1.

Начальник подотдела тундры Иван Гаврилович Артамонов с самого утра был не в духе. Он отрывисто стукнул по кнопке внутреннего телефона и буркнул: «Балабанова ко мне», не добавив, как обычно, «Аллочка» и «пожалуйста».

Балабанов примчался через две минуты, затормозил у самой двери, потом медленно открыл ее и понуро вошел. Бородка его уныло свисала вниз, а глаза вот-вот готовы были расплакаться. В руках он держал желтую кожаную папку, из которой торчали какие-то графики.

- Ну, Андрей Алексеевич, и что там за дела творятся с этими вашими мышами? Как это называется?

- Все нормально, Иван Гаврилович, - отвечал Балабанов вопреки очевидности, но все же слегка отвернувшись в сторону. Все лемминги накормлены, довольны, шерсть на них лоснится, пищат жизнерадостно. Вот последние замеры, результаты наблюдений... - Балабанов попытался открыть было папку, но был остановлен недовольным взмахом руки.

Артамонов посмотрел тяжелым взглядом, потом опустил глаза на бумаги, разложенные на столе.

- Ты, Андрей Алексеевич, вот что, вола здесь не крути. Не надо нам тут вола крутить, лапшу начальству на уши вешать. Сектор оленей на тебя жалуется, расплодились, говорят, твои мыши без всякой меры, вытаптывают все подряд, как лошади. Снова придумывают?

- Ну не совсем, чтобы придумывали, ну так, преувеличивают слегка.

- Преувеличивают, говоришь? Слегка? Сектор полевок тоже преувеличивает? Твои лемминги вытесняют их мышей, выталкивают за пределы нашей зоны. Это у тебя тоже нормально?

Иван Гаврилович тяжело поднялся, отодвинул стул.

- Ты понимаешь хоть, о чем речь идет? Ведь передохнут мыши. А нас потом по головке не погладят. Всех не погладят и меня первого. Поставили, скажут, его родной природой заниматься, беречь ее, экосистемы балансировать, а у него одни мыши подохли, а другие расплодились без всякой меры.

- Ну есть, конечно, определенные перекосы, можно сказать, диспропорции...

- Ну уж нет, Андрей Алексеевич, так разговор не пойдет. Дурачком не притворяйся, говори, как есть. Проблемы? Давай решать.

- Ну что сказать? Правда, расплодились лемминги. Чистая правда. То ли кормили их сильно хорошо, то ли песцы саботировали.

- Все нормально с песцами. Специально уточнял. Трудились песцы с полной отдачей.

- Ну не песцы, значит, лисы.

- И лисы свое дело делают.

- В общем, расплодились мыши наши. Почему – неизвестно. Как на духу – неизвестно почему.

- А что ученые говорят?

- Кивают на какие-то волны жизни. Вернадский, Мендель, то да се. Колебания численности, модельки строят, распечатки носят, ковыряются. И ничего толком.

Артамонов прошелся по кабинету туда и назад.

- Понятно. И что делать теперь собираешься?

- Если честно, Иван Гаврилович, то без ваших указаний никак. Только если горностаи помогут. Я же у леммингов траву отбирать сам не пойду... Оленей еще прогнать можно по их кормежкам. Чего-то должны потоптать.

- Вот это уже на дело похоже. Аллочка, включи мне Увачана и Толстова. А ты, Андрей Алексеевич, ступай к себе и сиди на телефоне. И следи за леммингами своими.

Дверь быстро захлопнулась. Иван Гаврилович дал указания начальникам секторов, пододвинул стул и сел. Потом сцепил руки и закрыл глаза.

Почему-то все неприятности неизменно начинаются перед выходными. Эти проклятые звери в днях недели не разбираются. Хоть бы эти лемминги проклятые – вот приспичило им размножаться именно сейчас, за две недели до отпуска. Что делать – непонятно. А последствия могут быть самые нехорошие.

Настырно зазвонил телефон.

- Иван Гаврилович, мы так не договаривались.

Звонил Гузеев, начальник маленького сектора зайцев-беляков.

- В чем дело?

- В мою зону лезут чужие лемминги.

- И что?

- Как что? Как это что? У меня тут биоценоз, все сбалансированно, три зайца на гектар, а лемминги у меня не значатся.

- Успокойтесь, пожалуйста. Сейчас разберемся.

Иван Гаврилович положил трубку и надавил кнопку селектора.

- Андрей Алексеевич! Уже зайцы жалуются. Ваши лемминги захватывают их территорию. Принимайте какие-то меры.

- Понял.

- Отбой.

Артамонов снова потянулся к селектору.

- Миша, как у тебя дела? Что там по леммингам? Горностаи кормятся?

- Обожрались, грубо говоря. Валяются с раздутыми животами, в норы залазят. Как бы не посдыхали.

- Я тебе посдыхаю. Кто план будет по меху выполнять?

- Пошлю сейчас ветеринаров, пусть посмотрят.

- Ладно, отбой.

Артамонов ткнул другую кнопку.

- Иннокентий Петрович, как вы порешали с леммингами? Оленей погнали?

- Погнал, Иван Гаврилович, но нехорошо выходит, однако.

- В чем дело?

- Боятся олени, не идут. Лемминги ковром выступают.

- Что вожатые говорят?

- Говорят, не пойдут олешки по мышам.

- Никак?

- Никак не пойдут?

- Про мышей у стариков спрашивали? Помнят они такое?

- Спрашивали. Говорят, что это злой дух прогневался, гонит мышей вперед, к морю.

- Понятно. По злым духам у нас сектора нет. Отгоняй оленей назад.

Артамонов задумался. Только этого и не хватало. Мыши идут сплошным потоком, топчут все подряд. Что делать? Не поднимать же, в самом деле, вертолеты и не стрелять по леммингам из охотничих ружей. Из пушки по воробьям. Из ружьям по мышам. Бред. Слава богу, хоть до рескома пока не дошло. Кадры отобраны надежно – стукачей нет.

Дзенькнул телефон внутренней связи.

- Иван Гаврилович, к вам Балабанов. Говорит, очень срочно.

- Пусть заходит.

В кабинет ворвался Балабанов. Очки его перекосились, борода стала торчком.

- Беда, Иван Гаврилович! Беда! Лемминги прут!

- Как прут?

- Так и прут. Вылазят изо всех щелей, изо всех дырок. Собираются в стаи и прут как на буфет.

- Куда они идут?

- На северо-восток, под пятнадцать градусов. Точно к океану. Как старики говорили.

- Ты мне тут мистику не разводи. Что делать, знаешь?

- Все, их уже не остановить. Я тут пока архивы поднял. Да, бывало такое время от времени, но что делать – непонятно. Последний случай был в пятьдесят первом. Тоже лемминги ни с того ни с сего поперли.

С этими словами Балабанов наклонился и сказал хриплым шепотом:

- Расстреляли тогда начальника сектора.

- Правильно сделали. А причину леммингов написали?

- Написали. «По заданию норвежской разведки».

Артамонов откинулся на спинку стула и посидел пару секунд с закрытыми глазами.

- Иди пока к себе. Будешь докладывать обстановку каждые пять минут.

Некстати, ох как некстати, понесло этих мышей. Отпуск, похоже, накрывается. Двадцать четыре дня, желтый песочек, жена, детишки и никакой к черту северной романтики.

Иван Гаврилович тряхнул головой, отгоняя видение анапского пляжа. Мечтать некогда. Начальник подотдела взял чистый лист бумаги и стал быстро набрасывать план эвакуации всех подведомственных ему биоценозов с пути леммингов. В реском придется звонить самому.

Мыши шли всю ночь. Их были сотни тысяч, миллионы. Как наземная саранча продвигались они по тундре, вытаптывая все на своем пути. Хорошо хоть, ничего не пожирали. Аппетит, видно, пропал. Только валили серым потоком, разливались во все стороны. Сделанные с вертолета фотографии показывали мышиное море без берегов. Мыши, мыши, мыши. И больше ничего.

Постепенно в кабинете собрались все начальники секторов. Балабанов сидел у себя, но звонил каждые пять минут и говорил одно и то же: Идут. Идут, стервецы. Фадеева, заведующая ягелем, только всхлипывала.

Мыши шли и шли. Хоть обошлось без человеческих жертв. Для людей мыши были безопасны. Вахтовые бригады успели предупредить заранее. Местные народы отсиживались в своих чумах.

Занялся робкий рассвет. Кое-кто уже спал на локтях. Зайцы что-то с мрачным видом рисовали на листе бумаги. Лицо Увачана – пожилого эвенка с орденской планкой на пиджаке – было непроницаемо. Артамонов про себя подсчитывал уже убытки и прикидывал, не пора ли просить помощи у военных.

В полпятого позвонил Балабанов и закричал:

- Прыгают!

- Кто прыгает?

- Лемминги прыгают.

- Куда?

- В воду прыгают.

- Зачем?

- Черт их знает.

- И что плывут?

- Нет, тонут.

- Зачем же прыгают?

- Черт их разберет. Стихия.

Иван Гаврилович встал и снова сел.

- Что, так прямо и прыгают?

- Ну да, идут и прыгают. Толпами. Прямо с обрыва.

- Ну и слава богу.

По кабинету прошла волна оживления.

Лемминги прыгали еще часа три, потом угомонились.

Начальники секторов помчались к себе выяснять последствия.

На удивление, все обошлось достаточно терпимо. Ягель, конечно, был вытоптан до основания, но его можно было подсадить. Зайцы разбежались кто куда и не пострадали. Песцы и ласки оказались даже в выигрыше. Лемминги попрыгали не все – на развод осталось.

- Ну что? - сказал Артамонов Балабанову в десять утра. - Повезло тебе. Выкрутился? Сильно испугался?

- Есть немножко.

- Разбираться с волнами жизни будешь?

- Буду. В МГУ поеду, выпускников наберу – пусть думают. У них мозги свежие, работой еще не забиты. Только вот с вычислительными мощностями у нас туго...

- Помню, помню, как ты БЭСМ в прошлом году выбить пытался. Ладно, пиши заявку, подумаем.

2.

Билли Голливуд по прозвищу Койот слыл самым удачливым траппером по эту сторону Аппалачских гор. Каждую неделю отправлялся он в леса и никогда не возвращался без добычи. Пушнину от Койота богатые дамочки просто вырывали друг у друга из рук, а за беличий хвостик можно было рассчитывать на благосклонность почти любой мисс. Билли уже не раз подумывал открыть, наконец, собственную фирму и серьезно заняться раскруткой бренда.

Билли еще раз оглядел себя, чтобы убедиться, что все снаряжение на месте. Ружье, патроны, спички в специальной целлофановой коробочке, компактная японская печка и самое главное – бумажник с долларами, зелеными как молодые листочки. Красная охотничья шапочка сидела на голове как влитая. Билли всегда надевал ее козырьком назад – так его научил старый Сэм, заменивший ему отца. «Ты должен отличаться от других даже по виду, - учил старый маркетолог, потягивая из поставленного ему стаканчика. - Сначала над тобой будут смеяться. И пусть себе смеются, лишь бы запоминали. А потом сами будут делать так же. Копирование лидеров. Тогда тебе придется придумать что-нибудь новенькое». Тут старина Сэмми опрокидывал свое виски и выжидательно смотрел на Билли.

Лес встретил Билла как старого друга. На туземном языке шептались друг с другом деревья, солнце сияло из-за крон как двадцатидолларовая золотая монета, только что отчеканенная Федеральной резервной системой. Тропинка вилась вокруг корней столетних дубов и буков. На некоторых деревьях прибита была реклама или плакаты с перечеркнутой белкой и надписью «Danger» - опасность. Подлетели комары и каждый нес в лапках легкий алюминиевый полуцентовик. Билли небрежно от них отмахнулся. Этим пусть пробавляются бродяги.

Через полчаса дорога привела к огромному дереву гикори. Билли достал из рюкзака алюминиевый стульчик, разложил его, присел и только после этого стал насвистывать известный всему лесу сигнал IWB – «I wanna buy». Тут же наверху показалась мордочка серой белки. Она быстро осмотрела окрестности глазами-бусинками и скрылась, чтобы через мгновение показаться снова. Белка, цепляясь коготками, быстро спустилась по стволу, за ней – вторая. Билли они прекрасно знали и не раз имели с ним бизнес.

«Хай, Пушистый хвост», - сказал Билл. «Вежливость никогда не мешает, - учил его старый Сэм. - Можешь раздеть человека до исподнего, но только вежливо, и он тебя еще благодарить будет».

- Хай, - ответила одна из белок, та, что была побольше и посветлее.

- Мне нужна оптовая партия – двадцать голов.

- Двадцать у нас есть. А цена какая?

- Пятьдесят центов на нос.

- Что?!

- Пятьдесят центов за белку и ни центом больше.

- Ты же сам давал месяц назад по целому доллару!

- Это было месяц назад. С тех пор конъюнктура поменялась. Рынок пушнины такой непредсказуемый...

- Девяносто центов.

- Пятьдесят. Вы забыли про беличье бешенство? Об этом трубят все газеты. Могу почитать вслух, если среди вас нет грамотных. - Билли похлопал огромной пятерней по своему рюкзаку.

- Хорошо, восемьдесят центов.

- Беличье бешенство – жуткая вещь. Белки сходят с ума, а любой, кто сожрет такую белку, издохнет на месте с пеной изо рта. И ни одна миссис в своем уме не наденет на себя палантин из бешеной белки. И ни один мистер не подарит своей миссис такой палантин.

- Билли, но подумай сам: ведь нам тоже надо чем-то кормиться. Грибы подорожали, шишки подорожали, а нам ведь нужны запасы на зиму.

- Но ведь это ваши проблемы.

- А если все белки в лесу передохнут, ты останешься вообще без прибыли, и это будет уже твоя проблема.

Билли для вида задумался, потом в соответствии с буквой и духом святого Карнеги устремил взгляд на старшую белку и сделал сочувственное лицо.

- Пятьдесят пять центов. Но это уже благотворительность.

- Значит, получишь налоговую скидку. Семьдесят центов.

- Шестьдесят. И это мое последнее слово. Больше я не уступлю.

- Хорошо. Нам надо посоветоваться.

- Окей.

Билли достал из рюкзака «Уолл-стрит джорнел» и спокойно углубился в чтение. Это раньше охотники шастали месяцами по лесу и ничуть не волновались, что происходит в соседней деревне. Сейчас время другое – глобализация. Во Фриско чихнут – в Филадельфии уже слышно. А белки никуда по-любому не денутся. Некуда им деваться. Бешенство – штука страшная. Бешеные белки не нужны никому.

В конце концов вниз сбежал один Пушистый хвост.

- Мы согласны, - сказал он. - Но плата наличными и сразу.

- Нет проблем.

Билл достал бумажник и отсчитал двенадцать мятых бумажек.

- Пригоните товар к моему бунгало. Я вернусь вечером.

Белка схватила в переднюю лапку деньги и понеслась наверх, только мелькнул серый хвост.

Койот встал, сложил стульчик и отправился к лисам.

«Хорошая выдумка – это бешенство, - думал он про себя. - Конечно, денег пошла уйма, пришлось подмазывать мэра, спаивать санитарного врача, печатать плакаты, а потом еще кормить и развлекать журналюг. Но дело того стоит. Цена упала вдвое. Старый Сэм был бы мною доволен».

Лисы жили в дупле, расположенном в корнях тюльпанового дерева. Билли давно на это дерево поглядывал – кубометр пошел бы за огромные деньги, все-таки реликт, но подобраться никак не получалось.

Лис вызывать не пришлось – они всем семейством грелись на солнышке. Вид у них был довольно облезлый, а сами они очень даже тощими. Кроты сейчас в деньгах не очень-то нуждались, покупать скунса – значит, расписаться перед всеми в собственном ничтожестве. А у белок бешенство. Каждый, кто съест белку, подохнет в страшных муках, с пеной из пасти.

- Доброго здоровья тебе, Джим, - вежливо приветствовал Билли главу семейства.

- И тебе удачи, Билли, - отвечал ему старый лис.

- Есть мелкооптовая партия белок – пять штук. По два доллара пятьдесят центов, но старым покупателям я уступлю всего по два бакса.

Животы у лисиц поджимало, но деньги у них пока что водились – это сразу было видно по противоблошиным ошейничкам на каждом звере.

- Окей, Билли. Надеюсь, это качественный товар?

- Как всегда, Джим. Вот сертификат, выданный FDA, а вот список компонентов, содержание белков, жиров и углеводов, инструкция по употреблению и небольшой подарок от меня лично – экзотические конфеты «Белочка», прямо из Брайтон-Бич.

Билли достал из рюкзака красочно оформленный буклетик и красиво завернутый кулечек с конфетами.

По сигналу старого лиса молодая самка сбегала в нору и принесла десятку.

- Приятно вести с вами дела, - сказал Билли. - Хороший покупатель – радость для продавца.

Он аккуратно сложил купюру и положил ее в бумажник.

- Своих белок получите завтра. Отправлю с курьером. Помните: если вам не понравится мой товар, вы всегда сможете его вернуть, если он не поврежден. Трехдневная гарантия «Деньги назад».

«Остальные белки пусть пока у меня посидят. Еще партию прикуплю, а там, глядишь, и эпидемия бешенства с моей помощью закончится. Подожду очередной сенсации, а потом подгоню статейку местного дока. А то из Роли еще можно выписать какого-нибудь яйцеголового с лекциями о пользе беличьих шкурок при радикулите».

В кронах радостно пели птицы. Наверное, удачно подписали брачный контракт, - подумал Билли.

«Белок буду свежевать сам. Они там в университетах все гуманисты, все умники. Мы против насилия, мы за мир. Я тоже за мир, но мне за трепотню не платят, мне доллары тяжелым трудом достаются, и тратить их на всякие гуманистические приспособления мне не по карману. Пусть Хомский мне пришлет машинку для разделки, раз такой добрый».

День удался.