В 1998 году был снят очень странный фильм Петра Луцика и Алексея Саморядова «Окраина». На фоне доморощенной голливудщины того времени он выглядел просто пришельцем с другой планеты.

В 2006 году, когда обоих авторов уже нет в живых, фильм наконец дошел до нашей провинции. Слава глобальной сети Интернет и добрым людям, не поленившимся выложить копию. В условиях, когда централизованная система кинопроката полностью разбомблена, только Интернетом и прирастает наша культура.

Москвичи, всякие кинокритики-интеллигенты-журналисты-тусовщики, вся эта околобогемная шваль, посмотрели фильм почти десять лет назад, ничего в нем не поняли, что хорошо заметно по вопросам, задававшимся режиссеру, и ерническим комментариям, и бросились искать намеки и аллюзии: в каких же местах режиссер поигрался в постмодернизм, копирование смыслов, поставил отсылку на предшественников, «русский вестерн», «арт-хаус» и предаваться тому подобным развлечениям сытых и пресыщенных снобов от культуры. Оно и понятно: уже и страны-то толком нет, но все никак не наиграются, маленькая собачка до старости щенок.

А фильм, между тем, совершенно серьезен. Это подчеркивается даже самой манерой, в которой он снят, - почти дословно копирующей стилистику традиционных фильмов 40-х – 50-х годов, очень серьезного сталинского времени, когда шутки разрешались только дозированными порциями в нерабочее время, а игры полагались исключительно детям. Фильм черно-белый, его герои говорят совершенно по-киношному, а в кадре нет ни одного предмета – автомобиля, здания, трактора - которого не могло быть в 50-е годы. Но это не «стеб» и не «прикол», это вполне сознательная идея выразить сегодняшние общественные проблемы традиционным серьезным языком, без разноцветной мишуры и бьющих по глазам фенечек, которыми сегодня увешивается любая попытка начать разговор по делу. Луцик ставит сегодняшний день в одну плоскость со вчерашним. В 10-20-е годы XX века перед русским народом стояла задача освободиться от угнетателей. В начале XXI века проблема абсолютно та же, только угнетатели обвешались зеркальцами и непрерывно пускают конфетти, изображая «fun», «creatiff», и «multicorrectness».

Сюжет фильма нехитрый. Где-то на Урале у местных мужиков путем хитрых и непонятных им манипуляций с документами отобрали землю. Мужики собираются и отправляются искать правду - из своей деревни к бывшему председателю колхоза, от него в район – к жулику- «кооператору», потом в область, и наконец в Москву, к самому олигарху. Неторопливо течет действие, никакой клиповости, перебивок, разорванного времени и прочих современных штучек. Даже сцены сменяют друг друга с помощью старого доброго затемнения кадра.

Фильм жестокий. По дороге мужики пытают и убивают врагов, но камера не смакует насилие, как в типичных боевиках. «Добрые люди» - так должно было первоначально называться это кино - действительно добры, и воюют они без аффектов, просто делают тяжелую, неприятную, но необходимую всем работу.

Глупо было бы считать показываемые события реалистическими. «Окраина» насквозь символична, но ее символика проста и понятна, никаких «арт-хаусов» и эстетических головоломок там нет. Персонажи фильма – это русский народ, не абстрактный богоносец, как считали в позапрошлом веке, а народ настоящий, со всеми своими свойствами, хорошими и плохими. Есть в нем люди, которые чувствуют себя обязанными постоять за правду (Филипп Ильич), есть и трусливые братья-шкурники Лыковы, и Панька, представитель молодежи, который лежит на печи и медленно умирает из-за бессмысленности своей жизни. Есть и Василий Иванович, предавший соседей, загнавший общую землю неизвестно кому, выбегающий с ружьем защищать свою «частную собственность» - огороженный со всех сторон мощным частоколом двор.

Да, народ – это не лубочный мужичонка в лаптях, второстепенный комический персонаж третьеразрядных водевилей, объект воспитания и поучений. Любой народ, доведенный до крайности, очень жесток, и наш – не исключение. Не раз уже это подтверждала история. Но увы, современные нувориши плевать хотели на историю, им надо денег здесь и сейчас. А народ – что народ? Запиарим черной лапшой на уши. А собственные уши заклеим лапшой элитной, высшего сорта, чтобы только не слышать визгливый звук рубанка, которым уже строгаются очередные будущие грабли, увы, совершенно авторитарные и нетолерантные.

В фильме Луцика есть нарочито абсурдные места, которыми режиссер дает понять, что действие не буквально. Но смысл их легко доступен. Перфильева возвращают к жизни с того света очень болезненными процедурами - но он все равно покойник, он уже утонул вместе со своей «частной собственностью», и только через народную боль, прошедшую через него, рождается заново, уже как защитник и помощник народа. Полуянов с легкостью вырывает кусок из книги – потому что лирика – дело третьестепенное, она не поможет общему делу. На какой-то там московской площади мужики свободно жгут костры, а рядом вообще нет людей. Но почитайте современную российскую прессу, производящуюся в пределах Садового кольца – много ли там людей не из Москвы? На Арбате собака провалилась в канализационный люк – это событие. Мэр Лужков чихнул и высморкался в платок – это событие. В Чертаново подросток на роликовых коньках врезался в телеграфный столб – и это тоже событие. А голодовка рабочих где-нибудь в Нижнем Новгороде – ну так, три строчки петитом. Москвичи не замечают людей с окраины, люди с окраины не видят москвичей. Все логично.

Народ жесток не по злобе характера. В общем-то, он ищет компромисса до последнего. Панька предлагает олигарху деньги – вот возьми, хватит тебе и на хлеб, и на мясо, мы еще принесем, если надо, только живи и не трогай нас. Точно так же крестьяне в 1917 году говорили – паши, барин, собственную землю, бери, сколько нужно, а остальное, тебе не требующееся, отдай нам. Но барин хотел владеть всей землей, а с ее помощью бесплатно забирать труд мужичков. Так же и в кино – олигарх высокомерно отказывается, тыкая пальцем в свой стол. Дескать, видите этот стол – он один стоит больше, чем вся ваша деревня. Видите эти баночки – это нефть, которую я качаю от вас и со всей России, это ваша кровь и ваш пот. Мне нужно все.

Другого выхода, кроме революции в 1917 году, не было. Не будет его и сейчас, - предсказывает Петр Луцик. Олигархи не намерены делиться и решать дело миром, по-хорошему. Выход только один – убить олигарха и поджечь его кабинет.

Но вслед за кабинетом загорается и все огромное здание, весь небоскреб. Он вспыхивает как свечка, и огонь перекидывается на весь огромный и ненасытный мегаполис – Москву содержанок олигархов, массажисток олигархов, клоунов и шутов олигархов, Москву обслуги и лакеев: банковских клерков, шоу-менов, модных писателей, проституток и политтехнологов. Пылает почти вся столица. Только Кремль – символ вечной российской государственности – избегает общей участи. Отсюда будет заново отстраиваться страна.

И финальные кадры – свободные люди на свободной земле. Широким фронтом идут трактора, в окнах - счастливые лица вчерашних воинов, вновь вернувшихся к крестьянскому труду. Все здесь – и Филипп Ильич, и Панька, и Полуянов, и даже Лыковы. Нет только погибшего Василия Ивановича. Ряд за рядом поднимает плуг тяжелый чернозем, готовя почву для будущего посева. Народ снова стал хозяином в своем доме.

...В 2000 году Петр Луцик умер от сердечного приступа. Но его слова остались с нами, в черно-белой ленте, так и не понятой «эстетами», старательно делающими вид, что к ним там ничего не относится. Но есть, к счастью, на окраинах огромной страны и другие люди, есть Паньки, только просыпающиеся ото сна. Пусть они посмотрят эту замечательную картину.