Мы живём в покинутом мире, где не осталось объединяющей силы с бОльшими претензиями на значимость, чем не знающий границ наглости культ денег и обогащения. Что делает эти величины всеобщей мерой? Нам безостановочно талдычат мантру о том, что это связано с самим человеком, который по природе эгоистичен и стремится к безграничной личной свободе. Но мы-то знаем, что человек – это не биологический сгусток материи, а социальное существо, мировосприятие которого формируется в тесном контакте с той средой, в которой он осуществляет свою деятельность. Отношение к жизни как мутной речке, из которой вылавливаются блестящие предметы, пока она не иссохнет – это программная установка счастья, универсальная дарственная, заверенная нотариусом новой человеческой природы. В разверзающейся пропасти между настоящим и надеждой на справедливость, превратившейся в иронию, помещается «формат нового человека», растрачивающего всю свою жизненную энергию на беспомощное барахтанье в грязной луже бессмысленной свободы, отрицающей выбор.

Есть ли в этом мире место для возвышенного – искусства? Да, ему отведено определённое место. Искусство также вынуждено унижаться перед догмами, навязанными просвещённым обществом. Отныне оно – это такой же рыночный продукт как автомобили, мобильные телефоны, гамбургеры. На очищенной от эзотерической шелухи территории «возвышенного» спектакль разыгрывают новые актёры – спрос и предложение, курирующие рентабельность «акта искусства». На этой мануфактуре трудятся новые художники, которых для бухгалтерской отчётности называют «творческими единицами». Являясь такими же наёмными рабочими или представителями мелкого бизнеса, они вынуждены внюхиваться в веяния рынка для того, чтобы не пропустить «творческого озарения», которое приходит вместе со спонсорскими деньгами. То, что раньше называлось «творением» ныне переименовано в «окупаемый продукт», а само искусство поделено на сегменты, где действуют стихийные рыночные силы. Где-то ad marginum, в пограничье ещё остаётся вера в истинное искусство, сопротивляющееся духовному насилию. Часто оно даже может быть прибыльным. Но это не меняет его сути. Лишь тогда, когда искусство водит хороводы вокруг денежного дерева, требуя подачки для осуществления себя самого – оно разрушает свою сердцевину, низводясь до пустой оболочки товара.

Потреблять и ещё раз потреблять! Следуя этой максиме, мы приходим к чисто экономическому вопросу – Какое будущее киноиндустрии в Украине? Ответ на этот вопрос также, судя по всему, находится по ведомству «экономикс». Но пока опытные рыночные стратеги лишь разворачивают этот общий вопрос на несколько составных частей. Речь ведь идёт о конкретном проекте – значит, нужен бизнес-план. Возникают нормальные прагматичные вопросы: как совместить слабую производственную инфраструктуру с потребительским спросом, обеспечить рентабельность производства, загрузку украинским продуктом кинопроката, выход на иностранный рынок. И ещё один - национальной важности: как соблюсти права пробуждённой ото сна украинской нации. То есть, как примирить требования рынка с интересами национального строительства, чтобы результаты этого союза ещё и потребляли (а могут и не потреблять!). Закономерно, что последний вопрос стал ребром при новой власти, запустившей, по крайней мере, декларативно этот процесс с националистическим привкусом. По Украине уже прокатилась череда патриотических фильмов – «Помаранчеве небо», «Оранж лав», «Прорвёмся» (продюссер Порошенко). Теперь на очереди законодательная база. Недавно принято 20-е постановление Кабинета Министров, которое говорит о том, что все фильмы иностранного производства, которые приходят в Украину, должны быть или дублированы или субтитрированы. Это касается и продукции на близких к украинскому по фонетической и грамматической структуре языках, один из них русский. Однако вернёмся к самой киноиндустрии – о киноискусстве речь пока не идёт. Более того, эти понятия беззастенчиво сливаются в одну бочку, где на поверхность всплывает непотопляемые бизнес-интересы.

В этой связи меня привлекла недавняя «Свобода Слова» Савика Шустера, ток-шоу, которое уже, безусловно, находится на нисходящей, но всё ещё может быть полезным в качестве манифестации нравов, царящих в тех или иных кругах. Я не буду повествовать о перипетиях и словесных баталиях – всё это являло собой довольно жалкое зрелище. Что интересно, так это образы тех протагонистов, которые собрались возрождать украинское кино. Некоторые высказывания этих деятелей впрямь таки иллюстративны. Диспутанты разделились, как говорится, по интересам. С одной стороны государство в лице представителя из Министерства Культуры и плеяда советских режиссёров и кинокритиков, с другой – молодые представители дискурса коммерциализации и возрождения киноиндустрии. И третья сторона, стоящая как бы особняком, бизнес, ждущий подходящего климата для капвложений, в лице изобличителя его слияния с властью Петра Порошенко.

Встреча «старого» и «нового», «застойного» и «прогрессивного», случайно инсценированная Шустером, потрясающе наглядно демонстрирует реальное положение вещей. Что мы видим: растерянные и беспомощные режиссёры, протестующие в Одессе против незаконной приватизации Одесской киностудии, заявления новоявленных служителей дискурса типа «вон с дороги совки», безвкусица и прущая наглость и надменность тех, кто, по сути, в киноискусстве ничего не достиг. Всё это резюмирует картину современного «возрождения» киноискусства. Чтобы «возродить» искусство в форме киноиндустрии надо приватизировать средства на его производства – киностудии. Дальше очистить их от затхлой старины и пошлости советчины, наполнить новыми «творческими единицами», которые и поставят на конвейер исконно украинские триллеры и блокбастеры.

Поэтому проект возрождения украинского кино раскручивается вокруг оси приватизации. Этапы этой приватизации известны давно: доведение до банкротства, тендер, откат, принятие во владение. Такая судьба постигла Одесскую киностудию на Французском бульваре, Ялтинскую киностудии, на подходе Киностудия Довженко. Её представитель режиссёр Засеев-Руденко прямо сказал от лица несогласных деятелей киноискусства – «Украину вам не купить». И оказался не прав. Она давно куплена и поделена со словами «будем возрождать» - будь то промышленность, сельское хозяйство или что-нибудь ещё.

Вообще эту тему начали всерьёз обсуждать совсем недавно– видно, некогда было за приватизацией, куда более прибыльных по украинским масштабам общественных секторов. Сейчас же, по-видимому, после выхода кинофильма «Юля» Митрофанова и вхождения «политического» в область киноискусства в самом низменном проявлении, и наши «эстеты» решили обзавестись аудиовизуальными средствами агитпропа. Вот что по этому поводу сказала на программе «Свободе Слова» кинокритик Аксинья Курина:

«Я вообще хотела сказать, что мне сама идея очень нравится... То есть это вносит такой тонус в кинопроизводство. Я вообще с удовольствием прочла, что Борис Колесников собирается снимать фильм про господина Луценко под названием "Оранжевый лебедь". То есть это будет здорово, если такая кинодуэль будет продолжаться и продолжаться. То есть это, в общем-то, класс».

Да, вообще это очень здорово, когда кино используется в качестве стока для политических отправлений! Это класс! Это даже удобней и выгодней, чем тиражирование заказных книг, которые мало кто будет читать. Браво Митрофанов!!! Вот уж мастак задать моду…И теперь руки украинских олигархов и политиканов потянулись к искусству. Наконец-то и они поняли, что кино нужно украинскому народу! «Петро Олексійович, - обращается к Порошенко молодой режиссёр, - вы понимаете, ваш проект пока не окупится... Но в будущем такие начинания будут приносить двойную прибыль. Главное тенденция, дальше пойдёт по накатанной». Порошенко это объяснять не надо – он знает, что такое бизнес. Подобным образом находят друг друга будущие украинские придворные художники и их меценаты. Так киноискусство выходит из лона политики, стабилизируясь в форме бизнеса.

Но кроме этого есть ещё вещи сакральные. Вопрос о возрождении украинского кино обсуждается под знаком украинского патриотизма. Нужен не просто кинопрокат, нужен украинский кинопродукт. Как говорил Ларошфуко, лицемерие – это налог, который порок платит добродетели. Может, во времена Ларошфуко порок ещё платил какие-то налоги, сейчас он сам взимает их с той же добродетели. Перед Юрием Рогозой, представляющим интересы возрождающейся киноиндустрии, автором заказной книги «Убить Юлю» и, судя по подобострастным речам к Порошенко, его же протеже, стоит непростая дилемма. С одной стороны он болеет душой за украинское киноискусство, с другой – он должен следовать рыночным законам, чтобы удержаться на плаву:

«Вот у нас нет эффективного менеджмента кино. В Москве он существует. Он остался ещё с тех времён, когда это была столица огромной советской империи. Они работают очень точно, очень классно. Они выбирают то, что им нужно, они выбирают тематику, они просчитывают деньги. Они освобождают тебе полностью дорожку. Вот заказ. И я бы очень хотел написать это по заказу украинской студии, но они более ловко работают».

«Ловкие» ребята из Москвы забирают у украинского кино лучших его сынов, расходуя их талант в своих нуждах, а наши местные «ловкачи» сидят без дела. Эй! Это к вам обращается Ю. Рогоза – проснитесь, помогите патриоту украинского искусства удержаться перед соблазном, профинансируйте отечественной валютой его патриотизм. Я уверен, что такие примеры сплошь и рядом, если дело касается нового класса рыночников-от-искусства. Многие из них возомнили, что создают стоящие вещи, даже сравнивают себя с Великими… Меряют свой успех кассовыми сборами и массовостью. Удивлённо вопрошают: Кто знает какого-то там украинского документалиста, чьи работы берут призы на международных кинофестивалях? Разве это успех? Другое дело они. Они в эфире, на плакатах, в прокате – вот измерение успеха, которое ценится современным обществом.

Новые рыночники-от-искусства в силу своего промежуточного положения между бизнесом и искусством, разумеется разбираются в экономической политике. Понятно, что для них этот вопрос первичен. Особенно мучает их регуляторная функция государства. Экономист фон Хайек выразил бы эту позицию в двух словах – руки прочь от рынка!!!

Вот, что говорит по этому поводу либертарианец от искусства художник Сергей Поярков:

«Государство всегда губит кино, всегда губит искусство. Любое искусство всегда против государства. Или только вне зависимости от государства может создать стоящий продукт».

Заметим, что здесь оппозиция искусство-государство обсуждается с точки зрения функции регулирования экономики. Ведь, когда Поярков говорит, что «государство губит кино, всегда губит искусство» он подразумевает то, что государственное вмешательство губительно для сферы экономики, производящей «продукты искусства». Государство может навредить только лишь в контексте функциональной связи с экономикой. Противостояние «царя и поэта» - это совсем другое измерение отношения между властью и искусством, поскольку чистое искусство можно победить, лишь сжигая книги, вводя цензуру или убивая поэтов. Но в случае с этой кастой конформистов-рыночников этого делать никто не будет.

Новый дискурс запущен. Он нарастает на готовые шаблоны рыночной экономики. Подмена смысла и понятий настолько укоренена в воспалённом вещном сознании, что самые простые, казалось бы, вещи ускользают от понимания. Под напором индустрии скрадываются контуры искусства, остаётся различимой только его внешняя граница. Сможет ли вообще в скором будущем кто-нибудь сказать, что такое искусство? Не знаю. Но отличить искусство от неискусства смогут всегда, по крайней мере, интуитивно.