Продолжение, предыдущая часть здесь

5.Колониализм, империализм и рабочая аристократия

2. Сетлеры против империализма

В среде сетлеров постоянно возникали серьезные противоречия, и даже на ранних стадиях империализма мы наблюдали конфликты между монополистическим капиталом и его сетлерской базой. Хотя США были империей буквально с рождения, «испано-американская война» 1898 года знаменует переход этой ранней сетлерской империи к империализму. Судьбоносное значение этой империалистической войны было абсолютно ясно тогдашним сетлерам, и это вызвало не только значительные общественные дебаты, но и раскол в рядах сетлеров. Хорошо организованное массовое движение сетлеров противостояло империализму, тем самым как бы предвещая движение против войны во Вьетнаме в наши дни. Эти противоречия очень важны.

Во время короткой войны 1898 года США легко вырвали Пуэрто-Рико, Филиппины и Кубу из слабеющих рук дряхлой испанской империи. Этот вооруженный грабеж прошел так успешно потому, что испанская буржуазия давно утратила большую часть власти над этими колониями, как из-за собственной слабости, так и из-за подъема национально-освободительных движений. 23 сентября 1868 года в Ларесе пуэрториканские патриоты провозгласили первую республику Пуэрто-Рико в разгар вооруженного восстания против испанской оккупации. Хотя и подавленный, «клич Лареса» ознаменовал начало непрерывной истории патриотической борьбы пуэрториканского народа.

Повстанцы контролировали все больше территорий – не только в горах, но и в сельских районах. Затем вплоть до городков с окруженными испанскими гарнизонами. Наконец, в 1897 году, отчаявшаяся испанская империя согласилась на переговоры с пуэрториканскими представителями о Хартии Автономии. Было признано право Пуэрто-Рико иметь свою валюту, налагать импортные пошлины, вести переговоры о торговых соглашениях с другими странами, и наложить вето, если они того пожелают, на любой испанский международный договор, касающийся Пуэрто-Рико. Конец власти Испании было очевиден (10). Подобные же уступки были завоеваны кубинскими и филиппинскими повстанцами.

Так что буржуазии США пришлось поспешить, чтобы захватить эти колонии. Вдобавок к вероятности, что Англия или другая великая держава на них позарится, угнетенные массы испанской империи явно подняли знамя национальной независимости и антиколониализма – как Гаити за сто лет до того. Так что 25 апреля 1898 года США объявили войну Испании, вторгнувшись в Пуэрто-Рико, на Кубу и Филиппины. С точки зрения империализма США, как раз вовремя.

На Филиппинах освободительная борьба достигла стадии формирования нового филиппинского правительства. Вдохновленные Катипунан - тайной вооруженной организацией рабочих и крестьян – революционеры создали большую народную армию. Ко времени высадки первых американских солдат 30 июня 1898 года, филиппинские революционеры успели смести испанскую колониальную армию и власти практически со всех Филиппин, осаждая последние их остатки у городских стен старой Манилы. Под предлогом «союзнической помощи» филиппинцам, американские солдаты присоединились к осаде. На самом деле в этой осаде филиппинские патриоты удерживали мили фронта против испанских позиций, в то время как войска США – только символические 600 ярдов (около 600 метров, против 20 с лишним километров – пер.) (11) Прибывали все новые американские подкрепления, даже после того, как потерявшие всякую надежду испанцы сдались 10 декабря 1898 года. Наконец, 4 февраля 1899 усиленные американские «союзники» напали на филиппинские силы, с приказом не соглашаться даже на перемирие или прекращение огня.

Филиппинцы защищали свою страну самым героическим и упорным сопротивлением. Потребовалось более трех лет самых кровавых сражений, прежде чем колонизаторы осилили партизан. И они сумели сделать это только потому, что

1. Буржуазно-националистическое руководство предательски очистило вооруженное движение от самых передовых пролетарских элементов, в то же время колеблясь и пытаясь договориться с американскими захватчиками. 2. Больше половины тогдашней американской армии (1 200 000 солдат) были переброшены на Филиппины, с оружием и организацией намного превосходящими испанские. 3. Филиппинский народ не был готов к зверской эффективности стратегии гоноцида, используемой американскими захватчиками.

Когда стали известны подробности об этих методах, разразился международный скандал, потрясший даже некоторых сетлеров. Неспособные справиться с партизанской тактикой филиппинских революционеров, армия США решила уморить их голодом, путем разрушения их социальной базы – населения Филиппин. Та же геноцидная стратегия «перегруппировки населения» (как ЦРУ теперь называет ее), которую сетлеры впервые применили против индейцев, была снова применена на Филиппинах – и затем использовалась также во Вьетнаме. В своей основе американская стратегия требовала полного уничтожения общественной и экономической жизни в партизанских районах. Деревни сжигали дотла, урожай и скот уничтожали, распространяли болезни, население убивали или изгоняли. Обширные районы были объявлены «зоной свободного применения оружия», в которых все встречные филиппинцы должны быть немедленно убиты (12).

Конечно, даже евроамериканским сетлерам требовалась некоторая индоктринация, чтобы ежедневно совершать подобные преступления. Убийства без разбора, грабежи и пытки открыто поощрялись командованием армии США. Американских журналистов приглашали посмотреть на ежедневные пытки, во время которых филиппинцев подвергали «водолечению» (им в рот закачивали соленую воду под давлением). Как писала Бостон Геральд

«Наши войска на Филиппинах... смотрят на всех филиппинцев как на принадлежащих к одной расе и состоянию, будучи темнокожими, они тем самым оказываются «ниггерами», которые заслуживают любого презрения и жестокого обращения, применяемого белыми господами к наиболее низким расам» (13)

Империализм США захватил Филиппины путем буквального превращения целых регионов в дымящиеся кладбища. Бригадный генерал Джеймс Белл, вернувшись в США в 1901 году, сказал, что его войска убили каждого шестого филиппинца на крупнейшем острове Лузон (что означает около миллиона убитых). Совершенно точно, что не менее 200 000 филиппинцев погибли во время этого геноцидного завоевания. В провинции Самар, где патриотическуое сопротивление захватчикам из США было особенно упорным, генерал Джейкоб Смит приказал своим солдатам стрелять в каждого филиппинского мужчину, женщину или ребенка, если они решат, что ему «больше десяти» (лет). (14)

Сетлерское анти-империалистическое движение, созданное против этих захватов, сосредоточилось на Филиппинах. И это не были маргинальные протесты кучки радикалов. Многие из них были люди состсоятельные, с положением, многие – ветераны аболиционизма. Писатель Марк Твен, губернатор Мичигана Пингри, бывший министр сельского хозяйства Дж. Стерлинг Мортон и стальной магнат Эндрю Карнеги – вот только несколько примеров «видных» сетлеров, участвовавших в этом движении.

Из Новой Англии движение распространилось от одного до другого побережья, и затем организовалось в Американскую Антиимпериалистическую Лигу. В ней состояло 40 000 членов (в приблизительно 40 отделениях), и еще сотни тысяч сетлеров ее поддерживали. (15) Она была также тесно связана с реформистским крылом Демократической партии, и с президентской выборной кампанией Уильяма Дженнингса Брайана. Точно так же, как сенатор Джордж Мак-Говерн был выдвинут с антивоенной платформой против президента Ричарда Никсона в 1972 году, Брайан участвовал против укрепившихся республиканцев с платформой, призывающей к прекращению азиатских захватов.

Политика Лиги была хорошо разработана, с ясной классовой ориентацией. Лига была против империализма прежде всего потому, что ее организаторы правильно видели в нем проявление растущей силы монополистического капитала. Когда они выдвинули лозунг «Республика или империя» - они понимали под этим, что Америка должна быть республикой свободных европейских сетлеров, а не мировой империей, чье смешанное население оказалось бы во власти монополистического капитализма. Они боялись, что экономическая мощь, полученная от эксплуатации этих новых колоний, а также постоянная армия, необходимая для их удержания, может быть использована внутри страны для удушения «демократии» сетлерских масс.

Зверства, совершенные войсками США на Филлипинах, клеймились на основаниях морали и гуманности. Но Лига приложила все усилия, чтобы подчеркнуть, что их поддержка независмости Филиппин не означает, что они верят в равенство колониальных народов с европейцами. Конгрессмен Карл Шурц – немецкий иммигрант-либерал, сыгравший такую важную роль в поддержке Реконструкции в 1860-е и 70-е гг., был ведущим оратором Лиги.

Свою речь: «Полтика империализма» Шульц начал с определения филиппинцев как «самого сильного и передового племени» в регионе. Затем он сказал: «Нет нужды хвалить филиппинцев как во всем равных «сражающимся фермерам» Лексингтона и Конкорда... но существует масса свидетельств, некоторые из них – вынужденные, что филиппинцы полностью равны, и даже превосходят, кубинцев и мексиканцев». Такая снисходительная наглость даже такого сорта сетлеров показывает, что они могли выступать против нового империализма – и в то же время быть белыми супрематистами и сторонниками капитализма. То, что в этом заключается неразрешимое противоречие, им и в голову не приходило.

Классовая суть Лиги проясняется окончательно, когда Шульц продолжает: «Разумеется, весьма возможно, что аннексия Филиппин будет выгодна спекулятивному синдикату богатых капиталистов, но в то же время не будет выгодна американцам в целом. А что до людей нашей расы, тропические страны вроде Филиппин могут быть источниками прибыли для богачей, которые могут нанять других работать на себя, но не для тех, кто должен работать на себя» (17). Другими словами, Лига выражала интересы либеральной мелкой буржуазии.

К рабочим-сетлерам обращались исключительно на основе белого суперматизма. Конгрессмен Джордж. С. Боутвелл – председатель Лиги – напоминал белым рабочим, что те только что кончили грабить и изгонять китайских рабочих (что он поддерживал). Теперь, говорил он белым рабочим, возникла новая угроза «полу-цивилизованных» рас с Филиппин. Если их землю аннексирует американская Империя, в ближайшем будущем этих азиатов капиталисты привезут в Америку. Он говорил:

«Неужели кто-нибудь верит, что мы без проблем для безопасности можем принять миллионы азиатов, у которых нет с нами никаких связей...Вопрос перед нашей страной стоит так: должен ли рабочий и производящий класс подвергаться прямой и неустанной конкуренции с этими низкооплачиваемыми и полуголыми рабочими Азии...?» (18)

Политика Лиги не поддерживала национальное освобождение; они не были антикапиталистами или даже антирасистами. Душой этого движения был призыв к возврату в несуществующее прошлое, изображение Америки как изолированного европейского общества, экономики, основанной на сетлерском производстве на малых фермах и в мастерских. Они боялись нового империалистического мира гигантских промышленных трестов и банков, международного производства, где труд угнетенных рабочих в дальних колониях даст монополистическому капиталу финансовое оружие против рядовых сетлеров – ремесленников и фермеров. Они считали (ошибочно), что сетлерская экономика может продолжать существовать без продолжения американской истории захвата и аннексии 1 .

Мы видим хорошо сформулированное обвинение Лиги – противопоставление интересов сетлеров их буржуазии. В актовой речи в чикагском университете Карл Шурц решил объяснить, почему прежние захваты империи США были такими «хорошими», а новые будут такими «плохими»:

«Разве путь республики почти с самого начала ее не состоял в территориальной экспансии? Разве она не приобрела Калифорнию, Флориду, Техас, обширные земли, полученные нами в результате войны с Мексикой, и Аляску, и разве она не переварила их благополучно? Если республика может переварить старое, почему не новое?»

Затем Шурц перечисляет пять причин, почему старые аннексии оказались такими удобными для сетлеров: 1. Они все находились на том же континенте. 2. Они были не в тропиках, но в умеренном климате «где процветают демократические учреждения, и куда наше население может массово переселяться». 3. Они были практически «полностью лишены населения». 4. Поскольку только евроамериканцы могли их заселять, они становились территориями, а затем штатами, и были полностью включены в Белую Америку. 5. Не требовалось дополнительного постоянного войска, чтобы защищать их от «возможных иностранных нападений».

То есть, согласно его идеям, старые аннексии сетлеризма предоставляли землю и ресурсы для захватчиков-европейцев, для оккупации и превращения в господствующее население (разумеется, с помощью геноцида). Эти же новые аннексии в Азии и на Карибах давали империи США только дополнительные миллионы колонизированных - но при этом в отдаленных колониях, которые евроамериканские массы не могли бы заселить.

Шурц продолжал: «План американизировать наши «новые приобретения» в этом смысле, таким образом, абсолютно безнадежен. Сами незыблемые силы природы против него. Что бы мы не сделали для их усовершенствования, население Испанских Антил останется... испанскими креолами и неграми, и население Филиипин – филиппинцы, малайцы, тагалы и т.д. ...безнадежно чуждые нам группы – в некоторых отношениях еще безнадежнее, чем даже цветные, которые сейчас живут среди нас» (19).

Эти сетлеры выступали против империализма с идеологической позиции мелкобуржуазного сетлеризма. Важно отметить, что Лига отказалась занять позицию в англо-бурской войне в Южной Африке, или высказаться о посылке морпехов США на помощь другим западным державам в подавление «Боксерского восстания» в Китае. И, очевидно, что Лига нисколько не возражала против колониализма «у себя дома», на аннексированных и заселенных сетлерами землях Мексики, индейцев и «Новой Африки».

К 1901 году Американская Антиимпериалистическая Лига полностью выдохлась. Брайан и Демократы потерпели сокрушительное поражение на выборах 1900 года. Еще важнее был то, что филиппинские, кубинские и пуэрториканские патриотические силы были подавлены, и превращение США из континентальной североамериканской империи в мировую империю стало решенным вопросом.

Поднимались и другие волны мелкобуржуазных сетлерских протестов против монополистического капитала. Наиболее значительной из них была партия Популистов, которая прорвала «цветную черту» на юге США, объединив «белых бедняков» и африканцев, голосовавших за новую программу государственных реформ. С главной опорой в сельской местности, партия Популистов получила почти треть голосов в восьми северных штатах к западу от Миссиссиппи в 1892 году; на юге США она была не так сильна, но все равно имела значительное влияние (20). Под руководством демагога Тома Уотсона из штата Джорджия, популисты предложили африканским издольщикам объединиться с мелкими белыми фермерами, чтобы вынудить большой бизнес пойти на экономические уступки. Это был союз ради «хлеба насущного» двух эксплуатируемых сил разных национальностей.

Но, поскольку популисты не смогли достичь своих целей путем предвыборных объединений, он в отчаянии резко сменили курс после 1902 года. Уотсон и его подпевалы обнаружили, что тактическое положение «белых бедняков» в буржуазных выборах может улучшиться, если изгнать африканских избирателей (что империалисты охотно поддержали). С. Ванн Вудворд заметил: «С исключением голосов негров, Уотсон и популисты оказались в том же положении по отношению к двум фракциям Демократической партии, как негры против популистов и демократов – от них зависел баланс сил» (21).

Сам Уотсон, оставаясь вдохновенным представителем «белой швали», таким образом сдвинулся резко вправо. Он поощрял новые волны антиафриканского терроризма: «Суд линча – хороший знак: он показывает, что стремление к справедливости живо среди народа». В 1904 году Уотсон начал кампанию за лишению права голоса миллиона африканских избирателей в Джорджии. Цветистой риторикой Уотсон поддержал Русскую Революцию 1905 года, в то же время утверждая, что ключ к движению «белых бедняков» в Америке – лишение африканцев права голоса: «Белые не осмелятся взбунтоваться, пока их можно запугать голосами негров» (22).

Не удивительно, что такая позиция только усилила популярность Уотсона как вождя «белых бедняков». В 1920 году, незадолго до смерти, он был наконец избран в Сенат США. После его смерти Юджин Дебс – видный руководитель евроамеркианской Социалистической партии, восхвалял Уотсона как истинного героя белых рабочих:

«Это был великий человек, геройская душа, который боролся против сил зла всю свою жизнь в интересах простых людей, и они любили и почитали его.»

К тому времени, разумеется, Уотсон уже был богатым плантатором и издателем. Популисты исчезли как партия, превратившись в еще одну «группу влияния» - лоббистов внутри демократической партии.

Как и антимпериализм Лиги, коалиция сетлеров и африканцев, созданная популистами не имела ничего общего с настоящим единством сетлеров и угнетенных. Скорее, эти белые, но менее привилегированные сетлеры маневрировали, чтобы улучшить свое положение относительно капиталистов –монополистов – и вербовали африканцев, дабы усилить свою сетлерскую партию. Как указывал историк Майкл Рогин: «Популизм, тем не менее, был движением собственников ферм, а не лишенных собственности рабочих. Он пытался восстановить местный контроль против экономической и политической централизации корпоративного капитала...» (23)

Оба эти движения не перешли на другую сторону в битве между империей и угнетенными народами; их ограниченность – и их социальное значение – в том, что они представляют собой прорыв классового сознания во вражеском лагере. Противоречия, вызванные вьетнамской войной в 60-х, странный Уотергейтский скандал, вынудивший президента Никсона отказаться от власти, оба показывают, что воздействие таких противоречий нельзя считать незначительным. То же касается и будущего. Если мы не проникнем в их суть, мы повредим нашей стратегической опоре на собственные силы. Если, как вьетнамские товарищи, мы сумеем использовать эти противоречия, в нашем распоряжении окажется важное условие революции.

Примечания

1  Ленин прокомментировал это так: «В Соединённых Штатах империалистская война против Испании 1898 года вызвала оппозицию «антиимпериалистов», последних могикан буржуазной демократии, которые называли войну эту «преступной»... Но пока вся эта критика боялась признать неразрывную связь империализма с трестами и, следовательно, основами капитализма, боялась присоединиться к силам, порождаемым крупным капитализмом и его развитием, она оставалась «невинным пожеланием». (Империализм как высшая стадия капитализма, IX. Критика империализма)