9 февраля 2007 года

«Что-то точно происходит,
Но вот что – неясно»

Баффало Спрингфилд, 1966

В самом ли деле мир переживает решительную перемену? Дональда Рамсфельда турнули из Пентагона. Даниэль Ортега, заклятый враг США еще со времен Сандинистской Революции 70-х, снова стал президентом Никарагуа. Уго Чавес триумфально победил на очередных выборах, и в Боливии и Эквадоре президенты - левые популисты. Возглавляемый США неолиберализм теряет почву под ногами в Латинской Америке; США как будто отступают в Ираке; и, вглядываясь в наступающий 2007 год, газета (крупных капиталистов – пер.) «Экономист» предупреждает об опасностях «дефицита власти» на уровне государств, международных организаций, и роли «сверхдержавы». Экономика США переживает трудности; экономика Европы набирает ход; и Китай, учетверив свое производство за последние 15 лет, ведет себя на мировой арене все более уверенно и решительно. Падение стоимости доллара США было неизбежно, но сейчас разговор уже идет о том, как бы падение не перешло в полный крах. И по мановению ока все вдруг стали экологистами, причем правительство Буша играет ведущую роль в противостоянии соглашениям Киото.

Чего еще ждать? Если неоконсерваторы переживают не лучшие времена, может ли новый здравый смысл выйти на первый план? Сможет ли широкая левая увериться с своих силах и перейти в наступление после трех десятилетий роста неравенства, уничтожения социальных прав и разрушения реальной демократии? Дойдет ли до вызова власти корпораций? Вызовет ли унижение Буша в Ираке дискуссию в Канаде о войне в Афганистане, и не приведет ли это к падению премьер-министра Харпера, заодно с его имперским приятелем? Вынудит ли новая реальность Ирака США и Израиль к существенному компромиссу с палестинцами? Помогут ли проблемы американской империи дать свободу рук популистским опытам в Латинской Америке – опытам, которые могут вдохновить более радикальный активизм в наших странах?

Развал империи?

Очень хотелось бы видеть во всех перечисленных выше наблюдениях и вопросах признаки развала американской империи. Но заявлять, что американской экономике приходит конец – значит выдавать желаемое за действительное. Американская экономика сохраняет значительную способность приспособления (за счет американских рабочих, разумеется). Американская военная мощь имеет пределы, но остается самой крупной военной силой в истории человечества, и ее возможности как машины подавления не стоит недооценивать. В относительном положении отдельных капиталистических стран и регионов происходят подвижки – резкий подъем Азии и развитие Евросоюза – наиболее значительные из них – но главенство США в системе мирового капитализма продолжается.

Есть и другие причины для сдержанности в оценках. Империи не падают с падением обменного курса. Курс доллара США снизился на 44% относительно стран G-10 между февралем 1985 и октябрем 1987. Хотя в начале 90-х в США произошел спад, за ним последовал большой бум 90-х. Империи также не погибают от одного военного поражения. Вьетнам победил США в 70-е, но главная забота Вьетнама сегодня – углубить свое участие в возглавляемой США глобализации. Экономика США явно не направлена на удовлетворение нужд широких масс, но не это главное для капиталистического успеха. Гораздо важнее для американского капитала то, что в США прибыль после уплаты налогов составляет наивысшую долю ВНП, считая с 1929 года.

США «теряют» рабочие места в производящей промышленности с пугающей скоростью: число таких рабочих мест в США сейчас ниже, чем 50 лет назад, и, в отношении к числу рабочих мест в целом, занятость в производстве составляет менее половины того, что было тогда. Однако, из-за высокой производительности труда остающихся рабочих, промышленная продукция не исчезла: объем промышленных товаров, произведенных в США, вырос в 6 раз с 1950. Более того, хотя число рабочих мест упало, промышленная продукция сохраняет свою долю в реальном (после учета инфляции) валовом продукте. США продолжает проводить половину исследовательских разработок, выполненных в G-7. Согласно U.S. National Science Foundation, американская доля мировой продукции высоких технологий, несмотря на перевод производства в другие страны и импорт, на самом деле выросла с 25% четверть века назад до 42% в 2003. Правда, что производство высоких технологий росло в Китае и Южной Корее гораздо быстрее, но они начали почти с нуля (1% в каждой стране), так что их доля в мировой продукции все еще ничтожна по сравнению с США – 9 и 4 %.

Даже если некоторые американские ТНК утратили подавляющее господство в определенных отраслях, прочие сохранили свою силу, например, авиакосмическая промышленность, и появились и расцвели новые, особенно в высокотехнологичных отраслях вроде компьютеров, телекоммуникации, фармацевтике, медицинском оборудовании, биотехнологии и т.д. Ведущая роль США подтверждается, хотя европейские и азиатские компании стараются догнать, и иногда даже превзойти, американскую промышленность. В прочих отраслях, самые желанные советы и квалификация исходят от самых опытных и умудренных в деятельности мирового капитализма, что, как правило, означает американские банки, инвестиционные компании, консультационные, юридические и бухгалтерские фирмы, которые продолжают господствовать в отраслях финансов и услуг.

Потеря рынков?

А как насчет американского дефицита внешней торговли (включая дефицит даже в высокотехнологических отраслях) и стало быть - потери конкурентоспособности? На самом деле американский экспорт весьма конкурентоспособен и его объем вырос очень значительно. Дефицит вызван резким ростом импорта. В высоких технологиях, например, американские потребители покупают, и американские компании используют больше подобных товаров, чем кто бы то ни было еще. В результате США и производят больше и импортируют больше. Стоит также заметить, что сейчас американские ТНК продают куда больше заграницей через свои филиалы, чем экспортируя из США, так что данные о торговле не дают точного представления о мощи американских корпораций.

США могут, уже более чем четверть века, импортировать больше товаров, чем экспортируют, и платить за это бумажными долларами, которые накапливаются в других странах (и теряют свою цену). Если бы любая другая страна попыталась делать то же самое, она была бы наказана международными финансовыми рынками, так как капиталисты отозвали бы свои капиталы, до тех пор, пока страна исправила свой «перерасход». США это сходит с рук не только потому, что доллар – господствующая валюта: более важно то, что мировые финансы до сих пор относительно уверены в американском долларе (доллар остается «твердой валютой» в мире нестабильности) и устойчивости американской экономики. Так что суть в том, что бОльшая часть мировой рабочей силы трудится только для снабжения США, и что США поглощают также непропорционально большую долю мировых сбережений. В этом смысле дефицит США в течении четверти века – скорее признак силы, чем слабости в отношении с прочими развитыми капиталистическими экономиками.

Экономику США могут ожидать серьезная нестабильность и неуверенность. Но избавление мира от доллара весьма маловероятно, потому, что весь остальной мир структурно взаимозависим от американской империи – или даже прямо интегрирован в нее. Страны, имеющие сейчас большие долларовые резервы, особенно Китай и Япония, держат доллары для того, чтобы снизить рост их валюты к доллару и сохранять преимущества при экспорте на важнейший рынок – США. Если они и впрямь переведут свои доллары в другую валюту, вроде евро или иены, японцы и европейцы – в панике от губительного для конкурентоспособности роста своей валюты – немедленно начнут покупать доллары, и тем нейтрализуют результат для общего числа долларовых резервов. А в целом, страны с большими резервами долларов поняли, что, учитывая их включенность в мировой капитализм, кризис доллара будет кризисом для всех. Всеобщее старание поддержать доллар, даже если он упадет, и избежать краха американской экономики отражает противоречия успеха в рамках американской империи, и эта структурная взаимозависимость стала важной основой американской империи.

Армия США отступает?

Тупик, в который попала американская армия в Ираке, и возможно, ее отступление оттуда, показывает, что мощь американской империи не безгранична. «Лос-Анджелес Таймс» (3 декабря 2006 года) сообщает, что недавний визит высших американских чиновников для поддержки союзников на Ближнем Востоке застал «и старых, и новых друзей почти в панике», в страхе, «что правительство Буша может еще больше ухудшить положение». Но Ирак и весь Ближний Восток все равно вынуждены продавать свою нефть на мировом рынке, и США будут покупать ее (как это происходит с Венесуэлой, несмотря на конфликт Буша и Чавеса). Американские нефтяные компании продолжат играть в этом видную роль и получать прибыль (как они делают в Венесуэле и Боливии). Многие военные базы США, недавно устроенные на БВ и в Средней Азии в ходе «войны против терроризма», останутся. И неожиданным результатом менее самоуверенной Америки, вынужденной вести переговоры с Ираном, может быть более «ответственный» Иран, включенный в мировой капитализм, что не обязательно окажется против интересов США.

Есть еще причины для трезвой оценки существующих геополитических союзов и равновесия сил. Провал неолиберализма на выборах в Латинской Америке - огромная победа народов этих стран и отказ от неолиберальной политики. Но это еще не поражение неолиберализма как системы власти, или капиталистических рыночных отношений, и не принципиальный вызов существующим мировым отношениям. Совершенно неясно, представляет ли еще Ортега вызов неолиберализму. Аргентина вернулась в лоно мирового капитализма и активно ведет переговоры о выплате долга. Боливия и Эквадор весьма ограниченны в своих возможностях проводить действительно радикальную политику, учитывая их небольшие размеры, бедность и включенность в мировую систему капитализма. И даже Чавес, несмотря на все его достижения, до сих пор вынужден двигаться очень медленно против частной промышленности и финансов. Бразилия, где живет половина населения Латинской Америки, весьма важна, но Лула не стал угрозой ни для бразильских, ни для мировых капиталистов, и его правительство, если чем и занимается, так это сдерживанием оппозиции снизу. Борьба Латинской Америки против империализма и политического господства США должна оцениваться очень тщательно, как и враг, которого предстоит победить.

В случае с Китаем нужно рассматривать другие вопросы и проявлять осторожность другого рода, когда речь идет о сдвиге геополитических сил. Китайский рост, в основном за счет крестьянства и окружающей среды, потрясает. Но Китаю еще очень далеко до того, чтобы сравняться с США. Его ВНП составляет всего четверть американского. 500 крупнейших компаний Китая равны всего пятой части 500 крупнейших американских. Китай опирался на прямые иностранные инвестиции в таких масштабах, как ни одна капиталистическая переходная экономика до него. Даже становясь более технологически развитым, Китай зависит от мировой технологии, комплектующих и рынков не меньше, а больше. Между 1993 и 2003 доля китайского экспорта, произведенного на предприятиях, основанных иностранным капиталом (FFE), выросла с 35% до 79%. Доля FFE в экспорте компьютерного оборудования выросла с 74% до 92% и в электронике и телекоммуникации с 45% до 74%. Между 1998 и 2000 FFE даже увеличили свою долю во внутреннем потреблении высокотехнологичных товаров с 32% до 45% (см. George J. Gilboy, "The Myth Behind China's Miracle," Foreign Affairs, July/August 2004).

Принципиальный вопрос: является ли китайская зависимость от иностранных корпораций всего лишь практичной экономической стратегией, которая может измениться с развитием Китая, или она несет в себе социальную значимость. Например, зависимость от иностранцев влияет на развитие китайского класса капиталистов, связывая его с иностранными рынками и поставщиками. То есть, китайские капиталисты (как и прочие капиталисты) шкурно заинтересованы в условиях мирового капитализма, как и в китайском экономическом пространстве. Это отчасти проявилось на крупной политико-экономической встрече в верхах в декабре прошлого года, где китайские и американские политики и бизнесмены обсуждали суть китайско-американских экономических связей и их влияния на мировую экономику. В возникновении реального класса капиталистов в Китае основное мировое противоречие, вызванное китайским ростом, можно обнаружить не столько в угрозе американскому могуществу, сколько в классовых и экологических проблемах в самом Китае.

Существуют также особые препятствия для превращения Китая в ближайшем будущем в крупного соперника США. В китайской банковской системе накапливаются серьезные потенциальные проблемы, как и в накоплении непогашенных задолженностей; приток спекулятивных краткосрочных кредитов, дутый рост на рынке недвижимости – все это становится все трудней сдерживать с помощью политики центрального банка – накопления долларовых резервов. Старение населения и слабость системы социального обеспечения вынуждает переключить средства с частного накопления на общественные нужды; уже существующий экологический кризис только усугубляется с экономическим ростом; и региональное и классовое неравенство выходит за всякие рамки. Наконец, неясным остается, сможет ли китайское государство сдержать создание низовых движений, прежде всего среди рабочих, и рост их ожиданий в области производственных прав, материального благосостояния и демократии.

Новые возможности?

Итак, что нас ожидает? Возможны спад, напряженность, неуверенность, даже довольно серьезные беспорядки. Учитывая, что неолиберализм, до известной степени, дискредитирован как политика, можно ожидать отказа от некоторых наиболее жестких и идеологизированных его черт. Как предположил «Экономист» (25 ноября 2006) после осенних выборов в конгресс США, восстановление «американского общественного договора» может оказаться «необходимым для дальнейшей поддержки глобализации». И Демократическая партия почти неизбежно, в свете провала политики Буша с упором на односторонность, будет более осторожна во вмешательствах заграницей и более чувствительна к учету пожеланий своих союзников, что уже видно в отношении БВ и Северной Кореи. Однако, без постоянного общественного давления внутри США, эти перемены будут ограничены переходом к более «мягкой» (и, возможно, более приемлемой, капиталистической глобализации и более «многостороннему» (и, возможно, более эффективному) империализму, которого Европа ждет от США.

Американский капитализм и американская империя сохраняют живучесть. Это объясняется отсутствием давления снизу. В отсутствии действенного социального сопротивления американский капитал может перестраиваться за счет среднего класса и рабочих. Без организованного сопротивления «конкурентоспособность» американских фирм и экономики в целом становится теоретическими и организационными пределами, которыми ограничено недовольство среднего и рабочего класса. Трещины в неолиберальном здании империи – военный тупик в Ираке, протестные выборы в Латинской Америке, структурный дефицит внешней торговли и избыток долларов – еще не прорыв исторических «противоречий», которые ведут к кризису и концу американского геополитического господства. Скорее, это исторические «бреши», которые требуют от нас создать новые политические движения, могущие привести к реальным политическим переменам. Вопрос не в том, развалится ли « система», а в том, появится ли новая левая.

Оригинал опубликован на http://mrzine.monthlyreview.org/gindin090207.html

Перевод с английского с небольшими сокращениями Аллы Никоновой