Мало кто сильно озабочен Европой. Почему Европейский Союз так важен?

Большинство людей недооценивают важность ЕС. Когда средний доход семьи в Бельгии оказывается ниже, чем 20 лет назад… когда всё больше и больше молодых людей выживают на установленный законом минимум доходов… когда человек должен работать более долго и тяжело, чтобы поддерживать свой жизненный уровень… когда женщинам дают «право» работать ночью…тогда видно действие европейской интеграции.

Закрытие Reno-Vilvoorde, реструктуризация Opel, прекращение деятельности Sabena, Danone, Marks and Spencer, Cockrill Sambre, угроза приватизации, нависшая над почтовой службой и транспортом – за всё это в ответе европейская интеграция. Если завтра нас втащат в военную эскападу, это произойдёт во имя Европы, а победителями будут транснациональные компании Европы. Ныне больше 60 процентов всех законодательных актов создаётся на европейском уровне.

Погоня за прибылью и неизбежная конкуренция заставляют транснациональные корпорации производить продукцию во всё больших и больших масштабах. Это ведёт к постоянной реструктуризации, слияниям и концентрации производства, а также к созданию обширных экономических зон. Европейский Союз имеет 15 членов и вскоре может иметь 25.

Это увеличение масштабов деятельности позволяет закрывать нерентабельные производственные подразделения и переносить производство в регионы с низкой зарплатой: производство фирмы Renault-Vilvoorde было перенесено в Испанию и Россию. Это также увеличивает степень «эффективности» (каждое производственное подразделение может специализироваться на одном секторе и поставлять продукцию во весь ЕС). Для «регионализации» производства необходимо, чтобы рынки были либерализованы и чтобы были созданы сильные региональные блоки. Целью таких блоков является защита торговли и инвестиций их собственных ТНК. Логическим следствием этого является создание единой валюты региона. Так, постепенная долларизация Латинской Америки является ответом на создание Еврозоны.

Во второй половине 19-го и первой половине 20-го веков были необходимы завоевания (колонизация) территорий, чтобы гарантировать доступ к сырью, дешёвой рабочей силе и новым рынкам сбыта. В конце 20-го века представляется, что эту роль выполняет развитие интегрированных рынков под руководством некоторого центрального ядра. Заметим, что разделение мира на такие зоны влияния посредством экономических блоков не решает основные экономические проблемы: перепроизводство, стагнацию, чрезмерную спекуляцию. Фактически, этот процесс усугубляет конфликты между великими державами со всеми вытекающими военными последствиями.

Давайте вернёмся к заданному вопросу: создание ЕС безусловно является необходимостью, по меньшей мере, по логике капитализма. По вышеназванным причинам, нам нужно вырваться за рамки этой логики. Не считая экономических и военных аспектов, укрупнение не служит гарантией против разрушения в социальной сфере. Возьмём для примера США. Эта богатая нация имеет 45 миллионов бедняков, 1 из 4 детей голодает и 1 из 5 взрослых неграмотен. Средняя продолжительность жизни чёрных такая же, как у обитателей Китая или некоторых штатов Индии.

То, что мы должны рассматривать как преимущество в социальной сфере, возникло благодаря долгой традиции борьбы, более сильным профсоюзам и уникальным обстоятельствам после второй мировой войны. В то время были сделаны многие уступки. Это было необязательно для США где, наоборот, была организована антикоммунистическая охота за ведьмами. Но ничто не вечно. Во имя конкурентоспособности и для повышения нормы прибыли, которая снизилась из-за экономического кризиса, европейский капитал требует наилучших возможных условий. Это будет возможно только применением антисоциальных мер, долгое время бывших в ходу в США. Таким образом, послевоенное состояние социального обеспечения должно быть свёрнуто. Чем ниже зарплаты, чем больше вкалывают рабочие, тем больше доходы. Чем меньше налоги на капитал (и сл., имеющиеся в распоряжении фонды для социальной защиты), тем больше прибыль. Это железный закон успеха капиталистического успеха.

В 1980-х созрели условия для наступления на социальные права. Это происходило в каждой стране отдельно. Однако в 1990-х атака проводилась под знаменем Европы. Печально известные Маастрихтские квоты (Maastricht quotas) служили маскировке неолиберального наступления под европейскими цветами. Следование этим монетаристским требованиям имело далеко идущие последствия. Эти условия были выполнены только благодаря экономии на образовании, здравоохранении и социальном обеспечении. Выполнение норм привело к приватизации, увеличению непрямых налогов (НДС), повышению налогов на доходы, сокращению рабочих мест в общественном секторе, замораживанию индексации и. т. п. Продолжающаяся рыночная либерализация привела к усилению конкуренции и усилившемуся давлению на оплату и условия труда.

Сейчас в ЕС есть 27 миллионов безработных (всех категорий). Есть 58 миллионов бедняков. Это составляет одну шестую активного населения и одну шестую всего населения соответственно. Во Франции между 1989 и 1994 г. доходы наиболее обеспеченных лиц возросли на 17 процентов, а самые низкие – на 3 процента. В Великобритании между 1979 и 1995 г. доходы 10 процентов наиболее богатых возросли на 60 процентов, в то время как у 10 процентов самых бедных они уменьшились на 17 процентов. Во Франции в бесплатных столовых подавалось 31 порций еды в 1992-1993 г., а через пять лет это число удвоилось. Между 1993 и 1996 г. число французских граждан, живущих на минимальный доход, увеличилось на 27 процентов. В Германии социальные выплаты местных властей утроились между 1987 и 1997 г. В Нидерландах число бездомных увеличилось с 25 000 до 45 000 между 1990 и 1998 г. Число живущих на минимальный доход увеличилось на 11 процентов.

Ясно, что бедные и бездомные мало что могут ожидать от ЕС. Каждый год ЕС выделяет на обеспечение занятости и создание рабочих мест 3,6 процента бюджета и 0,04 процента ВВП членов союза. Эта сумма примерно равна затраченной на создание международного поля для гольфа в 1989 г. в Мальмеди (Malmedy). После 1994 г. были прекращены программы борьбы с нищетой, а также публикации об уровнях нищеты в союзе.

Высшим органом ЕС является Европейский Совет, составленный из глав правительств и министров иностранных дел. Каждые шесть месяцев председатель совета меняется. Совет собирается четыре раза в год на встречах, на которых согласовываются основные направления координации в политике, как во внутренних делах, так и во внешней политике. Совет Министров ЕС (называемый также просто Совет) преобразует эти принципы в законы. Совет делится на различные подгруппы: Совет по сельскому хозяйству, ответственный за общую сельскохозяйственную политику, Совет министров экономики и финансов (Экофин), Совет министров иностранных дел и.т.п. Решения принимаются или консенсусом (с правом вето), или может быть использована система квалифицированного большинства (учитывающая размеры стран). Решения принимаются в тайне.

Исполнительная власть находится в руках Европейской Комиссии. Она состоит из 20 членов. Пять крупнейших стран имеют по два представителя, меньшие по одному. Они не избираются гражданами ЕС, а назначаются странами-членами. Комиссия подготавливает материалы для Европейского Совета и предлагает новые законы. Она разрабатывает предписания для стран-членов и следит за выполнением соглашений. В случае конфликта между странами-членами Комиссия служит посредником. Наконец, Комиссия представляет ЕС на международной арене – переговоры с ВТО ведутся Комиссией, а не отдельными европейскими странами.

Ещё есть Европейский Парламент. После распределения обязанностей, сделанного как описано выше, на долю парламента мало что остаётся. Парламент не может создавать законы, он может только уточнять или в отдельных случаях приостанавливать законодательные акты. Это относится к очень ограниченному кругу вопросов. Например, Парламент не компетентен в фискальных и социальных вопросах. Он является в основном консультативным органом. Министры и Комиссия обязаны выслушивать мнение Парламента, но они редко должны принимать его во внимание. Теоретически, Парламент осуществляет надзор над деятельностью Комиссии. Однако средства его влияния ограниченны. Он не может выбирать членов Комиссии, и может только отвергнуть Комиссию в целом. Парламент также имеет власть над бюджетом: он должен одобрять бюджет каждый год. В Парламенте есть 626 депутатов, организованных в восемь групп. Каждый год они собираются на 12-недельную сессию.

Европейский Парламент является единственным законодательным собранием в мире, в котором не написано никаких законов. Парламент может уточнять их работу, но даже и в этом имеет строгие ограничения. Парламент, единственный выборный орган ЕС, имеет преимущественно символическое и косметическое значение. На практике ЕС управляется небольшим числом невыбираемых технократов, и наиболее важные решения принимаются за закрытыми дверями.

Это не должно нас удивлять. Нынешний Европейский Союз – это проект, движимый интересами капиталистов, и он никогда не предназначался для того, чтобы принимать во внимание его обитателей. Напротив, с самого начала были приняты все меры, чтобы держать граждан подальше от центров власти. Капитал управляет процессом принятия решений через мощные лобби. Есть около 10 000 активных лоббистов в 500 группах. Около 3000 лоббистов концентрируются на Парламенте, что составляет по 5 лоббистов на члена Парламента. Задачей лоббистов является подчинение деятельности ЕС размерам капитала. Они достаточно хорошо достигают этого. Они не только определяют основные направления политики и повестку для ЕС, они тщательно инструктируют лиц, принимающих решения, и в более мелких вопросах. Примеров – легион: когда ERT (European Round Table of Industrialists – Европейский Круглый Стол Промышленников) решает, что образование должно подчиняться принципам конкуренции, то Комиссия принимает эту позицию. Когда появляются предложения ввести налог на потребление энергии для борьбы с парниковым эффектом, то лоббисты бомбардируют политиков всех видов так называемыми «научными исследованиями» и оказывают сильное давление, чтобы предотвратить появление такого законодательства.

Не будет преувеличением утверждать, что капитал транснациональных корпораций правит ЕС. Одна из крупнейших групп лоббистов говорит, что около 80 процентов её предложений принимаются европейскими правительствами.

На это есть различные причины. Для начала, транснациональные корпорации имеют сильное средство шантажа: их капитал. Например, оборот 45 бизнесов - членов ERT превышает ВВП стран Бенилюкса. Если политиканы не будут танцевать под их дудку, то ТНК будут грозить им финансовыми и экономическими репрессиями. Во-вторых, среди элиты существует широкий консенсус относительно политического и экономического курса: все основные политические партии, комиссары и министры ЕС, и даже Европейская Конфедерация Профсоюзов (ETUC), поддерживают неолиберальные догмы. В подобном идеологическом силовом поле для ТНК нетрудно продвигать свои планы. Эти две причины вместе показывают, что высшие сферы ЕС и мира бизнеса часто сосуществуют. Это положение подкрепляется практикой «вращающейся двери»: магнаты бизнеса становятся политиканами и наоборот. Вспомним социалиста Карела ван Миерта, бывшего комиссара ЕС по конкуренции (ныне директор Swissair), или Романо Проди, [бывшего] председателя Еврокомиссии (работавшего в государственном холдинге IRI). Другими словами, политические и экономические элиты образуют один большой клуб. Это даёт корпорациям средство получить привилегированный доступ к высшим ступеням власти.

В Европе наиболее важные решения принимаются Еврокомиссией за закрытыми дверями. Однако эти двери остаются слегка приоткрытыми для имеющих престиж лидеров больших лобби. Кроме того, эти группы лоббистов получают места в официальных консультативных органах и имеют регулярные неформальные контакты с высшими политиканами. Этим путём они могут оказывать значительное давление на политическую работу.

В-четвёртых, процесс принятия решений в ЕС является очень сложным: помимо европейских институтов, играют свою роль и национальные политики, что делает всё очень трудно управляемым. Темы часто являются очень специальными, одни вопросы относятся к национальным интересам, другие нет. Это означает, что нужно знание различного законодательства. Чтобы получить его и поддерживать на современном уровне, требуются экспертиза и ресурсы. Другим группам влияния, таким как неправительственные организации, приходится решать свои задачи в условиях сильно ограниченных ресурсов. Наконец, есть общее отсутствие интереса и осведомлённости публики. Это облегчает лоббистам в Брюсселе использовать своё влияние.

Это ключевой момент в европейской интеграции. С одной стороны, наднациональное государство является логическим итогом нынешнего развития и должно соответствовать стратегии корпораций. Капитал всегда будет искать форму правительства, которое будет наилучшим образом защищать его интересы. Конкретнее, чтобы защищать «наши» экономические и геостратегические интересы во всём мире от других великих держав, нужна сильная, независимая внешняя (и военная) политика. Это невозможно без наднационального государства некоторого рода. С другой стороны, в условиях существующих в Европе разнообразия языков, культур, истории и покупательной способности, создание обширной однородной наднациональной структуры по образу США недостижимо за короткое время. Национальное государство продолжает играть важную роль в том, чтобы популяция продолжала поддерживать политику обеспечения максимальных прибылей капитала.

Как следствие, структура создающегося Европейского Государства довольно неоднородная: она является смесью национальных и наднациональных юрисдикций. Существует значительное сопротивление концепции наднационального государства, как в общественном мнении, так и в политической элите государств-членов. Для борьбы с этим предложена многослойная интеграция: должно быть ядро из группы государств, которые должны быстро интегрироваться, и периферийная группа государств, движущихся к интеграции более медленно. Авангард должен состоять из оси Франция-Германия вместе с Бенилюксом. Политические институты должны быстро пройти фундаментальное изменение.

В конце 2001 г. канцлер ФРГ Шрёдер выдвинул привлёкшие внимание предложения радикальных реформ. Еврокомиссия должна была стать европейским правительством, Совет Европы стал бы вроде второй палаты, по образцу Федерального Совета ФРГ. Попросту говоря, это было предложение о создании Соединённых Штатов Европы. Остаётся посмотреть, примет ли это публика. Результат и скорость проведения этой политической реформы зависят от баланса сил внутри ЕС.

Военная экспансия ЕС является отражением современных политико-экономических тенденций. Чтобы Европа могла выступать в качестве великой державы, ей по нескольким причинам нужна независимая армия. Во-первых, нужна военная независимость от США, чтобы проводить общую европейскую внешнюю политику. Такая политика защищала бы интересы европейских транснациональных корпораций на заднем дворе Европы: в Восточной Европе, Африке, а потом и в приоритетных стратегических регионах (Центральная Азия и Средний Восток). Во-вторых, евро будет принято международными валютными рынками только если оно будет подкреплено достаточной военной силой. Это было проверено в прошлом. В-третьих, европейская армия нужна для сбыта продукции европейской военной промышленности.

Развёртывание наступательной армии для интервенции приведёт к увеличению количества военных операций в Третьем Мире и странах бывшего Советского Блока. «Неподдающиеся» страны будут военным путём поставлены на колени. С момента падения Берлинской Стены Европа приняла участие в военных операциях в Ираке, Боснии, Косове и Югославии, и ныне в Афганистане. И так без конца. Мир сейчас дальше, чем когда-либо раньше. Более того, разделение мира на зоны влияния и раздоры между великими державами нарастают. Это ведёт к усилению торговых войн, что в конечном счёте может привести к вооружённому конфликту. Не случайно, что ЕС хочет сформировать свою собственную, автономную армию. В прошлом создание региональных зон влияния всегда приводило к крупномасштабным военным конфронтациям.

На международной встрече в Хельсинки (1999 г.) получили крещение силы быстрого реагирования. Они представляли собой части в 50 000 – 60 000 солдат. Фактически, это была очень маленькая армия, и пока не идёт речи о её действиях вне контекста НАТО. Полностью независимая европейская военная машина – такое Северная Америка не примет, поэтому европейцы не могут (или не смеют) пытаться.

Следующие факторы объясняют, почему ЕС не создал (пока) свою военную организацию. Во-первых, лидирующая экономика – Германия – по-прежнему является военным карликом. Во-вторых, для объединённой армии требуется государство с федеральной структурой, что пока невозможно. В-третьих, существует внутренняя оппозиция, прежде всего, в Великобритании, хотя скандинавские страны и Австрия также колеблются относительно военной тождественности. В-четвёртых, Европе не хватает технологической и промышленной базы, необходимой для полностью автономной военной промышленности, способной выдерживать продолжительные операции за рубежом. Наконец, абсолютное военное превосходство США и влияние, которое они имеют через НАТО на государства-члены (с прямым членством и партнёры).

Это – ситуация на сегодня. Однако, она может быстро измениться. Германия имеет потенциал, чтобы очень быстро стать ядерной державой. Британская промышленность может изменить своё поведение, если европейская интеграция будет продолжаться. В последнее время были ясные сигналы того, что Тони Блэр хочет перетащить Британию через порог. В отношении европейской военной промышленности были предприняты крупные меры. В не таком отдалённом будущем ЕС сможет создать свои силы вторжения без помощи США. Контроль США над нынешними и будущими членами ЕС может ослабеть, и союз с Россией не является невообразимым. Наибольшей слабостью сейчас является отсутствие наднациональной организационной структуры, но этот аспект претерпевает сильные изменения.

С коллапсом коммунистических режимов был «освобождён» регион с населением в 150 миллионов человек. Это был дар небес для запинающейся европейской экономики: новые рынки сбыта и дешёвые сырьё и труд. Германские транснациональные корпорации пускают слюни больше других. После объединения Германия упрочила свою лидирующую позицию в Европе. Завоевание новых рынков на Востоке представляет не только экономический интерес, но и важно с геостратегической точки зрения. Согласно Германскому Центробанку, экспансия на восток означает, что будет происходить развитие ЕС от подчинённого положения до действительно сильного конкурента США. Это приведёт к перестановкам на международной военной и политической шахматной доске. Бывший канцлер Коль даже считает, что эта экспансия является вопросом войны или мира в 21-м веке.

Есть и вторая причина для приоритетного внимания, оказываемого интеграции стран бывшего Советского Блока. Переход к капитализму не принёс благосостояния, на которое надеялись. Наоборот, в 17 из 18 стран экономическая и социальная обстановка сейчас хуже, а зачастую значительно хуже, чем перед падением Берлинской Стены. В сочетании с усилившимися этническими противоречиями, это создаёт пороховой бочонок кипящего недовольства. Чтобы предотвратить дестабилизацию на восточной границе и/или возврат к коммунизму и антизападным настроениям, ЕС желает присоединить этот пояс стран как можно скорее. Населению стран-кандидатов говорят, что членство в ЕС повысит их жизненные стандарты до уровня более богатых западноевропейских стран. При нынешней нестабильности торговли и принципов инвестирования, можно без опасения предсказывать, что раскол между этими странами и старыми 15-ю будет только увеличиваться. Это подтверждает прошлый опыт: пропасть между Испанией, Португалией, Грецией и остальной Европой только увеличилась после их вступления. Более сильные экономики, такие как Чехия или Словения, может и достигнут успеха, но большинство рискует опуститься до статуса «внутренних колоний». Из-за очень низких зарплат в Мексике транснациональные корпорации США устраивают филиалы сразу за южной границей. Сейчас этому примеру следуют гкрманские транснациональные корпорации.

http://zena.secureforum.com/Znet/zmag/zarticle.cfm?Url=/articles/february02vandepitte.htm