(продолжение. Начало – здесь)

Наряду с нападками на марксистскую трактовку национального вопроса, Кара-Мурза резко выступает в «Демонтаже» против материалистического взгляда на религию. Марксистское толкование религии как продукта общественных отношений, как творения человека вызывает неприятие автора «Демонтажа», т.к., по его мнению, препятствует пониманию роли религии в качестве важнейшего фактора «конструирования народов».

Приемы полемики, используемые в данном случае Сергеем Георгиевичем, мало чем отличаются от уже рассмотренных нами.

Вот как излагаются мысли Маркса и Энгельса о религии:

Маркс полагает, что «религия является продуктом производственных отношений, поэтому активной роли в становлении человека как члена этнической общности играть не может….. Более того, по мнению Маркса, религия не оказывает активного влияния и на становление человека как личности… В разных вариантах он повторяет тезис «не религия создает человека, а человек создает религию»».

Тут же приводится ссылка на «Немецкую идеологию», где Маркс и Энгельс якобы говорят «нечто совсем иное, чем в тезисе «религия не создает человека»» - известные строки о том, что люди строили свои отношения согласно своим представлениям о боге, и что «порождения их головы стали господствовать над ними. Они, творцы склонились перед своими творениями. Освободим же их от иллюзий, идей, догматов, от воображаемых существ, под игом которых они изнывают. Поднимем восстание против этого господства мыслей».

Вот, дескать, не смыслили основоположники марксизма ничегошеньки в религии, путались в трех соснах – писали в одном месте одно, а в другом – прямо противоположное. На самом деле, ни Маркс, ни Энгельс никогда не считали и нигде не писали, что «религия не оказывает активного влияния и на становление человека как личности». Там, где Кара-Мурза приписывает Марксу такую идею, речь шла совсем о другом. Вот отрывок из «Критики гегелевской философии права» - откуда взята фраза «не религия создает человека, а человек создает религию»:

«Религиозное убожество есть в одно и то же время выражение действительного убожества и протест против этого действительного убожества. Религия — это вздох угнетённой твари, сердце бессердечного мира, подобно тому как она — дух бездушных порядков. Религия есть опиум народа».

Разве может сердце не оказывать никакого влияния на становление человека? А опиум? Разумеется, между сказанным о религии в «Немецкой программе» и «Гегелевской философии права» нет никакого противоречия. И там и тут религия описывается как одна из форм «ложного сознания». И там и тут проводится мысль, что религия не есть самостоятельная субстанция, что в ней лишь отражается неразвитая, несовершенная, противоречивая “земная основа”. Религия, безусловно, влияет на человека, но она его не создает.

Автор «Демонтажа» с этим согласиться никак не может. Приводит такой пример:

«Русский человек «создан православием», как араб-мусульманин «создан» исламом».

Заметим, что Маркс, утверждая, что человек создает религию, нигде глагол «создает» в кавычки не ставит, а вот Кара-Мурза, утверждая обратное, без кавычек обойтись не решается. Ещё бы – ведь могут и огорошить вопросом в лоб: «Как же так, ведь вот, к примеру, арабы – существовали как народ аж как минимум веков за пять до возникновения ислама. Так кто же кого создал, уважаемый обществовед?» Вот и появляются кавычки: вроде бы как создало яйцо курицу, но не совсем, а так – чуть-чуть, в какой-то мере…

Но, главное, какова аналитическая ценность такого «закавыченного» подхода к религии? Хорошо, допустим, что араб-мусульманин создан исламом. Тогда араба-христианина, получается, создало христианство. Соответственно, христианин-фундаменталист Джордж Буш младший, каждое воскресенье исправно посещающий церковь, должен быть для араба-христианина куда ближе, нежели соплеменник-мусульманин. Вроде бы эффектно звучит: «Религия создает человека» - а понять чего-нибудь с помощью этого красивого идеалистического посыла в общественной жизни крайне тяжело…

Между тем усиление влияния религиозного фундаментализма - действительно очень серьезная проблема в современном мире. Корпоративные СМИ денно и нощно рассказывают лишь о «мусульманском фундаментализме», который, кстати, по мнению многих исследователей, как раз является типичным конструктом западного империализма. В своё время США и Израиль поддерживали наиболее реакционные клерикальные силы на Ближнем Востоке, стремясь создать противовес светским националистическим движениям, а также сдержать влияние СССР в странах третьего мира. Не все у них вышло гладко - иранская революция, Хизбалла в Ливане и Хамас в Палестине тому яркие свидетельства.

Но проблема роста религиозного фундаментализма гораздо шире – она не ограничивается одним лишь мусульманским миром и имеет объективные социально-классовые причины.

Вот как пишет об усилении фундаментализма в США Вильям Табб в марксистском журнале Monthly Review:

«Прежде фундаменталистские религиозные взгляды были распространены преимущественно в бедных, сельских, изолированных сельскохозяйственных регионах, зависимых от жестоких капризов природы, таких как бури, засухи и наводнения. В связи с драматическим падением промышленной занятости и упадком профсоюзов, то же самое отсутствие уверенности в будущем стало распространяться и в тех местах, где раньше существовали благополучные сообщества, состоявшие из хорошо оплачиваемых рабочих и стабильных семей. Перед лицом относительного обнищания или просто жизни в окружении социального и культурного распада, личное спасение и принятие непререкаемого авторитета библейского буквализма приобретают все больший размах».

Какой четкий, ясный, безупречный материалистический анализ причин усиления религиозного фундаментализма! Ни тебе кавычек, ни туманностей, ни «многозначительных намеков на содержание выеденного яйца»…

А как автор «Демонтажа» полемизирует с Энгельсом и Каутским:

«Энгельс писал Каутскому (2 марта 1883 года): «Где существует общность, — будь то общность земли, или жен, или чего бы то ни было, — там она непременно является первобытной, перенесенной из животного мира. Все дальнейшее развитие заключается в постепенном отмирании этой первобытной общности; никогда и нигде мы не находим такого случая, чтобы из первоначального частного владения развивалась в качестве вторичного явления общность»

Поясняет он такое влияние общности тем, что соглашается с утверждением Каутского, будто «внутри племени господствовала полная свобода». Так, исходя из ложного идеологического постулата, Энгельс и Каутский теряют из виду важный факт антропологии: коллективные религиозные представления дали начало нравственности, формирующей общность, и первым делом культуры было введение табу на инцест – устранение «полной половой свободы». Благодаря этому и возникло само племя, а затем стало перерастать в народ».

То, что Кара-Мурза в данном отрывке выдает за «важный факт антропологии», на самом деле никаким «фактом» не является, а представляет собой краткий пересказ одной из антропологических концепций – культурологической теории Фрейда, в наиболее целостной форме изложенной в работе "Тотем и табу. Психология первобытной культуры и религии", опубликованной в 1913 году. Так что знать об этом «факте», то бишь о теории – интерпретации специально подобранных для этого фактов – и «терять этот факт из виду», Энгельс с Каутским во время своей переписки при всем желании не могли. Словом, перед нами неплохая иллюстрация к популярной книге самого С.Г. Кара-Мурзы - «Манипуляция сознанием»…

Справедливости ради отметим, что не всегда и не везде Сергей Георгиевич рисует влияние марксизма на советское общество одной лишь черной краской. Длинная цитата из Панарина отводит положительную роль «марксисткой оболочке» русской революции.

Ей, якобы «удалось нейтрализовать русофобию Запада»:

«Русский коммунизм по-своему блестяще решил эту проблему. С одной стороны, он наделил Россию колоссальным "символическим капиталом" в глазах левых сил Запада – тех самых, что тогда осуществляли неформальную, но непреодолимую власть над умами – власть символическую.

Русский коммунизм осуществил на глазах у всего мира антропологическую метаморфозу: русского национального типа, с бородой и в одежде а la cozak, вызывающего у западного обывателя впечатление "дурной азиатской экзотики", он превратил в типа узнаваемого и высокочтимого – "передового пролетария". Этот передовой пролетарий получил платформы для равноправного диалога с Западом, причем на одном и том же языке "передового учения"…

В той мере, в какой старому русскому "национал-патриотизму" удалось сублимировать свою энергетику, переведя ее на язык, легализованный на самом Западе, этот патриотизм достиг наконец-таки точки внутреннего равновесия. И западническая, и славянофильская традиции по-своему, в превращенной форме, обрели эффективное самовыражение в "русском марксизме" и примирились в нем…

Советский человек, таким образом преодолевший "цивилизационную раздвоенность" русской души (раскол славянофильства и западничества), наряду с преодолением традиционного комплекса неполноценности, обрел замечательную цельность и самоуважение. В самом деле, на языке марксизма, делающем упор не на уровне жизни и других критериях потребительского сознания, обреченного в России быть "несчастным", а на формационных сопоставлениях, Россия впервые осознавала себя как самая передовая страна и при этом – без всяких изъянов и фобий, свойственных чисто националистическому сознанию».

Сказано неплохо, хотя и несколько витиевато… Не совсем, правда, ясно, как это левые силы Запада, обладавшие «непреодолимой властью над умами» своих сограждан, не сумели предотвратить сначала интервенцию 14 капиталистических государств против молодой Советской России, затем агрессию фашистской Германии и её союзников против СССР и, наконец, развязывание англо-американскими империалистами Холодной войны. Видимо что-то было не так с «символическим капиталом»…

Пора подводить некоторые итоги. Итак, как учит нас С.Г. Кара-Мурза, марксистское учение и исторический материализм никуда не годятся в качестве инструмента познания сложной системы национальных отношений. Следование принципам марксизма и истмата ведет нас лишь в гносеологический и политический тупик. Нации и народности возникают и распадаются не в соответствии с объективными законами истории, а классовый подход ничего в национальном вопросе не объясняет. Чем же предлагается заменить «устаревшую марксистскую догму»? Послушаем автора «Демонтажа»:

«Социальные инженеры и политтехнологи, которые конструировали постсоветское пространство и его жизнеустройство, мыслили уже в категориях постмодерна, а не Просвещения…все эти программы и политическая практика никак не вписываются в категории классового подхода, но зато хорошо отвечают понятиям и логике современного учения об этничности - конструктивизма».

Как видим, от нас требуют ни много, ни мало, как вообще отказаться от попыток осмыслить происходящее, по крайней мере, в сфере национальных отношений, в русле понятий, выработанных Просвещением, и начать мыслить «правильно», «по-современному» - т.е. «в категориях постмодерна». Почему мы должны перейти к такому «новому мЫшлению»? Да потому, что это, якобы, уже давно сделали «инженеры и политтехнологи, которые конструировали постсоветское пространство и его жизнеустройство». Ведь самое передовое и «современное учение об этничности - конструктивизм» как раз и учит нас, что народы и нации не возникают по какой-то там «объективной логике», а являются плодом богатого воображения и неустанной деятельности этих самых «инженеров и технологов». Придумают эти инженеры народ и начинают его конструировать, т.е. «будить» - выдумывают ему историю, язык, культуру… Откуда берутся сами инженеры и техники? Не спрашивайте, они существуют всегда, во все времена и в любую погоду – поэтому их ещё называют магическим словом «элиты». Вопрос об их происхождении неприлично даже ставить – ибо они от Бога: всегда были, есть и будут. Все, что мы можем – это попытаться понять ход мысли «элит» и кое-как под него подстроиться. Вот сегодня, например, «элиты» мыслят в «категориях постмодерна» - значит и нам надо так «мыслить», а не то отстанем и проиграем все, что только можно проиграть.

Скажете, я утрирую? Возможно – но что же мне делать, если именно такое впечатление о «самом современном учении об этничности» сложилось у меня после внимательного прочтения «Демонтажа народа» и ничего более толкового и конструктивного я из этой книги выудить не смог? В «Демонтаже» очень много правильных слов, остроумных замечаний и патриотичных фраз, но в целом эта работа оставляет впечатление вредной и реакционной. Антимарксистский, антиматериалистический пафос книги (именно материалистическое понимание истории Кара-Мурза в основном имеет ввиду, когда ругает «примордиализм»), идеализация и мистификация её автором понятий «нации», «народа», «этничности», туманные, запутанные спекуляции там, где вполне можно подыскать простое и ясное объяснение – все это оставляет крайне тягостный осадок. Автор «Демонтажа» не скрывает того, что расхваливаемый им «конструктивизм» по сути дела и не стремится к глубокому пониманию проблемы этничности. Он цитирует двух известных российских этнологов-конструктивистов:

«Конструктивизм не объясняет, но типизирует – демонстрируя веер возможных стратегий, практикуемых социальными акторами, оставляя их с большей мерой свободы, чем примордиалистские объяснения»

Кому собираются конструктивисты демонстрировать этот «веер возможных стратегий»? Ведь, наверное же не народу, не трудящимся классам, которым конструктивистское учение отказывает в исторической субъектности, рассматривая их в качестве строительного материала - кубиков в конструкторе, из которых элитные инженеры-«будители» собирают то, что им вздумается. «Элитные» политтехнологи, разумеется, выбросят в мусорный ящик всю постмодернистскую словесную шелуху (правящие классы на самом деле мыслят вполне «модернистскими» категориями власти и собственности) и возьмут на вооружение то немногое дельное и практическое, что есть в мудреных разглагольствованиях конструктивистов. Впрочем, для нас, простых людей, не вхожих в «высшие сферы», проблема практической пользы идеологии конструктивизма для решения правящими кругами своих политических задач представляет отнюдь не самый большой интерес. Какое-нибудь применение этой красивой постмодернистской игрушке сильные мира сего найдут – хотя бы для того, чтобы пудрить нам, простым смертным, мозги с её помощью. А вот делу освобождения народов, составлявших некогда Советский Союз, от ига капитала – конструктивистский метод, на наш взгляд, ничего кроме вреда не принесет.

В конце своей работы «Демонтаж народа» С.Г. Кара-Мурза выдвигает ряд положений, которые можно рассматривать как основные контуры проекта выхода России из нынешнего кризиса. Вот что, в частности, мы видим:

«Сборка из раздробленных частей нашего общества нового тела большого народа сделает возможным мирный разрыв нынешнего порочного круга. Обладая своей политической организацией, этот народ сможет спокойно и уверенно вести диалог с космополитической частью общества, желающей растворения России в периферии Запада. Так мы избежим назревающего разрушительного столкновения «бедных» и «богатых». Такую мирную революцию возрождения может совершить только народ, а не класс. Этот шаг лишит силы паразитическую олигархическую надстройку, что облегчит разрешение и социальных противоречий внутри нашего общества.»

Стоило городить гору аж из семисот страниц, чтобы в итоге выдать такую «ценную» программу возрождения «тела большого народа»? Чтобы, говоря о современной России, поставить слова «богатые» и «бедные» в кавычки и посоветовать некой «политической организации» вести «диалог с космополитической частью общества», которую сам автор несколькими главами раньше называл «чужим народом»?

Нет, чтобы там ни говорили, не писали модные политологи и крутые эксперты, а откладывать в сторону учебник истмата пока рано. Он нам ещё ой как пригодится…