В своей первой важной предвыборной речи Николя Саркози ни с того ни с сего напал на наследие мая 1968 года. «Май 1968 года принудил нас всех к моральному релятивизму», - заявил он. Наследники мая 1968 года заставили всех верить, что нет больше разницы между добром и злом, правдой и ложью, красотой и уродством. «Наследие мая 1968 года – цинизм в общественной жизни и политике».

Сакрози даже свалил на наследие 1968 года упадок морали в бизнесе: культ денег, быстрой прибыли, спекуляцию, все изращения финансового капитализма. Наступление мая 1968 года на моральные нормы помогло «ослабить мораль капитализма, подготовить почву бессовестного капитализма, когда боссы, уходя, получают колоссальные выплаты, даже если фирма терпит убытки».

Значит ли это, что новый президент планирует повести Францию назад к солидному, высокоморальному прошлому до мая 1968 года? Совсем нет. Николя Саркози, который в мая 1968 году был аполитичным подростком, увлекавшимся только телевизором, живя в буржуазном далеке от уличных беспорядков, сам – образцовый наследник амбициозного мая 1968 года, который он обличал в предвыборной речи.

Могущество СМИ

Май 1968 года во Франции был социальным взрывом, который потряс страну и втащил ее в особый вариант современного этапа развития Запада. Независимо от разнообразных намерений и иллюзий всех участников, наиболее выдающейся чертой мая 1968 года было его отражение в СМИ. Самым наглядным уроком была потрясающая мощь образа в средствах массовой информации. И никто не выучил этот урок к своей выгоде лучше, чем Николя Саркози.

Самым основным из множества противоречий было между дисциплинированной компартией и радикальными студентами. Студенты обнаружили, что в их силах потрясти самые основы государства. Так возникла повсеместно распространенная иллюзия о надвигающейся революции. Когда семь миллионов рабочих забастовали, компартия использовала свое влияние для достижения компромисса с паникующим правительством де Голля. Была ли их собственная революция только фантазией, или нет, поколение мая 1968 обвиняло коммунистов в измене, за то, что те удовлетворились всего лишь повышением зарплаты и профсоюзными льготами. В результате антикоммунизм – важная часть идеологического наследия поколения 1968 года.

Серьезное течение радикалов пыталось перенести революцию на заводы. Более успешное течение обратилось к СМИ. «Революция» передвинула центр тяжести с рабочего класса и освобождения третьего мира на более личные и «среднеклассовые» вопросы «новой левой»: сексуальное освобождение, политика идентичности (как правило связанная с расой или сексуальной ориентацией – пер.), экология и права человека.

Новые правые как наследники старых «новых левых»

В первые дни своего президентства Николя Саркози показал, что ценности новых левых превосходно подходят современным правым. Саркози ухватился за эти «ценности» и увел их из-под носа у владельцев.

Равенство мужчин и женщин:

Саркози составил правительство из восьми министров-мужчин и семи министров-женщин. Женщины занимают два важных поста, связанных с законом и порядком: министров юстиции и внутренних дел. На Западе между правыми и левыми нет больше реальной разницы между правыми и левыми, когда речь идет о равноправии женщин.

Расовое и национальное равенство:

Саркози назначил Рашиду Дати, дочь иммигрантов из Северной Африки, министром юстиции. Это соответствует его заявлениям о желательности политики «положительной дискриминации» в пользу национальных меньшинств, по образцу США. Отец Дати был заводским рабочим из Марокко, а е мать – из Алжира. Эта фотогеничная железная дама должна привести в жизнь юридические реформы Саркози, нацеленные на еще более суровое обращение с несовершеннолетними правонарушителями в рабочих пригородах, откуда она сама родом.

Экология:

Министерство окружающей среды из маловажного и почти безбюджетного стало одним из ведущих – новое Министерство экологии и устойчивого развития под управлением бывшего премьер-министра Алена Жюппе. Это может оказаться смертельным ударом для французской партии зеленых, которые показали жалкие результаты в первом туре президентских выборов. Всеобщее признание глобального потепления и его опасности не только не усилило позиции зеленых, но выбило у них почву из-под ног – по крайней мере, сейчас. Новое правительство примет экологические налоговые меры в надежде стимулировать новый экономический цикл, в противоположность ограничительным «зеленым» проектам, которые обычно изображают противоречащим экономическому росту и поэтому непопулярным из-за предполагаемого снижения уровня жизни.

Права человека:

это – самая опасно неясная из «ценностей», которые Саркози увел у пост-экономических левых. Выбрав Бернара Кушнера своим министром иностранных дел, Саркози отказался от «реализма» ради «гуманитарных интервенций» как основы французской внешней политики.

Хорошие новости: мир изменился настолько, что даже правые согласны с прогрессивными идеями.

Плохие новости: всеми признанные ценности могут, по своей природе, использоваться для любых целей, даже как предлог для угнетения и войны.

Кушнер: от медицины к СМИ

Представляя назначение Кушнера как щедрую «открытость для левых», Саркози сыграл самую злую шутку с социалистической партией. Если социалисты остались в дураках, им некого винить, кроме себя. СМИ сделали из Кушнера знаменитость, и поэтому социалисты позволили ему использовать партию, чтобы сделать карьеру, хотя весь его «социализм» состоял в советах забыть о социализме как таковом, и, попав в Европарламент по списку соцпартии, он присоединился там к другой фракции – левых радикалов.

Кушнер не «перешел на сторону правых»: он был там тридцать лет, но соцпартия была слишком оппортунистичной, чтобы обращать на это внимание. Май 1968 года был, вероятно, последним моментом, когда Кушнер был на самом деле левым, и он использовал эту репутацию с тех самых пор, в качестве одного из персонажей СМИ известных как «черноикровые левые». В мае 1968 года Кушнер вступил в политическую битву как руководитель забастовки на медфаке парижского университета. Его оппозиционность длилась недолго. Спустя четыре месяца он присоединился к группе медиков, организованных правительством Франции для оказании гуманитарной помощи сепаратистской Биафре. Эти медики были гуманитарной ширмой тайного французского вмешательства, включающего также военную помощь мятежникам, которые старались отколоть от Нигерии регион, «случайно» очень богатый нефтью.

В мае 1967 года вслед за конфликтом между нигерийскими офицерами-христианами из племени игбо (ибо) и мусульманами-хауса, руковдители игбо провозгласили свою независимую республику Биафра. Началась кровавая гражданская война. Биафра получила тайную военную и другую помощь от Франции, ЮАР, Португалии и Израиля. Вооруженная Англией и СССР, нигерийская армия сумела установить экономическую блокаду и голодом принудить Биафру к сдаче. К январю 1970 года, сопротивление игбо было сломано, и богатый нефтью регион снова присоединен к Нигерии.

Кушнер быстро перешел от медицины к пропаганде. Вернувшись в Париж в 1969 году, он сотрудничал со спецслужбами Франции в организации комитета против «геноцида в Биафре». Конечно, гражданские лица в Биафре страдали от ужасного голода, но использование термина «геноцид» служило политическим целям, изображая борьбу за контроль над территорией как одностороннее нападение с целью истребления населения.

Использование гуманитарной деятельности с целью вызвать международную поддержку для одной стороны означало решительный разрыв с традицией Международного Красного Креста – строгого нейтралитета с целью получить доступ в зону боевых действий. В декабре 1971 года 13 врачей, работавших в Биафре, откололись от Красного Креста и основали группу «Врачи без границ» (ВБГ). Кушнер был одним из основателей, и с тех пор посвятил себя целиком пиару.

Вначале, под влиянием сравнений с нацистским геноцидом, такой новый подход приветствовали как более нравственный, чем сдержанность Красного Креста. Проблема в том, что этот подход основан на двух не бесспорных предположениях. Первое – манихейское представление, что в любом конфликте есть «хорошая» сторона, состоящая из жертв, и «плохая» - те, кто хотят их убить. И второе – что вмешательство Запада, вызванное давлением через СМИ, может решить эти проблемы силой. Постепенно «реалистический» подход, который подвергал сомнению эти предположения, был объявлен безнравственным.

Трагедия в Биафре стала образцом. Одна или несколько западных держав поддерживает сепаратистское меньшинство. Правящий режим жестоко подавляет бунт, тем более, что он подозревает, что Запад пытается использовать бунт для отторжения территории или полезных ископаемых в своих интересах. Гуманитарные службы поднимают тревогу и фотографы посылают душераздирающие изображения страданий в Западные СМИ. Западные гуманисты называют трагедию «геноцидом» и призывают к военному вмешательству. Происходит это вмешательство или нет, население продолжает страдать от взаимной ненависти, раздуваемой СМИ.

Все 70-е годы, пока целая куча крайне левых группочек из кожи вон лезла, подготавливая почву для антикоммунистического наступления «новых философов», Кушнер научился использовать «журналистику катастроф» в политических целях. Он достиг особого успеха в 1979 году, когда присоединился к новым философам в их «гуманной» политике «лодка для Вьетнама». Привлекая внимание СМИ к судьбе вьетнамских «людей в лодках», бегущих от вызванной войной нищеты, французские гуманисты не принесли особого облегчения многострадальным вьетнамцам. Однако, они нашли приемлемый способ заклеймить то, что они именовали «вьетнамским гулагом», тем самым лишив поддержки вьетнамское освободительное движение, которое заслужило почти повсеместное восхищение своим сопротивлением США. Замалчивая экономические трудности, вызванные годами американских бомбардировок, эта кампания была значимой для нового определения «левых» как занятых исключительно и решительно «правами человека», независимо от контекста. Вряд ли случайно это совпало с кампанией «прав человека» во главе с президентом Картером и Збигневом Бжезинскми с целью обелить репутацию США после вьетнамской катастрофы.

К тому времени эксплуатация Кушнером роли основателя ВБГ для политической пропаганды вызвала решительный раскол внутри организации. Кушнер вышел из ВБГ и основал свою группу «Врачи мира» (ВМ), которая продолжает поддерживать кушнеровские «гуманитарные интервенции», включая военные.

В январе-феврале 1993 года, ВМ потратили около 2 миллионов долларов на пиар, включая около 300 000 плакатов и объявлений на ТВ с участием звезд Джейн Биркин и Мишеля Пикколи, с целью отождествить президента Сербии Слободана Милошевича с Гитлером и сербско-боснийские лагеря для военнопленных – с нацистскими лагерями уничтожения 1 .

Эта рекламная кампания была полна лжи. Но для Кушнера высокоморальные цели явно важнее правды. Сама идея представить временные лагеря для военнопленных как нацистские лагеря смерти исходила от вождя боснийских мусульман Алиджа Изетбеговича. В 2003 году Кушнер посетил умирающего Изетбеговича и беседовал с ним в присутствии Ричарда Холбрука таким образом:

Кушнер: Вы помните визит президента Миттерана? Вы тогда говорили с ним о «лагерях смерти» в Боснии. Вы повторили это перед журналистами. Это вызвало отклик во всем мире. Франсуа послал меня в Омарску и мы видели другие тюрьмы. Они были ужасны, но там не было систематического истребления. Вы тогда это знали?

Изетбегович: Да. Я думал, что мои слова помогут начать бомбардировку (сербов – пер.) Да, я пытался это сделать, но обвинения были ложью. Там не было лагерей смерти, как ни ужасны были эти места.

Кушнер заключает: «Эта беседа была великолепна, этот человек на смертном одре не скрывал от нас ничего из своей роли в истории. Ричард и я выразили наше глубочайшее восхищение. 2 

У Кушнера то, что «роль в истории» была основана на фальсификации, вызывает только восхищение. Югославские войны за раздел страны оказались идеальным полигоном для опробования его фирменной доктрины «гуманитарных интервенций». Это идеально совпало с желанием США снабдить НАТО новой военной доктриной после окончания холодной войны, чтобы военный блок не только сохранился, но и расширялся. Эта доктрина впервые была применена в марте 1999 года, когда НАТО начал двухсполовиноймесячную бомбардировку Югославии. Как награду, Кушнеру дали пост верховного комиссара ООН по делам оккупированного Косово (UNMIK). Получив диктаторскую власть со 2 июля 1999 года по январь 2001 года Кушнер полностью раскрыл суть своего «гуманизма»: фаворитизм по отношению к назначенным НАТО «жертвам» - албанскому большинству, вперемешку с отдельными попытками своим обаянием успокоить представителей осажденных сербов. Результаты получились катастрофические. Вместо поощрения примирения и взаимопонимания, он позволил провинции еще больше подпасть под контроль вооруженных групп и бандитов, которые с тех пор безнаказанно терроризируют неалбанцев.

Гуманизм Кушнера весьма избирательный. Жертвы, которые вызывают его праведный гнев всегда «случайно» оказываются полезными для империалистических интересов США или Франции: биафровцы, некоммунистические вьетнамцы, косовские албанцы. Он никогда не распалялся так участью никарагуанцев – жертв контрас, или сербов и цыган в Косово после того, как стал там начальником, и уж тем более палестинских жертв израильских этнических чисток.

Жертвы военной диктатуры в Бирме также не вызывали в нем желания совершить в их пользу крестовый поход, по крайней мере не в 2003 году, когда французская нефтяная компания «Тоталь» заплатила ему 25 000 евро за написание отчета о деятельности компании в Бирме. Этот отчет на 19 страницах, написанный после короткой экскурсии по объектам «Тоталь», защищает строительство компанией газопровода от обвинений в получении прибыли в результате использования властями рабского труда. Может быть, компания и не виновата. Но ясно, что Кушнера выбрали на такую роль не как опытного расследователя, а как «гуманитарную» знаменитость.

Так что не удивительно, что после назначения его министром, ВБГ публично призвали его перестать использовать название их организации как фирменную этикетку для подтверждения своего «гуманизма». Кушнер давно уж не более чем пиарщик для интервенций.

Франко-американская ось добра?

Такой легковесный саморекламщик в роли министра иностранных дел вызывает и смех и слезы – трудно сказать, что больше.

Если вам нужно оправдать военное вмешательство, зовите Кушнера. Если бы он был министром еще в марте 2003 года, он бы посоветовал Бушу забыть о «ОМП» и начать войну за «права человека», чтобы «покончить с диктатором Саддамом Хусейном». По крайней мере, так он сам говорит. Кушнер огорчен, что Буш разрушил Ирак под не тем предлогом. Он даже обвиняет Францию в том, что она «заставила» США ускорить нападение на Ирак, угрожая вето в Совбезе 3 . Ему невдомек, что для типов вроде Чейни и Вольфовица запугать американцев и затем изобразить войну как «самооборону» было проще, чем призывать их к альтруизму. В любом случае, Ирак лежит в развалинах, что, очевидно, не смущает самого знаменитого профессионального гуманиста Франции.

Пока нет твердой уверенности, что Саркози хочет участвовать в войне. Если так, зачем нужен Кушнер? Конечно, его опыт на посту главы (UNMIK) в Косово не изменил впечатления, что он куда успешнее занимается саморекламой, чем руководством. Но самореклама также главный талант его босса, которому ни к чему соперники. Не считая помощи в победе на парламентских выборах, не ясно, какой прок от Кушнера и надолго ли он удержится на этой работе.

Он начал как обычно, провозглашая открытия, высосанные из пальца, чтобы произвести впечатление на СМИ. Создание специального международного трибунала для суда над (неназванными) убийцами бывшего премьер-министра Ливана Рафика Харири «показывает волю международного сообщества восстановить стабильность в Ливане», согласно Кушнеру. На самом деле внешнее вмешательство почти наверняка еще больше дестабилизирует страну. Кушнер затем заявил, что специальный трибунал соответствует «чаяниям ливанскогоо народа, всех сторон и всех религий», что опять-таки, попросту неправда. Возможно, не менее половины ливанцев подозревают, что международный трибунал, организованный Западом, будет использован как орудие для обвинения Сирии, как предлог для начала войны и для припутывания Хизбаллы, постоянно именуемой «союзником Сирии». Этот прозападный трибунал явно не будет рассматривать широко распространенное подозрение, что израильтяне, или доморощенные правые враги Харири, или и те и другие больше замешаны в недавней серии политических убийств, чем Сирия, которая потеряла больше всех после убийства Харири.

Затем Кушнер перешел к Дарфуру, предложив, чтобы вооруженные силы Франции в Чаде создали «гуманитарный коридор» для защиты жертв конфликта, бежавших в соседний Судан. Те же самые французские гуманитарные организации, которые предоставили моральные основы для кушнеровской идеи «гуманитарных интервенций», немедленно объявили это предложение неприемлемым.

Дени Лемассон из ВБГ, 2000 членов которого в настоящее время помогают мирным жителям в Дарфуре, назвал предложение Кушнера «опасным», из-за смешения военной и гуманитарной деятельности. Любое вооруженное вмешательство приведет к уходу большей части организаций помощи и только ухудшит положение, подчеркнул он.

Все французские организации помощи – ВБГ, Action contre la Faim, Solidarités и даже ВМ – согласны в том, что единственный способ прекратить гражданскую войну между армией Судана, вооруженными группировками Джанаджавид и различными группами повстанцев – политическое соглашение, а не вооруженное вмешательство. Председатель ВМ Пьер Мишелетти указал, что население разбросано «как пятна на леопардовой шкуре» по территории размером с Францию, в местах под контролем той или иной группы, без линии фронта.

Лемассон заметил, что предыдущий опыт «гуманитарного вмешательства» только подтверждает это опасения. Американская «военно-гуманитарная» операция в Сомали в 1992 году, «зоны безопасности» в Боснии – все они создавали иллюзии и привели к катастрофе. И, добавляет Ален Бойне, глава Solidarités, катастрофа в Ираке подтверждает, что мир нельзя принести силой.

Так что Кушнер запоздал. Уже слишком поздно присоединиться к Бушу в путешествии в иракский ад. Он уже полностью дискредитирован среди тех, кто знает, что на самом деле значит «гуманитарная интервенция», и кто склонен вернуться к старой модели Красного Креста – нейтралитету - для доступа к жертвам. Он все еще популярен среди неспециалистов только из-за хорошо организованного пиара, который никто толком не рассматривал вблизи.

Кушнер может быть клоуном, но его фарс скрывает две трагедии. Первая – трагедия надежды на подлинные общественные перемены, расцветшая в мае 1968 года и выброшенная сорок лет спустя союзом между Саркози, который отверг ее и Кушнером, который ее спародировал. Другая – трагедия того, чем могла бы и должна быть французская внешняя политика. Мы видели ее проблеск в памятной речи Доминика де Вильпена в Совете Безопасности ООН 14 февраля 2003 года. Против всех правил и обычаев, собравшиеся разразились аплодисментами. Казалось, на минуту, что Франция может быть голосом разума, реализма, мира, ради лучшего мира.

Такая Франция нам нужна. А взамен мы получили еще одного пуделя. (Разумеется, нет нужды подробно объяснять, почему империалистическая Франция не может быть всеми теми прекрасными вещами, на которые надеется автор. Достаточно указать на ее роль в Афганистане – пер.)

Оригинал опубликован на http://www.zmag.org/content/showarticle.cfm?SectionID=74&ItemID=14268

Перевод с английского Аллы Никоновой

Примечания

1  Diana Johnstone, Fools’ Crusade, Monthly Review Press, p.74.

2  Bernard Kouchner, Les Guerriers de la Paix, Paris, Grasset, 2004, pp.373-374.

3  Le Figaro, October 4, 2003.