Не так давно, перед самыми парламентскими выборами, мне довелось участвовать в собрании писателей. Следует заметить, что в постсоветском пространстве писателей все еще довольно много, потому что в свое время государство к ним относилось, я бы сказал, слишком уж по-отечески. В конце концов оказалось, что на гектар сельхозугодий, а точнее, городских асфальтов, советских тружеников пера оказалось куда больше, чем… ну, мягко скажем, чем объективно требуется.

Демократическое время показало новые образцы отношения к различным слоям и прослойкам населения. В частности, писателей довольно логично приравняли к рабочим, крестьянам и безработным: или крутись, или ложись и помирай. Одни стали крутиться, другие наоборот; но вымерли еще не все, так что вопрос о бытии, в нашем случае о писательском бытии, с повести еще не снят.

Эту повестку и обсуждали на писательском собрании. В том смысле, как дальше жить, если помирать не удается и хочется жить и творить. Но КАК творить, если власть последовательно, от сАмого первого до самОго третьего президента цинично демонстрирует старое мирское правило: до бога высоко, до царя далеко? Или, в молдавском варианте: пока доберешься до бога, тебя святые сожрут. Правда, существует другой принцип, тоже известный: никто не даст нам избавленья – ни бог, ни царь и ни герой… Но знаете, на этом писательском собрании изначально прозвучало императивное неприятие бытия как борьбы: мы, дескать, политикой не занимаемся.

Уж сколько раз твердили миру: если вы не хотите заниматься политикой, политика займется вами. Правота этой тривиальности подтверждается даже внешностью большинства писателей и других "творцов"; сразу видно, что беднее только церковные крысы. Такими писателей сделала политика перестройщиков, демократизаторов и демократов, приватизаторов и реформаторов. Однажды начавшись, она раскручивается спираль за спиралью по сей день, вопреки тому, что ныне действующая власть, власть коммунистов, затевалась как народозащитная сила, призванная сие тотальное преступление прекратить и вернуть социальному бытию благоразумие и справедливость.

Казалось бы, самое время вспомнить закон о том, что бытие определяет сознание. И, соответственно, определиться, где и с кем должна быть интеллигенция. Интеллигенция, как известно из истории, поднимала массы на борьбу против тиранов, пламенным словом разъясняла, что такое режим, угнетающий народ, первая шла на баррикады и на эшафот. Ничего такого современные писатели, за редкими исключениями, знать не желают, ничем таким заниматься не помышляют. Они смотрят в рот каждой очередной кучке бесчестных авантюристов, прорвавшихся к власти, и ждут, чтобы та их накормила и приголубила. А кучка не хочет: у нее другая повестка дня.

Слушал я, слушал выступления на тему "что делать" – и тоже выступил. Но сделал грубую ошибку: забыл, что присутствующие, как черт ладана, чураются политики, – и заявил, что мы живем при режиме подлецов.

О, какой возмущенный политический шумок пронесся по залу! И я понял: ну, нет, шумящие отнюдь не чураются политики, они очень даже политизированы, но под строгим углом. Называется это адаптацией, проще, – приспособлением. Я увидел писателей растерянных, дезориентированных, возмущенных… но отнюдь не тем, что творит лжекоммунист Воронин и его правящая команда со страной! Нет, это их интересовало меньше всего. К тому же видно было: они вообще не в курсе, что именно происходит, да и знать не желают. Как выразилась в кулуарах известная литературная дама, она не читает газет; другая литературная дама заметила, что никакие партии ее не интересуют. По моему непросвещенному разумению, такие признания постыдны, но они подавались как кредо, как принцип!

Итак, писатели, одни прямо, а другие одобрительным или нейтральным молчанием (которое есть знак согласия) заявляли: хорошо тогда, когда хорошо им, конкретно им. До остального им дела нет (Но Воронина не трогать, это – святое!). Вот и сейчас – плохо, потому что плохо им. Каково другим, эта тема не поднималась: писатели – вне политики! И разговор велся в основном о том, что правительство ОБЯЗАНО и государство ДОЛЖНО. ЧТО обязаны и ЧТО должны писатели, – сии вопросы прямо-таки носились в воздухе зала, но, представьте себе, – не звучали!

И все же политический вопрос – в прямом смысле – на собрании возникал целых три раза. Ну, сначала – когда я опрометчиво упомянул про режим подлецов. Потом один заслуженный и весьма почтенного возраста литератор с пафосом отчеканил: нельзя давать оружие в руки врага! Такое вот неполитическое заявление. Зал опять зашумел, теперь уже одобрительно: оратор имел в виду партию Юрия Рошки. А про эту партию в курсе даже те, кто не читает газет и не хочет знать никаких партий: прорумынские пещерные националисты, наскоро переодевшиеся в евроцивилизаторов. Не давать оружия в руки врага в данном контексте означало поддерживать или хотя бы не ругать партию Воронина за сугубые мерзости и обманы. Даже по отношению к ним, писателям. Словом, политика уже плотно поработала с аполитичной литературной формацией.

В кулуарах я пытался выяснить у некоторых пламенных сторонников упомянутого режима: могут ли они сказать, в чем конкретно выражается сегодня разница между партиями Рошки и Воронина? Я даже уточнил и заострил вопрос: не кажется ли им, что две эти этих противоположности полностью совместились? Моя попытка опять была неудачной. Но вялый обмен мнениями; при всей его краткости, еще раз подтвердил: многие мои коллеги по литературному цеху не только потрясающе, до невежества неинформированы, но даже и хорошо им известное проанализировать не в состоянии. Это странно, и я могу объяснить сие только своеобразием так называемого творческого процесса в правом полушарии мозга.

Как известно, там сосредоточены центры образного мировидения; строго говоря, работу этого полушария мыслительной можно назвать, опять же, только образно. Логические процессы, то есть собственно человеческое мышление, происходят в левом полушарии. Но у типичного писателя, вроде тех, что не занимаются политикой, левое полушарие задействовано слабо, а в клинических случаях полностью отключено. Включается оно лишь для арифметических подсчетов, к примеру, суммы гонорара: тут правое полушарие может дать неверный ответ. Вот почему с некоторых пор, разобравшись в сложностях нашего серого вещества, я так не люблю называть себя писателем; я полагаю, что у меня задействованы в полную силу оба полушария, а может быть, левое работает лучше, чем правое.

Я вынужден развить то, что мне не удалось доказать коллегам по перу в кулуарах собрания и в выступлении. В выступлении – потому, что политику все решительно обсуждать отказывались, а в кулуарах – потому, что там полемика оказалась неинтересной; мои слова просто отскакивали от собеседников, как горох от стенки. У них сложилось мнение, встроенное в правое полушарие как ведущий символ толкования действительности. И никакие самые потрясающие новости этот символ разрушить не в состоянии.

Но все-таки у письменного слова возможностей больше, и поэтому я хочу разъяснить, как сближались позиции Воронина и Рошки и как они слились воедино. Это известно всем, но почему-то не все способны или не все желают анализировать происходящее и делать элементарно адекватные выводы.

Фронтисты много лет вопили на всю страну и Европу, требуя освободить из тираспольской тюрьмы убийцу Илие Илашку. Этот отморозок в чине офицера тогдашнего молдавского министерства национальной (национальной, а?) безопасности сколотил банду, которая занималась на приднестровской земле убийствами общественно-политических активистов и планировала серию диверсионных актов. Он был пойман и осужден тираспольским судом на смертную казнь. Проблема «группы Илашку» активно расследовалась международным сообществом. В Тирасполь приезжали видные правоведы из евроструктур, знакомились с материалами дела и ходом процесса. Никто из них не смог найти в действиях судебной власти ПМР ничего противозаконного: приговор был вынесен справедливый. Единственно, на чем настоял Запад и что принял Тирасполь: не приводить приговор в исполнение. Так вот, фронтисты вопили, но освободить Илашку не могли. Освободил Воронин. Он обратился к президенту Приднестровья Игорю Смирнову, и умный Смирнов охотно пошел ему навстречу, убив сразу двух зайцев: избавился от головной боли по поводу смертника, судьбу которого дружно и шумно оплакивали в Вашингтоне, Страсбурге, Бухаресте и Кишиневе, – и скомпрометировал молдавского президента…

Дальше – больше. Поповствующие фронтисты захватывали церкви и приходы в Молдове, то тихой сапой, то мордобоем; храмы и паства попадали в руки духовных провокаторов и раскольников из Бессарабской митрополии. А она была ликвидирована еще при румынском короле и никаких юридических прав на существование не имела. Фронтисты отхватили пару десятков церквей и навязали Молдове конфессиональную смуту. Воронин сделал неизмеримо больше: он легализовал Бессарабскую митрополию, и теперь раскол и захват церковных зданий и душ прихожан происходит на законных основаниях. Так план ползучей унионизации был ускорен с благословения президента Воронина.

Фронтисты жгли флаги Российской Федерации и портреты Путина перед российским посольством в Кишиневе, но поколебать отношений Молдовы с Россией не могли. Воронин – смог: он принялся жечь не флаги или портреты, а мосты исторической дружбы.

Фронтисты десять с лишним лет призывали "продвигаться в цивилизованный мир"; вторым требованием после "объединения с Родиной-Мамой" у них всегда была "евроатлантическая интеграция". Это означает вступление в Евросоюз и НАТО. Все козыри и лозунги фронтуры Воронин у Рошки украл. Став президентом, он, не спросясь ни у Рошки, ни у «центристов» Урекяна и Брагиша, ни у всех молдавских граждан, заявил, что "абсолютный приоритет для Молдовы" – вступление в Евросоюз. Весь мир знает: в ЕС состоит пара стран, не входящих в НАТО, однако для новичков условия стандартные: сначала вступление в НАТО, потом – разговоры о вступлении в ЕС.

Фронтисты жаждали реванша в Приднестровье, звали на помощь НАТО, называли всенародно и не раз избранного лидера ПМР "чужаком" и "преступником". Точно так же аттестует его Воронин. Но если фронтисты только говорили, Воронин действует – в точном соответствии с призывами фронтистов. Генералы и эксперты НАТО уже активно работают с высшим руководством Национальной армии Молдовы. Фронтисты назвали российский воинский контингент на Днестре оккупационным – оккупационным назвал его и Воронин. Они только требовали "вывода оккупационных войск" – он потребовал вывести к 9 мая сего года.

Протесты против воронинского "абсолютного приоритета", которых в Молдове немало, зачастую проходят на малоразумной, недальновидной и бесчестной основе. То, мол, мы Евросоюзу не нужны. То, дескать, надо сначала самим стать европейской страной. То, наконец, вовсе по-подлому: будем дружить с Россией, пока не окрепнем, не разовьемся (на российских энергоносителях, за счет выгодной торговли с Россией), и только тогда можно повернуться к Западу фасадом, а к России задом… Но писатели, кажется, вообще не задумываются, занятые литературным процессом и любуясь Ворониным: какой страшный исход, лишь роившийся в воспаленных мозгах фронтуры как мечта, как бред, – практически готовит любезный им президент. В этом смысле писательская позиция более всего напоминает мне церковную. На словах – красивые банальности. По сути – поведение овец, которых ведут на скотобойню, а они даже не блеют.

Попытаюсь объяснить, в чем весь ужас. Я атеист, мне легче, а вот среди писателей и других "творцов" стало повальной болезнью, отринув свое атеистическое и даже партийно-коммунистическое прошлое, крестить лоб, ходить в церковь и поминать слово божье и по поводу и всуе. Но в терминах и в духе православия, включение в чуждый нам по типу цивилизации, культуры и духовности западный мир означает введение в Храм Сатаны. Человек, воспитанный и ставший гражданином в советские времена, несмотря на тогдашний официальный атеизм, а тем более став ныне православным, по определению не может быть поборником вхождения в Евросоюз, основанный на либеральной идеологии и протестантской антидуховности. Стало быть, не может он быть и сторонником президента Воронина, сомкнувшегося даже и в этом отношении с оппозиционером Рошкой. Не может, но… может!

И это еще не весь ужас – либерализм и протестантско-торгашеский дух Евросоюза, богопротивный для православных верующих и противный базовым ценностям граждан бывшего СССР. Полный ужас в том, что продвижение "в западную цивилизацию", сближение с Евросоюзом и тем более вхождение в него означает для нас потерю – навсегда и насовсем! – всего, чем мы живы и что нам дорого, включая то историческое и духовное пространство, которое останется по ту сторону занавеса, растягиваемого Ворониным. Призываю любого писателя представить перспективу – это ведь несложно при творческом воображении! Пожалуй, ему станет еще страшнее, чем мне, рассуждающему логически...

Между прочим, один собеседник пытался уесть меня тем, что Воронин все же не собирается объединять Молдову с Румынией, как Рошка. И тут же проявил эрудицию, сказав, что нас в ЕС все равно не возьмут. Он был очень доволен этим двойным доводом в пользу Воронина. Какое, однако, недомыслие! Если вы знаете, что ЕС не собирается включать в свой состав Молдову, то почему вы одновременно защищаете Воронина, вводящего всех в заблуждение на сей счет? И далее: именно потому, что Молдову в ЕС принимать не хотят, а Воронин решил это непременно сделать, ему остается один, но беспроигрышный шаг – сдать Молдову Румынии, которой членство в ЕС твердо обещано...

Недавно на сайте электронного информагентства Reporter.md было опубликовано интервью со вторым человеком в правящей партии, г-ном Виктором Степанюком. В нем этот "ленинец" сказал: "Нас всегда называли пророссийской, провосточной партией. Мы с уважением относимся к русской культуре, русскому народу, но у нас должно быть независимое государство. Наступает время, когда надо сказать врагу, что он враг, оппоненту, что он оппонент. Есть времена, когда дела идут более дипломатично, но есть и времена, когда правда всплывает наружу".

Когда в кулуарном разговоре с известной литературной дамой, особо возмущенной моим определением "режима подлецов", было упомянуто об этом интервью, она выразила сомнение, что таковое было. Это очень удобно: то, что тебе не нравится, объявить ложью. Именно так сделал и сам Степанюк, когда его слова процитировали газеты: объявил, что это – инсинуации. А интервью на двух языках торчит в Интернете. Тем, кто не боится запачкаться "политикой", даю электронный адрес: http://www.reporter.md/ru. Это – лицевая страница сайта на русском языке. В самом низу найдите рубрику "Интервью" и сделайте "клик". Откроется доступ к тексту, озаглавленному "Виктор Степанюк: Мы заинтересованы в свободных и честных выборах".

Было время, когда мы опасались говорить по-русски на улицах Кишинева. За наш родной язык, входящий в десятку официальных языков ООН, нас били, оскорбляли, гнали прочь с улюлюканьем: "Чемодан-вокзал-Россия!". Фронтисты всегда выступали ярыми врагами национального равноправия и двух государственных языков. Воронин, возглавляя оппозиционную Партию коммунистов, добился прихода ее к власти во многом через обещание придать русскому языку статус второго государственного. А вот теперь он заявил, что не будет этого делать, потому что... потому что не желает, да и весь сказ. Впрочем, была у Воронина к этому сказу и чисто фронтистская присказка: мол, если это сделать, то разрушится государство. Рафинированный тезис Рошки. В связи с этим, как и в связи с вышеупомянутым интервью, возникает очевидная дилемма: либо они лгали, будучи в оппозиции, либо лгут теперь, во власти. Третьего, как говорится, не дано, и потому я еще раз спрошу: почему многих писателей так возмутили мои слова о режиме подлецов? Они что, писатели, согласны мириться с подлостью за чечевичную похлебку? Или уже не в состоянии отличить подлость от порядочности? Или это не достойный внимания критерий для их вдохновенного литературного процесса?

Третий раз политический вопрос прозвучал, когда один из выступавших резонно напомнил, что писателей называют совестью народа, и надо быть достойными этого звания. Присутствующие согласились, но от этого толку в дальнейшем обмене мнениями, на мой взгляд, не прибавилось. Поэтому хочу хоть однажды разобрать тезис о совести народа. Я не покушаюсь на сие звание, но мне не совсем ясно: кто его писателям присвоил? Подозреваю, что они это сделали сами. Однако реальное поведение большинства из них, увы, свидетельствует о том, что либо упомянутая совесть вместе с разумом дремлют, а то и спят с присвистыванием и похрапыванием; либо уж не знаю, возможно, эта совесть слишком неспокойна, коли ее надо успокаивать уверениями в аполитичности писателей.

Мне непонятно также, почему "совесть народа" – именно писатель, а не кузнец, скажем, или пахарь и жнец, или строитель домов и дорог? Честно говорю, что крупно сомневаюсь на сей счет, видя перед собой растерявшихся нарциссов с менталитетом мещан. Ну, а если все-таки именно писатель и никто другой – совесть, тогда изволь, писательство! Выполняй свою функцию душевного организма общества, не уклоняйся, не прячь голову в песок своего творчества, не замыкайся в воздушных замках своих, возможно, и гениальных планов, от которых народу (чьей совестью ты себя объявил) лучше не становится ни физически, ни нравственно. Читай хотя бы газеты, да не только "Коммунист" с "Кишиневскими новостями", которые гнут грубую линию воронинщины, но и другие-прочие, – и из суммы лжей и разоблачений делай свои писательские выводы. Хотя бы на основе здравого смысла...

Как, спрашивается, по-иному может быть осуществлена миссия совести народной? Чему доброму и светлому может народ научить равнодушный к судьбе страны, невежественный литератор, приравнявший не перо к штыку, а литературу к мещанству?

P. S. Кроме всего прочего, на собрании и в кулуарах звучала известная формула: если не поддержать Владимира Воронина, то победит Юрий Рошка, и вот тогда… Прогноз делался в том духе, что фронтисты уж тем более не помогут писателям, а даже наоборот. То есть логика опять же узкоцеховая. Но, во-первых, режим подлецов заслужил отстранения, кто бы ни пришел ему на смену. Какая разница, с кем бороться, с Ворониным или Рошкой? Или – у кого искать милостей?! Во-вторых, Рошка к власти не придет: 10 процентов голосов – красная ему цена. И в-третьих, самое главное: если бы писатели не прятали голову в песок, следили бы за событиями в стране и реагировали как граждане, а не как обыватели, по принципу "моя хата с краю", – то сегодня альтернативой режиму подлецов стала бы не партия Рошки и иные прозападные силы, ничем существенным ни от партии Рошки, ни от партии власти не отличающиеся. По идее, место "совести народа" нынче не в ряду пассивных защитников воронинщины и непротивленцев этому злу, а среди лево-патриотической оппозиции. Уж с писательской-то помощью она могла бы вырасти в ту силу, которая не даст власти ни Рошке, ни Воронину, ни прочим прозападным адептам Сатаны. Увы, в большинстве писатели даже не подозревают, что такая оппозиция существует и действует. В итоге люди пришли к голосовательным урнам, не зная, за кого голосовать. И даже писатели ничего посоветовать им не могли. Какая же это "совесть народа"?