свивают с высоких потолков, все что осталось от света в в этом доме в Исдуде. На южной стене кто-то нарисовал израильский флаг – белым и синим. Это – битва за дом. Скелет овцы лежит под балконом, украшенном арками. Сейчас в Израиле мало найдется архитекторов, способных построить такой прекрасный дом. Облицовочные плитки на соседнем домике – однокомнатном – все еще хранят следы бирюзового великолепия. На потрескавшейся стене висит пустая вешалка.

Двухэтажный красный поезд из Ашкелона в Тель-Авив проезжает не задерживаясь. Интересно бы знать, оборачивается ли кто из пассажиров посмотреть на развалины школы, спрятанной в тени огромного фикуса, к западу от дороги и к востоку от тропинки. Некторые школы не были разрушены. Фаржун обьясняет, потому, что они были построены англичанами, и Бен-Гурион опасался, что они рассердятся, ведь прошло всего несколько месяцев после их ухода. Здесь был небольшое учебное заведение: несколько классов, арки и стена внуреннего дворика. Пустой пакет из под кукурузных палочек «Бамба» валяется во дворике. Где дети, что ходили в школу и играли под сенью дерева? На доме, ближайшем к шоссе, на самом краю, у дороги к Эминим и Ацриким, кто-то написал «Исдуд» ивритскими буквами. Сбоку – призыв отдать преступников Осло под суд (речь идет о призывах правых сионистов судить левых сионистов, подписавших соглашения Осло. Правые сионисты считают соглашения преступлением против сионизма, хотя они были не более, чем средством дял продолжения оккупации –пер.). На заборе вывеска «Частная собственность. Кибуц Хацор». Этот кибуц тоже из Хакибуцим Хаарци.

Около километра к югу грузовики Залмана Бараши везут выкопанную землю, они покрыли дюны как саранча. Скоро тут поднимется новая часть Ницана, новый Неве Декалим. Бульдозеры «Хаима Исраэли и сыновей» идут по полям Майкиим, то есть палестиской Барабары. Все, что осталось – горы камней – от деревни с населением 2410 человек , согласно Валиди. Майкиим был основан в январе 1949 года на южной окраине Барбары, чтобы преградить путь возвращению беженцев из Газы в деревню. Это скромный мошав, ни один дом не был улучшен с тех пор, экономическое положение мрачное, но его ждет выгодное дельце, и возможно, оно ближе, чем когда-либо. Кафе при бензоклонке у вьезда в мошав, где подают бесвкусный венгерский гуляш, стоит на развалинах школы Барбары.

Бульдозеры к западу от мошава убирают последние груды камней, оставшиеся от Барбары. В 1949 году, после разрушения школы, работники Еврейского Национального Фонда спихнули камни в сторону, и необдуманно оставили немой памятник в виде этой груды камней. Барабара была оставлена в ноябре 1948 года, в ходе операции «Йоав» бригады Гивати под началом Игаля Алона, не оставившего ни одного араба в местах, которые он завоевал – в операциях Ифтан, Дани, и наконец – в опреации Йоав, которую вначале назвали «операция десяти казней египетских». Это, вероятно, был тот случай, когда, даже если Аялон и не приказал ничего прямо, «офицеры знали, чего он хочет», как пишет Бенни Морис в книге «Рождение проблемы палестинских беженцев, 1947-1949».

Абед – сторительный рабочий из Газы, родом из Барабары, построивший дома Ницана на земле своей утраченной деревни, рассказал Фаржуну, что его отец на смертном одре сказал, что его семья бежала и не была выгнана, и что он никогда не простит себе этого поспешного решения. «Мы видели, как все убегают, мы тоже убежали», - извиняющимся тоном сказал старик сыну. Они были уверены, что когда сражение кончится, они смогут вернуться. Но бежали ли они, или были выгнаны, им никогда не позволили вернуться. Сейчас арабский водитель из израильской деревни Тамра (то есть палестинец – израильский гражданин –пер.), работающий на фирму Хаим Исраэли и сыновья, убирает последние остатки Барбары для Цви Хенделя (еврея из Европы, судя по имени и фамилии –пер.) и его дочерей.

Кибуц Циким тоже расширяется. Место, ранее предназанченное для рынка, который не оказался прибыльным, теперь, возможно, будет продано государству под дома для поселенцев ( в соседней Кармии для них строят еще 53 дома, на земле пропавшей деервни Ирбия). Рядом с водонапорной башней кибуца Циким стоит многоарочный дом Мусы аль-Алами. У вьезда в кибуц стоит еще один заброшенный дом, в центре прекрасного арабского сада, на стенах которого все еще висят корзины садовых рабочих Цикима . На потрескавшейся стене – поцарапанные фотографии авокадо, на полу – старые книги о сельском хозяйстве, о истребелении вредитетей салата и выращивании папайи. «Да здравствует мир», написал член левого движения Хашомер Хацаир на стене арабского дома. Номер газеты Едиот Ахоронот с заголовком «Инвестиции в территоррии для создания рабочих мест и ускорения разделения» ( с палестинцами –пер.). Газета от 11 апреля 1983 года. Никаких рабочих мест и никакого ускорения: время при оккупации не движется.

Полевая школа Шикмум общества «Защиты природы в Израиле» находится в Ницаниме в прекрасном арабском доме, одном из немногих отремонтированных, с арочными балконами и высокими потолками. «Реставрация и сохранение идет здесь в рамках 50 других участков». Дом был куплен у его владельца Эффенди Суркаджи в 1942 году.

Доктор зоологических наук Михаель Сатнер сидет в кабинете Фаржуна, утомленный целым днем исследований и крайне озабоченный. «Вы разрушаете последний ареал серой силы на прибрежной равнине», - гневные ученые всего мира пишут ему, накануне большой международной конференции по серой силе в Бонне. Серая сила? Ивритское слово сила «коах», как оказалось, имеет и другое значение – ящерица варан. Крупный денвной хищник, обьясняет Сатнер, в сандалиях и с фляжкой для воды в чехле, похожем на ножны. Он провел весь день под палящим солнцем, разыскивая следы ящериц в песках Ницана и едва нашел четыре. Его дипломная работа была об варанах на дюнах Ницана, а диссертация – о змеях в Хадере. До сионизма, очевидно, здесь было больше этих ящериц. Сатнер беспокоится, что все следы оставлены старыми ящерицами. Их латинское название Вэранус происходит от арабского.

Фаржун, из общества защиты природы, выглядит вполне типично. Герой войны судного дня (1973 год –пер.) на Голанских высотах, ветеран-инвалид, спутанные волосы и борода, футболка и сандалии. Он выглядит моложе 52 лет, он бегло говорит по арабски. «С точки зрения этики сионизма, здесь на юге задача была выполнена наилучшим образом. Если бы ни эта выполненная задача, Ахмед и Мустафа сейчас рассуждали бы о нас, а я предпочитаю, чтобы я рассуждал об Ахмеде и Мустафе.» Такова суть его сионизма. «Любой, кто скажет вам, что здесь не было этнических чисток – соврет, и любой, кто скажет, что без этих этнических чисток Израиль существовал бы – тоже соврет.»

Мы едем по прослеочной дороге, удивительно живописной, в Хамаму, когда-то это была крестьянская дорога между Мадждал (нынешний Ашкелон) и Хамамой. Весь путь идет по рощам, и ряды древних сикамор посажены по сторонам дороги. Белая дикая земляника имеет вкус рая – может быть, это тот вкус, по которому тоскуют беженцы, вспоминая детство. В 1945 году население Хамамы составляло 5070 душ. Теперь это сады Мехадрин, принадлежащие Йонатану Басси, вывозящему поселенцев из Газы. Некоторых поселенцев тоже привезут сюда, хотя, как мы упомянули, не в район, бывший центром деревни, из-за византийцев. Черепки разбросаны между молодыми, ухоженными цитрусовыми деревцами. Фаржун обьясняет, что красные черепки – византийские, а черные – палестинские. Он находит остатки палестинского крана и ржавую оконную ручку. Остатки ловушек для кроликов и морские булыжники, принесенные с берега для постройки стены. На двери ближайшего сарая надпись на тайском языке (иностранных рабочих, привезенных в Израиль выполнять работу, которую раньше делали палестинцы, лишенные своей земли –пер.)

Перевод с английского Аллы Никоновой

Оригинал опубликован на http://www.haaretz.com/hasen/pages/ShArtVty.jhtml?sw=gideon+levy&itemNo= 583840