Не знаю как во времена нынешние, а еще десять – пятнадцать лет назад коренные ростовчане, любители пива, называли плохо подвяленную рыбу донскую с ароматом гнилостным – рыбой «с загаром». Любителей её немного было, однако, как говорят, на каждый товарец свой купец находится. Этим «товаром», правда, лакомились «купцы» отдельно от общей компании. Не каждый с наслаждением пьющий пиво в рассудке здравом мог выдержать запашок тошнотворный, что исходил от «загорелой» рыбехи. Пришли иные времена, и от патриархальных пивных ростовских уж одни воспоминания в памяти у старожилов.

А «загара» прибыло, только уже не рыбного, а все больше людского, идейного и нравственного. Вспоминаю об этом каждый раз, когда доводится читать книги тематики исторической от издательства «Терра – Книжный клуб». Не знаешь, чему тут больше удивляться: то ли особому «любительскому» спросу издателей, то ли малопривлекательным «душистым» интеллектуальным и нравственным качествам авторского предложения. Одно стоит другого. Как пример - антидекабристский и русофобский пасквиль «Белые пятна красного цвета. Декабристы», вышедший из под пера В. В. Крутова и Л.В. Швецовой – Крутовой, и опубликованный этим самым «Терра – Книжным клубом». И пример этот многого стоит. Прямо таки концентрат авторских душевных помоев в великолепном полиграфическом исполнении издателей с антиреволюционной направленностью и откровенной ненавистью к России. Сайт «left.ru» уже публиковал мои рецензии на эту книгу под названием «от антикоммунизма к русофобии» и «классика жанра». А вот другое творение, уже коллективное, любовно оформленное тем же издательством под названием сногсшибательным «Был ли Сталин агентом охранки?». На сию книжонку и рецензию писать бесполезно, как бесполезно рецензировать выгребную яму. Ибо не скрывают, а наоборот, гордятся авторы ее тем обстоятельством, что, многократно оболгав Сталина, сумели нанести урон социализму. Тут, как говорится, к уму апеллировать и действительности исторической не приходится.

Но не стоит думать, что вся продукция от «Терра – Книжного клуба» незатейлива и проста во лжи и передержках. Совсем нет! Есть творения с гораздо более «тонким ароматом», в мишуре псевдонаучной. Раскройте двухтомник Е.П. Толмачева «Александр Второй и его время» и с первых страниц на вас обрушатся цифры соотношения русской и союзнической артиллерии в Крымской войне, различий ординарной и экстраординарной профессуры, количества призванных и запасных после военной реформы, пехотных и драгунских винтовок, берданок и тому подобной мелочевки. За обилием этим специфических сведений как - то на второй план уходят две революционные ситуации в России в александровскую эпоху в начале шестидесятых и в начале восьмидесятых годов. Из более чем семисот страниц текста двухтомника русскому революционному движению посвящено не более сорока страниц, да и то, в самом конце повествования. С легкостью непринужденной низвел этот Е.П.Толмачев важнейшие общественные проблемы, что будоражили умы россиян на рубеже прошлых веков, до значимости отроческих лет Александра Второго. А ведь проблемы эти социальные заложены в фундаменте трех русских революций начала двадцатого века, которые потрясли не только Россию, но и весь мир. Да еще и категорично высказался автор в адрес выразителей социального протеста, революционных народников – «бесовщина». Они, де – мол, «попирали все нормы морали и нравственности», «не отдавали отчета в своих действиях», у них «чудовищная, нечеловеческая ненависть», и вообще, это «беспечные, легкомысленные и полуобразованные люди».

Что до «полуобразованности» и прочих уничижительных эпитетов, то Е.П. Толмачев явно вводит читателей в заблуждение. В революционном разночинном народничестве со времен известной прокламации «Барским крестьянам от их доброжелателей поклон» и «Колокола» принимали активное участие и оказывали значимую поддержку люди несомненно талантливые. Достаточно вспомнить авторов и редакторов запрещенного «Современника». Добролюбов, Чернышевский, Некрасов, Михаил Михайлов из их числа, и они гордость русской литературы. Академик Алексей Бах, талантливый отечественный биохимик, тоже из народнической среды. А Николай Морозов, известный естествоиспытатель и почетный член АН СССР, вообще из Исполкома Народной Воли. Я уж не говорю о научных трудах и академическом авторитете известных народнических лидеров П.Лаврова и П.Кропоткина. И вообще, тема интеллектуального потенциала революционного народничества и сочувствующих ему общественных слоев объемна и содержательна, говорить можно бесконечно о вкладе в отечественную науку и культуру революционеров 60 – 80 годов девятнадцатого века, ибо они - ее значительная составляющая. И о том можно много говорить, что могли сделать в науке и культуре, но не сделали казненные и умершие в царских тюрьмах талантливые молодые люди, променявшие без колебаний профессорское благополучие на борьбу за социальную справедливость. Если бы не ранняя смерть Суханова, Кибальчича и Александра Ульянова, сколько они могли бы дать нового и весомого отечественному и мировому естествознанию! Нет конца этому скорбному мартирологу, списку убитых и без времени умерших в застенках юношей и девушек, подававших академические надежды и ушедших в революционную смертельную борьбу ради лучшей доли соотечественников. И это не тайна за семью печатями, даже на любительском уровне изучая эпоху можно без особого труда отыскать сведения эти. Знает о них наверняка и Е.П. Толмачев, ну не дурак же он конченный. И не просто умалчивает в данном случае, а хает мертвых революционеров с поистине бесовской нахрапистостью и беззастенчивостью, забавно вещая при этом о том, что надо писать историю русской революции «без вульгарных и примитивных извращений».

А может, все - таки, я ошибаюсь, и автор просто не знает об обстоятельствах жизни этих людей, что составили цвет революционного разночинного народничества? Вон, в историографическом очерке в начале двухтомника своего, перечисляя любовно похабных критиков революционного народничества, замолчал он произведения многих ярких представителей протестных революционных организаций. И словечком не обмолвился Е.П.Толмачев о хрестоматийном труде П.Кропоткина «Записки революционера» и о «Записках землевольца» М.Попова, о «Повести моей жизни» Н.Морозова и «Запечатленном труде» В.Фигнер. Как рыба молчит Е.П.Толмачев и о ярких и значимых историках советской школы, что создали интереснейшие исследования революционного народничества. Не упомянут, так сказать, заклеймен молчанием Н. Эйдельман, признанный авторитет в изучении герценовской революционной эмиграции. Такая же участь постигла и корифея отечественной историографии Н.Троицкого, детально изучившего судебные процессы царизма над революционерами в 60 – 80 годах девятнадцатого века и пропагандистскую деятельность народников. Зато сколько ссылок на англо – американских и прочих зарубежных «исследователей», не державших в руках и десятой доли документов эпохи, что видели и использовали советские историки, которых пытается замолчать Е.П.Толмачев. Впрочем, прелесть цитируемого зарубежного «творчества», пожалуй, только в лютой ненависти к революционному движению, что так мило сердцу толмачевскому. По той же самой причине выставлены на первый план доморощенные публицисты – монархисты ума сомнительного, и преданы забвению те же « Воспоминания о деле Веры Засулич» честнейшего судьи А.Ф. Кони, оправдавшего с присяжными по обстоятельствам дела революционерку, несмотря на сильнейшее давление царского двора. Так может этот самый Толмачев просто серая посредственность, что рвется от скудоумия быть судьей эпохи?

Да нет, все это он знает. Молчит, вот уж бес лукавый, оттого, что не умещаются факты эти исторические в его концепцию. Как можно упоминать произведения Н. Морозова, когда автор уверяет, что « с середины 1930 годов под влиянием культа личности Сталина разработка темы народничества по существу была приостановлена и заменена негативными односторонними оценками» (т.1, с 56). И это притом, что произведения Н.Морозова, самого последовательного террориста в Народной Воле, были изданы в 1947 году, в «культовую эпоху». Были у Н.Морозова грешки перед пролетарской революцией в семнадцатом году. Однако власть сталинская, правды исторической ради, издала его произведения. И эта объективная реальность ну никак не сопрягается с концептуальными антисоветскими потугами толмачевскими. Насилует действительность историческую Е.П.Толмачев, а правду все равно скрыть не может. Уверяет он, что «в советские годы историография телесных наказаний практически не разрабатывалась. О реформе телесных наказаний умалчивалось даже в исторической энциклопедии. По всей видимости, причиной этого являлась специфика развития нашего общества и государства» (т.1, с 35). Надо понимать так, что общество советское, в толмачевском понимании, на насилии и рукоприкладстве замешано было, оттого и боялось публично вопросы эти обсуждать. Что до практики телесных наказаний, то хотелось бы увидеть «нашего» Толмачева в лапах нынешней «правоохранительной системы», что бы сполна он получил все «процессуальные» удовольствия от нынешних «законников» - противников советской власти. Ну, например, на месте забитого до смерти работниками МВД флотского офицера Пуманэ. А что до энциклопедий, то можно открыть Советский энциклопедический словарь 1980 года издания на странице 1326 и прочитать статью «телесные наказания». Это тем более интересно для сравнения статьи энциклопедической и начала главы седьмой тома первого (под названием «реформа телесных наказаний») двухтомника толмачевского. Много там общего в понимании и в написании, а кто у кого позаимствовал – догадайтесь сами. Даю вводную для поиска интеллектуального: опус толмачевский вышел в свет в 1998 году, а дальше думайте и решайте сами.

Но это, так сказать, авторская бесовщина низшего порядка, коей несть числа в творении толмачевском. А есть ступени мастерства в этом весьма своеобразном искусстве и повыше и Толмачев способен на бесовщину высокого разбора. Как интересно выглядят, например, его рассуждения по поводу «тяжелой участи» Николая Чернышевского, де – мол, более двадцати лет провел он в Петропавловской крепости, на каторге и в ссылке. Но виноват сам, представьте себе, в своей тяжкой доле, так как «изобличен» в преступных деяниях. И словечком не обмолвился при этом Толмачев об обстоятельствах дела Чернышевского, об этом самом «изобличении». А обстоятельства эти ох как интересны, и напрочь отбивают охоту вслед за Е.П.Толмачевым восхищаться царскими добродетелями. Сфабриковано было дело Чернышевского жандармами по воле царя, подложное оно, и никакого отношения к справедливому судопроизводству не имеет. Соглядатай охранки, некто Костомаров, подделал почерк Чернышевского и состряпал по воле начальников своих «изобличающие» документы, что были главным «козырем» обвинения на суде. Конечно, и сомнений нет в том, что Чернышевский был принципиальным и активным врагом крепостничества и самодержавия, душой антиправительственных настроений. Но действовал осторожно и конспиративно, не давая повода к жандармским репрессиям. Властям потребовалась грязная и подлая провокация, чтобы упрятать Чернышевского за решетку. Кстати, исторической правды ради, неплохо было бы этому самому Толмачеву упомянуть еще одно важное обстоятельство. Царизм предлагал Чернышевскому значительное улучшение, и даже изменение его арестантской судьбы. Ему надо было документально изъявить раскаяние в своих республиканских и социалистических взглядах, письменно попросить царя о милости. Не сделал этого Чернышевский по принципиальным соображениям, потому и провел в камере тюремной, на каторжных нарах и в ссылке ледяной якутской два десятилетия. И по соображениям этим же принципиальным не нуждается он в иудиных рассуждениях толмачевских по поводу «тяжелой участи» со смердящим запашком жандармским.

Но, похоже, «наш» господин Толмачев не обременен нравственными принципами, позволяющими задумываться над вопросами этими очень даже не сложными. До последних страниц опуса своего он остается верен себе. Итог подводя своей вдохновенной монархической оде, перечислил имена литераторов российских, «которые составили блеск и славу царствования Александра Второго». И знаете, кто в рядах «составивших блеск и славу»? Один из основателей разгромленного александровскими жандармами журнала «Современник» Николай Некрасов, в творчестве которого основным мотивом была критика крепостнической и посткрепостнической действительности в России, популяризация протестного декабризма. Рядом с ним имя Ивана Тургенева, такого же принципиального противника существовавших в те времена российских порядков. Как же можно в здравом рассудке положительно сопрягать имя Ивана Тургенева, оказавшего значительную поддержку русской революционной эмиграции, с ее венценосным противником? Грешит против истины, и очень сильно, насильственное толмачевское присоединение имени Льва Толстого к числу тех, кто был «настоящим украшением Александровского времени». Чтобы убедиться в этом, достаточно открыть толстовское письмо к Александру Второму от 22 августа 1862 года с протестом против оскорбительных и наглых жандармских притеснений, против «чувства вечной угрозы, под которой … принужден жить и действовать» (собр. соч. М., 1984, т.17 – 18, с. 594) великий русский писатель. В этом же источнике следующее письмо Льва Николаевича адресовано А.А.Толстому с нескрываемой претензией к несправедливости царской цензуры и прочее, прочее, прочее, только читай страницы толстовского письменного наследия. Так что великий талант Льва Толстого расцвел не благодаря александровской эпохе, а, скорее, вопреки ей. И сказать то же самое можно практически обо всех талантах российской культуры той поры, верноподданнически раскрашенных Е.П.Толмачевым в каких - то дурковатых монархистов. Они были гораздо сложнее, умнее, нравственнее, и не умещаются в авторское прокрустово ложе примитивной аллилуйи самодержавной власти. И только несомненная контрреволюционная бесовщина, которую демонстрирует толмачевское произведение, может соединить этих и других великих русских деятелей культуры с «блеском и славой» царизма.

Причудливо переплетается полуправда, умолчания скользкие и откровенная ложь у Е.П.Толмачева от очерка вводного историографического до страниц последних в оценке революционного движения. И не знаешь порой, что делать: смеяться или ругаться при виде забавных ужимок бесовских авторских, где соседствует клевета на социальный протест и самозабвенно – подобострастные похвалы царскому самодержавию. Тут каждый абзац претендует на статью отдельную с разоблачением тенденциозности автора. Ничего не поделаешь, увы, историю побежденных пишут победители. Мировой капитал и доморощенные предатели, уничтожившие Советский Союз, прилагают все усилия для того, чтобы вымазать грязью, в которой существуют сами, революционеров прошлых веков. Чтобы, не дай бог, имена эти гордые не стали боевым знаменем и надежным тылом нынешнего общественного протеста, сегодняшней борьбы за лучшее будущее человечества. Потому и издают отчетливо выраженных крутовых и толмачевых неслучайные «книжные клубы». Нет тут никакой тайны, как нет ничего невероятного в интеллекте и в нравственности подобных авторско-издательских «коллективов», уж сильно запах специфический – «загарный» от их труда совместного идет, все сомнения он разгоняет.