Джон Маршеймер и Стивен Волт, политологи из Чикаго и Гарварда, опубликовавшие в марте этого года объёмное и хорошо документированное исследование деятельности произраильского лобби и его влияния на ближневосточную политику США, добились того, чего хотели. Им удалось привлечь внимание к нередко разрушительному влиянию лобби на политический процесс в США. Но, к сожалению, это исследование вызвало больше критики нежели обсуждения – не только той критики, которую нетрудно было предвидеть со стороны лоббирующих групп, описанных в работе Маршеймера и Волта, но также и критики с левого фланга, откуда можно было как раз ожидать поддержки выводов исследования.

Критика была отчасти глупой, нередко злобной и почти всегда не по делу. Глупая, неаргументированная критика, такая к примеру, которая содержится в честных признаниях бывшего президентского советника Давида Гергена в том, что работая в четырех администрациях он никогда не встречал ни одного решения Овального кабинета, принятого в интересах Израиля в ущерб интересам США – может быть отброшена как совершенно абсурдная. Большая часть злобных нападок, исходящих в основном со стороны фанатичных поклонников Израиля, входящих в состав лобби и возглавляемых истеричным Аланом Дершовитцем, была настолько лицемерной и неквалифицированной, что её также можно было бы не брать в расчет, если бы не созданная ею всепроникающая атмосфера безотчетной поддержки Израиля и заглушения дебатов по поводу работы Маршеймера и Волта.

Наиболее беспокоящая критика исследования, которую невозможно не брать во внимание, пришла со стороны Ноама Хомского и Нормана Финкельштейна и была менее убедительно высказана также Стивеном Зунесом из «Внешней политики в фокусе» и Джозефом Массадом из Колумбийского университета. Позиция критиков слева базируется на предположении, что внешняя политика Соединенных Штатов была монолитной со времен Второй мировой войны и представляла собой гармоничную последовательность в принятии решений, безошибочно направленных на удовлетворение имперских интересов США. Все действия США, утверждают эти критики, являются частью ясной стратегии, которая почти не изменялась, какая бы партия не была у власти. Они убеждены в том, что Израиль до сих пор служил лояльным агентом США, преданно выполняя американский проект и служа той базой, с которой США распространяют свою власть на Ближнем Востоке. Зунес формулирует эту мысль наиболее ясно, утверждая, что Израиль «до сих пор является младшим партнером в этих отношениях». Эти критики не оспаривают существования лобби, но они в то же время минимизируют его значение, утверждая, что дело обстоит не так, что лобби втягивает США в политику и внешние авантюры, идущие во вред их национальным интересам, как полагают Маршеймер и Волт, но что это именно Соединенные Штаты на самом деле контролируют и определяют характер отношений с Израилем и проводят последовательную политику, используя Израиль в качестве своего агента везде, где это возможно.

Финкельштейн суммировал позицию критиков в своей последней статье «Израильское лобби» , подчеркнув, что дело не в том, что первично – интересы США или лобби – но в том, что в течение десятилетий наблюдалось полное совпадение американских и израильских интересов в самых разных аспектах ближневосточной политики и никакого влияния на эту политику лобби не оказывало. Хомский отстаивает идею, что Израиль исполняет американские приказы на Ближнем Востоке, ради имперских целей, которые Вашингтон преследовал бы и не будь Израиля и которые он не уставал преследовать в других районах земного шара безо всякого вмешательства со стороны какого-либо лобби. Эти цели всегда включали продвижение американских корпоративно-военных интересов и политического господства посредством подавления радикального национализма и поддержания стабильности в странах, богатых природными ресурсами, особенно нефтью. На Ближнем Востоке это достигалось в основном через израильскую победу над Египтом Насера и его радикальным арабским национализмом в 1967 году, который угрожал доступу США к нефтяным ресурсам региона. Как Хомский так и Финкельштейн прослеживают возникновение сильной американо-израильской связки к июньской войне 1967 года, которая, по их убеждению, установила крепкий альянс и стала точкой, начиная с которой США стали рассматривать Израиль в качестве стратегического достояния и стабильной базы для распространения американского влияния на Ближнем Востоке.

Джосеф Массад в статье «Обвиняя израильское лобби» делает аналогичные утверждения, описывая события на Ближнем Востоке и во всем мире как плод осуществления замыслов США, которые те претворяли бы в жизнь даже если бы Израиль им не помогал. Вслед за Хомским он напоминает о длинной истории свержения США неугодных им режимов в Центральной Америке, в Чили, в Индонезии, в Африке – там, где израильское лобби никак не могло оказывать своё влияние и где Израиль если и помогал Америке, то никаких собственных интересов не имел. Массад идет дальше Хомского и утверждает, что на Ближнем Востоке Израиль настолько важен и полезен для США, что само его значение сработало на усиление влияния лобби. «Именно центральная роль Израиля в стратегии США на Ближнем Востоке» - утверждает Массад, пользуясь обратной логикой – «приводит к усилению влияния лобби, а не наоборот» (Странно, ведь если бы это было так на самом деле, то зачем тогда вообще нужно было бы лобби? Каковой была бы его функция, если США уже и так считали бы Израиль главным элементом своей ближневосточной политики и стратегии?).

Принципиальная слабость позиции левых критиков исследования Маршеймера и Волта состоит в том, что они постулируют наличие последовательности в американской политике и стратегии на протяжении нескольких десятилетий - последовательности, которой на самом деле не существует. Утверждение, что есть какая-то определенная стратегия, связывающая единой нитью политику Эйзенхауэра с политикой Джонсона, Рейгана или Клинтона дает слишком большой кредит внешней политике США, в значительной степени носящей характер импровизации, а то и вовсе делающейся «на авось». Несомненно то, что какой-то уровень имперских интересов диктовал политику любой администрации после Второй мировой войны, а также несомненно и то, что необходимость гарантированного доступа к жизненноважным природным ресурсам, таким как ближневосточная нефть, играла решающую роль в формировании внешней политики. Но, помимо этих очевидных вещей, редкая администрация имела последовательную, ясно определенную внешнюю политику и, кроме послевоенного антикоммунизма, ни одна стратегия не была детально разработана до такой степени, чтобы передаваться от одной администрации к другой.

Импровизационный, неспланированный характер политического планирования почти каждой администрации не может быть преувеличен. Помимо сильной, но аморфной политической потребности в «поддержке Израиля», ощущаемой в обеих крупнейших партиях США и подпитываемой израильским лобби, необходимо отметить непоследовательность, даже произвольность, наличествующие в огромных количествах в процессе разработки деталей ближневосточной политики. Отсутствие ясного стратегического мышления на самых высоких уровнях администраций ещё до их вступления в процесс управления усиливает позиции и влияние индивидуумов и групп людей, обладающих ясными целями и планами - таких как произраильский деятель Денис Росс в администрациях первого Буша и Клинтона, или как произраильские неоконсерваторы в нынешней администрации Буша.

Критики слева утверждают, что поскольку США имеют длинную историю противостояния и свержения радикальных националистических правительств по всему миру безо всякого вмешательства со стороны Израиля, то любой случай, когда Израиль действует против арабского радикального национализма доказывает, что он делает это для Соединенных Штатов. Они убеждены, например, в том, что политическое уничтожение Израилем насеровского Египта в 1967 году было сделано для США. Большинство из них, если не все, полагают, что израильское вторжение в Ливан в 1982 году было предпринято ради США, чтобы уничтожить ООП.

Такой тип аргументации слишком сильно опирается на презумпцию политической последовательности. Линдон Джонсон, скорее всего, ненавидел Насера и не сильно расстроился от поражения панарабских амбиций последнего, но нет абсолютно никаких свидетельств того, что администрация Джонсона когда-либо серьёзно планировала смещение Насера, разрабатывала план каких-либо действий против Египта или подстегивала Израиль к нападению на Египет. Джонсон, очевидно, дал зеленый свет израильской атаке уже после того, как её план был готов, но это ведь совсем не то же самое, что и инициализировать такой план. Уже увязший во Вьетнаме, Джонсон был сильно озабочен тем, чтобы не быть вовлеченным в войну, затеянную Израилем, и был раскритикован некоторыми сторонниками Израиля за то, что не выступил достаточно решительно на стороне Израиля. В любом случае, Израиль не нуждался в каком-либо постороннем побуждении к превентивному нападению, которое уже долгое время как было им спланировано.

На самом деле не трудно заметить, что давление в 1967 году оказывалось как раз на США с целью принудить их следовать в рамках израильского проекта и что это давление исходило от Израиля и его сторонников в США. Лобби в данном случае, по словам Маршеймера и Волта было «широкой коалицией индивидуумов и организаций, активно работавших на формирование американской внешней политики в произраильском направлении» - состояло из людей, близких Джонсону и его советников.

Среди этих людей были: человек номер два в израильском посольстве, близкий друг; произраильски настроенные братья Ростовы, Волт и Юджин, входившие в бюрократию национальной безопасности при администрации; судья Верховного суда Эйб Фортас; посол США в ООН Артур Гольдберг; а также многие другие, которые проводили время с Джонсоном на его ранчо в Техасе и в неформальных беседах имели возможность поделиться с ним своей озабоченностью судьбой Израиля. Круг этих людей начал обрабатывать Джонсона задолго до нападения 1967 года, поэтому им удалось убедить его согласиться с действиями Израиля, несмотря на опасение в связи с возможной реакцией СССР и риска вовлечения в военный конфликт, к которому США не были подготовлены.

Другими словами, Израиль был вне всяких вопросов «старшим партнером» в этой политической инициативе: Израиль принял решение начать войну, он начал бы войну как с зеленым светом США так и без него, и он использовал лоббистов для отклонения политики администрации Джонсона в произраильском направлении. Израильское нападение средь бела дня на американский военный корабль «Либерти» в самый разгар военных действий, унесшее жизни 34 моряков, никак нельзя назвать действием «младшего партнера». Также усилия США по замалчиванию этого инцидента никак нельзя отнести к действиям правительства, диктовавшего условия в этих отношениях.

Существуют неопровержимые свидетельства того, что Израиль был главной инициирующей силой вторжения в Ливан в 1982 году и привел США в болото, а не наоборот. Хотя Массад рассматривает США как хозяина Израиля, в данном случае, как и в 1967 году, Израиль дейтвовал самостоятельно. Хомский приводит как аргумент в поддержку своей позиции тот факт, что Рейган приказал Израилю прекратить вторжение через 2 месяца после его начала. Это так, но верно и то, что Израиль не обратил никакого внимания на этот приказ; агрессия продолжалась и США все глубже и глубже вовлекались в него.

В случае с Ливаном США вляпались в опаснейшую авантюру с целью поддержки Израиля, спасения Израиля и продвижения его интересов – и утверждать, что в данном случае Израиль и его лобби не оказывали влияния на американскую политику на Ближнем Востоке, означает отрицание реальности. Даже если бы не существовало других примеров, один Ливан, с его долгосрочными последствиями, доказывает тезис Маршеймера и Волта что США «оставили в стороне собственную безопасность ради продвижения интересов другой страны» и что «вся политика США в регионе обусловлена почти полностью внутренней политикой США и особенно деятельностью «Израильского Лобби»».

На общем уровне аргументация левых критиков выглядит сильно ограниченной. Хотя нельзя отрицать, что современная история изобилует фактами, когда Соединенные Штаты действуют в своих корпоративных интересах и устраняют националистические режимы, угрожающие американским экономическим интересам, как в Иране в 1953 году, в Гватемале в 1954 году, в Чили в 1973 году и много где ещё – такое частое совпадение корпоративных интересов с интересами правительства ещё не означает того, что США никогда и нигде не могут действовать в интересах иных, нежели корпоративные. Факт крепкого союза правительства и большого бизнеса никоим образом не предотвращает ситуаций даже на Ближнем Востоке, где нефть является очевидным корпоративным ресурсом, в которых США действуют скорее во имя Израиля, нежели в интересах больших корпораций. Ввиду того, что американо-израильские отношения имеют глубокий эмоциональный подтекст и включают политические, экономические и военные связи, в отличие от отношений с другими странами, эти отношения являются уникальными, и в истории американской внешней политики нет ничего такого, как нет и в отношениях правительства с военно-промышленным комплексом, что могло бы предотвратить мощное влияние лобби. Израиль и его лоббисты имеют свою собственную «корпорацию», которая, как и нефтяная индустрия, является важнейшим фактором внешней политики США.

Нельзя отрицать существование запутанных и переплетенных связей американского ВПК с израильским. Хомский признает наличие «существенного конформизма» между позицией лобби и американской корпоративно-правительственной связкой. Но в то же самое время он стремится подчеркивать, что США постоянно выступают в роли старшего партнера и предполагает, что израильская сторона всего лишь поддерживает то, что американские военная, энергетическая и финансовая отрасли определяют в качестве национальных интересов США. Понятие «конформизм» вряд ли может адекватно описать характер и масштаб отношений США - Израиль. Особенно в области обороны Израиль, его лобби и американский ВПК работают рука об руку для продвижения своих сильно совпадающих интересов. Относительно малое число богатых семей, контролирующих израильский ВПК, имеют такой же интерес в подстегивании агрессивно-милитаристской внешней политики США и Израиля, как и исполнительные директора американских военных корпораций и, с прогрессом глобализации, связи общего владения акциями и технологическое сотрудничество между ВПК двух стран, несомненно, укрепились. В любом случае, ВПК обеих государств работают вместе очень легко и без шума – ради общей цели. Отношения носят симбиотический характер и лобби сотрудничает очень тесно с властью дабы поддерживать их в хорошем состоянии: лоббисты могут пойти ко многим членам Конгресса и сказать им со всеми основаниями, что в случае урезания помощи Израилю исчезнут тысячи рабочих мест на предприятиях ВПК, расположенных в их избирательных округах. Это и есть власть. Лобби не просто пассивно поддерживает то, что хочет американский ВПК. Оно активно и с большим успехом выкручивает руки в обеих палатах Конгресса и в администрации, чтобы увековечить трактовку определения «национальных интересов» США, которую многие американцы, в том числе и Хомский, считают ложной.

Понятно, что выгоды от этих отношений имеют обе стороны: Израиль обслуживает корпоративные интересы Америки тем, что использует, и иногда помогает развивать виды оружия, которые производит американский ВПК, а США служат израильским интересам тем, что обеспечивают постоянный приток высокотехнологичного оборудования, позволяющего Израилю поддерживать неоспоримое военное превосходство в регионе. Но только из того обстоятельства, что США имеют выгоду от этих отношений нельзя делать вывод о том, что США являются хозяином Израиля или что Израиль всегда выполняет их приказы или что лобби, помогающее поддерживать альянс двух ВПК, не имеет существенной власти. Обе стороны получают выгоду именно от симбиотической природы отношений между ними, и очевидно, что лобби сыграло ключевую роль в установлении и поддержании симбиоза.

Аргументация левых носит явно конспирологический характер. Финкельштейн, к примеру, говорит о предполагаемой стратегии, суть которой в том, что США постоянно подрывают нормализацию арабо-израильских отношений из-за того, что они не желают, чтобы Израиль жил в мире со своими соседями, так как в этом случае он сделается менее зависим от США и на него нельзя будет положиться. «Какую пользу» - он спрашивает – «будет иметь Пол Вулфовитц от Израиля, мирно живущего со своими соседями и менее готового выполнять приказы США?». Такая постановка вопроса не только дает слишком большой кредит американскому долгосрочному стратегическому планированию и способности Соединенных Штатов планировать заговоры, но она также поднимает другой вопрос, который ни Финкельштейн, ни другие его левые единомышленники не затрагивают в своих попытках подогнать реальность под собственную теорию: какие именно приказы Америки Израиль исполняет сегодня?

Хотя критики слева говорят об Израиле как о базе, с которой США распространяют своё влияние на Ближнем Востоке, они не объясняют, как именно это самое распространение происходит. Стратегическая ценность Израиля для США драматически упала после распада Советского Союза. Левые критики могут полагать, что Израиль охраняет нефть Саудовской Аравии от радикальных арабских националистов или от исламских фундаменталистов или от России – но это выглядит неубедительно. Израиль очевидно не принес нам (США – пер.) ничего хорошего в Ливане, более того, именно США выполняли приказы Израиля в данном случае – поэтому здесь нельзя никак сказать, что Америка распространяла своё влияние в регионе через Израиль. В Палестине, как признает и сам Финкельштейн, США не имеет никакой выгоды от оккупации и израильских поселений, поэтому и тут не может идти речь о выполнении Израилем американских приказов. (Кстати, этим признанием Финкельштейн, сам того не замечая, опровергает собственный тезис о неважности лобби, если только он не рассматривает оккупацию как некое случайное стечение обстоятельств – но это, в свою очередь, противоречило бы всему, что он пишет.).

Контроль над политиками

В шуме, поднятом вокруг исследования Маршеймера и Волта, критики как слева так и справа напрочь игнорировали историю эволюционирования американской ближневосточной политики и американо-израильских отношений. Связи с Израилем и с сионизмом имеют вот уже более чем столетнюю историю, они возникли ещё до создания лобби и оставались крепкими даже в периоды его ослабления и упадка. Но также верно и то, что лобби структурировало и формализовало характер этих связей, которые без него зиждились бы лишь на эмоциях и моральных пристрастиях. Поскольку связи с Израилем постоянно эволюционировали, начавшись ещё задолго до его возникновения в качестве государства, то важно подчеркнуть то, что невозможно указать на какой-то определенный момент времени и сказать, что в этот момент Израиль стал рассматриваться как стратегическое достояние Америки или что с этого момента лобби стало интегральной частью процесса принятия политических решений в США.

Левые критики исследования деятельности лобби указывают на администрацию Джонсона как на родоначальницу американо-израильского альянса. Но почти каждая администрация до Джонсона, начиная с Вудро Вильсона, расширяла и углубляла отношения с сионизмом и может с полным основанием приписать себе звание родоначальника этих отношений. И что важно, почти во всех случаях политики действовали так как они действовали под влиянием просионистких и произраильских лоббистов: Вилсон не поддержал бы сионистский проект, не будь на него оказано влияние со стороны таких сионистских деятелей, как Луи Брандес; не поддержал бы и Рузвельт; Трумен не поддержал бы создание еврейского государства если бы не его очень просионистски настроенные советники.

После администрации Джонсона отношения продолжали развиваться семимильными шагами. Режим Никсона-Киссинджера может похвастать тем, что скрепил альянс Америка-Израиль цементом, экспоненциально увеличив размеры военной помощи с $50 млн. ежегодных военных кредитов Израилю в конце 1960-х до $2.2 миллиарда после 1973 года. Примечательно то, что израильтяне неформально называли каждого президента, за почетным исключением Джимми Картера и Джорджа Буша старшего, «наиболее произраильским президентом из всех существовавших»; каждый внес свой вклад в ублажение Израиля.

Американо-израильская связь всегда коренилась больше в мягкой сфере эмоций нежели в жесткой сфере геополитической стратегии. Историки всегда описывали эту связь в почти возвышенных категориях, которые они никогда не использовали для описания отношений с другими нациями. Палестино-французский исследователь охарактеризовал американскую произраильскую склонность как «предрасположенность», природную наклонность, предшествующую любому расчету интереса или цены. Израиль, он считает, участвует в самом «бытии» американского общества и поэтому является частью его целостности и безопасности. Это не просто предвзятый взгляд палестинца. Другие исследователи, самых разных политических пристрастий, описывали ту же самую культурную и духовную общность: США идентифицируются с израильским «национальным стилем»; Израиль необходим для «идеологического процветания США»; каждая из стран «привила» себе наследие другой. Это говорится даже по отношению к самым худшим аспектам наследия обеих наций. Сознательно или подсознательно многие израильтяне рассматривают сегодня завоевание американских индейцев как нечто «хорошее», как нечто, достойное подражания, и что ещё хуже, многие американцы готовы принять этот «комплимент» как присущий израильским усилиям нас копировать.

Нет, это не обычные межгосударственные отношения и лобби не функционирует как обыкновенное лобби. Не будет большим преувеличением сказать, что лобби не могло преуспеть без очень благоприятной домашней среды, т.е. без ряда американских политических истеблишментов, взгляды которых были постоянно сфокусированы на израильских интересах и, в тоже самое время, ближневосточная политика Соединенных Штатах не была бы так сфокусирована на израильских интересах, не будь лобби. Одно несомненно: за возможным исключением администраций Картера и Буша старшего, связи росли и укреплялись с каждой новой администрацией, в почти полной корреляции с ростом бюджета и политического влияния произраильского лобби.

Все критики исследования деятельности лобби не смогли заметить критической точки во время правления администрации Рейгана, во время ливанского фиаско, когда процесс принятия политических решений качнулся из положения, в котором США чаще являлись контролирующей стороной во взаимоотношениях с Израилем, к положению, при котором Израиль и его сторонники в Америке стали все сильнее определять направление и темп развития событий. Организованное лобби, а именно «АЙПАК» и ряд еврейских организаций в США, сильно прибавили за время рейгановского правления, заметно увеличив количество членов, бюджет, пропагандистскую активность и расширив контакты с Конгрессом и правительством, и в последующую четверть века произошла дальнейшая консолидация власти и влияния, так что на сегодняшний день лобби и все, кто работают на Израиль, стали интегральной частью американского политического процесса и американского общества.

Ситуация периода рейгановской администрации четко показывает крепость связи. События тех лет служат иллюстрацией того, как уже достаточно израилецентричный настрой, сформировавшийся в США к тому времени, трансформировался в конкретные, институциализованные отношения с Израилем посредством организаций сторонников Израиля и его агентов в США.

Знаменательным событием в процессе роста «АЙПАК» и организованного лобби стало сражение вокруг предложенной администрацией продажи Саудовской Аравии самолетов «АВАКС» в 1981 году – первом году правления Рейгана. Парадоксально, но несмотря на то, что «АЙПАК» проиграл эту битву лоб в лоб с администрацией Рейгана и продажа саудовцам самолетов прошла, «АЙПАК» и лобби выиграли борьбу за влияние. Рейган был решителен в своих намерениях осуществить сделку с саудовцами: он рассматривал её как важную часть обреченной попытки построить арабо-израильский блок на Ближнем Востоке для противостояния Советскому Союзу, и, что более важно, относился к битве в Конгрессе как к тесту на престиж. Победив в сражении, он продемонстрировал, что любая администрация способна оказать достаточное давление, чтобы противостоять влиянию Израиля в Конгрессе, но ход борьбы в то же время показал, насколько изматывающей и дорогостоящей в политическом плане такая борьба может оказаться, и никто в окружении Рейгана уже не был готов пойти на такую борьбу в будущем. Несмотря на поражение «АЙПАК», битва показала, до какой степени ограничена свобода действий политиков, когда дело касается интересов Израиля.

Недоразумение с «АВАКС» вдохновило «АЙПАК» на новые действия, и под руководством агрессивного и энергичного лидера, бывшего помощника конгрессмена Томаса Дайна, «АЙПАК» учетверил свой бюджет, существенно увеличил поддержку на местах и расширил пропагандистскую работу. Это последнее и наверное самое весомое достижение было достигнуто, когда Дайн создал аналитический отдел внутри «АЙПАК», который публиковал глубокие аналитические записки и отчеты, предназначенные для конгрессменов и политиков. Дайн был убежден в том, что «заполучить» в свои руки политиков можно с помощью книг и статей на тему стратегической важности Израиля для США.

С ростом влияния и мощи лобби, а также следуя за американским фиаско в Ливане, которое началось с израильским вторжением в 1982 году и завершилось для США выводом своих моряков в начале 1984 года, после их участия в защите израильских оккупационных сил и потери 241 военнослужащего во время взрыва начиненного взрывчаткой грузовика («Моссад» знал о готовящемся нападении на американские силы но не сообщил об этом своим союзникам – пер.), администрация Рейгана уступила политическую инициативу на Ближнем Востоке Израилю и его американским сторонникам.

Израиль и его агенты начали, с поразительным бесстыдством, жаловаться на то, что провал американской зачистки Ливана нанес вред планам Израиля в этом районе, и из этой наглости Рейган с компанией сделали вывод, основанный на извращенной логике, что единственный путь к восстановлению стабильности лежит через усиление альянса с Израилем. В результате осенью 1983 года Рейган послал делегацию просить у израильтян укрепления стратегических связей и вскоре после этого скрепил стратегический альянс с Израилем, подписав «меморандум о взаимопонимании в области стратегического сотрудничества». В 1987 году США объявили Израиль «важнейшим ненатовским союзником», предоставив ему таким образом доступ к технологиям, закрытым от него прежде. Мысль о том, чтобы потребовать взамен от Израиля каких-либо уступок, например в сфере ограничения незаконного строительства поселений на Западном Берегу, была решительно отвергнута. США просто-напросто отошли, добровольно и униженно, на позиции политической пассивности и ничегонеделания, давая Израилю полную свободу делать все что он хочет на Ближнем Востоке и особенно на оккупированных палестинских территориях.

Даже Израиль, судя по всему, был удивлен этой демонстрацией американской неспособности видеть дальше израильских интересов. Премьер-министр Израиля Менахем Бегин пытался ещё во времена администрации Картера убедить американцев в том, что Израиль является для них стратегическим достоянием, но, ввиду того, что Израиль таковым не являлся и на самом деле был скорее обузой нежели достоянием, Картер никогда не относился всерьез к израильским домогательствам. Бегин опасался, что моральная и эмоциональная приверженность США Израилю может быть недостаточной для поддержания отношений в трудные времена, поэтому он попытался продвинуть статус Израиля и перевести его в новое качество незаменимого стратегического союзника и удачной инвестиции в области безопасности - шаг, который существенно менял роли двух стран, превращая Израиль из должника Соединенных Штатов в гаранта их безопасности и стратегичесих интересов.

С Картером такое не могло получиться, но идея стратегического сотрудничества вызревала в Израиле и среди его американских сторонников, пока не дождалась благоприятного момента для своего претворения в жизнь при Рейгане. К концу ливанского фиаско идея необходимости израильской дружбы для США так овладела умами рейгановцев что, как заметил один бывший помощник по национальной безопасности, применяя искаженную логику, они стали рассматривать укрепление стратегических связей как необходимое средство для «восстановления уверенности Израиля в американской надежности». Госсекретарь Джордж Шульц писал в своих мемуарах годы спустя о необходимости для Америки «снять альбатроса с шеи Израиля». Вспомните, что в данном случае долг то был израильским: Израиль посадил альбатроса себе на шею и США влезли в Ливан после Израиля, а не наоборот.

«АЙПАК» и неоконсерваторы, укрепившие свои позиции в рейгановский период, играли главную роль в построении стратегического альянса. «АЙПАК» в особенности превратился в партнера США в самом прямом смысле этого слова во всем, что касается формирования ближневосточной политики с 1980-х годов. Концепция «приобретения» политиков через предоставление им произраильских материалов, придуманная Томасом Дайном, стала давать хорошие плоды. В 1984 году «АЙПАК» создал мозговой центр, «Вашингтонский институт политики Ближнего Востока», который стал одним из важнейших аналитических учреждений в Вашингтоне и смог делегировать своих аналитиков на ответственные посты в ряде администраций. Денис Росс, главный специалист по Ближнему Востоку при Буше старшем и Клинтоне, был выходцем из Вашингтонского института и вернулся туда после того, как закончил свой срок на государственной службе. Мартин Индюк, первый директор института, занял ведущую позицию в администрации Клинтона.

Сегодня Джон Ханна, который работал в аппарате национальной безопасности вице-президента Чейни с 2001-го года и сменил Льюиса Либби на посту главного советника Чейни по национальной безопасности, также является выходцем из Вашингтонского института. В недавней статье «Вашингтон Пост» о Стивене Розене, бывшем ведущем аналитике «АЙПАК», которому предстоит суд по обвинению в передаче Израилю секретной информации, отмечается, что два десятилетия тому назад Розен начал заниматься лоббированием исполнительной ветви власти, вместо того, чтобы просто сконцентрироваться на Конгрессе, с целью, по словам «Пост» «изменения внешней политики США» посредством «влияния на правительство изнутри». В течение ряда лет он «приложил руку к составлению нескольких политических стратегий, выгодных Израилю».

В рейгановские годы аналитические записки «АЙПАК» особенно приветствовались администрацией, убежденной в стратегической ценности Израиля и помешанной на противостоянии СССР. Политики стали вести переговоры с «АЙПАК» перед представлением законопроектов дабы гарантировать их прохождение и Конгресс консультировал лобби по поводу зависших законопроектов. Конгресс с энтузиазмом принимал любую законодательную инициативу, исходившую от лобби и полагался на предоставляемую «АЙПАК» информацию по всем вопросам, касающимся Ближнего Востока. Близкое сотрудничество между администрацией и «АЙПАК» вскоре стало подавлять дискурс внутри госбюрократии. Эксперты по Ближнему Востоку в Госдепартаменте и других учреждениях были практически полностью отлучены от принятия решений и официальные лица в правительстве стали опасаться предлагать политику или анализ, шедшие в разрез с линией «АЙПАК» и Конгресса. Один анонимный чиновник жаловался на то, что «много реальных аналитических материалов даже не вынимается из столов, из страха перед реакцией лобби». Он говорил в интервью «Нью-Йорк Таймс», иначе его слова никто бы не услышал.

Этот вид проникающего влияния, изменение дискурса изнутри и снаружи политических инстанций, не требует однозначных, конкретных произраильских решений в Овальном кабинете, которые Дэвид Герген по наивности думал встретить как доказательство существования настоящего влияния лобби. Этот тип влияния, использующий дружеское увещевание наряду с прямым жестким давлением, оказываемым на широкий спектр политиков, законодателей, обозревателей СМИ и местных активистов, не может быть определен в понятиях узких, конкретных политических приказов, но становится неизменным, неопровержимым образом мыслей, эмоциональной окружающей средой, ограничивающей дискуссию, мышление и диктующей действия также жестко и непримиримо, как и любая команда свыше. Когда сторонники Израиля, его лоббисты в США становятся интегральной частью политического аппарата, как это стало со времен правления Рейгана и как это происходит со всей очевидностью сегодня, во времена Буша, нет никакой возможности разделить между интересами лобби и политикой США. Более того, поскольку стратегические цели Израиля в регионе определены более четко и более настойчиво, нежели цели США, то первые чаще будут преобладать над последними.

Хомский сам признает, что лобби играет существенную роль в формировании политического климата, при котором поддержка Израиля становится автоматической и неоспоримой. Даже Хомский убежден в том, что он называет интеллектуальным политическим классом является критическим, возможно самым важным компонентом лобби, потому что эти элиты определяют формирование новостей и информации в СМИ и в академическом сообществе. С другой стороны он считает, что ввиду того, что лобби уже включает в себя бОльшую часть политического класса, то тезис о власти лобби «теряет бОльшую часть своего содержания». Но ведь как раз наоборот, этот факт подтверждает тезис о власти лобби, а не опровергает его. Он указывает на проникновение лобби в интеллектуальную среду и резко увеличивает его важность.

В самом деле, здесь обнаруживается основная проблема всего спора. Именно способность лобби формировать интеллектуальную атмосферу в обществе, определять образ мыслей и, что наиболее важно, сеять страх перед инакомыслием – и есть та решающая сила, объединяющая интеллектуальный класс и заставляющая его работать неутомимо на пользу Израиля. Не является ли показателем сильнейшего влияния на ближневосточную политику то, к примеру, когда лобби может привести к электоральному поражению конгрессмена с большим стажем, как это произошло с депутатом Полом Финдли в 1982 году и с сенатором Чарльзом Преси в 1984 году, после того, как оба допустили отклонение от политкорректной линии и выступили за переговоры с ООП? «АЙПАК» открыто ликовал по поводу поражения обоих конгрессменов, отслуживших в Конгрессе 22 и 18 лет соответственно. А замалчивание СМИ репрессивной политики Израиля на оккупированных территориях, также как и согласованные и открыто признанные усилия всех произраильских организаций в Америке по подавлению информации и срыву общественного диалога по поводу палестино-израильского конфликта – разве не оказывают колоссального влияния на политический процесс? Сегодня даже самые известные левые радиоведущие и газетные обозреватели почти всегда избегают говорить и писать на эту тему.

Не являются ли колоссальные усилия «АЙПАК», Вашингтонского интститута и множества других произраильских контор по кормлению с ложечки конгрессменов и политиков избирательной информацией и аналитикой, написанной исключительно с израильской точки зрения, действиями, имеющими огромное влияние на политику? В конце концов даже Хомский и Финкельштейн признают власть лобби, выражающуюся в подавлении дискуссии и обсуждения ближневосточной тематики. Мобилизация общественного мнения, пишет Финкельштейн, «может иметь реальное влияние на политический процесс, и поэтому лобби вкладывает столько энергии в подавление дискуссии». Это высказывание трудно понять по иному, кроме как признание огромной и решающей власти лобби в области контролирования дискурса и политического процесса.

Схожие интересы

Принципиальная проблема с левым анализом исследования лобби состоит в его негибкости. Никто не оспаривает тот факт, что Израиль служил интересам американского правительства и американского ВПК во многих частях Земли, например оказывая помощь правым режимам в центральной Америке, нарушая эмбарго на продажу оружия ЮАР и Китаю (покуда неоконсерваторы не вмешались и, в редком случае несогласия с Израилем, заставили его прекратить продавать оружие Китаю), а также во время Холодной войны, помогая сдерживать арабский радикализм. Также не вызывает сомнений то, что в независимости от того, какая партия находилась у власти, Соединенные Штаты десятилетиями проводили чрезвычайно консервативную глобальную политику, основанную на интересах корпоративного бизнеса, в местах далеких от Ближнего Востока и без всякого влияния со стороны произраильского лобби. США свергли Мосадека в Иране, Арбенца в Гватемале и Альенде в Чили, наряду со многими другими, во имя своих собственных экономических и политических целей, как правильно отмечают левые критики, и никак не задействовали при этом Израиль.

Но все эти факты не умаляют ту власть, которую лобби имело и использовало в течение десятков лет, особенно в последние годы, чтобы вовлечь США в ситуации, инициированные Израилем, которые сами США не планировали и которые причинили вред, как прямой, так и косвенный, интересам США. Нужно всего лишь задаться вопросом, проводилась бы та или иная политическая линия, если бы остутствовало давление со стороны влиятельных людей и организаций, работающих на Израиль, чтобы убедиться в том, как часто именно Израиль и его сторонники, а не американское государство или американские корпорации являлись инициаторами политических действий. Ответы на эти вопросы дают очевидные доказательства того, что лобби, в его широком определении, данном Маршеймером и Волтом, играло критическую и постоянно возростающую роль в политическом процессе.

Например, поддержал бы Гарри Трумэн создание государства Израиль если бы не сильное давление со стороны сионистких кругов в политическом эстеблишменте того времени? Со всеми основаниями можно утверждать, что он вполне мог и не поддержать еврейское государство, а также ясно и то, что его просионистским советникам не удалось бы с таким успехом выкручивать руки в ООН в 1947 году при голосовании о разделе Палестины, будь они обычными лоббистами, а не членами трумэновской администрации. Трумэн изначально не был готов поддержать создание государства, основанного на религии, и агенства по национальной безопасности при правительстве, как гражданское так и военное, резко выступали против раздела Палестины из страха перед тем, что это может привести к войне, в которую Соединенные Штаты могут быть вовлечены, а также к укреплению советских позиций в регионе и к угрозе американским нефтяным интересам. Но даже перед лицом такой мощной оппозиции внутри свого собственного правительства, Трумэн не смог сопротивляться давлению со стороны своих просионистских ближайших советников и влиятельных друзей в администрации и в демократической партии.

Вопросы такого рода встают по поводу почти каждой администрации. Уступил бы Джимми Картер, к примеру, в вопросе о принятии резолюции по палестинской проблеме , если бы произраильское лобби не давило на него? Картер был первым президентом, признавшим право палестинцев на что-то вроде «отечества» (homeland), как он это называл, и он приложил многочисленные усилия для того, чтобы привлечь палестинцев к переговорам и остановить строительство израильских поселений – но оппозиция Израиля и давление лобби были так велики, что ему пришлось отступить.

Также невозможно представить американскую поддержку израильских действий на оккупированных палестинских территориях без давления со стороны лобби. Ни один мыслимый американский интерес не может объяснить поддержку жестокой репрессивной политики Израиля на Западном Берегу и в Газе – более того, эта поддержка представляется опасной склонностью. Как отмечают Маршеймер и Волт, большая часть иностранных элит рассматривает благосклонное отношение США к израильским репрессиям на оккупированных территориях как «морально проблематичное и являющееся препятствием в борьбе с терроризмом», а это отношение как главную причину терроризма против США и Запада. Побудительный импульс в угнетении и подавлении палестинцев всегда исходит от Израиля, не от Соединенных Штатов, а поддержка Израиля и его политики репрессий против палестинцев абсолютно однозначно исходит от лобби, которое заходит чрезвычайно далеко в оправдании оккупации и защите израильских репрессивных акций.

Можно вполне допустить, что Клинтону удалось бы осуществить финальное соглашение между Израилем и палестинцами, если бы не влияние его произраильских советников. К тому времени, когда Клинтон пришел в Белый дом, лобби уже стало неотъемлемой частью политического аппарата – такие люди Израиля как Денис Росс и Мартин Индюк вошли в правительство прямиком из рядов лобби. Оба вернулись в произраильские организации после окончания службы у Клинтона: Росс в Вашингтонский институт, а Индюк в центр Сабана по изучению Ближнего Востока, финансирующийся известным произраильским деятелем. Уровень инфильтрации лобби в правительственных органах стал поистине беспрецедентным во время правления Буша младшего. Некоторые из левых критиков утверждают, что неоконы не имеют никакой приверженности Израилю; Финкельштейн полагает наивным приписывать им какие-либо идеологические убеждения, а Зунес утверждает, что они не заинтересованы в израильской выгоде так как не являются религиозными евреями (как будто одни лишь религиозные евреи заботятся об Израиле!). Но надо просто игнорировать реальность, чтобы отрицать очень тесную связь неоконов, как идеологическую так и практическую, с правым крылом израильской политики.

Финкельштейн и Зунес не хотят упоминать о стратегической записке, составленной неоконами в середине 1990-х годов для израильского премьера, в которой разворачивался план нападения на Ирак, тот самый план, который эти же самые неоконы реализовали при администрации Буша младшего. Стратегия была разработана как для утверждения израильской региональной гегемонии на Ближнем Востоке, так и для укрепления глобального господства США. Открыто озвученный план, составленный неоконами, намечал «трансформировать» Ближний Восток путем свержения Саддама Хусейна, а идея , что путь к миру между Израилем и палестинцами лежит через Багдад, родилась в головах неоконов, озабоченных судьбой Израиля. Финкельштейн и Зунес также не хотят замечать долгую историю поддержки Израиля, имеющеюся почти у каждого неокона (Вульфовитц, Перл, Фейт, Воммзер, Элиот Абрамс, Джон Болтон, Роберт Каган, Подгорец, Киркпатрик и множество других из правых мозговых центров в Вашингтоне). Тот факт, что эти люди и организации, в которых они работают, являются также и сторонниками американской глобальной гегемонии вовсе не уменьшает их приверженности интересам Израиля или их желания утвердить региональную гегемонию Израиля в союзе с США.

Заявленная схожесть интересов Израиля и США, а также факт, что определенные люди, главной целью которых является продвижение израильских интересов, сейчас служат в правительственных органах, доказывает верность принципиального вывода Маршеймера и Волта о том, что лобби сумело убедить большинство американцев в том, что, в противоположность реальному положению дел, имеет место сущностное сходство израильских и американских интересов и о том, что по этой причине возникла беспрецедентная близость взаимоотношений. «Полная доверительность в политике» - замечают они очень точно – возникла «почти полностью» благодаря деятельности лобби. Тот факт, что США действуют самостоятельно, без участия Израиля, в других районах мира, а также то обстоятельство, что политика Израиля в том или ином случае может служить интересам США – никоим образом не умаляют ценности этого заключения.

Трагизм нынешней ситуации заключается в том, что стало невозможным разделить интересы Израиля от предполагаемых интересов Соединенных Штатов, т.е. не от истинных национальных интересов Америки, а от эгоистически и произвольно определенных «национальных интересов» политико-корпоративно-военного комплекса, который контролирует администрацию Буша, Конгресс и обе главные партии. Специфические группы, господствующие сегодня в правительстве США - это глобализированные военная, энергетическая и финансовая индустрия, а также военный истеблишмент США и Израиля. Эти группы буквально взяли правительство в заложники и лишили его всех механизмов демократии.

Слияние манипулируемых «интересов» решающим образом влияет на политику США на Ближнем Востоке. Когда правительство неспособно отличить свои собственные нужды от нужд иного государства, становится невозможным более утверждать, что оно всегда действует в собственных интересах и что оно не причиняет вреда этим интересам. Покуда национальные государства не прекратили своё существование, а такой день может и вообще никогда не наступить, политический выбор никакой нации не может диктоваться требованиями другой нации. Принятие факта слияния американских и израильских интересов означает то, что США никогда реально не могут действовать как полноценный политический субъект, что они никогда не смогут оценивать свою политику в свете собственных долгосрочных интересов и, следовательно, никогда не смогут знать, почему они проводят ту или иную политическую линию. Неспособность признать эту реальность левыми критиками, умаление ими власти лобби и трактовка ими ближневосточной политики Соединенных Штатов как просто неизменное проявление долгосрочной стратегии представляется особенно опасным.

Авторы – бывшие аналитики ЦРУ.

Оригинал находится на: http://www.counterpunch.org/christison06162006.html

Перевод Ильи Иоффе