Так о графе Толстом говорили. Нет, не о писателе известном, а о министре внутренних дел царской России в конце девятнадцатого века. Причем свои же говорили, из высшего света, аттестовали его работу ретивую в борьбе с революционным движением подобным образом. И не понятно по большому счету, чего больше было в этой оценке - признания эшафотных заслуг, или брезгливости к палачу. А вспомнилась мне фраза эта из давней истории после знакомства с творчеством Сергея Георгиевича Мельника, что ныне подвизается со всевозможными попреками в адрес российских революционеров на ниве Интернет – издания relga.ru. О самом господине Мельнике может и писать то не стоило. Таких как он псевдообличителей революционного движения сегодня как собак нерезаных. Лживые, лицемерные, без малейших намеков на благородство души, ретивые поденщики грязного пиара во имя олигархического богатства. С обмана начинают, клеветой заканчивают, хают без устали социальный протест, грязью усердно мажут погибших революционеров.

Вот так и Сергей Георгиевич Мельник лепит свой неприглядный образ народоволки Перовской в статье «Вещий сон Софьи Львовны». Хронологию недолгой жизни казненного лидера «Народной воли» начинает он с воспоминаний её мифического брата политкаторжанина Владимира. И не беда для господина Мельника то существенное обстоятельство, что не было у Софьи Перовской брата по имени Владимир, были из братьев средний Василий и старший Николай, да старшая сестра Мария. Политкаторжанином из этих родственников кровных был Василий, а Владимира не было в природе. Главное другое для этого Мельника - дурочкой взбалмошной представить Перовскую от юных лет. Будто она по вздорному характеру своему с отцом родным не ладила, да якшалась с девками сомнительными. Начало такое жизненное неприглядное, в авторском изложении, и послужило тем фундаментом, на котором возрос душегубский характер УБИЙЦЫ (именно так у Мельника, с большой буквы – С.К.) Перовской. Ну и дальше в таком же духе пошел куролесить - колбасить «наш» Мельник, яро доказывая якобы изначальную кровожадность российских коммунистов, творцов советской власти, что были историческими приемниками «Народной воли».

Цена этим домыслам известная, но какими пышными словесами они обставлены, какими призывами фарисейскими к морали безгрешной пестрят. И не поймешь сразу, что стоит за ними не более чем банальная ложь и заказ политический. Это с царского прокурора Муравьева, требовавшего смертной казни для «первомартовцев», традиция сия дурнопахнущая идет. Взятки огромные даже для продажного российского чиновничества брал Муравьев, но как громогласно и прилюдно обличал он «безнравственность» народовольцев. Кстати, Муравьева то этого, прокурорского, Соня Перовская в детстве от смерти спасла, с риском для жизни вытащила его полуутопшего из пруда. Вот так, недаром говорят в народе, что солнце светит правым и виновным – в этом и величие его.

Понятно и почему именно Перовская выбрана как объект для измышлений всех этих густопсовых «моралистов». Известный деятель освободительного движения Петр Кропоткин в своих «Записках революционера» писал, характеризуя ее: «Со всеми женщинами в кружке (революционном – С.К.) у нас были прекрасные товарищеские отношения. Но Соню Перовскую мы все любили. С Кувшинской и с женой Синегуба и с другими все здоровались по товарищески, но при виде Перовской у каждого из нас лицо расцветало в широкую улыбку…». Душой была Софья Перовская того кружка праведных подвижников и аскетов, что отказались от личных благ безмерных, от аристократических привилегий ради лучшей доли людей труда. Потому то и бьют по ней разные мельники, пороча и унижая саму идею бескорыстного служения угнетенным и обездоленным.

Ну а «наш» Мельник не читал воспоминаний брата Перовской, как, впрочем, и других документов того периода. Ничего то он и не знает о «кровожадной» (с его подачи! – С.К.) программе народовольцев, где прямо говорится о том, что революционерами гарантируется жизнь и сохранность имущества всех тех, кто не борется против них вместе с царем. Так, скакал он по верхам, выбирая и передергивая то, что было выгодно ему, путаясь в простом и элементарном. А ведь совершенно не сложно было, исторической правды ради, открыть страницы воспоминаний Александры Корниловой в замужестве Мороз, или того же Петра Кропоткина, или Сергей Степняка – Кравчинского, что писали о Софье Перовской не понаслышке. Можно было и открыть томик стихов Блока с поэмой «Возмездие» и найти строфы, посвященные казненной революционерке:

Большой ребячий лоб не скрыт
Простой и скромною прической
Широкий белый воротник
И платье черное – все просто,
Худая, маленького роста,
Голубоокий детский лик,
Но, как бы что найдя за далью,
Глядит внимательно, в упор,
И этот милый, нежный взор
горит отвагой и печалью...

А может и открывал книги эти господин Мельник, да не использовал их по той простой причине, что противоречат они полностью его убогим обличениям революционного движения. В том то и беда, что не рождает сегодняшняя российская действительность новых честных талантов, равных по размеру Блоку, только мельники плодятся со скоростью грызунов. А мельникам чего правду историческую искать, они заказ политический выполняют от мешков денежных. В одной команде они с попом – брехунцом Сергием из Твери, самцом Тимофеевым, желтой папарацци Латышевой, академическим злоумышленником Толмачевым и прочими хулителями русской Революции, о которых я уже писал на виртуальных страницах left.ru. Тоже, откормленные слюною бешеной собаки, разве только не из графьев.

Речь, в общем то, не только о них. Для меня основания были личные повнимательней присмотреться к сайту relga.ru, что печатает сочинения господина Мельника. Среди авторского коллектива обнаружил я знакомые имена, от юности студенческой идущие. Например, профессора Александра Ивановича Козлова, что был в свое время деканом исторического факультета Ростовского университета. У меня даже вкладыш дипломный с его подписью, гордости вот только от обстоятельства этого не испытываю. Таким же лютым ненавистником русской Революции оказался господин Козлов, как и многие остальные, на слюне бешеной собаки выросшие. А кто бы мог подумать об этом еще совсем недавно, в семидесятые и восьмидесятые годы прошлого века, когда этот Козлов рулил факультетом, где все начиналось и заканчивалось критикой буржуазных фальсификаторов с марксистско – ленинских позиций. Исполненный личного достоинства и идейности нам, грешным студиозам, лекции читал тогда еще товарищ Козлов по отечественной истории советского периода. Книги писал с жизнеутверждающей аллилуйей социализму, состоял членом КПСС. Никто тогда и не догадывался, что маской была его краснознаменность, ложь стояла за ней и лицемерие сплошное. Да разве он один христопродавцем оказался на истфаке! Первых и самых гнусных предателей кафедра истории КПСС вылепила, женоподобный и манерный Логунов чего стоит. Одним из первых переметнулся он к лютым антисоветчикам еще в горбачевскую эпоху.

Вместе с господином Мельником в одну сопелку дудит профессор Козлов, сводит счеты с советской властью. В каких только грехах смертных не обвиняет он ее, да как самозабвенно, будто всю жизнь этим занимался. В жестокости опять таки ее клянет, в бесчеловечности к согражданам своим. Импозантно он выглядит с проповедями этими, видный такой: бороду отрастил благообразную седую, взгляд честный и усталый, скорбящий по всем человекам. Вроде пророка какого то ветхозаветного, что в пустыне медом диким да акридами питался, или угодника. От всех проблем нынешних, ох каких больных, вроде отрешенный, как будто и не его рук то подлое месиво, что ныне на месте России. Оно конечно, из подтанцовки был Козлов, первой скрипки не играл в демократизации – приватизации, но лепту свою внес он в капитализацию страны, несомненно. Власть советскую в спину бил, реформы людоедские идейно двигал, с энтузиазмом. И в том, что каждый год в стране нашей смертность превышает рождаемость на миллион человек, есть и его заслуга, как и в том, что мужики российские до пенсии не доживают. Ну а Козлов «исторический» до юбилея круглого дотянул, восьмидесятилетие ему недавно отмечали очень даже громко с ресурсом административным. Может и еще он проживет, кляня Советский Союз, в лютой злобе к советскому строю жизненные силы находя. В народе о таких старикашках говорят, что жизнь чужую они доживают до срока умерших людей. И в голову ему не придет задуматься на девятом десятке лет над обстоятельством тем, что этим продолжительным существованием он начисто опровергает тезис свой о жестокости власти советской. Если бы так было на самом деле, то черви давно бы жрали потроха «честного» профессора. На свою погибель власть советская была милосердной, а открутила бы башку паре – тройке ублюдков, и глядишь – миллионы бы людей, преждевременно умерших, на свете бы белом остались, в двадцать первом веке жили бы.

Но это уже вопрос другой. И еще о жестокости. Знаете, каким было высшее наказание в первые месяцы жизни советской власти? Общественное порицание! Генерала Красного, например, злодея кровавого, под честное офицерское слово на свободу отпустила. Это уже потом, после того, как воспетые тем же Козловым деникины кровь трудового народа реками проливать стали, власть советская ответила красным террором. Думаете, что не знает об этом обстоятельстве престарелый трубадур белого движения? Все он знает, ему очки - велосипед на нос цеплять не надо. Другой это случай – когда «стольких честных жизнь поблекла! стольких низких рок щадит! нет великого Патрокла! жив презрительный Терсит».