Еще примерно 100 лет назад гениальный русский революционер, ученый и политик В.И. Ленин очень точно заметил, что «Россия страдает, как от капитализма, так и от недостатка его развития». С тех пор с развитием капитализма у нас как-то совсем не заладилось. Весь 20 век Россия, оказавшаяся слабым звеном в цепи империализма, первой шла по новому для человечества социалистическому пути. В результате после крушения коммунистической власти мы опять оказались в похожем положении. Нас снова одновременно мучает как капитализм, так и его неразвитость. Правда, качество и основание этой неразвитости несколько иное, так как за спиной у нас не феодализм и помещичье землевладение, а передовой общественный строй, за которым, как ни крути, все равно будущее. Но это то, что за спиной. Основная же причина неразвитости российского капитализма как тогда, так и сейчас заключается в его «периферийном» характере, что, кстати, в принципе лишает нас возможности устройства «нормального» европейского буржуазного общества.

Следствием недоразвитости капитализма (прежде всего структурной) является крайняя слабость профсоюзного движения, широкое развитие полурабовладельческих форм эксплуатации. Эту ситуацию практически никак не изменили и героические усилия отдельных энтузиастов профсоюзного дела. Но у этой слабости тред-юнионизма может быть и обратная сторона в виде более простого и решительного перехода рабочих сразу же к политической борьбе за свои наиболее общие интересы, т.е. в воспитании рабочих сознательными революционерами, борцами за социализм. Рабочий, заматеревший в тред-юнионизме, редко дорастает до настоящего революционера. Он и так на базе буржуазного общества научился вырывать свой кусок у капиталиста, отсюда и известная заинтересованность в сохранении строя. Известный большевик Артем (Ф.А. Сергеев), познакомившись с западными профсоюзами, в 1920 году в статье «Профессиональные союзы у нас и за границей» писал:

«Создался тип шовинистических, националистических, ограниченного кругозора людей, которые десятилетиями работы натаскались в искусстве сочетать интересы капиталистической промышленности с борьбой против отдельных капиталистов за отдельные, не основные, не нарушающие общих интересов национально-капиталистической промышленности…Сейчас они держат союзы в своих руках. Они нисколько не изменились» (Артем. «Статьи, речи, письма». Политиздат, 1982г.).

У нас подобный тип рабочих лидеров, по причине относительной неразвитости капитализма, не получил широкого развития, как сто лет тому назад в начале 20 века, так и сейчас. Даже квалифицированный и хорошо оплачиваемый рабочий - станочник в современной России куда ближе к политической борьбе, к общеполитическим вопросам вообще, чем к каким-то профсоюзным формам, которые и сейчас, по большей части, обходят российского рабочего стороной. Он с большим интересом поговорит о войне в Ираке, чем о коллективном договоре. Отсюда в России и столь маленькое количество забастовок по правилам. У нас людей доводят до стихийного взрыва, в ходе которого появляются стачкомы, которые сразу же вслед за экономическими начинают ставить и политические вопросы.

Недоразвитость российского капитализма и его неспособность полноценно развиться, как раз и явились причиной победы большевиков – наиболее радикальной партии, причиной того, что Россия, начав революцию, не остановилась на буржуазном ее этапе, а пошла дальше к социализму. Меньшевики, конечно, были правы, когда говорили о неразвитости российского капитализма, с чем соглашались все марксисты, включая большевиков. Но они ошибались, предлагая подождать с социализмом, пока не получит достаточного развития капитализм. Прошедший 20 век на примере очень многих стран убедительно показал, что этого полноценного развития капитализма до европейских форм может и не наступить. Известный ученый Андре Гундер Франк, много лет проработавший в Латинской Америке, назвал это явление «развитием неразвитости». Международное разделение труда, внешнее империалистическое давление диктует этим странам крайне однобокое капиталистическое развитие, что способствует сохранению в экономике и политике многих докапиталистических форм, неразвитость демократии и склонность к военным диктатурам. В итоге, эти страны также страдают, как от капитализма, так и от его неразвитости. В России бессмысленно было ждать того правильного капитализма, который наши марксисты наблюдали в Европе и от которого только и представляли себе дальнейшее движение к социализму.

Этого не поняли меньшевики, чей марксизм был догматичным и лишенным диалектики, но это положение вещей еще задолго до появления российской социал-демократии уже начал осознавать другой великий русский революционер и мыслитель Александр Герцен. Понимая невозможность «нормального» европейского капитализма для России Герцен гениально предсказал перерастание будущей русской революции в социалистическую и победу в ней самой радикальной партии. В работе «Русский народ и социализм. Письмо к Ж. Мишле» Герцен писал:

«Россия никогда не будет протестантскою. Россия никогда не будет juste-milieu (Золотая середина). Россия никогда не сделает революции с целью отделаться от царя Николая и заменить его царями-представителями, царями-судьями, царями-полицейскими».

Это замечание Герцена много глубже плоского народничества, которое позже справедливо громили Плеханов с Лениным. В этой же работе, предвидя будущий революционный радикализм русских, Герцен пишет:

«Мыслящий русский – самый независимый человек в свете. Что может его остановить? Уважение к прошлому? Но что служит исходной точкой новой истории России, если не отрицание народности и предания? Или, может быть, предание петербургского периода? Это предание не обязывает нас ни к чему, этот «пятый акт кровавой драмы, происходящий в публичном доме», напротив, развязывает нас окончательно. С другой стороны, прошлое западных народов служит нам учением и только; мы нисколько не считаем себя душеприказчиками их исторических завещаний. Мы разделяем ваши сомнения, но ваша вера не согревает нас. Мы разделяем вашу ненависть, но не понимаем вашей привязанности к завещанному предками; мы слишком угнетены, слишком несчастны, чтобы довольствоваться полусвободой. Вас связывают скрупулы, вас удерживают задние мысли. У нас нет ни задних мыслей, ни скрупулов, у нас только недостает силы… Мы независимы, потому что начинаем жизнь сызнова… Мы независимы, потому что ничего не имеем. Нам почти нечего любить. Все наши воспоминания исполнены горечи и злобы. Образование нам подали на конце кнута. Какое же нам дело до ваших заветных обязанностей, нам, младшим братьям, лишенным наследства?».

Вот оно, будущее слабое звено в цепи империализма. Кстати, сама эта привычная нам формула «слабое звено в цепи империализма» оказывается очень глубокой и полной содержания. Смотрите, ведь написанное Герценым справедливо и для современной России. Мы опять начинаем сызнова, нам опять нечего терять. А единственное, что мы можем любить в своем прошлом – это советский период. Больше у нас нет ничего.

Русские единственный из великих исторических народов, оказавшийся в таком положении. Среди стран, которым нечего ждать от капитализма и нечего терять, Россия является самой значительной. Она одна из них последние 300 лет является великой державой. А сегодня капиталистическая мировая система не оставляет ей места для существования. Именно это и сегодня делает Россию «слабым звеном». Положение «слабого звена», как видим, вещь совсем не случайная. Сейчас очевидно, что никто другой кроме России в начале 20 века и не мог сыграть этой роли. Но если система империализма сохранилась, сохранились ее основные закономерности и продолжают действовать порожденные ей законы, то и слабое звено должно оставаться тем же. И это становится все более очевидным, видя, как в повестку дня мировой политики ставится русский вопрос. Империализм и его пятая колонна изо всех сил начинают раскачивать Россию. И конечно, они не остановятся, как бы не совестили их за это безобразие Глеб Павловский и Владислав Сурков, потому что они просто не могут остановиться. Но таким образом, раскачивая Россию, эти силы обостряют все противоречия и катализируют все процессы. В том числе и процесс гибели империализма и всей капиталистической системы. В России эта внешняя раскачка не может не ускорить процесса формирования классами своих партий. Поэтому мы, коммунисты, в известной степени можем быть благодарны империализму за эту работу, не забывая при этом, что политически партия пролетариата будет формироваться по другую сторону баррикад от империализма и его российской приемной, в которой сегодня жадно толкутся массы разнообразных политиков, включая «красных» Тюлькина и Зюганова.

«Империализм раскачивает Россию, опять национальные интересы подменяются классовыми» - привычно прокомментирует нас какой-нибудь «революционный» марксист-рабочист, сам при этом обнимающийся с самыми худшими националистами.

Но марксизм вовсе не отрицает национальных интересов, национальных противоречий и национальный вопрос вообще. Он только утверждает, что в форме национальных противоречий выражают себя основные противоречия нашего времени: между производительными силами и производственными отношениями, между общественным характером производства и частным присвоением, между трудом и капиталом. Ведь и современный «русский вопрос» как он стоит в международном плане, т.е. сохранится ли Россия, как единое независимое государство - это вопрос контроля за полезными ископаемыми, вопрос рынков, вопрос несоответствия производительных сил производственным отношениям, толкающий империализм к войнам и постоянным переделам.

А раз мы определили, что через национальные противоречия проявляют себя основные противоречия капитализма, то и разрешены они могут быть лишь осознанным действием революционного класса, который таким образом одновременно решает и национальную, и интернациональную задачи. Таким образом, в революционном действии революционного класса диалектически снимается противоречие между национальным и интернациональным.