Впервые мы встретились с Антонио Герреро Родригесом и Эрнесто Онтиверо Валлсом 1  вначале первого нашего учебного года в 1978 году на территории больницы Киевского института инженеров гражданской авиации. Я, выполняя общественное поручение комсомольской организации, должен был обойти всех иностранных студентов курса, познакомится с ними, узнать, как и чем они живут, какие у них трудности, и по возможности с помощью комсомольской организации и общественных организаций института помочь им. Кроме того, по результатам распределения Антонио и Эрнесто попали в 103 группу, где учился и я. Первая встреча, как ни странно, осталась в памяти до сих пор. Антонио и Эрнесто по приезду в Киев заразились какой-то «нашей болезнью» не сильно серьезной, но требующей их изоляции в стационаре поликлиники. Тогда я как раз временно проживал в 4-ом общежитии, т.к. наша 5-я «общага» находилась на ремонте. Поэтому ни я, ни Антонио и Эрнесто друг друга еще не видели.

Встреча оказалась скованной, что не удивительно. Я выполнял поручение, которое по своему характеру совсем мне не подходило. Я не был общительным человеком, кроме того, мне было всего 17 лет, и до того времени я только оторвался от маминой юбки. Антонио и Эрнесто выглядели растерянными и, как они потом мне рассказывали, никак не могли понять, что за парень пришел к ним на свидание и что ему от них нужно. Кроме того, нас разделяло и плохое на то время знание моими будущими друзьями русского языка. Но для них мой приход к ним в больницу был очень приятной неожиданностью. На чужбине, изолированные в больничной палате, они чувствовали себя потерянными, и вдруг приходит некто, интересуется их делами, здоровьем, проблемами, одним словом проявляет внимание и сочувствие. Этого Антонио уже не забывал и при нашей встрече через 9 лет в 1987 году напомнил мне, что это было очень странное, но чрезвычайно трогающее событие.

Затем, как было принято в то время, отечественные студенты разъехались по колхозам и совхозам Украины помогать труженикам сельского хозяйства наполнять закрома Родины. По возвращению из колхоза мы попали в теперь уже родную пятую «общагу», где прожили 5 лет. В комнату № 205 попали я и Вася Вовк, и выздоровевшие Антонио и Эрнесто. Их специально селили с советскими студентами, чтобы они быстрее осваивались в другой стране с другой культурой и обычаями, т.е. для наиболее быстрой жизненной акклиматизации.

Первым делом конечно надо было найти общий язык, как я уже отмечал, с русским языком у наших кубинских друзей было плохо. И мы с Васей, как настоящие советские студенты, в первую очередь, взялись обучать их «настоящему русскому» иногда сознательно искажая перевод слов. В общем, на эти шутки наши друзья не обижались, т.к. мы старались не довести до дела эти новые русские слова и конечно, потом объясняли настоящую суть слов. Я даже как-то пытался параллельно учить испанский язык, Антонио с Эрнесто усиленно мне в этом помогали. Но, к сожалению, я не Антонио, который после русского выучил и английский, моей воли хватило не надолго. Учились мы вместе. Надо было видеть, с каким упорством Антонио и Эрнесто «грызли гранит науки». Особенно им трудно было писать лекции, вот тут я или Вася были незаменимыми помощниками.

В период учёбы Антонио и Эрнесто были для меня чем-то единым. Я имею в виду то, что их поведение, мировоззрение были почти одинаковыми. Конечно, по характеру они были разными. Эрнесто был похож на испанского вельможу, человека благородных кровей. Он был более резок в своих суждениях и поступках, всегда чётко разделял все на белое и чёрное. Антонио был очень корректен, спокоен, и выдержан. Он всегда действовал неторопливо, но был точным во всем. И в отношении всего мира и учебы, конечно, он действовал по принципу «хочу все знать». Кроме того, Антонио вел широкую общественную деятельность в своем землячестве. Но оба были патриотами своей родины, своего образа жизни, социалистического строя, людьми честными, прямыми, очень дисциплинированными, людьми чести и достоинства. У меня в голове всё сидит образ, когда перед зачётами или экзаменами Антонио с Эрнесто где-то около часа или двух ночи ходили по комнате с учебниками и «зубрили знания» из них. А мы с Васей укладывались спать, говоря, что в первую очередь «стране нужны здоровые специалисты», а во вторую очередь «умные». Конечно, нам с Васей было значительно легче, ведь им из-за плохого знания русского языка учиться было труднее. Мы с Васей ложились спать тогда, когда хотели спать, не успевая выучить материал перед экзаменом, но оценки у нас были хорошие, а у Антонио и Эрнесто, несмотря на бессонные ночи (или может благодаря ним), в первый год были в основном тройки. И я поражался настойчивости и терпению, когда наши друзья в очередной раз всю ночь зубрили, именно зубрили, а не просто учили учебный материал.

А как они поразили нас, отвергая помощь мою и Васи в изготовлении шпор и шпаргалок, заявляя, что вообще кубинцы, принципиально не пользуются шпаргалками, ведь на Кубе это не принято. И я еще долго не верил им, хотя понимал, что это не шутка. Потом смирился. Да, вот такие они, наши кубинские парни. А ночные споры (скорее разговоры) Антонио с Эрнесто, когда они не давали мне хорошо выспаться (ведь испанский язык очень быстрый и громкий) с выкриками «Viva Cuba! Viva revolucion!». Все это характеризует кубинцев в то время, как людей точно знающих, чего они хотят, упорных в стремлении выучиться, людей любящих свою родину и готовых пожертвовать ради нее всем, что у них есть, в том числе и жизнью. Как в дальнейшем показала жизнь, так и произошло. И Антонио и Эрнесто на деле посвятили свою жизнь благополучию и процветанию своего народа.

Хотя наша совместная с Антонио и Эрнесто жизнь в одной комнате вскоре закончилась, но дружбу мы сохранили на весь период учебы и постоянно были на виду друг у друга.

Если Антонио помнит, как я пришел к нему в больницу в первые дни, то я помню прощание с институтом. После защиты и распределения все выпускники разъезжались по домам. Я уезжал одним из последних и меня провожали Антонио, Эрнесто и Женя Черныш. Как полагается, за небольшим количеством спиртного, вспомнили прошедшие годы, пожелали друг другу не забывать друзей. Душевно и трогательно. Я думал, что мы распрощались навсегда. Частично так и вышло. С Эрнесто мы простились навсегда.

В канун наступающего 1987 года я получил открытку из Киева. Это писал Антонио, он приехал на курсы повышения квалификации при КИИГА и конечно воспользовался возможностью и написал мне. У меня за счет выходных и отгулов появилось несколько свободных дней. Я дал телеграмму Антонио, чтобы встречал, и дня за 3 до Нового года вылетел в Киев. Очень символично, что в аэропорту «Борисполь» меня встречали Антонио и Вася Вовк. Начинал я учиться с Васей и Антонио, заканчивая учебу, провожал Васю, а затем Антонио провожал меня. И вот новая встреча через 3,5 года в том же составе. Василий работал, а мы с Антонио поехали в институт, где мне без труда предоставили комнату, напротив комнаты, где жил Антонио со своим товарищем в общежитии № 11. Мы с ним в дни перед Новым годом посетили тех бывших однокурсников, кого нашли тогда в Киеве. Кроме того, просто гуляли по городу, посещая знаменательные места. К Новому году готовились не сами, т.к. Антонио с товарищем посещали их земляки, и особенно часто девушки. Вообще Антонио женщин любил, и сам был объектом внимания со стороны женского пола. Времени на встречи с друзьями, на подготовку к празднику и на разговоры было достаточно. Антонио рассказывал, как он после окончания института и возвращения на Кубу работал в аэропорту в г. Сантьяго де Куба, о рождении сына Тони, о своей семье. Вся стена в его комнате была обвешена фотографиями сына, его матери, самого Антонио с сыном. Я делился впечатлениями о своей работе, о тех местах, где мне удалось побывать. Жизнь у нас обоих шла на подъем и развивалась легко и без проблем. Мы мечтали и вели разговоры о будущем.

После этой встречи наши контакты при помощи редких писем года через два прервались. Причины разные, и не так уж сегодня важны. Ну а затем началась горбачевская «перестройка», это была перестройка общественного строя, мировоззрения, стремление определиться в новой жизни. Закончился «золотой век» моей жизни. Вот здесь я окончательно потерял все контакты не только с Антонио, но со всеми сокурсниками и это продолжалось более 15 лет.

С появлением Интернета появилась возможность более быстрого и легкого способа общения, и для меня мир стал шире и богаче. В марте 2007 года я наткнулся на сообщение о том, что мой старый кубинский друг в беде. С этого момента начался очередной этап наших с Антонио взаимоотношений, правда, только по переписке. Узнав его адрес, я тут же написал ему и через месяц получил ответ. Как Антонио был рад!!! Это и не удивительно, ведь несколько лет ему пришлось жить вообще в полной изоляции. Спасибо его кубинским друзьям, они не дали заживо похоронить Антонио в тюрьме. Наиболее тяжелые годы для Антонио в тюрьме прошли и сегодня он уже не одинок. Он получает много писем как от знакомых, так и не знакомых ему людей. Он пишет стихи, рисует, отвечает на письма. Человек не сдается и верит, что, в конце концов, все закончится благополучно, и он выберется из тюрьмы. В своих письмах ко мне он просит найти как можно больше наших однокурсников, людей знавших его, просит сообщать о том, как они живут, чем занимаются. Просит передавать всем привет, что я и делаю для тех, кто читает эти строки. Привет всем от меня и Антонио!

Мысленно представив себя в роли заключенного, приговоренного к пожизненному заключению, можно понять, что думает и чего хочет человек в таком состоянии. Несмотря на то, что Антонио почти 9 лет в заключении, он не сломался, и можно только позавидовать его воле и стремлению к жизни. Несмотря на тяжелое сегодняшнее положение, Антонио полон оптимизма, он пишет: «Самое главное, что мы снова встретились, и вместе будем бороться за Удачу!»

Примечания

1  Эрнесто Онтиверо Валлс – был товарищем Антонио Герреро Родригеса по школе им. Ленина в Гаване, а затем по КИИГА в Киеве. Эрнесто погиб в 1988 году в Анголе, бескорыстно выполняя свой интернациональный долг перед братским африканским народом.