Я хотел бы поставить вопрос о том, почему «восстание» студентов произвело такой резонанс в отечественном социологическом сообществе, и, исходя из этого, попытаться понять сам конфликт. Речь пойдет не о причинах бунта — те из них, которые лежат на поверхности, хорошо изложены самими студентами, а для анализа латентных нужно больше информации, — а лишь о реакции «сообщества» на него.

Мне видится, как минимум, два основания для такого резонанса. Первое простое, обыденное и состоит в том, что научная жизнь российских социологов тяжела и неказиста, если не сказать — тосклива. У нас ничего не происходит. Нельзя же назвать настоящими событиями отечественные социологические конгрессы или конференции, где царят отчуждение и скука. А «выступление» студентов Соцфака — это Событие по меркам нашей социологии.

Второе основание заключается в том, что студенты в своем протесте не затрагивают социологической доксы, то есть неявных предпосылок, которые служат условиями профессиональной деятельности российских социологов. OD GROUP — «повстанцы», но отнюдь не революционеры. Как известно, революция есть резкое изменение, слом существующего порядка вещей, при котором противоположности меняются местами: господствующие становятся подчиненными, а подчиненные — господствующими. Говоря более широко, революционность как диспозицию можно представить в виде стремления к подлинной или высшей реальности, таящейся за повседневностью с ее историческими условностями. Противоречие «повстанцев» в том, для них вовсе не существует никакой реальности за границами конвенционального порядка поля социальной науки: они полностью принимают образ современной западной социологии. Активисты OD GROUP настойчиво добиваются не установления принципиально нового режима существования социологии, не автономного научного поиска, подчиняющегося диктатуре истины. Они всего лишь устремились к «нормальной» — западной — социологии, то есть той, которая фундируется взаимным признанием авторитетов (а сейчас в социологии наличествуют только западные авторитеты), и которую можно выгодно продать на рынке «социологических услуг» 1 . Об этом свидетельствует, например, ключевое для OD GROUP требование зарубежных стажировок и привлечения к преподаванию на Соцфаке известных зарубежных социологов, профессоров элитных мировых вузов, сделавших успешную карьеру практиков из ведущих агентств 2 . Вина В. Добренькова не в том, что он мешает студентам искать истину социального мира (в научном самостоянии им не помогут ни О. Иванов с Ю. Толстовой и Г. Бутыриним, ни даже Л. Тевено с Э. Гидденсом: на то оно и самостояние, что требует самостоятельности). «Преступление» декана в том, что, будучи лишен признания у легитимных западных социологов и социологических институтов, он мешает удачно вписаться в рынок маркетинговых и менеджерских услуг — главную область трудоустройства выпускников Соцфака, — который в России контролируется транснациональными сетевыми корпорациями и который лучше принимает выпускников вестернизированной ВШЭ.

Хотя, вполне возможно, успехи студентов ВШЭ — не следствие элитного образования и профессионализма, а всего лишь превращенная форма экономических и социальных успехов их родителей. Быть может, диплом ВШЭ просто легитимируют те позиции, которые эти студенты и так бы заняли благодаря положению своих родителей. Для подтверждения этой гипотезы нужна статистика, которой у меня, к сожалению, нет. Однако, исходя из результатов изучения системы образования, например, во Франции 3 , можно предположить, что это именно так.

Поскольку студенты не ставят под вопрос социологическую доксу (они на это не способны, а те, кто их поддерживает, сами живут с ней и в ней, признавая только тех, кто уже отмечен международным авторитетом), постольку их без риска для себя поддерживает одна из фракций господствующих в нашей социологии (коллективный Ядов и все-все-все). Восприятие студентов как «революционеров», а тех, кто их поддерживает — как сочувствующих, связано с тем, что при анализе конфликтов существует тенденция полагать господствующих как гомогенную и целостную группу. Однако это неверно. Было бы правильнее рассматривать самих господствующих еще и как поле сил. Господствующие сами делятся на фракции. И это деление определяется структурой их капиталов. Ничто не мешает применить эту схему рассуждения и нашем случае. Исследование, скорее всего, сумело бы выявить разную структуру капиталов у тех социологов, кто выступает в защиту В. Добренькова (условных «правых националистов», связанных со старыми образовательными структурами и Российским государством), и у тех, кто выразил солидарность со студентами (условных «неолибералов», связанных с новыми образовательными институтами и ищущих финансовую поддержку и научное признание за рубежом).

Студенческое «восстание» имеет «бытовой», а не профессиональный характер: у «повстанцев» нет пара-доксального, т. е. идущего вразрез с профессиональной доксой, видения социологии, которое было бы еще и пред-видением нового порядка существования социальной науки. Активисты OD GROUP не выдвигают программу или проект возможных трансформаций поля социологии, а просто хотят занять в этом поле самую высокую из возможных для выпускников российского ВУЗа позицию. Однако наше поле социальных наук устроено так, что в нем нет сколько-нибудь значащих научных ставок, в силу чего резонанс вызывают лишь коммунальные противостояния. Поэтому «восстание» не опасно для господствующих в социологии позиций, напротив, оно может быть использовано в борьбе одной позиции против другой.

Студентов Соцфака поддержали не абстрактные «профессиональные социологи», а одна из фракций господствующих в отечественном поле социальной науки. «Восстание» выявило неоднородность господствующих, наличие противоречий между господствующими позициями. Можно сказать, что оно обнажило существующее с начала 90-х годов противостояние. С одной стороны, есть контролирующие «старые» ВУЗы догматики-традиционалисты, выросшие из научного коммунизма и истмата, не вполне владеющие иностранными языками и современной западной литературой. С другой налицо догматики-неолибералы, занимающие командные позиции в созданных после 1991 г. ВУЗах, которые используют иностранные языки и международные связи в качестве своего главного ресурса, и которые во многом сформировались под зонтиком западной интервенции в отечественную социальную науку.

Однако самое главное, что выявило «восстание» — это отсутствие «левого крыла» в отечественной социологии. Складывается впечатление, что конфигурация научных сил такова, что социальная критика возможна только за пределами поля социальной науки. Внутри же социологических институтов превалируют две позиции, условно маркированные мною как «неолиберальная» и «традиционная».

«Восстание» студентов Соцфака есть катализатор буржуазной революции в нашей социологии. Эта революция должна убрать остатки советской общественной науки, науки автохтонной, замкнутой, целиком зависящей от госбюджета и ориентированной на бюрократические запросы Российского государства. Революция, скорее всего, заменит наследие СССР открытой, вестернизированной и как бы рыночной наукой, работающей на благо рынка. В этом смысле студенты, выступая против феодальных порядков на Соцфаке, готовят аналог Февральской революции, которая не сможет перерасти в Октябрьскую.

Примечания

1  Социология «по версии» В. Добренькова обосновывает себя министерскими связями и административными спецмероприятиями.

2   http://www.od-group.org/node/79

3   Бурдьё П., Пассрон Ж.-К. Воспроизводство: элементы теории системы образования / Пер. с франц. Н.А. Шматко. М.: Просвещение, 2007. 267 с. ISBN 5090141045