Итальянский коммунист, один из основателей ИКП, Антонио Грамши, безусловно, представляет собой значительную величину на небосклоне марксистской мысли ХХ века. Политическая деятельность Грамши в целом может быть охарактеризована как центристская - с одной стороны он боролся против итальянских левых коммунистов во главе с Амадео Бордигой, с другой незадолго до своего ареста фашистским правительством выступил против линии Сталина в международном коммунистическом движении.

Грамшианство в значительной мере явилось реакцией на вульгаризацию марксизма в эпоху II Интернационала. В этот период в марксистской среде получило широкое хождение упрощенные, механистические представления об автоматической зависимости политической надстройки от экономического базиса, недооценка роли и значения изменений надстроечного характера, обратного влияния надстройки на базис. В этом отношении теория Грамши была плодотворным вкладом в марксизм, так как восстанавливала диалектическое понимание взаимосвязи этих элементов социально-экономической системы. Нельзя "...представлять и объяснять любое колебание политического и идеологического барометра как непосредственное выражение изменений в базисе... " - указывал Грамши (Избранные произведения, т. 3, М., 1959, с. 98). Но грамшианство не было свободно от существенного смещения акцентов в весьма важных теоретических вопросах, а последующие его истолкования довели дело до явных ошибок.

Грамши считал, что правящий класс осуществляет свое руководство обществом, опираясь не только и даже не столько на силу, сколько на убеждение, на идеологическую "гегемонию". Гегемония - это духовное руководство господствующего класса, в орбиту которого он вовлекает <родственные или союзные> ему классы. Проблему гегемонии Грамши исследовал на примере буржуазной революции в Италии, так называемой эпохи Рисорджименто - периоду борьбы за национальное освобождение и объединение страны в XIX веке. Эта революция осталась незавершенной, так как буржуазная гегемония не смогла набрать силу в результате непоследовательной политики блокирования либеральной буржуазии с феодальными и клерикальными кругами. Грамши выделяет в социальной материи <политическое общество> (аппарат принуждения) и <гражданское общество> - партии, профсоюзы, церковь, прессу и другие не государственные организации. Гражданское общество - это буферная зона между экономическим базисом и политической надстройкой. По Грамши завоевание гегемонии предшествует завоеванию государственной власти. Если гегемония не завоевана или завоевана не полностью, то образуется слабое, нежизнеспособное государство, обреченное в конечном итоге на крушение. Поэтому Грамши выдвигает как первоочередную задачу завоевание пролетариатом духовного лидерства в гражданском обществе и только затем непосредственное взятие политической власти.

Исторический опыт, казалось бы, служит подтверждением этой теории. В частности грамшианство видит причину поражения революционной волны в Европе после I Мировой войны в том, что гегемония пролетариата не была достигнута в тогдашнем европейском гражданском обществе, и смертельный удар по капитализму не мог быть в то время нанесен, так как кризис политических надстроек был преодолен за счет гражданского общества. Почему же тогда произошла успешная пролетарская революция в России? Грамши отвечает на этот вопрос следующим образом: <на Востоке (в России) государство было всем, а гражданское общество пребывало в первородном и студнеобразном состоянии; на Западе между государством и гражданским обществом существовало верное соотношение, и при дрожи государства сразу же обнаруживалась крепкая структура гражданского общества. Государство было лишь передовой траншеей, за которой находилась прочная цепь крепостей и казематов: Если на Западе рушится государство, его держат гражданские структуры. Если в России рушится государство - наступает хаос>.

Что касается Запада, то здесь мы можем согласится с тем, что причина, указываемая Грамши, явилась одним из факторов приведших к поражения революции. Но было бы ошибкой переоценивать роль этого фактора, приписывать ему определяющее значение. Дело не столько в том, что гегемония пролетариата не была завоевана, дело в том, что она была предана социал-демократией. Достаточно вспомнить какими внушительными организационными ресурсами и влиянием в европейском обществе пользовалась социал-демократия перед скатыванием на социал-патриотические позиции и измены делу освобождения пролетариата. Ленин вскрыл объективные экономические причины оппортунистического перерождения рабочих партий - образование в империалистических центрах многочисленной прослойки рабочей аристократии, подкупаемой буржуазией за счет монополистической сверхприбыли.

Когда Грамши говорит о российской истории, он рассуждает как типичный западный интеллектуал, слабо с этой историей знакомый. В России всегда существовала своя органическая конституция "гражданского общества". Возьмем для примера события польской интервенции начала XVII века. Как реакция на антибоярскую политику Ивана Грозного возникла боярская фронда, стремившаяся, в опоре на польских захватчиков к ограничению самодержавия и установлению режима боярской олигархии. Как известно, боярская измена привела к краху российской государственности и оккупации страны польскими и шведскими феодалами. Казалось, что судьба России решена. Но государственность была восстановлена и восстановлена именно русским гражданским обществом - купечеством, мелкопоместным дворянством, казачеством, церковью, крестьянскими общинами. Также неверно представлять события 1917 года как политический хаос вследствие падения самодержавия. Органическая конституция русского гражданского общества базировалась на крестьянской общине - "мире". Реформы Столыпина, нацеленные на трансформацию самодержавия в буржуазную монархию разрушали общину, "мир". Самодержавие окончательно дискредитировало себя в глазах всего русского общества, от членов царской фамилии до простого крестьянина. Вполне естественно, что именно большевики, не забалтывающие в отличие от эсеров и меньшевиков насущные нужды и вековые чаяния русского крестьянина, а практически разрешившие коренной вопрос общественной жизни - ликвидацию помещичьей собственности на землю, открывшие крестьянину перспективу вольного, коллективного, "общинного" труда, именно они получили поддержку подавляющей массы населения России - крестьянства (примечательно, что неолиберальные насильники разрушают в последние полтора десятилетия основу русского социального менталитета - общинное, коллективное сознание). Если еще учесть, что на стороне большевиков добровольно выступила значительная часть русской военной, технической и творческой интеллигенции то можно прийти к однозначному заключению - активное гражданское общество в России увидело в большевизме свою власть.

Надо сказать, что Грамши писал свои основные сочинения в фашистской тюрьме, и это обстоятельство не могло не сказываться отрицательным образом на способе изложения. В таких условиях коммунистический теоретик не мог говорить обо всем открыто, акцентировать внимание на важных аспектах марксистской теории, без понимания которых многое может трактоваться неверно. Этим в полной мере воспользовались последующие оппортунистические толкователи его идейного наследия.

Прежде всего, необходимо сказать, что для марксиста основой, фундаментом отношений классового господства является экономическая и политическая сила. Это первичный фактор. Сила интеллекта, идеологическая гегемония фактор вторичный, вытекающий из первого. Консенсус, согласие с определенным общественным укладом базируются на отношениях экономической и политической силы. Господствующий класс данной страны владеет средствами производства и репрессивным аппаратом и на этой основе организует свою идеологическую гегемонию. Сущность, последнее основание государства не в консенсусе гражданского общества, а в организованном насилии господствующего класса. Следовательно, классовая борьба не может быть сведена к борьбе за интеллектуальную гегемонию. Класс, стремящийся к господству, должен, прежде всего, оформить себя как экономически и политически сильный класс, класс-для-себя.

Антонио Грамши был крупным марксистским теоретиком и преданным коммунизму революционером, но его учение в своем истолковании использовали и используют для обоснования своей оппортунистической деятельности многие враги большевистской Партии и рабочего класса. Этим занималась послевоенная ИКП во главе с Тольятти. В один из жарких послевоенных месяцев группа молодых коммунистов по своей инициативе подняла восстание в Милане. Когда восстание победило, они позвонили члену ЦК ИКП Луиджи Лонго и торжествующе сообщили: <Мы захватили миланскую мэрию!>. Но Лонго ледяным тоном ответил революционерам: <Молодцы. А теперь, что вы дальше собираетесь с ней делать?>. По приказу Лонго восстание было свернуто. Так итальянские оппортунисты, оправдываясь необходимостью "культурного" завоевания гегемонии предавали рабочий класс. Большевики знали о том, что для победы революции им надо привлечь на свою сторону крестьянство, но они обещали и дали крестьянам материальное благо - землю, а не ждали когда же все буржуазные и мелкобуржуазные умы перейдут на сторону революции. Поэтому большевики привели пролетариат к победе, а итальянские оппортунисты заняли свое законное место в качестве левого фланга политического аппарата буржуазии.

Но теория Грамши, помимо обоснования оппортунизма и деморализации революционеров сослужила буржуазии еще одну службу. Стратеги империализма всегда пристально следили за развитием идеологии могильщика буржуазии - пролетариата. Они поняли, что отдельные положения грамшианства можно использовать в своих реакционных целях. Во второй половине 80х годов прошлого века обнаружилось ситуационное тактическое совпадение интересов высшей советской бюрократии, которая уже не могла управлять страной прежними методами, с интересами правящих классов империалистических держав, направленных на разрушение СССР и Варшавского договора. Усилия подрывной деятельности империалистов были направлены на то, чтобы разбить блок советского рабочего класса, колхозного крестьянства и интеллигенции, оторвать и противопоставить интеллигенцию трудовому народу. В качестве средства для достижения этой цели использовались, прежде всего, СМИ, буквально нашпигованные антикоммунистами и антисоветчиками - империалистической агентурой влияния. Трудовой народ СССР и значительная часть интеллигенции совсем не желали курса на разрушительные рыночные реформы, реставрации частной собственности и гибели Советского Союза. Но империалистическая агентура при прямом и активном пособничестве высшей партийной бюрократии смогла выиграть битву за умы советской интеллигенции. Естественно, что при этом использовались самые грязные методы - тотальное очернение революционной и советской истории, ложь и искажение фактов, внедрение в общественное сознание мифов о райской жизни при капитализме, пропаганда религиозного мракобесия и т. д. Империалисты и их "пятая колонна" играли краплеными картами и цинично одурачили поверивших им людей. Результаты известны всем - относительно небольшая часть бывшей советской интеллигенции смогла с выгодой для себя интегрироваться в либерально-буржуазный постсоветский порядок, простой же народ претерпел неисчислимые бедствия и потери, сопоставимые с ужасами войны.

Этот пример отнюдь не служит доказательством того, что идеологическая гегемония не зависит от силы. Как раз наоборот, объективно империалистические державы в тот исторический момент оказались экономически и политически сильнее СССР, их правящие классы оказались сплоченнее и дальновиднее зашедшей в тупик советской бюрократии.

И сегодня мы видим, как извращенное толкование грамшианства берут на вооружение разномастные оппортунисты - от социал-демократического (upgrade'овского) крыла КПРФ до некоторых тенденций реформ-троцкизма. Нет нужды говорить о бесплодности и порочности такого пути, когда идеологическую гегемонию рассчитывают завоевать без опоры на силу организованного рабочего класса. Практический результат этих попыток будет только один - определенная буржуазная группировка получит крупную выгоду от политической активности левых сил, левые силы в лучшем случае получат небольшой взлет внимания со стороны буржуазных медиа и некоторый кратковременный подъем рейтинга. Затем все вернется на круги своя. Ну разве что еще особо продвинутые левые политические менеджеры получат выгодные местечки в каком-нибудь "Шлюмберже" или даже в Думе или правительстве. Жизнь трудового народа не станет от этого лучше (в наших условиях вполне вероятно, что станет гораздо хуже).

Какая же первоочередная задача стоит сейчас перед большевистскими силами в левом движении? Памятуя о том, что об идеологической гегемонии имеет смысл говорить только тогда, когда она обеспечена силой классовой организации пролетариата, мы выдвигаем в качестве главной политической задачи не гегемонию, а автономию класса. Что это значит? Это значит беспощадная и непримиримая борьба со всем и всяческим оппортунизмом как главным проводником влияния буржуазии на трудящихся. Это значит укрепление прочной связи большевизма как политического течения с трудящейся массой. Мы исходим из того, что сейчас, в данный исторический момент, одна большевистская ячейка на производстве значит неизмеримо больше для дела революции, чем сотня распиаренных в медиа митингов и пикетов!

http://www.aurora1917.org/analiz/110505_1.shtml