С 3 октября 1990 года под западногерманскую юстицию были переданы граждане другого немецкого государства - Германской Демократической Республики (ГДР). В реальности западногерманская юстиция через различные каналы приобрела все возрастающее влияние на "юстицию-все-ещё- ГДР" уже с 18 марта 1990 года. Некоторые дела, запущенные "юстицией-все-ещё- ГДР", были затем переданы в руки юстиции западногерманской и "продолжены" ею для других целей. Например, такими были дела против пограничников, которые были начаты уже в трибуналах ГДР. Их отдали под суд в связи с превышением полномочий при охране границы. Когда теми же делами занялась юстиция западногерманская, эти дела превратились в уголовные, а солдат-пограничников ГДР обвинили в преднамеренных убийствах.

Вместо расследовательских инстанций, с которыми были знакомы граждане ГДР, на сцене вдруг появились западногерманские полицейские, а также  сотрудники западногерманских спецслужб. Кроме было, быстро был создан целый ряд инстанций, нацеленных специально на то, чтобы в уголовном порядке преследовать граждан ГДР или тех, кто защищал интересы ГДР.  Такой инстанцией стала ZERV - Центральная Служба Расследований Правительственных Преступлений и Преступлений Общественных Организаций, а в Берлине с такой же целью была создана специальная прокуратура. В других городах с подобными целями вводились посты специальных прокуроров. Насколько нам известно, все подобные функции возлагались на кадры из ФРГ ("Вессис", или "западники")(1). Кроме того, большая часть судей, выносивших приговоры по подобным делам, во всяком случае, в Берлине, тоже была из Германии Западной. Таким образом, становилось совершенно очевидно, кто кого преследует, и кто над кем имеет судебную власть. Западногерманские представители министерства юстиции имеют, в особенности в делах политического характера, судебную власть над бывшими гражданами ГДР.

Цель - делигитимация ГДР.

Западногерманская юстиция в течение десятилетий собирала факты, свидетельские показания и другие данные против ГДР. Теперь наконец наступил момент, когда этот "материал" можно было использовать "для дела".

Официально делалось это с самыми благородными целями: а именно, "в судебном порядке рассчитаться с несправедливостями режима ГДР". Именно это стало первым исходным пунктом, хотя само по себе это ещё вовсе не было доказанным, - что ГДР была "незаконным государством"! (Кстати, понятие "незаконное государство"- чисто политическое, в юридическом плане такого понятия не существует). В этом "незаконном государстве" якобы было произведено множество несправедливых акций государством и в его интересах, а теперь такое положение вещей нужно было якобы исправить.

Полностью в соответствии с таким ходом мыслей министр юстиции Кинкель провозгласил во время важной встречи немецких судей (Пятнадцатый День судей), что речь шла о том, чтобы "делигитимировать ГДР", провозгласить её незаконной. К слову, ни один из присутствовавших там независимых судей не выразил по этому поводу протеста.

Делигитимировать приходится только то, что является законным, или, по крайней мере, выглядит таковым. Незаконность не может быть делигитимирована ещё один раз. (Никому никогда в голову не приходило делигитимировать нацистский режим!) Слова могут быть предательскими.

Речь для власть придержащих в Бонне шла таким образом о том, чтобы очернить ГДР - страну, пользовавшуюся хорошей репутацией как у большинства её собственных граждан, так и за рубежом. Так, Бонн поспешил оскорбительно провозгласить всех и каждого, кто не считал ГДР незаконным государством и отмечал позитивные стороны жизни в этой стране, неисправимыми "бетонными головами" и «ностальгиками".

Во время оккупации оккупационные силы забирают в свое распоряжение все архивы и документы оккупированной страны. Именно этого и добивались западногерманские власти после 3октября 1990 года в ГДР. И все эти архивы, документы и другие источники были по-немецки пунктуально и отрегулированно сохранены чиновниками ГДР. И те же самые чиновники ГДР так же пунктуально и отрегулированно передали их западногерманским полицейским, представителям министерства юстиции и спецслужб.

Ещё никогда в истории не бывало (за исключением ситуаций полной военной оккупации), чтобы одно государство передало другому все свои архивы и документы, включая все государственные секреты.

Но именно это и было сделано в ГДР накануне 41 годовщины её образования. В государстве, предоставлявшем своим рядовым гражданам лучшую и мирную альтернативу, но вынужденному в 1989 году сдаться под напором империализма.

Все секретные архивы министерства Госпезобаспности попали в руки заново создаваемого западногерманского государственного аппарата, под руководством Гаука. Он использовал подобные данные преимущественно для того, чтобы открыть уголовные дела в отношении граждан ГДР или защищавших её интересы. Это преследование "незаконной ГДР" проводилось методично и систематически западногерманской юстицией в тесном сотрудничестве с СМИ. Правительство, парламент, суд и СМИ работали рука об руку.

Радио, газеты и телевидение вылили на голову ничего не подозревавшего населения - в хорошо испробованном стиле "Бильд" - море "информации" из никем не проконтролированных источников. Все эти "факты" были приговорены юстицией и выдвинутыми в прессе- ещё до того, как дела собственно начинали рассматриваться в суде- обвинениями.

Даже когда позднее оказалось, что определенные "разоблаченные факты" совершенно не соответствуют действительности, и различных людей оправдали в судебном порядке, СМИ уже все равно достигли желаемой ими цели. Население уже удалось убедить, что ГДР была "незаконным государством."

Особенно вредный эффект произвело введенное СМИ понятие "стрелков по стене", под которыми подразумевались пограничники ГДР. Не будет преувеличением сказать, что в ходе процессов над данными солдатами подобные кампании СМИ сыграли крайне важную роль.

Подобное "законодательное развитие" направлялось исключительно против ГДР и её представителей. Такого не происходило в других бывших социалистических странах (2).

Однако несмотря на крайне интенсивные и расширенные поиски доказательств специальными следователями, исследователи и выглядывавшие из-за их плеча политики не получили того, на что они так надеялись. В конце концов от всех судебных преследований, направленных против властей бывшей ГДР, остался лишь небольшой ряд дел, связанных с "убийствами около Стены" и "преувеличением полномочий." (3).

В начале 1999 года по всей стране проходило 62.000 расследований против 100.000 обвиняемых. В одном только Берлине таких расследований было открыто 20.000 (4). В конце концов из 100.000 обвиняемых были приговорены в судебном порядке лишь около 300, или 0,3%. Более 21.533 расследований в Берлине привели лишь к 419 судебным делам, это - 2,5%. Из 242 человек, обвиненных в "убийствах около Стены", были приговорены лишь 106. Из 223 человек, обвиненных в "преувеличении полномочий", - лишь 27 (5). Таким образом, конечный результат "уголовного разбирательства с незаконностью ГДР" был весьма и весьма скромным. Но это не меняет того факта, что более 100.000 невинных граждан в течение долгих лет подвергались настоящей "охоте на ведьм."

С одной стороны, это повлекло за собой серьезный психологический удар по этим по большей части пожилым людям и их родственникам (в общей сложности речь шла о 1, 5 миллионах человек) (6).. С другой, это привело к огромным финансовым расходам (каждый приговоренный должен был уплатить тысячи немецких марок). Это являлось ещё одной целью затеявших процессы - уничтожить своих противников в финансовом отношении.

Все это, включая действия СМИ, происходило согласно совершенно определенному методу. Сначала производились нападки на бывших видных деятелей ГДР, включавшие в себя  клевету: их "люксовый образ жизни" якобы базировался на коррупционном использовании своей должнисти. При ближайшем рассмотрении, однако, дома членов "номенклатуры" ГДР даже снаружи оказались такими скромными, что ни один западный политик или менеджер не пожелал жить в них. В конце концов от обвинений в коррупции не осталось камня на камне. Но кампания клеветы против бывшего руковоства ГДР - включавшего, кстати, в себя испытанных временем борцов с фашизмом!- уже дала себя к тому времени знать. Последовавшие исправления клеветы или вообще не имели места, или им не придавалось никакого внимания.

Процессы против пограничников  - "стрелков у Стены."

Важнее оказалось то, как организовывались процессы против "стрелков у Стены" и руководства германской компартии и армии. Сначала был развязан процесс против восточногерманских пограничников, обвиненных в преднамеренных убийствах. Речь в данном случае шла о последних по времени случаях "убийства у Стены" - в феврале 1989 года. Весьма натасканная в подобных делах политическая полиция ошарашила ничего не подозревавшего молодого человека, бывшего военнообязанного пограничника ГДР, арестовав его прямо на рабочем месте (7). Ему обьявили - без предписываемого законом в таких случаях обьяснения -, что он арестован и имеет право на молчание и на получение адвоката. Ему не сказали о том, что речь вообще-то шла не о нем, а об Эрихе Хоннекере. Молодой бывший пограничник не имел и понятия о том, что данные его первого допроса в дальнейшем будут использованы для его приговора.

Мы должны пояснить при этом, что подобные методы допроса - когда людей "ошарашивают" и утаивают от них часть происходящего- весьма близки к методам, запрещенным немецким уголовным правом (см ст. 136). Часто во время такого первого, решающего для последующего хода дела допроса арестованному не поясняется, является ли он свидетелем или обвиняемым. Его преднамеренно держат в неведении о том, какова именно его позиция, и каковы его проистекающие из этого права. Часто ему говорят при этом, что адвокат ему не нужен. Или же он все-таки намерен просить об адвокате - и таким образом косвенно признать свою вину? Если допрашиваемый дает понять, что хочет иметь дело с определенным адвокатом, ему зачастую сообщают, что одним своим выбором данного адвоката Х он уже признает заранее свою вину. Часто также полицейские говорят ему, что они лучше знают законы, чем адвокаты, и что у него будет достаточно времени найти себе адвоката  позднее, когда дело уже передается судье. К тому времени полиция надеется своим односторонним расследованием и давлением уже загнать обвиняемого в угол

Много раз происходило, что те арестованные, которым давали понять, что обвинения выдвинуты против них, затем использовались на процессе лишь в качестве свидетеля. Затем на основе их свидетельских показаний они подвергались уголовному преследованию - уже в качестве обвиняемых.

Другой примечательной чертой уголовных преследований, производимых западногерманской юстицией, является то, что позднейшее решение судьи выносится на основании материала, полученного в ходе допросов. И в суде данные, показанные на допросах, больше нельзя опровергнуть. Сбор материала для обвинения происходит по плану, составленному полицией и прокуратурой. (8). И суд в большинстве случаев принимает эти данные, как нечто не требующее  более доказательств.

Сбор доказательств происходит преимущественно руками следователей (политической) полиции. Действия, направленные на расследование, производимые согласно заранее оговоренному плану, демонстрируют большую степень предосудительности прокуратуры и полиции. Архивы, захваченные ими в ГДР, находятся в их полном и исключительном распоряжении. Они могут подобрать там именно и только лишь такие материалы, которые подходят для того, что они заранее намереваются доказать. Другие документы просто игнорируются.

Защита практически не имеет никакого доступа к этим документам, что приводит на практике к тому, что обвинители (полиция и юстиция) обладают не теми же самыми средствами, что защитники, для доказательства и предоставления суду фактов (9). Так, например, обвиняемый ещё может помнить, как именно происходило определенное событие - и указать на то, что должны иметься документы, подтверждающие это (планы, заметки, приказы, анализы, сообщения и тому подобное...), но это ему ничего не даст. Ведь он или его адвокат не могут данные документы предьявить, ибо они фактически лишены какого бы то ни было доступа к архивам бывшей ГДР. Естественно, обвиняемый не имеет данных документов в своем личном распоряжении, ибо практически всегда речь идет о документах официальных. А так как речь по большей части идет о "делах давно минувших дней", то обвиняемый не может и помнить каких бы то ни было регистрационных номеров либо других данных о подобных документах. С помощью подобных данных их, конечно же, можно бы было быстро найти и воспользоваться хотя бы ограниченным правом на доступ в архивы для его адвоката.

Хотя закон (ст 160) предписывает, что во время допросов свидетелей и подозреваемых должны расследоваться и такие вещи, которые смягчают обвинения, на практике этого зачастую не происходит. Известно, что допрашивающий определяет не только тему и прохождение допроса, но и его конечный результат. Это его заключение заносится в протокол и используется в суде в качестве доказательства. Хорошо известно и то, что до того, как имеет место официальный допрос, допрашивающий сначала беседует с обвиняемым "неформально." Таким образом он прощупывает почву, какую информацию можно из данного допроса получить, а также то, какие именно высказывания и факты свидетельствуют о невиновности обвиняемого - с тем, чтобы потом, уже в ходе допроса официального, их как можно старательнее избегать.

Немецкая судебная система исключает совершенно естественные связи с политическими событиями и политический фон дел.

Против обвиняеных из ГДР также использовался метод, который начал применяться в ФРГ уже в 50-е годы: а именно, искажение предоставляемых свидетельств, их переворот "с ног на голову". Любимой и сравнительно простой формой такого переворачивания "с ног на голову" германской юстицией является намеренное исключение из рассмотрения  совершенно естественных связей дела с политическими событиями и его политической подоплеки. Если даже защита и заявляет о наличии подобных вещей, суд не принимает данных её аргументов, и они не влияют на решение судьи (10).

Так, в ходе рассмотрения уголовных дел о стрельбе во время пересечения государственной границы ГДР  защита зачастую выдвигала аргумент о том, что такой была политическая ситуация, связанная с разделением Германии. Адвокаты напоминали о том, что раздел Германии был произведен в нарушение Потсдамских соглашений, и что подготовленная США денежная реформа в западном секторе в августе 1948 года и образование НАТО (при участии заново милитаризованной Западной Германии) привели к образованию ГДР и Варшавского Договора.

Учитывая то, что юстиция не желает рассмотрения и учета данной политической ситуации, она зачастую представляла дело в суде самым примитивным образом. Молодые пограничники ГДР якобы стреляли по людям, которые всего лишь "пересекали внутринемецкую границу" (как, например, сегодня границу между двумя германскими землями) в направлении "свободы".

При этом вне рассмотрения остается тот факт, что Запад делал все от него зависящее, чтобы поощрять подобные нарушения границы. Каждое успешное бегство награждалось вниманием СМИ, а "беженцы" получали значительную материальную помощь. Это продолжалось и с созданием специальных организаций, помогавших подобным «беженцам», имевшим все более в возрастающей степени коммерческий и даже криминальный характер. Кроме того, гражданам ГДР постоянно старались внушить, что они имеют право покинуть ГДР даже незаконными методами.

Западногерманские судьи в связи с этим зачастую указывали на статью 12 Международного Соглашения о Гражданских Правах и Правах Человека. Однако про этом они забывали упомянуть, что этот договор не подразумевает незаконного пересечения государственной границы и того, что граждане якобы немедленно приобретают право нарушения государственных законов. (11). Это Соглашение таким образом не преставляет собой юридической базы для пересечения границы, а юридический аппарат другого государства (ФРГ) уж совершенно не имеет права выносить подобные приговоры.

Экономические беженцы из ГДР

В подавляющем большинстве случаев, когда граждане ГДР тем или иным способом покидали свою страну, либо хотели её покинуть, этим людям вовсе не угрожали никакие судебные преследования, и ни в одном случае их жизнь не подвергалась опасности. Они покидали ГДР, потому что надеялись лучше устроиться на Западе. Таким образом, это были вовсе не политические, а экономические беженцы. К тому же они хорошо знали и представляли себе, с какими опасностами связано нелегальное пересечение границы (к слову говоря, в любой стране! - прим перев).

Этот аргумент постоянно замалчивается в судах. Адвокаты, которые осмеливаются указать на это западногерманским судьям, подвергаются жестоким нападкам со стороны последних. Об этом не разрешается говорить. В то время, как каждому гражданину ГДР было хорошо известно, что вдоль границы проходит запретная полоса, частично заминированная. Практически во всех случаях нарушители границы заранее намечали для себя участок, на котором они хотели её пересечь, и вели наблюдение за ним в течение определенного времени, они знали, где находятся пограничники и как они себя ведут, а зачастую - и в деталях, где именно заложены мины.

Нарушители границы, которые были остановлены пограничниками при её пересечении и не оказывали сопротивления, не потерпели никаких травм.(12). Стрельба открывалась только по тем, кто, несмотря на то, что они были обнаружены, продолжали свою попытку к бегству. Исходным пунктом позиции пограничников при этом было не убивать беглецов, а остановить их. При этом необходимо подчеркнуть, что нарушители хотели пересечь границу любой ценой, зная, что при этом они рискуют своей жизнью. Пересечение границы таким образом, в обход официальных каналов эмиграции, было равнозначно самоубийственной акции, подобной "метро-серфингу" или "авто-бритью" (13).

По большей части речь здесь шла о личностях, которых привлекали крайне рискованные, полные приключений действия. Своими действиями они играли на руку тем кругам, которые намеренно нагнетали политическую и военную напряженность в отношениях между двумя германскими государствами. Все "убитые у Стены" были, вне зависимости от конкретного хода событий и законного использования против них оружия, жертвами проводимой Западной Германии "Остполитик".

Самоубийственное поведение жертвы исключает преследование в судебном порядке того, кто открыл стрельбу. Так, машиниста поезда не отдают под суд, если кто-то прыгает под колеса его поезда.

ГДР и политическое и военное руководство этой страны было совершенно не заинтересовано в том, чтобы эти люди погибли. В отличие от западногерманских политиков, которые, при поддержке СМИ, во времена Холодной войны вовсю делали политический  капитал на "погибших у Стены". С западногерманской стороны никогда не указывалось на то, какие опасности несет с собой незаконное пересечение границы. Если бы это было с её стороны сделано, то, скорее всего, произвело бы эффект, ибо нарушители гранций были совершенно очевидно ориентированы на Западную Германию и воспринимали всерьез исходящую с той стороны информацию. Намеренное и постоянное замалчивание данного факта, отсутствие подобных предупреждений с западногерманской стороны хорошо иллюстрирует, насколько она была заинтересована в "убитых у Стены".

Так как именно ГДР не была заинтересована в том, чтобы "у Стены" погибали люди, пограничники были проинструктированы быть как можно осторожнее обращаться с применением оружия, стараться этого применения избегать. Статистика доказывает, что происходило это крайне редко (см примечание 12). Пограничники ГДР вовсе не были какими-то кровожадными чудовищами, которыми их пытается изобразить антикоммунистическая пропаганда. Это были обыкновенные военнообязанные молодые ребята, испытывавшие огромное отвращение к убийству.

Имели ли пограничники право стрелять?

Во время первого "пограничного процесса", на котором рассматривалось обвинение в "использовании огнестрельного оружия, повлекшем за собой смерть" , важную роль играл и ещё один вопрос. Не было никакой дискуссии по поводу того, что именно произошло. Двое молодых граждан ГДР, которым вовсе не угрожали никакие политические преследования либо какая-то иная опасность в этой стране, решили перейти через границу в хорошо охраняемом Берлине -Трептове. Они были замечены, им было приказано остановиться, и, в соответствии с законодательными предписаниями, сначала был сделан предупредительный выстрел в воздух, когда они этого не сделали. Только после этого - и только поскольку они не остановились, - по ним, в соответствии с Законом о Границе, был произведен выстрел. Один из двоих нарушителей позднее скончался в результате данного законного использования оружия.

Как в данном случае действовали на процессе западногерманские обвинители и судьи?

Процесс происходил на территории ГДР, причем в то время, когда ГДР  ещё существовала как государство. Согласно Договору об Обьединении, обвиняемые в таком случае должны были подвергнуться суду по законам данного государства - ГДР. Однако этого не произошло. Как обвинители, так и судья применили в их отношеный западногерманское законодательство.

Весьма примечательно было то, что особое внимание они уделяли внешнему ходу событий, в абстрактности от реальности. При помощи подобной устарелой теории о причинах и последствиях было вынесено обвинение -  "непреднамеренное убийство" и "смерть в результате использования огнестрельного оружия".

Согласно этому методу, считается каждое обстоятельство в отдельности, которое нельзя "убрать" без исчезновения последствия поступка (смерти человека). Действительно, без огнестрельного оружия нарушитель границы не был бы застрелен. Но это же можно сказать и о многих других вещах. Если бы солдат не был военнообязанным, он бы не стоял на посту, а если бы не его мать, он бы никогда не родился, а значит, и не предстал бы перед судом!

Согласно западногерманским обвинителям и судье, подобная "теория причинности" позволяла доказать в любом случае уголовно наказуемый факт "непреднамеренного убийства". Согласно законодательству ГДР, действие является судебно наказуемым только тогда, если оно объективно представляет собой угрозу для общества или, по крайней мере, находится в противоречии с общественными интересами (статья один Уголовного Кодекса ГДР). Действия, осуществляемые с целью охраны или защиты законных общественных или личных интересов, никогда не могут быть противозаконными. Например, речь идет о действиях полиции, либо пожарных, либо врачей - даже если в ходе их и затрагиваются права  отдельной личности. Данное положение законодательства ГДР не было известно западным законодателям, но они и не хотели об этом слушать.

Позднее по такому методу  - кстати, в нарушение статьи 5 Уголовного Кодекса ГДР - стандартно стало "доказываться", без каких бы то но было затруднений для обвинения, и "преднамеренное убийство". Для западного законодательства достаточно того, чтобы речь шла об "ограниченной преднамеренности". Пограничников ГДР обвиняли в том, что - и это само собой разумеется, конечно!- им было известно, что использование оружия может повлечь за собой смерть. С такими обвинениями не поборешься.. Таким образом обвинители "доказывали", что подсудимым были известны возможные последствия использования огнестрельного оружия, и что эти последствия их не пугали. И все это - несмотря на то, что пограничники вовсе не стремились "как можно поскорее пристрелить" нарушителей границы и вовсе не хотели этого.

Политическая полиция, обвинители и судьи не испытывали никаких угрызений совести или затруднений, перевирая и поворачивая с ног на голову свидетельские показания пограничников. Ведь исходили они при этом из давно вбитого им в голову западными СМИ представления о том, что пограничники ГДР так и держали пальцы на курке и стреляли по беженцам, как выразился один из ведущих западногерманского телевидения, "как по зайцам на охоте". Именно поэтому в СМИ так быстро утвердился термин "стрелки по Стене".

После того, как суд "установил" , что речь шла об убийстве, согласно западногерманскому законодательству, достаточно было только доказать, что нет никаких оснований для отрицания вины.

В Законе о Границе ГДР ясно говорилось о том, что использование огнестрельного оружия для её охраны разрешено (статья 27), - позднее это признал и Конституционный Суд ФРГ, - но в суде это просто "не считалось".

В Конституции ГДР (статья 7) записано, что конституционным долгом всех граждан и государственных органов ГДР  в целом, а пограничников - в особенности является обеспечение неприкосновенности государственной границы. Западногерманский Верховный Суд и Конституционный Суд ФРГ просто-напросто игнорировали данную статью из Конституции ГДР, как будто её не существовало. Ибо это не входило в их концепцию.

В Западной Германии за прошедшие годы тоже десятки людей погибли от пуль стражей закона.(14). Когда адвокаты обвиняемых пограничников ГДР указали судьям на то, что в подобных случаях практически никогда не было приговоров полицейских по обвинению в убийстве, судьи очень мило ответили, что западногерманские государственные служащие находятся на службе у правового государства, а обвиняемые из ГДР - на службе у государства неправового!

Вот когда наружу вырвалась истина…. Речь в данных политических процессах шла не о правде, не о личной вине либо ответственности пограничников. Речь шла о том, чтобы вынести приговор ГДР!

Молодой пограничник, который ничего не понимал в процессе, пришел тем не менее к правильному выводу по его окончании: "Судили не меня, а Хоннекера."

Для начала было приговорено несколько пограничников по обвинению в убийстве, и им были вынесеные наказания. Так как не хотели слишком уж настраивать восточногерманское население против нового режима, зачастую наказания эти были условным лишением свободы. После этого юстиция взялась за политических и военных лидеров. Она не хотела упреков в том, что "судят только стрелочников", а "крупная рыба уплывает".

Бывшему главе государства ГДР, Хоннекеру позволили в конце концов выехать в Чили, но на юридически странных основах. (Всего за несколько лет до этого его со всевозможными почестями всречали в качестве главы иностранного государства  в Бонне!) Смерть или старческая невменяемостьмногих других пожилых лидеров сделала так, что до процесса по их делам не дошло. Так что перед судом в конце  концов предстали только деятели второго и третьего ранга - такие, как Кренц, Кляйбер, Шабовский и Стрелиц.

Существовал ли “приказ о стрельбе”?

С юридической точки зрения привлечь к суду политических и военных лидеров ГДР было очень трудно. Ведь необходимо было доказать, что существовала связь, с одной стороны, между  их политическими действиями и решениями, и с другой  стороны, с использованием пограничниками огнестрельного оружия. Так широко обсуждаемый в западных СМИ (по которым он бродил подобно призраку) , но так и не материализовавшийся "приказ о стрельбе" мог бы, казалось, немедленно разрешить эту проблему.

С 1990 года у Запада был неограниченный доступ к архивам ГДР. Включая все самые секретные, и Запад надеялся быстро данную проблему разрешить. Но несмотря на годы интенсивных посиков, "приказ о стрельбе" так и не был обнаружен. В талом случае, его необходимо было придумать.

В конце концов западногерманские обвинители воспользовались термином, который встречался практически во всех важных документах SED, Национального Совета Обороны и Министерства Обороны: сохранение неприкосновенности государственной границы (15). При этом для удобства предпочли забыть, что данный термин является частью Конституции ГДР, где он именно в такой форме записан в статье 7.

В основных военно-политических документах ГДР эта охрана государственной границы именуется также "классовой задачей". Этот термин и был взят на вооружение западногерманским судом в качестве давно разыскиваемного им "приказа о стрельбе".

С помощью такой конструкции они смогли связать  уголовную ответственность лидеров ГДР с жертвами использования огнестрельного оружия при нарушении государственной границы.

Конечно, остается ещё одна проблема - то, что лидеры ГДР не держали в собственных руках оружия, не убивали никого собственноручно. В таком случае нельзя было и указать на них как на осуществителей убийств.

Учитывая то, что пограничники ГДР - заметьте, незаконно!- были приговорены за убийство, согласно законодательству ГДР, нельзя было ещё раз отдавать под суд за те же действия и лидеров страны. Но берлинский суд придумал, как найти обход вокруг этого: исходя из термина "подстрекательство к убийству". А суд высшей инстанции пошел ещё дальше, - в совершенном противоречии с правом ГДР - исходя из западногерманского принципа "непрямого осуществления преступления."(16).

Оправдание для этого нашли самое странное. В процессе против Хайнца Кесслера беженец, по которому он открыл стрельбу, умер уже на территории ФРГ. Поэтому, как счел западногерманский суд, стало возможным проводить все процессы данного типа на основании западногерманского законодательства!

В случае построения конструкции "непрямого осуществления преступления." необходимо было ещё установить причинные связи между военно-политическими началами (выдуманный приказ о стрельбе) с одной стороны и смертельными ранениями от огнестрельного оружия с другой. В качестве решения суд изобрел "цепь приказов"

 Уже ранее, в противоречие законодательству ГДР, принцип "цепной реакции ответственности" применялся в выдвижении обвинения по "подстрекательству к преступлению". Согласно ему, человек, который подвергся подстрекательствам, совершил преступление только после того, как его к этому подстрекли. Эта конструкция была непригодна для вынесения приговоров лидерам ГДР по обвинению в гибели нарушителей границы. Поэтому потребовалось изобрести "цепную реакцию ответственности."

В этой конструкции в качестве исходного пункта берутся действия пограничников.- и одновременно, как и для пограничников, в исходной позиции намеренно опускается  то, что речь должна идти об определенной преднамеренности убить.

Пограничников ГДР преследовали не только за использование огнестрельного оружия, но и за использование мин. При использовании огнестрельного оружия есть ещё хоть какая-то связь между нарушителем, пересекающим границу и пограничником, действиющим активно, открывая по нему стрельбу. Но если нарушитель границы подрывается на мине, речь идет только лишь об активном действии самого этого нарушителя!

Тот, кто намеренно входит на территорию явно помеченного минного поля, тем самым сам вызывает взрыв мины и несет за него ответственность. Согласно праву ГДР, закладка мин вдоль государственной границы не является действием, которое приводит к убийству.

Кроме того, вне зависимости ото всех этих фактов приговор военных и политических лидеров ГДР на основании "непрямого участия в преступлении" противоречит праву ГДР и тем самым - Договору об Обьединении.

Мы можем определить следующее.

Западногерманские обвинители применяли против руководства ГДР уголовное законодательство, которое было к ним неприменимо.

Законный наследователь ГДР  применил бы законодательство этой страны, что привело бы к прекращению всех данных дел уже в стадии расследования, либо к оправдательному приговору.

Вместо этого применялось и продолжает применяться законодательство другого государства. Таким образом, спустя десять лет после исчезновения ГДР, можно совершенно недвусмысленно заявить о том, что речь идет о "праве победителя."

Данная статья была впервые опубликована в “Weissenseer Blatter”, nr. 2, май- август 2000, стр. 20-32.

Ссылки:

.

1. Мы не можем отвести в данной статье достаточно места обсуждению обстоятельств и мотивов того, почему именно "весси" были назначены на данные посты, хотим заметить только, что специальный прокурор Берлина, Матиас Бат, был явным противником ГДР. Ещё в 1976 году он был приговорен судом ГДР к пяти годам тюремного заключения за деятельность, поощряющую попытки к бегству.
2. Данный факт подробно описывается и анализируется в работе Албина Эсера и Юргена Арнольда “Strafrecht in reaction auf Systeunrecht”.
3. Не было обнаружено, например, ни малейших доказательств широко распространенных в западных СМИ обвинений в "насильственном усыновлении", экспериментах на психиатричексих больных в ГДР и издевательств в восточногерманских тюрьмах..
4. Данные приводятся по Ch. Schaefgen “Zehn Jahre Aufarbeitung des Staatsunrecht in der RDA”, Neue Justiz Heft, 1, 2000, p.1 и далее см также Hans Bauer “Zu beeindigung der Politischen Strafvervolgung durch die BRD”, WBI, 2/97, p.11
5. Одной из абсурдностей в связи с этим является следующее: министр государственной безопасности Эрих Милке в конечном итоге  был приговорен судом не за свои действия в период пребывания на этом своем министерском посту, а за убийство, якобы совершенное службами безопасности … в 1932 году, для доказательства чего использовались документы нацистского периода!
6. Один из моих подзащитных, который в конечном итоге был оправдан, рассказал мне, что самым худшим для него было "ждать в течение долгих лет, чем. же все-таки закончится этот процесс"..
7. Конечно, были и судьи, которые не шли на поводу у западногерманских спецслужб и полиции, учитывавшие в вынесении приговоров законодательную систему, существовавшую в ГДР..
8. Согласно так называемому закому о "досье Штази" досье, которые  собирались в админустрации Гаука, тоже предоставлялись в распоряжение судов.
9. Часто происходит и такое, что материалы доказательств, собранные защитой, судом не принимаются. Мотивируется это якобы тем, что данные материалы "не имеют прямого отношения к делу". Например, речь идет о таких материалах, как историческая обстановка, связанная с политикой ФРГ или СССР и роль этих государств..
10. Это можно сравнить со следующим: против кого-то выдвигают обвинения в нанесении тяжких телесных повреждений. На судебном слушании обвиняемый и его адвокат обьясняют, что обвиняемый действовал в рамках самозащиты. Обвиняемый был на  прогулке со своей женой, когда на нее внезапно напал прохожий. В ответ на это обвиняемый ударил прохожего, нанеся ему при этом телесные повреждения. После обьяснения всего этого суд все равно отказывается принять, что речь шла о самозащите..
11. Люди, намеревавшиеся незаконно перейти границу или переходившие её таким образом, руководствовались главным образом субьективными мотивами, такими как "больше возможностей путешествовать ", "лучшие возможности для профессионального роста", "на Западе можно больше всего купить, например, аудиоаппаратуру ия машину" и так далее.
12. Те, кто хотел перейти границу, в 75% случаев задерживалсь ещё на подход  к запретной зоне работниками транспортной и народной полиции. С 1979 по 1989 пограничниками было задержано 2095 человек, причем огнестрельное оружие при этом использовалось только 148 раз. В 107 из этих 148 случаев речь шла только о предупредительных выстрелах..
13. Перебежать через шоссе с интенсивным автомобильным движением таким образом, чтобы всякий раз лишь  чуть- чуть не быть сбитым машиной.
14. В 80 е годы проводилось исследование использования огнестрельного оружия западногерманской полицией. Было 75 случаев убийств, совершенных полицейскими. Ни один из этих полицейских не был приговорен за свои действия в суде. В 75% данных случаев дело было закрыто уже на ранней стадии расследования. В делах, которые все-таки дошли до суда, четверо полицейских были оправданы, а десять- приговены условно. Исследование Манфреда Вальтера и Фалько Веркентина в “Frankfurter Rundschau” 27/05/87.
15. Речь здесь идет в основном о резолюциях Политбюро от 6 июля 1973 года  и от 3з января 1973 года и о резолюциях Национального Совета Безопасности ГДР, а такжео ежегодных руководствах Министерства обороны и исходящих из этого приказах..
16. Правовая система ГДР незнакома с принципом "непрямого осуществителя преступления". В западногерманском праве этот принцип присутствует, но и там он крайне расплывчат и неопределен. Так, один человек может быть приговорен как прямой  осуществитель преступления, а одновременно с этим другой человек может быть указан в качестве его непрямого осуществителя, хотя сам он ничего не делал. Речь в таком случае идет не о том, совершил ли он данный поступок или нет, а о том, было ли у него намерение или желание такой поступок совершить.

В следующем номере читайте "О причинах исчезновения ГДР" доктора Клауса Стайнигера.