Украинизация 20-30-х годов 20 века тема малоосвещенная в отечественной литературе. И тому есть свои причины. В советское время не принято было публично и подробно разбираться в зигзагах (и порой очень резких) партийной политики. Сложное внешне и внутриполитическое положение молодого советского государства диктовало необходимость в любой ситуации декларировать правильность партийной линии и нерушимое единство партийных рядов, а очевидные провалы и ошибки маскировать под «отдельные перегибы», что, конечно же, расходилось с заветами Ленина, призывавшего не бояться публично признавать свои ошибки. Думается, что Ленин был прав и от такой Realpolitik в результате оказалось больше вреда, чем пользы.

Даже в зрелом (послесталинском) СССР, когда уже появилась возможность для более свободных дискуссий, национальный вопрос оставался темой почти запретной. До самой «перестройки» опубликовать серьезное исследование национальной политики советского государства, а тем более критику этой политики было делом едва ли возможным. Когда же грянула «перестройка», то все утонуло в конъюнктурной антисоветчине и не менее конъюнктурном разоблачении сталинизма. Серьезных исследований национальной политики советского государства, особенно периода 20-х начала 30-х годов не появлялось. Что-то выходило в республиках, особенно на Украине, где эта тема по понятным причинам вызывала больший интерес. Но российскому читателю (как и большинству граждан Украины) эти материалы оказались мало доступны, так как написаны на мове. Надо ли объяснять, что на Украине в 90-е годы, на украинском языке о национальной политике советской власти могли публиковаться работы, написанные исключительно с позиций украинского национализма, а потому исключительно тенденциозные и не объективные.

В результате в России очень мало знают о действительной национальной политике Советского государства, включая людей левых взглядов и членов различных компартий. Между тем, национальная тема становится все более и более важной и буквально стучится в двери. В этой ситуации чрезвычайную актуальность приобретает советский опыт национального строительства. Без изучения этого опыты едва ли возможно понять происходящее сегодня на Украине. В России, например, почти ничего не знают о богатых традициях украинского национал-коммунизма, а потому могут очень удивляться, когда люди называющие себя коммунистами вдруг начинают вести себя подобно бандеровцам, выступая против русского языка и сближения с Россией.

Таким образом, налицо общественный запрос на качественную информацию по национальной тематике. И в последнее время появляется все больше материалов, призванных этот запрос удовлетворить. Так недавно в издательстве «Европа» вышла книга Елены Борисенок «Феномен советской украинизации». Это, наверное, первое достаточно обширное исследование данной темы на русском языке.

Пожалуй, к достоинствам книги Елены Борисенок можно отнести ее внешнюю «беспартийность» (хотя известно, что беспартийность всегда партийна). Автор практически не дает никаких оценок, он не «против», и не «за», он просто описывает последовательность событий, позиции различных сторон, изменение взглядов центральной власти на политику украинизации. Учитывая малую осведомленность российской публики в данной теме подобный подход можно считать оправданным.

Несмотря на то, что исследование могло бы быть более глубоким и полным, по прочтении книги Елены Борисенок у читателя все-таки складывается цельное представление о политике украинизации. А вслед за этим появляется возможность сделать самостоятельные обобщения и политические выводы.

В начале книги автор дает краткий обзор ситуации на Украине накануне революции, а также рассказывает о первых попытках добольшевистской украинизации, предпринимавшихся Центральной Радой, правительством Скоропадского, петлюровцами. Несмотря на краткость, это очень важная часть книги, так как дает возможность правильно понять последующие события, увидеть уже на этом этапе причины будущего провала советской украинизации. Так сразу же становится очевидным, что сколь либо сильного и массового национального украинского движения, направленного на отделение от России на территории российской Украины никогда не было. В книге приведено несколько совершенно характерных свидетельств на этот счет. Представитель командования австрийской армии при украинской Центральной Раде генерал-майор Вальдштетен докладывал в Вену:

«Нет никакой украинской национальной мысли, по крайней мере в Южной Украине. Все живут, думают и говорят по-русски. По-украински никто не понимает. Главное, интеллигенция – не исключая еврейской ее части за союз с Россией… Представляется мне, что союз Украины с Россией рано или поздно снова наступит» (Елена Борисенок «Феномен советской украинизации» стр. 34).

А вот, что пишет Елена Борисенок о книге известного меньшевика Мартынова «Мои украинские впечатления и размышления»:

«Он отмечал, что поддержка крестьянством той или иной политической власти, в том числе национальной, прямо зависела от предлагавшейся аграрной программы. При этом он ставил под сомнение силу национального чувства украинского крестьянства. «Когда петлюровцы пытались играть на чисто националистических струнках украинского крестьянства, они не имели никакого успеха» - отмечал Мартынов. Далее мемуарист приводит высказывание одного из «уличных политиков-самостийников»: «Наша беда в том, что у украинского селянства еще совершенно нет национального самосознания. Наши дядьки говорят: мы на фронте из одного котла ели кашу с москалями и нам незачем с ними ссориться». Другое дело, отмечает Мартынов, - украинская мелкобуржуазная интеллигенция» (Там же, стр. 37).

Тут невольно возникает рад вопросов. Такой ли уж отдельной от русских нацией являются украинцы и насколько, вообще, можно говорить именно о национальном угнетении украинцев в Российской империи? Пресловутые «валуевский циркуляр» и «эмский указ» - являлись ли они тяжкими путами на теле народа, либо коснулись лишь небольшой прослойки интеллигенции из числа любителей этнографический особенностей? И не ошибались ли авторы, включая Ленина, которые, говоря о национальном угнетении в Российской империи, иной раз слишком вольно через запятую писали «Польша» и «Украина», будто речь идет о вещах одного порядка. Жестокое национальное угнетение поляков в Российской империи не вызывает сомнений. На это угнетение поляки ответили двумя мощнейшими восстаниями и разгромом Красной Армии под Варшавой. Но при чем же здесь Украина?

Сам термин «украинизация» ясно показывает, что речь идет не о широком народном движении, а о попытке искусственно навязать части российского населения новое национальное самосознание, якобы отобранное у них колонизаторами.

Но откуда же относительно небольшая группа любителей малороссийской словесности могла взять силы для того, чтобы развернуть масштабную украинизацию? Внутри российской, советской Украины таких сил не было. Но они нашлись на Украине зарубежной. Восточная Галиция, входившая на тот момент в состав польского государства, стала поставщиком кадров для советской украинизации. В книге Елены Борисенок находим следующую весьма интересную информацию:

«Украинские специалисты А.С. Рублев и Ю.А. Черченко полагают, что речь шла о десятках тысяч выходцев с Западной Украины. В одном из писем М.С. Грушевский сообщает, что в УССР из Галиции переехало около 50тыс. человек, некоторые с женами и семьями, молодые люди, мужчины. Много галичан работало в аппарате Наркомпроса Украины. В Укрнауке работали М.И. Яворский, К.И. Коник, М.Л. Баран; учеными секретарями Наркомпроса были А.И. Бадан-Яворенко, а затем Зозуляк; личным секретарем Скрыпника был галичанин Н.В. Ерстенюк» (стр. 121).

Похоже, что кадровая инъекция 20-х годов, создавшая в Киеве базу для украинского национализма, сказывается до сих пор.

Сторонники политики украинизации из числа современных украинских национал-коммунистов утверждают, что украинизация была настоящей интернациональной большевистской политикой, раздавленной позже тираном и контрреволюционером Сталиным, который таким образом объявляется еще и ответственным за бандеровское движение. Мол, раздавив украинский национальный коммунизм, он загнал украинцев в ряды бандеровцев. Словом, во всем, даже в украинском фашизме виновата Россия и проклятые азиаты москали.

На самом деле, все было совсем не так. Сталин в 20-е годы относился к сторонникам украинизации, в то время как в партии, особенно среди старых большевиков у этой политики с самых первых ее шагов было большое количество противников.

Интересно, что в 20-е годы против украинизации выступали представители антисталинской оппозиции. Вот, что об этом пишет Елена Борисенок:

«Оппозиция обращала особое внимание на перегибы украинизации в УССР. Так в начале декабря 1926 г. Ю. Ларин направил в редакцию «Украинского большевика» статью, в которой обрушился на «перегибы национализма» на Украине. Резкой критике подверглись проявления «зоологического русофобства» в общественной жизни. Речь шла не столько о литературе (статьях Хвылевого), сколько о принудительной украинизации русскоязычного населения Украины. По мнению Ларина, совершенно недопустимо «устранение русского языка из общественной жизни (от собраний на рудниках и предприятиях до языка надписей в кино)»; переход профсоюзов на украинский язык, которого не понимало подавляющее большинство рабочих; применение в школах языка обучения, не являющегося разговорным для детей местного населения, и т.п… С аналогичных позиций критиковали национальную политику КП(б)У известные оппозиционеры Г.Е. Зиновьев и В.А. Ваганян. Весьма характерно заявление Зиновьева о том, что украинизация «льет воду на мельницу петлюровцев», что вызвало взрыв негодования среди украинских сторонников Сталина» (стр. 178).

А вот, что можно прочитать в книге о широких партийных настроениях по поводу украинизации:

«Центральное руководство вынуждено было учитывать настроения большинства членов КП(б)У. Как справедливо замечают Дж. Мейс и В.Ф. Солдатенко, «пророссийски настроенные члены партии, а они составляли 2/3 от общего числа, были недовольны политикой украинизации, и существовала определенная угроза, что они могли примкнуть к так называемому антипартийному блоку». С этим нельзя не согласиться, если учитывать, что открыто критиковать политику украинизации было небезопасно» (стр. 181).

Один из параграфов второй главы Елена Борисенок назвала «Кто против». Здесь читатель может найти мнения коммунистов, рабочих, студентов, крестьян, служащих, которые активно не желали «украинизироваться». Очевидно, эта политика встречала массовое не понимание и саботаж со стороны самых разных слоев населения. Но вот ни главы, ни даже параграфа «Кто за» в книге нет. Очевидно, что кроме самих украинизаторов сторонников у этой политики в советской Украине практически не было.

Елена Борисенок приводит случай со студентом Ивановым, показывающий исключительное хамство украинизаторов по отношению к своему народу:

«Директор Украинского института лингвистического просвещения в Киеве И.М. Сияк (галичанин по происхождению) запрещал говорить в институте на русском языке. Над студентом Ивановым, продолжавшим говорить по-русски, по инициативе директора был проведен общественно-показательный суд, после чего студента исключили из института… Рублев и Черченко подчеркивают, что Сияк руководствовался благими целями развития украинской культуры и исключение было целиком оправдано» (стр. 135).

На стороне студента Иванова выступил сам Максим Горький. Елена Борисенок приводит чрезвычайно интересный отрывок из письма Максима Горького украинскому писателю А. Слесаренко:

«Уважаемый Алексей Макарович! Я категорически против сокращения повести «Мать». Мне кажется, что и перевод этой повести на украинское наречие тоже не нужен. Меня очень удивляет тот факт, что люди, ставя перед собой одну и ту же цель, не только утверждают различие наречий – стремятся сделать наречие «языком», но еще и угнетают тех великороссов, которые очутились меньшинством в области данного наречия» (стр. 135).

Как видим, Максим Горький вслед за Виссарионом Белинским не стеснялся назвать «мову» наречием, чем она, конечно же, и является. В данном случае это просто констатация исторического факта, так как исторически украинский выполнял функции областного наречия. Отсюда и трудности с литературным языком. Авторы, писавшие на украинском наречии, единого литературного языка по существу не выработали и не могли этого сделать по объективным причинам, так как создавали свои произведения в разных государствах, на разных диалектах. В советское время литературный украинский язык создавался искусственно, причем создатели этого искусственного языка старались максимально оторвать его от русского. Вот, что пишет об этом процессе Елена Борисенок:

«24 апреля Хвыля написал докладную записку Косиору и Постышеву, в которой говорилось о «большой вредительской работе» «украинской контрреволюции» «в вопросах создания украинской терминологии» и о «ликвидации общеизвестных в украинском и русском языках» научных и технических терминов. Основные претензии Хвыля предъявлял к работе скрыпниковского ведомства… «Эти общие в украинском языке с русским языком термины ликвидировали – писал Хвыля, - выдумывая искусственные, так называемые украинские самобытные слова, не имевшие и не имеющие никакого распространения среди широких многомиллионных рабочих и колхозных масс». В качестве примера Хвыля приводил замену слова «петит» в украинском языке на слово «дрiбень», «сектор» - на «витинок», «сегмент» - на «утинок», «экран» - на «застувач», «экскаватор» - на «копалка», «штепсель» - на «притичку», «аэрографию» - на «марсознанство», «атом» - на «недiлка», «завод» - на «виробня». По мнению Хвыли, такие нововведения крайне недопустимы» (стр. 227).

В результате получился «язык» в значительной степени искусственный, оторванный от реально существующих разговорных форм. По-литературному не говорят ни на западе, ни в центре, ни на востоке Украины. Ивана Франко, писавшего на галицком диалекте на такой украинский нужно переводить.

Фактически украинизация была буржуазно-националистической политикой, направленной на искусственное разделение русских и украинцев, на отрыв Украины от России. И эта ее буржуазно-националистическая сущность хорошо видна в книге Елены Борисенок. Украинизация породила такие явления как «хвылизм», «бойчукизм» и «волобуевщина», о которых пишет Елена Борисенок. Писатель национал-коммунист Хвылевый выдвинул лозунг «Геть вид Москвы» (Прочь от Москвы), который якобы имел лишь культурное значение. В то же время национал-коммунист Волобуев призывал к экономическому размежеванию с Россией. Елена Борисенок пишет:

«Волобуев считал, что следует раз и навсегда признать целостность украинского национально-хозяйственного пространства. «Конечно, можно условно называть СССР «одной страной», если речь идет о противопоставлении СССР как целого всему капиталистическому миру, - писал Волобуев. – Если же речь идет о внутренней характеристике экономики СССР – называть ее экономикой одной страны было бы большой ошибкой. Ведь такая постановка вопроса выявила бы непонимание того, что после революции украинская экономика перестала быть «придатком» к русской, что эта экономика теперь равноправна» (стр. 131-132).

Как видим, украинские национал-коммунисты очевидно выступали за разрыв с Советской Россией. Внутри большевистской партии кадровую основу политики «украинизации» составляли влившиеся в ВКП(б) представители украинских национал-социалистических партий (боротьбисты, борбисты, укаписты). Наследниками именно этих сил являются и сегодняшние украинские национал-коммунисты, имеющие влияния в КПУ и образующие несколько достаточно шумных «независимых» групп.

Как и их предшественники современные национал-коммунисты вынуждены постоянно мимикрировать, скрывая свои истинные цели при помощи громких фраз, изощренной демагогии и софистики. Так забавно слушать доводы национал-коммунистов будто бы они выступают против сближения с путинской «буржуазно-империалистической» Россией, но с радостью объединяться с Россией советской. Люди, ознакомившиеся с историей советской украинизации, едва ли поверят этому лукавству. Чтобы советские социалистические Россия и Украина были возможны в будущем, объединяться и действовать вместе нужно уже сейчас.

Примерно такие выводы могут сделать люди левых взглядов из «беспартийной» книжки Елены Борисенок.