для печати
| Лефт.Ру |
Версия для печати |
|
Дорогие соотечественники!
То, что я вам сейчас сразу прочту, было разработано на основе многих архивных документов. Я имел на это мало времени и располагал помощью нескольких товарищей, поскольку пообещал вчера, что это будет готово к шести часам вечера. Я решил дать следующее заглавие:
12 апреля 1997 года: Взрыв бомбы в дискотеке «Аче» отеля «Мелья-Коиба».
Это был первый акт из серии террористических покушений на отели, совершенный сетью агентов, созданной в Центральной Америке Луисом Посадой Каррилесом и финансируемой Национальным кубино-американским фондом.
30 апреля 1997 года: Специальным силам Министерства внутренних дел удается обезвредить взрывчатое вещество, обнаруженное на 15 этаже отеля «Мелья-Коиба».
12 июля 1997 года. Почти одновременно произведены два взрыва в отелях «Капри» и «Насьональ». Четыре человека получили ранения.
4 августа 1997 года. Взрыв, произведенный террористами в отеле «Мелья-Коиба».
11 августа 1997 года. Руководящий совет Национального кубино-американского фонда опубликовал победоносное и циничное послание, написанное на бомбах в отелях, с таким содержанием как «инциденты внутреннего мятежа, происходящие в последние недели по всей стране» и что «Национальный кубино-американский фонд … поддерживает без обиняков и возражений» такого рода акты.
4 сентября 1997 года. Взрывы в отелях «Копакабана», «Шато» и «Тритон», а также в ресторане «Бодегита-дель-Медио». В первом погибает молодой итальянский турист Фабио ди Чельмо.
С момента начала терактов 17 октября 1992 года до 30 апреля 1997 года был составлен список, в который входили 13 тяжелых актов такого рода, совершенных в особенности против туристических заведений, и которые почти полностью финансировались Национальным кубино-американским фондом; был составлен отчет, направленный президенту Соединенных Штатов через выдающегося политического деятеля, совершившего в начале мая частную поездку на Кубу.
Правительству Соединенных Штатов неоднократно также направлялись через Отдел, представляющий интересы Соединенных Штатов в Гаване (ЮСИС), ноты с сообщениями о происходящих событиях.
1 октября 1997 года. В 23.00 часов в Министерство иностранных дел поступает звонок от начальника ЮСИС Майкла Козака, чтобы передать информацию, поступившую из третьей страны, в которой сообщалось о возможности еще одного подлога бомбы в туристическом месте в Гаване, ориентировочно 1-го или 2-го октября, через 24 часа, что они не могли подтвердить эту информацию, но что желают, чтобы мы знали об этом.
2 октября 1997 года. Утром в Министерство иностранных дел был приглашен начальник ЮСИС, чтобы уточнить подробности прежней информации и поблагодарить его официально за сообщение.
5 октября 1997 года. Начальник ЮСИС был приглашен в МИД,чтобы зачитать и вручить ему копию следующего сообщения:
«В отношении информации, касающейся возможного взрыва бомбы в одном из туристических заведений Гаваны 1-го или 2-го октября, сообщаем, что несмотря на то, что не произошло какого-либо взрыва, удалось подтвердить, что данная информация является точной и что ее характеристики сходны с предыдущими планами.
Считая, что эта информация может представлять интерес и быть полезной американским властям, мы желаем сообщить вам, что источник, предоставивший нам ее, оказался достоверным. Мы действовали с максимально запрошенной конфиденциальностью. Выражаем нашу благодарность.»
Начальник ЮСИС ответил, что предоставленная ему информация является полезной;что они получили эту информацию, но не было возможности подтвердить ее, поскольку речь шла о слухах; что теперь он может больше довериться источнику; что в следующее воскресенье он отправится в Вашингтон и отвезет это сообщение, которое считает положительным; что если они получат еще какие-либо сведения из этого источника, то знают, как надо действовать; что в ходе расследования, проведенного в Соединенных Штатах, ими больше ничего не было обнаружено, но что они продолжают расследование в Центральной Америке, в особенности после статьи, опубликованной в «Маями Херальд». Он сказал, что любая информация, полученная Кубой, которую могут передать Соединенным Штатам, будет очень полезной, и в заключение отметил, что «это хорошо».
6 марта 1998 года. Начальник ЮСИС попросил МИД, чтобы его срочно приняли для передачи важной информации. Он сказал, что у него имеется информация из источника, не полностью заслуживающего доверия, о том, что группа кубинских эмигрантов планирует совершить диверсию на Кубе 7 или 8 марта, взорвав бомбу. Что ему не известно ни место, ни время, ни специфические мишени, но, согласно источнику, взрывчатые вещества уже находятся на Кубе.
9 марта 1998 года. Министр иностранных дел принял начальника ЮСИС и зачитал ему следующее сообщение:
«В отношении устной информации, сообщенной в прошлую субботу 7 марта, о планах террористических покушений, организуемых кубинскими эмигрантами, которые должны будут проведены ориентировочно 7 и 8 числа этого месяца, и о том, что взрывчатые вещества уже находятся на Кубе, сообщаем следующее:
Что в очередной раз было продемонстрировано, что источники информации властей Соединенных Штатов, касающиеся этой деятельности, являются абсолютно достоверными.
По окончании чтения, изначальная реакция начальника ЮСИС была выразить нам благодарность и поздравить кубинские власти за их эффективную работу. Добавили, что если у нас появится еще какая-либо информация или следы, по которым можно будет определить, кто поддерживает или контролирует эту деятельность, было бы очень полезным передать это, поскольку американское правительство уже приняло твердое решение преследовать и применять закон к тем, кто несет ответственность за эти акты. Он повторил, что у них еще не имеется сведений о том, кто возглавляет эти акты, что имеется несколько человек с историей, но не все они живут, работают или приезжают в Майами, даже в Соединенные Штаты; что некоторые из них находятся в других странах, что усложняет возможность действовать против них; что американское правительство четко знает, что эти акты никому не приносят пользы. Сопровождавший его сотрудник ЮСИС добавил, что для них представляет большой интерес предложенное по телевидению полковником Рабейро, когда он сказал, что у нас имеются записи телефонных разговоров сальвадорца с Центральной Америкой, что эта информация может быть очень полезной, поскольку помогла бы определить тех, кто контролирует эти действия. Они добавили, что после войны в Центральной Америке осталось много людей, принадлежащих к ультраправым этих стран, которые занимаются преступной деятельностью; что они очень ценят важность иметь возможность подтвердить, что их источник является достоверным, и что они поняли важность сотрудничества в этой сфере. В конце они вновь настояли на пользе делиться с ними любой информацией.
18 апреля 1998 года. Исходя из вышеуказанного положительного обмена и зная о предстоящей поездке в Соединенные Штаты писателя Габриэля Гарсии Маркеса, где он должен был встретиться с Уильямом Клинтоном, читателем и любителем его книг, как и многие другие люди мира, с которым автор встречался ранее, я решил отправить послание президенту Соединенных Штатов, которое я лично написал.
Направленное послание в краткой форме охватывало семь тем. В этом отчете я ограничусь только одной темой, непосредственно связанной с тяжелыми событиями, имеющими сегодня место: организуемыми и финансируемыми из Соединенных Штатов террористическими актами, направленными против кубинского народа.
Послание имело следующий заголовок: СИНТЕЗ СЛОВ, СКАЗАННЫХ ГАБРИЭЛЮ ГАРСИИ МАРКЕСУ, КОТОРЫЕ ОН МОЖЕТ КОНФИДЕНЦИАЛЬНО ПЕРЕДАТЬ ПРЕЗИДЕНТУ КЛИНТОНУ.
Пункт 1 (текстуально), и без каких-нибудь вычеркиваний.
«Важное дело. Остаются в силе планы террористической деятельности против Кубы, финансируемые Национальным кубино-американским фондом, с использованием центральноамериканских наемников. Совершены две новые попытки взорвать бомбы в наших туристических центрах до и после визита Папы. В первом случае, лицам, ответственным за это, удалось сбежать и вернуться на самолете в Центральную Америку не добившись преследуемых ими целей, оставив технические средства и взрывчатые вещества, которые были изъяты. При второй попытке были арестованы три наемника, у которых были изъяты взрывчатые вещества и прочие средства. Они гватемальцы. За каждую взорванную из четырех бомб они получили бы по 1 500 долларов.
В обоих случаях наемники были завербованы и оснащены агентами сети, созданной Национальным кубино-американским фондом. Теперь они планируют и делают шаги, чтобы взрывать бомбы в самолетах кубинских авиалиний или других стран, летающих на Кубу и перевозящих туристов из и в латиноамериканские страны. Это подобный метод: помещать устройство небольшого размера в скрытом месте в самолете, мощное взрывчатое вещество с детонатором, контролируемым при помощи электронных часов, которые можно запрограммировать заранее за 99 часов, сойти с самолета нормально, в месте прибытия. Взрыв может произойти после этого на земле или в воздухе. Действительно дьявольские процедуры: легко собирающиеся механизмы с компонентами, которые почти невозможно обнаружить, для использования которых требуется минимальная подготовка, почти полная безнаказанность. Чрезвычайно опасные для воздушных линий, туристических центров или для чего угодно. Инструменты, которые используются для совершения преступлений и очень тяжелых преступлений. Если такие возможности распространятся и огласятся, они смогут превратиться в эпидемию, как это произошло в другие времена в случае угона самолетов. Другие группы экстремистов кубинского происхождения, проживающие в Соединенных Штатах, начинают вести деятельность в этом направлении.
Полицейские и разведывательные агентства Соединенных Штатов обладают достоверной и достаточной информацией о главных лицах, ответственных за это. Если вы действительно пожелаете, то сможете своевременно искоренить эту новую форму терроризма. Ее невозможно остановить, если Соединенные Штаты не выполнят элементарного долга бороться с ней. Нельзя возлагать ответственность только на Кубу, поскольку очень скоро жертвой такого акта может стать любая другая страна мира.»
6 мая 1998 года. Встреча Габриэля Гарсии Маркеса в Белом доме.
ТЕКСТУАЛЬНЫЙ ОТЧЕТ ГАБРИЭЛЯ ГАРСИИ МАРКЕСА О ВЫПОЛНЕНИИ ПРОСЬБЫ ВРУЧИТЬ ПОСЛАНИЕ ПРЕЗИДЕНТУ КЛИНТОНУ.
Дословная копия без пропуска ни единого слова.
«В конце марта, когда я подтвердил университету Принстона, что поеду туда для проведения литературной мастерской с 25 апреля, и попросил по телефону Билла Ричардсона, чтобы он хлопотал о частной встрече с президентом Клинтоном, чтобы поговорить о колумбийском положении. Ридардсон попросил меня позвонить за неделю до моей поездки, чтобы дать мне ответ. Через несколько дней я поехал в Гавану в поисках некоторых данных, которых мне недоставало для написания статьи для прессы о визите Папы, и в ходе моей беседы с Фиделем Кастро я упомянул о возможности встретиться с президентом Клинтоном. Тогда возникла идея, чтобы Фидель отправил ему конфиденциальное послание о коварном террористическом плане, только что раскрытом Кубой, который мог нанести ущерб не только этим обеим, но и многим другим странам. Он сам решил, что это письмо не будет носить личного характера, чтобы не обязать Клинтона дать ответ на него, и предпочел вкратце описать в письменном виде нашу беседу о заговоре и о других темах, представляющих общий интерес. Вне текста он предложил мне два не записанных вопроса, которые я мог бы задать Клинтону, если обстоятельства это позволят.
В тот вечер я понял, что моя поездка в Вашингтон дала неожиданный и важный поворот, и я не мог ее рассматривать как простой частный визит. Так что я не только подтвердил Ричардсону дату моего прибытия, но также сказал ему по телефону, что везу с собой срочное послание президенту Клинтону. Из уважения к договоренной секретности, я не сказал ему по телефону от кого это послание – хотя он должен был догадаться, - и не дал ему почувствовать, что задержка послания могла бы стать причиной больших катастроф и смертей невинных людей. Его ответа не было в течение всей недели моего пребывания в Пристоне и это заставило меня подумать, что в Белом доме также оценивали тот факт, что причина первой моей просьбы изменилась. Я даже думал, что не было договоренности о встрече.
Как только я прибыл в Вашингтон в пятницу первого мая, помощник Ричардсона сообщил мне по телефону, что президент не может принять меня, потому что будет находиться в Калифорнии, где пробудет до среды шестого числа, а у меня было запланировано вылететь в Мексику днем раньше. Взамен мне предложили встретиться с советником президента Национального совета безопасности Сэмом Бергером, который от имени президента мог был принять послание.
У меня закралось недоброжелательное подозрение в том, что они навязывали условия, чтобы послание попало в службу безопасности, а не в руки президента. Бергер присутствовал на одной моей встрече с Клинтоном, проходившей в овальном кабинете Белого дома в сентябре 1997 года, и его скудные высказывания о положении на Кубе не были противоположными президентским, но я также не могу сказать, что он их разделял полностью. Поэтому я не смог взять на себя ответственность по собственной инициативе и на свой риск согласиться, чтобы Бергер принял меня вместо президента, особенно, когда речь шла о таком деликатном послании, и тем более не моем. По моему личному мнению я должен был вручить его Клинтону лично в руки.
Единственное, что мне пришло в голову в тот момент, сообщить в офис Ричардсона, что если смена собеседника была вызвана только по причине отсутствия президента, то я мог бы продлить мое пребывание в Вашингтоне до тех пор, пока он не вернется. Мне ответили, что ему потом сообщат. Немного спустя меня в отеле ждала телефонная записка от посла Джеймса Доббинса, директора по межамериканским вопросам Совета национальной безопасности (СНБ), но я счел лучшим сделать вид, что не получил ее, пока решали насчет моего предложения подождать до возвращения президента.
Я не торопился. Написал более двадцати годных листов моих воспоминаний в идиллической атмосфере Принстона и темп не уменьшился в неперсональном алькове вашингтонского отеля, где я писал до десяти часов в день. Однако, хотя я не хотел себе в этом признаться, настоящая причина моего затворничества заключалась в охране послания, спрятанного в сейф. В аэропорту Мехико я потерял пальто, наблюдая одновременно за портативным компьютером, сумкой, в которой находились черновики и дискеты новой книги, и оригинал послания без копии. Только одна мысль, что я могу потерять его, вызывала у меня озноб и панику, не столько из-за самой потери, сколько из-за того, насколько просто можно было определить его происхождение и кому оно направляется. Таким образом, я решил охранять его, пока писал, ел и принимал гостей в номере отеля, сейф которого не внушал мне никакого доверия, потому что он закрывался не при помощи шифра, а ключом, похожим на купленный в магазине за углом. Я всегда носил его с собой в кармане и после каждого вынужденного выхода проверял, находится ли бумага на месте в заклеенном конверте. Я его прочел столько раз, что заучил почти наизусть, чтобы чувствовать себя увереннее в случае, если придется обсуждать какую-либо из тем в момент его вручения.
Я всегда был уверен, что мои телефонные разговоры, как и моих собеседников, прослушивались в те дни. Однако я сохранял спокойствие от сознания, что выполняю безупречную миссию, выгодную как для Кубы, так и для Соединенных Штатов. Другая моя серьезная проблема состояла в том, что мне не с кем было провентилировать мои сомнения, не нарушив секрета. Дипломатический представитель Кубы в Вашингтоне Фернандо Ремирес отдал себя в полное мое распоряжение, чтобы поддерживать открытые каналы с Гаваной. Однако конфиденциальные связи из Вашингтона настолько медленные и с помехами – в особенности для такого деликатного случая, - что в нашем случае решились только при помощи специального посланника. В ответ пришла любезная просьба подождать в Вашингтоне сколько этого потребуется, чтобы выполнить мою миссию так, как я это сделал, и меня убедительно попросили, чтобы я был очень осторожен чтобы Сэм Бергер не воспринял как невежливость отказ принять его в роли собеседника. Улыбающееся завершение послания не нуждалось в подписи, чтобы определить, кто его написал: «Желаем тебе написать много».
По счастливой случайности экс-президент Сесар Гавирия организовал вечером в понедельник частный ужин с Томасом Макларти, только что ушедшего с должности советника президента Клинтона по вопросам Латинской Америки, но который продолжал оставаться его самым старым и близким другом. Мы познакомились с ним в прошлом году и семья Гавирия еще с того времени запланировала ужин с двойной целью: поговорить с Макларти о непостижимой ситуации Колумбии и удовлетворить желание его жены разъяснить со мной некоторые волнующие ее вопросы, касающиеся моих книг.
Этот момент показался провиденциальным. Гавирия – это друг, умный советник, своеобразный и информированный, как никто о действительности в Латинской Америке, бдительный и понимающий наблюдатель кубинской действительности. Я приехал к нему домой на час раньше договоренного, и, не имея времени ни с кем посоветоваться, я решился открыть ему суть моей миссии, чтобы он мне помог советом.
Гавирия дал мне настоящую оценку проблемы и разложил все фишки по порядку. Он рассказал мне, что предосторожности советников Клинтона едва были нормальными, ввиду политического риска и для безопасности, который влечет за собой для президента Соединенных Штатов получение в свои руки необычным путем такой деликатной информации. Больше объяснений не потребовалось, потому что я мгновенно вспомнил подобный прецедент: во время нашего ужина в Мартас-Виньярде, во время кризиса массовой иммиграции в 1994 году, когда президент Клинтом позволил мне поговорить об этом и о других «горячих» темах Кубы, но сначала предупредил, что он не сможет сказать ни слова. Никогда не забуду, с каким вниманием он слушал меня, и какие титанические усилия он прикладывал к тому, чтобы не вставить слово при затрагивании взрывоопасных тем.
Гавирия меня также предупредил в том смысле, что Бергер способный и серьезный сотрудник, и что это надо очень учитывать при отношениях с президентом. Он также мне пояснил, что сам факт, что тому дали задание принять меня является особым отличием на высоком уровне, поскольку такие частные просьбы как моя обычно проходили через многие побочные офисы Белого дома в течение нескольких лет или передавались должностным лицам низших категорий из ЦРУ или госдепартамента. В любом случае, Гавирия казался уверенным в том, что текст, врученный Бергеру, дойдет до президента, а это было самое главное. Напоследок, как я мечтал, он заявил, что в конце ужина он оставит нас с Макларти наедине, чтобы я смог открыть себе прямой путь к президенту.
Вечер был приятный и плодотворный, только для нас и для семьи Гавирия. Макларти – южанин, как Клинтон, и с ними обоими легко и сразу можно общаться, так же, как с людьми с Карибского региона. Во время ужина лед тронулся с самого начала, особенно в отношении политики Соединенных Штатов по отношению к Латинской Америке, в особенности вопросов, касающихся наркобизнеса и процессов мира. Мак был настолько проинформирован, что ему были известны даже малейшие детали встречи президента Клинтона со мной в сентябре прошлого года, в ходе которой основательно были затронуты темы, касающиеся сбитых самолетов на Кубе, и также была упомянута идея о том, чтобы во время своего визита на Кубу Папа мог бы стать посредником Соединенных Штатов.
Общая позиция Макларти в отношений с Колумбией – ради которых, похоже, он готов работать, - заключается в том, что политика Соединенных Штатов нуждается в радикальных изменениях. Он сказал нам, что правительство было готово наладить контакты с любым президентом, который будет избран, чтобы в корне помочь установлению мира. Однако ни он, ни другие должностные лица, с которыми я разговаривал позднее, не имеют четкого представления, какие должны быть изменения. Диалог был настолько откровенный и связный, что когда Гавирия и его семья оставили нас одних в столовой, Макларти и я походили на старых друзей.
Без какой бы то ни было уклончивости я передал ему содержание послания для его президента и он не скрыл своего потрясения террористическим планом, еще не зная его зверских подробностей. Он не был проинформирован о моей просьбе о встрече с президентом, но пообещал поговорить с ним сразу же, как тот вернется из Калифорнии. Воодушевленный легкостью диалога, я осмелился предложить ему составить мне компанию во время встречи с президентом, и было бы хорошо, если там больше никого не было, чтобы мы смогли говорить открыто. Единственный вопрос, который он мне задал по этому поводу – и я никогда не узнал, почему, - знал ли Ричардсон содержание послания, и я ему ответил, что нет. После этого он закончил беседу, пообещав, что поговорит с президентом.
Во вторник утром я сообщил в Гавану по обычному каналу об основных пунктах, затронутых во время ужина, и позволил себе задать своевременный вопрос: в случае, если в итоге президент решит не принимать меня и даст это задание Макларти и Бергеру, кому из двух я должен буду вручить послание? В ответе больше склонялись к Макларти, но с осторожностью, чтобы не обидеть Бергера.
В тот день я обедал в ресторане «Прованс» с госпожой Макларти, поскольку наша литературная беседа не состоялась во время ужина у Гавирии. Однако вопросы, которые были у нее записаны, быстро закончились, и оставалось только любопытство в отношении Кубы. Я ответил на вопросы, которые смог, и, думаю, что она осталась удовлетворенной. Во время десерта она прямо сидя за столом позвонила своему супругу, хотя я ее не просил об этом, и тот мне сообщил, что еще не видел президента, но надеялся сообщить мне какую-нибудь новость в течение дня.
Действительно, не прошло еще и двух часов, как его ассистент сообщил мне через кабинет Сесара Гавирии, что встреча состоится завтра в Белом доме, с Макларти и тремя высокопоставленными должностными лицами из Национального совета безопасности. Я подумал, что один из них будет Сэм Бергер, но они назвали бы его имя, и теперь мое чувство было иным: меня обеспокоило, что его не будет. До какой степени это могло случиться по вине моей неосторожности в результате прослушанного звонка? Теперь это было неважно, поскольку Макларти договорился об этом с президентом и тот уже должен был быть поставлен в известность о послании. Так что мое решение не ждать больше было немедленным и неконсультируемым: я пойду на встречу, чтобы вручить послание Макларти. Я был настолько уверен в этом, что заказал билет на прямой рейс на Мехико на семнадцать часов тридцать минут на следующий день. Занимаясь этими делами, получил из Гаваны ответ на последнюю мою консультацию с самым когда-либо компрометирующим в моей жизни разрешением: «Надеемся на твой талант».
Встреча состоялась в 11.15 часов во вторник 6 мая в кабинетах Макларти в Белом доме. Меня встретили три упомянутые должностные лица из Совета национальной безопасности: Ричард Кларк, главный директор по многосторонним делам и советник президента во всем темам международной политики, в особенности, по вопросам борьбы с терроризмом и наркотиками; Джеймс Доббинс, главный директор НСБ по межамериканским делам со статусом посла и советник президента по Латинской Америки и Карибскому региону, и Джеф Делаурентис, директор по межамериканским делам НСБ и специализированный советник по кубинскому вопросу. Никогда не появилось подходящего момента спросить, почему там не было Бергера. Все три должностные лица были вежливыми и проявляли большой корректный профессионализм.
У меня не было с собой персональных пометок, но я знал содержание послания досконально, а в электронной книжке у меня было занесено единственное, что я боялся забыть: два вопроса вне текста. Мак заканчивал совещание в другом кабинете. До его появления Доббинс ознакомил меня с довольно пессимистической картиной положения в Колумбии. Его данные совпадали с теми, о которых говорил Макларти во время ужина в понедельник, но он обращался с ними с большей фамильярностью. В прошлом году я говорил Клинтону, что политика Соединенных Штатов, направленная на борьбу с наркотиками, являлась губительным отягчающим обстоятельством исторического насилия в Колумбии. Поэтому мое внимание привлекло то, что эта группа из НСБ – не ссылаясь, естественно, на мою фразу, - похоже была согласна с тем, в чем должны были произойти изменения в борьбе с наркотиками. Они были очень осторожны, не высказывая суждений ни о правительстве, ни о нынешних кандидатах, но не оставили сомнений в том, что положением им казалось катастрофическим и будущее неопределенным. Меня не обрадовали намерения внесения поправки, поскольку некоторые наблюдатели за нашей политикой в Вашингтоне мне говорили об этом с тревогой. «Сейчас, когда они действительно хотят помочь, они опаснее, чем когда бы то ни было» - сказал мне один из них – «потому что хотят вмешиваться во все.»
Макларти, в костюме, покроенном по размеру и соответствующий его хорошим манерам, вошел с видом человека, срочно прервавшего самое важное дело, чтобы заняться нами. Тем не менее, он задал встрече умеренный и полезный тон с хорошим настроением. Еще с момента ужина мне понравилось, что он всегда говорит, глядя в глаза. Так же он говорил и на встрече. После теплого объятия он сел напротив меня, положил руки на колени и начал беседу с обычной фразы, так хорошо сказанной, что показалась правдой:
«Мы в вашем распоряжении».
С самого начала я хотел уточнить, что буду говорить по собственному праву только в своем качестве писателя без иных заслуг и полномочий, и в особенности о таком абразивном и компрометирующем деле, как Куба. Я начал с уточнения, которое мне не показалось излишним для скрытых микрофонов:
«Это не официальный визит».
Все согласились с этим, наклонив голову, и их непредвиденная торжественность удивила меня. Тогда я в простой форме и в стиле домашнего повествования рассказал им когда, как и почему состоялся разговор с Фиделем Кастро, давший начало неформальным записям, которые я должен был вручить президенту Клинтону. Я передал их Макларти в закрытом конверте и попросил его прочесть их, чтобы затем обсудить. Это был перевод семи тем на английском языке, пронумерованных на шести страницах, отпечатанных через два интервала: террористический заговор, относительная удовлетворенность мерами, объявленными 20 марта, в целях возобновления полетов на Кубу из Соединенных Штатов, поездка Ричардсона в Гавану в январе 1998 года, аргументированный отказ Кубы от гуманитарной помощи, признательность за благоприятный отчет Пентагона о военном положении на Кубе, - я добавляю, что в этом отчете подтверждалось, что Куба не представляет никакой опасности для безопасности Соединенных Штатов, - одобрение решения кризиса в Ираке и благодарность за комментарии, сделанные Клинтоном в присутствии Манделы и Кофи Аннана в отношении Кубы.
Здесь, как видно, перечисляет другие пункты.
Макларти не прочел для всех вслух, как я этого ожидал, и что без сомнения сделал бы, если бы знал его заранее. Он прочел только для себя, похоже по методу быстрого чтения, который ввел в моду президент Кеннеди, однако изменения эмоций отражались на его лице как отблески в воде. Я читал это послание столько раз, что почти мог угадать, какому пункту соответствовало каждое его изменение настроения.
При чтении первого пункта о террористическом заговоре, у него вырвался возглас: «Это ужасно». Дальше он приглушил озорной смех и воскликнул, не прерывая чтения: «У нас общие враги». Думаю, что он сказал это, касаясь четвертого пункта, где описывается заговор группы сенаторов в целях саботировать принятие проектов Торреса-Ранхеля и Додда, и где выражается благодарность Клинтону за его усилия спасти их.
Окончив чтение, он передал бумагу Доббину, а тот – Кларку, которые читали, пока Мак превозносил личность Мортимера Зуккермана, хозяина журнала «US News and World Report», побывавшего в Гаване в феврале. Прокомментировал упомянутое в только что прочитанном шестом пункте документа, но не ответил на вопрос, информировал ли Зуккерман Клинтона о двух беседах с Фиделем Кастро, длившихся двенадцать часов.
Пункт, занявший почти все полезное время после чтения, касался террористического плана, который поразил всех. Я рассказал вам, что вылетел в Мексику после того, как узнал о нем в Гаване, и должен был овладеть собой перед страхом, что может взорваться бомба. Момент мне показался удачным, чтобы задать первый личный вопрос, который мне предложил Фидель: Не имеется ли возможности, чтобы ФБР связалось со своими кубинскими коллегами в целях вести совместную борьбу против терроризма? Прежде, чем они отреагировали, я внес мою лепту: «Я уверен, что вы получили бы положительный и быстрый ответ со стороны кубинских властей». Меня поразила быстрота и энергичная реакция четверых. Кларк, которому, как казалось, была ближе эта тема, сказал, что мысль очень хорошая, но предупредил меня, что ФБР не занимается делами, публикующимися в прессе, пока по ним ведется расследование. Будут ли готовы кубинцы хранить дело в секрете? В нетерпении задать второй вопрос, я ответил, чтобы разрядить атмосферу: «Ничего более так не нравится кубинцам, как хранить тайны».
Не найдя подходящего предлога для второго вопроса, я решил это, высказав мое утверждение: сотрудничество в области безопасности могло бы открыть возможности для благоприятной атмосферы, чтобы американцам вновь разрешили поездки на Кубу. Хитрость не сработала, потому что Доббин выразил замешательство и сказал, что это решится, когда будут введены меры, объявленные 20 марта.
После разъяснения ошибки, я рассказал о давлении, которое на меня оказывают многие американцы всякого класса, которые разыскивают меня, чтобы помочь им наладить связи на Кубе в целях бизнеса или развлечения. Среди них я назвал Дональда Ньюхауса, издателя нескольких периодических изданий и президента Associated Press (AP), который организовал в мою честь великолепный ужин в своем загородном особняке в Нью-Джерси по окончании моей мастерской в принстонском университете. Его нынешняя мечта - поехать на Кубу, чтобы лично поговорить с Фиделем, открыть постоянный офис АР в Гаване, подобный тому, который имеет CNN.
Не могу заверить, но мне кажется, что в оживленной беседе в Белом доме стало ясно, что они не имели, или не знали, или не хотели немедленно открыть планы возобновления поездок американцев на Кубу. Но что я должен действительно отметить, так это то, что ни в какой момент не говорилось о демократических реформах, ни о свободных выборах или правах человека, ни об одном политическом биче, при помощи которого американцы собираются ставить условия о выполнении любого проекта сотрудничества с Кубой. Напротив, мои самые ясные восприятия об этой поездке основаны на уверенности, что примирение начинает проявляться как что-то необратимое в подсознании коллектива.
Кларк призвал нас к порядку, когда беседа начала откланяться от темы, и уточнил мне – возможно в качестве сообщения, - что они предпримут незамедлительные шаги для разработки совместного плана Кубы и Соединенных Штатов для борьбы с терроризмом. Окончив длинную запись в своем блокноте Доббинс в заключение сказал, что они свяжутся со своим посольством на Кубе, чтобы начать разработку проекта. Я иронически прокомментировал в отношении статуса, данного им Отделу представляющему интересы Соединенных Штатов в Гаване, и после чего Доббинс ответил мне с юмором: «То, что у нас там есть, это не посольство, но это намного больше, чем посольство». Все засмеялись не без лукавства заговорщиков. Другие пункты не обсуждались, да и в действительности они были ни к месту, но я уверен, что они потом их анализировали между собой.
Встреча, учитывая опоздание Мака, длилась пятьдесят минут. Мак завершил ее традиционной фразой: «Знаю, что до возвращения в Мексику у вас напряженное расписание, и у нас тоже много дел предстоит». Он сразу же внес расчетливый коротенький абзац, который показался нам формальным ответом на нашу просьбу. Было бы дерзко с моей стороны попытаться буквально его процитировать, но смысл и тон его слов выражал его благодарность за важность послания, достойного внимания своего правительства, о котором они срочно позаботятся. И на лад счастливого конца, глядя мне в глаза, короновал меня личным лавром: «Ваша миссия действительно была очень важной и вы ее очень хорошо выполнили». Ни застенчивость, которой у меня в избытке, ни скромность, которой у меня нет, не позволили мне оставить эту фразу в мимолетной славе микрофонов, спрятанных в цветочных вазах.
Я вышел из Белого дома под впечатлением, что усилие и неуверенность прошедших дней стоили этого. Досада о том, что я не смог передать послание президенту собственноручно мне показалась компенсированной неформальной оперативной встречей, положительные результаты которой не заставили себя долго ждать. Кроме того, познакомившись со сходными чертами Клинтона и Мака и с характером их дружбы, зародившейся еще в начальной школе, я был уверен, что документ рано или поздно попадет в руки президента, когда они будут находиться в дружеской атмосфере после ужина. По окончании встречи президентство Республики бравым жестом дало о себе знать: на выходе из кабинета швейцар передал мне конверт с фотографиями моей предыдущей встречи, заснятыми шесть месяцев тому назад в овальном кабинете. Единственным моим разочарованием по дороге в отель было то, что я не открыл и не насладился до этого момента чудом черешневого цвета той щедрой весны.
У меня едва хватило времени собрать чемодан и успеть на самолет, вылетавший в пять часов вечера. Тот, который привез меня из Мексики четырнадцать дней тому назад, должен был вернуться на базу с поломанной турбиной, и мы четыре часа прождали в аэропорту пока не нашли другой свободный самолет. Тот, на котором я летел возвращаясь в Мексику после встречи в Белом доме, задержался в Вашингтоне на полтора часа, пока ремонтировали радар с пассажирами на борту. Пять часов спустя, перед посадкой в Мехико, самолет должен был кружить над городом почти два часа из-за выхода из строя посадочной полосы. С момента, когда я начал летать, пятьдесят два года тому назад, со мной никогда не случалось ничего подобного.
Но по другому и быть не могло, в случае мирной авантюры, для которой имеется особое место в моих воспоминаниях. 13 мая 1998 года.»
Таким образом он закончил исторический отчет.
9 мая 1998 года. В Министерстве иностранных дел принимают заместителя начальника ЮСИС Джона Бордмана. Целью приема было передать послание, по поводу которого были получены указания вечером 6 мая, чтобы сообщить Аларкону и Министерству иностранных дел – безусловно, что в этот же день поступило послание или вызвало эффекты, которых Габо ожидал от него. Он – и.о. начальника – сказал, что по какому-то пути, о котором не знает, правительство Кубы сообщило правительству его страны, что наши власти обоснованно беспокоятся о намерениях организаций, находящихся в Соединенных Штатах, совершить террористические акты против Кубы, в частности, в сфере туризма и, в особенности, против пассажирских самолетов с туристами, которые летают с Кубы и на Кубу.
Ответ правительства Соединенных Штатов, переданный этим путем, был следующим:▪ Правительство Соединенных Штатов не располагает информацией о существующей связи между гражданами Соединенных Штатов и террористическими актами, совершенными в отелях. Пресса спекулировала по этому поводу, но у правительства Соединенных Штатов нет серьезной информации в этом отношении.
▪ Правительство Соединенных Штатов представило многочисленные дипломатические заявления, указывая на свою готовность анализировать любую информацию или физические доказательства, обоснованные Кубинским правительством.
▪ Правительство Соединенных Штатов желает повторить, что это серьезное предложение. Оно готово получить любую информацию и оценить некоторые возможности, чтобы его эксперты экзаменовали любые физические доказательства, которыми может располагать Кубинское правительство в этом отношении.
▪ Правительство Соединенных Штатов выражает свое беспокойство по поводу террористических актов и готово действовать в соответствии с законом в отношении этой информации и бороться с международным терроризмом.
▪ Правительство Соединенных Штатов просит правительство Кубы поделиться соответствующей информацией других правительств, которой они могут располагать в отношении риска террористических актов во время полетов на Кубу с их территорий.
11 мая 1998 года.Ремирес сообщает, что он был вызван в госдепартамент, чтобы встретиться с Джоном Гамильтоном, который изложил ему следующее:
1) Целью встречи было повторить предложение ЮСИС, сделанное в прошлую субботу, которое заключалось в том, чтобы дать ответ на наше беспокойство о террористических действиях против Кубы, используя для облегчения “double track diplomacy” (двухстороннюю дипломатию).
2) Как и в предыдущих случаях, они серьезно отреагировали на наше беспокойство о возможных террористических актах в туристических заведениях и в самолетах.
3) Согласно проведенной ими проверке, не имеется доказательств, которые позволили бы указать на существование планов территории Соединенных Штатов.
4) В прошлом, перед нашими доводами о том, что лица и/или организации в Соединенных Штатах могут быть замешаны в террористических актах против Кубы, нас просили представить доказательства для проведения расследования.
5) В настоящее время они хотят сделать упор на серьезность предложения Соединенных Штатов вести расследования и принимать соответствующие действия при наличии любых имеющихся у нас доказательств. Это не попытка вернуть мяч на наш участок и не формальные действия.
6) Они серьезно хотят совместно проверять любые имеющиеся у нас доказательства и продолжать это до полного выяснения. С нашей стороны, мы поблагодарили их за это предложение, заверяя, что передадим это нашим властям и спросили их, включало ли это предложение сотрудничество между двумя странами в возможном процессе расследования, на что Гамильтон ответил, что он предполагает, что так оно и будет. Он повторил, что это было серьезное предложение, а не просто дипломатический ответ, добавив, что, учитывая возможность данной информации, это было единственной целью этой встречи.
12 мая 1998 года. Министерство иностранных дел пригласило заместителя начальника ЮСИС и передало следующий ответ на предложение, сделанное в прошлую субботу 9 ноября от имени правительства Соединенных Штатов:
Вспомните, что встреча Габо в Белом доме состоялась 8-го числа. В нашем ответе говорилось:
«Наша информация очень надежная, и получена по очень чувствительным путям, а это может привести к разглашению источников, поэтому мы не можем работать так, как нам предлагают. Мы удовлетворены тем, что вы насторожены и бдительно следите за проблемой.»
Заместитель начальника ЮСИС принял и поблагодарил за быстрый ответ, и выразил свою готовность передать любую информацию, которую мы сочтем подходящей, не компрометируя источник. Его сопровождающий, которого представили как должностное лицо ЮСИС, ответственное за дела, связанные с соблюдением закона и темами касающимися безопасности, вмешался, чтобы подтвердить, что они будут пристально следить за этим делом посредством всех возможных путей, при помощи всех своих агентств совместно с разными группами. Это также будет проверяться службами других стран. Пояснил, что они считают, что «на этом уровне любая угроза этого типа является нестерпимой».
20 мая 1998 года. Аларкону позвонил Гамильтон из Вашингтона, объясняя, что звонит лично по причине важности дела, и что он хочет предложить следующее:
«О риске террористических актов против самолетов, которые летают на Кубу: Они очень серьезно принимают информацию, которую передала Куба, и будут принимать меры безопасности на самолетах, которые будут вылетать из Соединенных Штатов.
▪ Для развития других актов им потребовалось бы проанализировать доказательства, которыми мы располагаем на Кубе. Они готовы послать американских экспертов на Кубу, чтобы проанализировать вместе с нами.
▪ На основании данных, которые они от нас получили, они не могут предупреждать другие страны, откуда также летают самолеты на Кубу. В случае, если мы делаем такого рода предупреждение, мы сможем проинформировать эти страны о том, что Соединенные Штаты были бы готовы беспрепятственно учитывать просьбы о техническом содействии в целях предотвращения инцидентов.
3 июня 1998 года. Начальник ЮСИС Майкл Козак встречается с Аларконом.Сообщает о подготовке для отправки на Кубу делегации ФБР и передает текст, который американцы думают распространять среди авиакомпаний, на рассмотрение кубинской стороной.
В тексте говорится следующее:
«Мы получили не подтвержденную информацию о заговоре, который готовится в целях подкладывать взрывные устройства на борт гражданских самолетов, летающих между Кубой и латиноамериканскими странами. Лица, замешанные в заговоре, планируют подложить маленькое взрывное устройство на борту самолета с целью, чтобы устройство взорвалось во время полета. Из сообщений следует, что это взрывное устройство небольшого размера, состоящее из предохранителя и цифрового хронометра, которое можно запрограммировать на 99 часов раньше. Не была установлена цель, место и точное время.
Мы не можем исключать возможность того, что угроза может включать международные перевозочные операции с территории Соединенных Штатов. Правительство Соединенных Штатов продолжает искать дополнительную информацию, чтобы прояснить, проверить или опровергнуть эту угрозу.»
4 июня 1998 года. Аларкону поручили ответить, что делегация может прибыть с 15 числа.
5 июня 1998 года. Аларкон вручил начальнику ЮСИС ответ кубинской стороны, который я лично написал, - как это логично, элементарно, я продолжал заниматься этим вопросом с момента отправления послания, - на предложение, представленное американцами о циркулярной информации,в котором дословно говорится:
«Мы не просили о каких-нибудь предупреждениях авиационным компаниям. Это не тот метод противостоять этой проблеме, для решения которой можно и должны быть приняты другие меры". Действительно, нами были приняты многие меры для охраны самолетов, мы особо планировали это в течение недель, пока, естественно, удары, полученные ими в связи с проведенными здесь арестами, раскрытием всех их планов, показаниями всех арестованных, не позволили узнать все подробнее, обвинить их в этом, разрушить их планы. Это Куба разрушила все их планы. Мы тогда говорили им, и поэтому должен объяснить: не в такой форме справляются с проблемой, для решения которой могут и должны приниматься другие меры. "Никто не смог бы гарантировать секретность. Любая неосмотрительность в данном случае могла бы даже затруднить проведение расследования и воспрепятствовать применению более эффективных мер.
Кроме того, ее разглашение может привести к панике", и на самом деле была создана паника, нанося значительный ущерб кубинской экономике, чего как раз и добиваются террористы. Кроме того, этот ущерб мог бы отрицательно сказаться на работе авиалиний.
Поэтому мы не согласны с предупреждением и серьезно выступаем против этого. Вместе с группой специалистов мы как следует можем проанализировать самые целесообразные шаги.» Потому что они в действительности проявили деликатность или, скажем, элементарную вежливость проконсультироваться с нами по поводу ноты, которую они хотели циркулировать. Мы им выразили свою точку зрения. На встрече начальник ЮСИС сказал, что возможно с основным сообщением произошло недоразумение (что они подумали, что их просили, чтобы они сделали предупреждение), или что на их власти накладывалась какая-то законная обязанность предупреждать авиалинии и предохранять от всевозможных требований. Он сказал, что передаст кубинскую позицию Вашингтону, и что не будут делать предупреждения.
6 июня 1998 года. Новая встреча Аларкона с начальником ЮСИС, тот вручает американское сообщение в ответ на документ, переданный в предыдущий день, которое им было зачитано по телефону, и в котором предлагалось:
1.Проект предупреждения, уже представленный кубинской стороне, называется «циркулярная информация». Согласно авиационным законам и нормам Соединенных Штатов, необходимо предоставлять циркулярную информацию отделам внутренней безопасности авиалиний всякий раз, как у правительства Соединенных Штатов будет появляться относительно достоверная информация о возможной угрозе самолету.
Они объясняют, что есть законы, нормы, которые обязывают их проинформировать. Итак, на самом деле, можно было бы обсудить, как это сделать, и не учитывая все данные, включенные нами в послание.
Мы признаем указанные кубинскими властями пункты, о том, что мы обещали избежать ущерба, который мог бы быть нанесен расследованию при заключении других соглашений об авиалиниях и кубинской экономике. Мы делаем все возможное в отношении этих пунктов, в пределах ограниченной осмотрительности, предоставленной нашими законами и нормами, и отдаем приоритет предупреждению атак на гражданские самолеты. Отмечаем вновь, что эти циркулярные информации относительно обычные, и в нашем опыте имеются случаи, когда их даже делали публичными, обычно они не имеют значительного или длительного воздействия в случае перевозок пассажиров или груза.» Действительно, должен сказать, что они отвечали на все ставящиеся нами вопросы. По моему мнению, они проводили этот обмен с соблюдением порядочности, без двуличия. Мы пытались углубить это и видели с какой настойчивостью они заявляли, что определенные законные инструменты обязывали их делать это. В тот же день Аларкон вручил начальнику ЮСИС новый ответ Министерства иностранных дел в следующих словах:
«Мы не согласны. Возможная публикация этой информации отрицательно сказывается на работе расследования, удовлетворяет и вдохновляет планы террористов, направленные против кубинской экономики.
Мы игнорируем и не можем понять существование обязанностей законного характера, которые вместо благоприятного эффекта могут повлиять на усилия, прикладываемые во избежание человеческих жертв и материального ущерба.
Подробное разглашение процедур, которые могут быть использованы для таких актов – это непоправимая ошибка, которая может благоприятствовать планам активных или потенциальных террористических групп. - мы не хотели, чтобы это опубликовали, потому что туда входили технические данные о форме подготовки этих покушений. Мы уважаем критерии американских властей, но не совпадаем во мнении, в какой форме должны оказывать сопротивление этим действиям, которые должны быть анализированы, начиная с имеющейся информации, с требуемой осторожностью и глубиной.» Теперь все понимается со всей ясностью. Безусловно они боялись, что может что-то произойти, диверсия любого рода, и имея информацию они не сообщили бы о ней авиалинии, хотя это ничему бы ни помогло; авиалинии не в состоянии, не располагают средствами и не имеют ни прецедентов, ни информации, чтобы предотвратить теракт такого рода.
Начальник ЮСИС отметил, что он беседовал с господином Доббинсом, ответственным по делам Латинской Америки в Национальном совете безопасности, который просил передать следующие дополнительные комментарии:
▪ «Что они обязаны предупреждать авиакомпании, самолеты которых летают из Соединенных Штатов по американским законам, и тех, чьи самолеты летают на Кубу из других стран в соответствии с международными соглашениями. Их решение передать это предупреждение указывало на то, что они всерьез принимали нашу информацию и считали ее достоверной. И продемонстрировали большим беспокойством, которое заставляло их циркулировать информацию.
В отношении 4 абзаца документа Доббинс настаивал, чтобы мы не растолковывали это как элемент давления. Там говорится , что они обязаны немедленно сообщать авиалиниям, самолеты которых летают из Соединенных Штатов, хотя также существует обязанность по отношению к тем, чьи самолеты летают из других стран, но это на них не оказывает такого давления, но и не могут удерживать ее в течение всей недели. Теоретически, собрание специалистов могло бы привести их к заключению о том, что угроза не была такой неминуемой, но так как они исходят из того, что надо всерьез принимать нашу информацию и считать ее правдоподобной, значит они не могут ждать все это время не выполняя своих обязанностей.» На самом деле, у меня нет сомнений в том, что с их стороны эти обмены проводились по доброй воле; должен признать, и эти, справедливо, что с обеих сторон они проводились на полном серьезе.
8 июня 1998 года. Федеральное агентство авиации выпускает циркулярную информацию. Ту, которую мы упоминали. То есть, почти в тот же день, два дня спустя.
15 июня 1998 года. Прибывает в Гавану делегация ФБР для поддержания контактов с кубинскими властями.
16-17 июня 1998 года. В Гаване проводятся разные совместные встречи между кубинскими экспертами и американскими офицерами ФБР по вопросам, связанным с планами совершения террористических актов. Американской делегации ФБР вручают обширную документацию и свидетельские показания. Переданные материалы были выполнены на 64 листах, в которых приводились детали расследований по 31 террористическому акту и планам, направленным против нашей страны, совершенных в период с 1990 по 1998 годы. С большинством из этих актов был связан Национальный кубино-американский фонд, который, кроме того, организовал и финансировал самые опасные акты, особенно те, которые были совершены террористической организацией под руководством Луиса Посады Каррилеса в Центральной Америке. Были приложены подробные списки и фотографии с оружием, взрывчатыми веществами и средствами, изъятыми в каждом случае. Кроме того, был передан 51 лист с информацией о деньгах, выделенных Национальным кубино-американским фондом разным террористическим группам для проведения актов против Кубы; также были включены записи 14 телефонных переговоров Луиса Посады Каррилеса, содержавшие информацию о террористических актах против Кубы; сведения о местонахождении Посады Каррилеса, такие как адреса его местопроживания; места, посещаемые им, характеристики автомашин и номерные знаки, использованные в Сальвадоре, Гондурасе, Коста-Рике, Доминиканской Республике, Гватемале и Панаме. Также были переданы записи 8 бесед террористов, задерженных на Кубе, в которых выявлены их связи с Посадой Каррилесом.
Офицеры ФБР также получили 60 листов с карточками на 40 террористов кубинского происхождения, большинство из которых проживает в Майами, а также сведения их местонахожения. Кроме того, они увезли с собой три образца по 2 г взрывчатых веществ, взятых из бомб, обезвреженных до их взрыва в гостинице «Мелья-Коиба» 30 апреля 1997 года и в туристическом микроабтобусе 19 октября 1997 года, а также из взрывчатого устройства, изъятого у двух гватемальских террористов 4 марта 1998 года.
Кроме того, были переданы 5 видеокассет и 8 аудиокассет с заявлениями центральноамериканских террористов, арестованных за размещение бомб в отелях, и в которых они рассказывают о своих связах с кубинскими террористическими организациами, действующими из Соединенных Штатов и, в частности, с Луисом Посадой Каррилесом.
Американская сторона признала ценность полученной информации и обязалась в кратчайший срок дать ответ после рассмотрения этих материалов.
Как ни странно, прошло почти три месяца без обещанного серьезного ответа. Были получены только маловажные известия.
12 сентября – обратите как следует внимание, не прошло еще и трех месяцев – были арестованы пять товарищей – сегодня - герои Республики Куба, - которые, находясь в Майами, являлись основным источником информации о террористических актах против нашей страны. Нигде не был задержан ни один террорист, зато были задержаны товарищи, поставлявшие информацию, - хотя, естественно, не было никакого элемента, чтобы определить источники, - но зато смогли увидеть, что были серьезные и достоверные сведения, и что наши обвинения были очень хорошо обоснованы, они были точными; безусловно, они не были единственными, но они были основными. Один из них имел задание ни более, ни менее, чем следить за деятельностью Орландо Боша, того, кого там простили не взирая на чудовищные преступления.
Что случилось в действительности? Руководство майамской мафии дозналось о контактах и обмене информацией между кубинскими и американскими властями, касающейся имевших место жестоких террористических актов, которые безнаказанно совершались против нашей страны, и пустило в ход все свои силы и влияние, - которых, как известно, множество, - чтобы помешать во чтобы то ни стало любому продвижению в этой области.
Кто был одним из главных ответственных лиц в разрыве контактов? Что являлось решающим фактором? Начальник отдела ФБР в Майами - Эктор Пескера. Этот сотрудник занимал такую же должность в Пуэрто-Рико, когда арестовали команду, организованную непосредственно военнизированной группой Национального кубино-американского фонда, которую захватила береговая охрана вблизи острова, где их арестовали, и у которой изъяли судно и оружие. Всем известно, в чем заключалась цель этой группы на острове Маргарита, на международной встрече, на которую мы были приглашены и на которую мы ездили.
Пескера, будучи членом мафии, оказался ключевым звеном в достижении полной безнаказанности для террористической группы.
Известно, что на самом высоком уровне ФБР оказывалось определенное сопротивление идее прекратить обмен с Кубой, но оказались сильнейшими давление и политическое влияние лидеров мафии. Но они смогли достичь даже большего, чем президент Соединенных Штатов и Национальный совет безопасности этой страны, это очевидно.
Без сомнения, ФБР уже следило за шагами кубинской антитеррористической группы, и я передал президенту Соединенных Штатов информацию о планах взрывать на земле или в воздухе самолеты авиалиний. Такие чудовищные акты могли бы стоить жизни как кубинским, так и американским гражданам, многие из которых летали на Кубу этими самолетами.
Пескера, начальник отдела ФБР в Майами, сосредоточил свои силы на опозновании, преследовании и обвинении кубинцев. Известно жестокое отношение к кубинским патриотам.
Согласно статье, опубликованной в газете Нуэво Херальд 15 сентября 1998 года, что конгрессмены Илеана Рос-Летинен и Линкольн Диас-Баларт были первыми, кого Пескера проинформировал об аресте наших пятерых героев.
Сам Пескера дал показания во время одной майамской радиопередачи, которые позволили подтвердить, как он приехал из Пуэрто-Рико с указаниями действовать любой ценой против группы кубинцев, проникших в майамские террористические организации:
«Я приехал сюда в мае того же года, 1998 года. Меня поставили в известность о предстоящем. Тогда мы начали делать упор на это расследование. Для разведки, он не должен был оставаться там. Надо было сменить направление и приступить к расследованию преступного характера.
Он уже принял решение и приказ у него есть, и говорит, что надо продолжать не поиск разведывательной деятельности, а приступить к расследованию преступного характера против кубинских патриотов.
Наша страна следовала совсем другим путем. Во время интервью, данного Лусии Ньюман, журналистке СНН, 19 октября 1998 года,в Порту, Португалия, где проходил Ибероамериканский саммит, я ей буквально сказал: – еще не были совершены чудовищные незаконные действия, о которых мы узнали позже. Это случилось 19 октября, через месяц и несколько дней после ареста первых товарищей:
«Мы готовы сотрудничать в борьбе с террористическими действиями, которые могут повредить Кубе или могут повредить Соединенным Штатам.
Соединенные Штаты подвергаются потенциальному риску в силу сотен экстремистских, фундаменталистских организаций, многие из которых вооружены самими Соединенными Штатами, и некоторые процедуры, применяемые против Кубы, они могут применить там, поскольку они развитые, новейшие. - я имею в виду методы, процедуры, технику. Мы сообщили властям Соединенных Штатов, поставили их в известность, проинформировали их об опытах и террористических методах, применяемых против нашего народа, что представляет собой вклад, который может помочь им защищать себя, так как я их считаю очень уязвимой страной к такого рода атакам».
Самое драматичное для американского народа заключается в том то, что пока Пескера и его войска полны злобы занимались преследованием, арестом и подготовкой скандального судебного разбирательства кубинцев, не менее 14 из 19 участников атак, совершенных 11 сентября на Международный торговый центр в Нью-Йорке и другие цели, жили и обучались именно в месте, за которое Пескера несет ответственность.
Едва прошло три года после ареста наших самоотверженных и отважных товарищей – чьи отчеты были предоставлены Кубой в распоряжение народа Соединенных Штатов, и благодаря которым быть может спаслись многие американцы от зверских планов Посады Каррилеса, финансированных Национальным кубино-американским фондом, – в то время, как тысячи невинных американцев погибли. То есть, не прошло еще и трех лет после ареста, когда тысячи американцев погибли там, в Нью-Йорке, ставши жертвами покушения, большинство авторов которого обучалось во Флориде.
Наши соотечественники и международная общественность могут заметить, что ни на одном из рассекреченных нами документов не имеется ни одного вычеркивания.
Перед тем, как закончить, я хочу сказать, что с автором отчета, Габриэлем Гарсией Маркесом, проконсультировались о его оглашении. Вчера же я направил послание в Европу, в котором передал ему следующее:
«Мне крайне необходимо поговорить насчет послания, которое я передал через тебя о террористических действиях против нашей страны. Это ни в коем случае не повредит получателю и ни в коей мере не отразится на твоей литературной славе.
В сущности речь идет о тексте, переданном мною, и о прекрасном, написанном в твоем характерном стиле отчете, который ты мне послал. Это, словно мои мемуары и думаю, что твои будут неполными, если это послание не будет в них включено».
Все, о чем я говорил, объясняет, почему в начале моего выступления я сказал о «Другом поведении».
Да здравствует дружба между народами Кубы и Соединенных Штатов!
(Возгласы: «Да здравствует!»)
Родина или Смерть!
Мы победим!
| При использовании этого материала ссылка на Лефт.ру обязательна |
|
|