Трещина так и не остановилась. Она продолжала потихоньку расти, разрывая старенькие обои, переполовинивая выдавленные на них букеты цветов. Из нее, кажется, уже начинало дуть.

Сама трещина очень напоминала целую реку со всеми притоками. Из мелких ручьев собиралась вода и текла в главное русло, где уже бушевал огромный поток.

Марк осторожно попытался приподняться и перевернуться на другую сторону. В животе по-прежнему скакали и кувыркались стада жизнерадостных котят с острыми как пики когтями. Под котятами сидел огромный паук и потихоньку высасывал силы. Время от времени он тяжело ворочался, проворачивался в своей паутине и кусался острыми жвалами.

На потолке трещины не было. Облупившиеся обои по-прежнему демонстрировали жизнерадостные рельефные букеты, местами уже поистершиеся. Пружина дивана острым жалом впивалась куда-то в кость. Марк поерзал немного. Диван тоже был старый-престарый, да и его авторы – куртуазные дизайнеры – никогда не думали, что на нем будут спать. Поэтому он был очень мягкий и узкий, большую часть полезной площади занимали многочисленные подушки. Но больше спать было не на чем. В комнате имелся еще только телевизор, по разгулявшейся некогда моде засунутый в потолок.

Диван вместе со всей обстановкой был куплен еще в те дни, когда дела шли хорошо. Салон «Чиччолина» тогда процветал. Состоятельные дамы наперебой спешили за таким необходимым для них сервисом. На первом этаже подавали кислородный коктейль, на втором Марк собственноручно массировал пятки. Это было модно. Деньги лились рекой – хватало и на квартиру в престижном районе, и на всю обстановку, и даже на колбасу из мяса.

Потом что-то сломалось. Конъюнктура рынка непредсказуема. Дамочки отхлынули в Клуб матушки-природы – принимать сухие ванны из рябины и черники, вылазили оттуда перемазанные и страшно довольные, а услышав про массаж пяток, морщили личики и говорили: фу, это же непопулярно, это непрестижно.

Марк покачался еще немного вокруг точки равновесия и надавил пяткой на кнопку. Телевизор включился. Показывал он, правда, только один первый канал – официальный и обязательный для всех. На остальные денег уже не хватало.

Шла передача «Возрождение». На псевдообъемном экране джентльмены в смокингах и их подруги в платьях, разукрашенных блестками, проигрывали огромные суммы в рулетку и в «Черного Джека». Захлебывающийся от восторга диктор что-то частил, подвывая в конце каждого предложения.

Да, бог рынка страшен и непредсказуем. Он требует от человека многочисленных жертв, но ничего не обещает. Вознаграждает он только избранных, только самых любимых, а остальных безжалостно вышвыривает на дно, а то и гораздо ниже.

После краха «Чиччолины» Марк пошатнулся, но устоял. Из собственного дома на улице Гайдара пришлось переехать в наемную квартиру, но все вещи он спас. Потом неожиданно подвернулся новый шанс – все-таки рынок не так уж жесток, и Марк стал торговать огнетушителями. Ласково и напористо умел разговаривать он с клиентами, напирал на безопасность, на нетрадиционное украшение интерьера, уговаривал, а то и грозил.

Картинка в телевизоре сменилась. Теперь начиналась «Россия деловая» - серьезная аналитическая передача. На экране пошли змеиться графики роста курса акций, деловой активности, изменения падения маржи. Раньше Марк смотрел, не моргая, пытаясь понять, что происходит на рынке, чуткими глазами ловя каждое знамение, каждую морщинку на лице божества. Теперь это было уже ни к чему. Он – лузер, и это надо признать. Он оказался не угоден рынку.

Котята разыгрались не на шутку. Им очень нравилось залазить куда-то наверх, а потом резко съезжать и процарапывать в кишках глубокие борозды. Время от времени они просто драли стенки живота – точили когти.

Марк повернулся лицом к комнате. На вытертом паласе были разбросаны его вещи – деловой пиджак, брюки в полосочку и лакированные штиблеты с загнутыми носами. Все давно вышедшее из моды, следовательно, не внушающее доверия покупателям. Возле дивана сиротливо лежала пятидесятитысячная бумажка. Грозно шевелил с нее усами Петр Первый. Рядом валялись три двухсотрублевых монетки.

Марк закрыл глаза и попытался в очередной раз сосредоточиться. Пакет кефира – двадцать восемь. Вход в магазин – тысяча. Ну это еще по-божески. Услуги проводника до молочного отдела – пятерка. Без проводника никак нельзя – обязательная услуга. Продавец не обязан обслуживать несанкционированных покупателей. Проход по тротуару до магазина – четырнадцать тысяч. И назад четырнадцать. Итого – явно больше, чем есть. Так что кефира сегодня не будет. И завтра не будет. Пора это понять без всяких уверток.

Ты лузер, Марк, - сказал он вслух. И еще раз по слогам. - Лу-зер. Слова странно ложились в тишину комнаты.

Чугунные ноги ни разгибаться, ни подниматься не хотели. Потревоженный паук стал цепляться за что ни попадя, но это было терпимо.

Холодильник по-прежнему зиял белой пустотой – уже четвертый день. Вода еще шла, но газ уже отключили, так что о кипятке нечего было и думать. Марк подошел к окну и уставился в проклятый, знакомый наизусть, пейзаж. Его дом еще был относительно приличным – элитная пятиэтажка от Хрущева. Этот самый Хрущев строил на совесть. Дай ему рынок богатства. Через дорогу стояли дома без стекол, с сифилитическими провалившимися крышами. Дети-бомжи о чем-то яростно спорили и обменивались оплеухами. За покосившимся забором с надписью «НПО «Энергия». Оптовые склады» чернели какие-то мрачные корпуса. Все как обычно.

Диван взвизгнул, снова принимая тяжесть, и потом тихо вздохнул. «Проклятый Отис», - вдруг подумал Марк. - «Козел, мразь. Откуда тебя принесло? Лестница в доме – не бог весть что, но двести тысяч в день выходило стабильно. Две лестницы – со второго на четвертый этаж. И были деньжата на третью, и хозяин бы уступил, я бы его дожал, ему деваться все равно было некуда. Тогда бы и по четыреста кусков струшивал».

Марк поправил подушку.

«Козел. Кому был нужен твой лифт? Кому? Мне точно был не нужен». И потом без всякого перехода: «А кефир бы сейчас не помешал».

Пружина по-прежнему упиралась в кость. Паук сидел спокойно, только высовывал свои глазищи из паутины, оглядывался подозрительно.

«Что я хочу тут вылежать? Я – лузер. Рынок меня выкинул. И в этом надо признаться самому себе. Лузер. Лузер! Лузер!».

Марк неожиданно для себя медленно переполз с дивана на пол и подтянулся к телефону, потом негнущимся пальцем ткнул в ноль и в тройку. Телефон, конечно, тоже был уже отключен, но социальный минимум работал всегда.

- Здравствуйте. НГО «Милосердие». Негосударственная благотворительная организация. Лицензия номер двадцать три-двенадцать-двадцать один-сорок три—восемь. Всегда рады помочь вам.

Голос у операторши был щебечущий и хорошо поставленный.

- Я хочу объявить себя жизненным банкротом.

- Заказ понят. Это ваше осознанное решение?

- Да.

- Вы дееспособны, в здравом уме, твердой памяти, не находитесь под давлением и осознаете все последствия этого шага?

- Да.

- Тогда минуточку. Оставайтесь с нами.

В трубке заиграл бодрый канкан. Тра-та-та-та, та-та-та-та-та.Тра-та-та-та, та-та-та-та-та. Затем раздался щелчок и деловой женский голос произнес:

- Старший менеджер Лилиан Зайцефф. Вы дееспособны?

- Да.

- Ваше имя?

- Марк Аврельян.

- Это настоящее имя или коммерческий псевдоним?

- Псевдоним.

- Ваше настоящее имя?

- Иван Алексеевич Глушков.

- У вас есть какое-либо имущество, движимое или недвижимое?

- Квартира.

- Адрес квартиры?

- Улица Акционерная, дом 15, восемь.

- Подождите, пожалуйста, я проверю по нашей базе.

В трубке долго что-то шуршало и слышно было, как Лилиан щелкает по клавиатуре. Потом она сказала:

- Мне очень жаль, но ваша квартира находится в непрестижном районе и запущена. Четвертый разряд церемонии.

- Я согласен.

- Очень хорошо. Тогда ожидайте. В течение дня к вам придет доктор со всеми необходимыми документами и дарственной на квартиру. Укол достаточно безболезненный. Гроб пластмассовый, кладбище «Тихая обитель», памятник пластиковый с псевдонимом и годами жизни. Рисунок на надгробии стандартный – мешок с золотыми монетами. Венков не будет.

- Я понял.

- Вы подтверждаете, что согласны с нашими условиями?

- Подтверждаю.

- Тогда ожидайте.

Лилиан отключилась.

Марк кое-как дополз до дивана и улегся лицом к стенке. «Тихая обитель» - не худший вариант. Хотя бы не с бомжами. Для лузера вполне прилично. Для лузера. Я лузер. Лузер». Но слово вдруг перестало звучать, превратилось в шум.

Солнце наконец упало за склад и в квартире начинало темнеть. Очень хотелось кефира.

30.08.2005