18000 акров пахотной земли в 59 милях к северо-западу от Батон-Руж, длинные ряды мужчин, по большей части чернокожих, работают на полях под палящим солнцем Луизианы. Они убирают хлопок, пшеницу, сою и кукурузу. За работу они получают гроши – буквально. Вооруженные охранники, в большинстве белые, разъезжают по рядам на лошадях. В конце долгой рабочей недели, отчет охранника о нарушении дисциплины – правдивый или нет – означает работу в выходные. Эта плантация называется Ангола, по имени родины тех рабов, которые начали обрабатывать ее поля.

И это не воспоминания о давно минувших днях. Это современная реальность для тысяч заключенных в тюрьме усиленного режима штата Луизиана, а иначе говоря - в Анголе. Земля, на которой она стоит, была раньше рабовладельческими плантациями, которые были выкуплены после окончания Гражданской войны. По площади это крупнейшая тюрьма в США. Восемьдесят процентов заключенных – чернокожие.

«Ангола тревожит меня каждый раз, когда я попадаю сюда», - говорит Тони Пегрэм, координатор Международной Коалиции за Освобождение Ангольской Тройки. «Это даже не метафора рабства. Это именно рабовладение».

Мвалиму Джонсон, который просидел в этой тюрьме 15 лет и теперь работает исполнительным секретарем луизианского проекта для бывших осужденных, согласен.

«Я могу с полным правом сказать, что тюрьма Англоа – усовершенствованная плантация. Король-Хлопок до сих пор правит тут».

И Ангола не исключение. 16% заключенных штата Луизиана приговариваются к сельскохозяйственным работам, как и 17% в Техасе и целых 40% – в Арканзасе, согласно ежегоднику исправительных заведений за 2002 год, составленный Институтом Уголовной Юриспруденции. Им платят очень мало или вообще ничего за то, что они сажают и убирают те же культуры, что и рабы 150 лет назад.

На землях бывших плантаций заключенные собирают хлопок за 4 цента в час.

Многие тюремные плантации, включая Анголу, имеют кошмарную историю. В 50-х, 60-х и 70-х годах Ангола часто оказывалась в заголовках новостей – о нападениях и убийствах заключенных охраной. В 1952 году группа узников Анголы сочла условия своего заключения настолько непереносимыми, что перерезали в знак протеста свои ахиллесовы сухожилия. На Парчман Фарм в штате Миссиссиппи – еще одной плантации, превращенной в тюрьму, заключенных постоянно пороли почти до смерти кнутами или даже стреляли в них в первой половине ХХ века. Каммингз Фарм в Арканзасе имела «тюремную больницу» - а на самом деле – застенок, пока расследование федеральных властей не раскрыло это в 1970. И техасская тюрьма Джестер Фарм (бывшая Гарлем Фарм) прославилась тем, что восемь заключенных задохнулись до смерти после того, как охранники закрыли их в крошечной камере и оставили там.

С тех пор, как активисты в 1970-х годов выставили жестокости в тюрьмах на всеобщее обозрение, там произошли некоторые реформы. Например, в Анголе сейчас значительно меньше насилия. Но в целом, все просто подается в другой упаковке. Тюремные власти штатов сейчас изображают тюремные фермы как путь к образованию или профессиональному обучению, а не как вынужденное рабство. На сайте тюремного управления Алабамы, например, сказано, что их «сельскохозяйственная программа» «позволяет заключенным получить трудовые навыки и развивать квалификацию, полезную для поиска работы в отраслях: земледелие, скотоводство, переработка овощей, мяса и молока».

Согласно сайту Анголы, «крупные реформы» превратили тюрьму в «устойчивое, безопасное и законопослушное» место. Куча новых религиозных проектов в Анголе привлекла внимание СМИ, включая статьи в Вашингтон Пост и Крисчен Сайенс Монитор.

Кати Фонтено - заместитель начальника тюрьмы Ангола, говорит, что ее заведение сейчас широко известно как «прогрессивная и новаторская тюрьма».

«Наш начальник говорит, что для хорошей тюрьмы нужно хорошее питание, хорошее лечение, хорошая молитва и хорошее развлечение», говорит Фонтено, ссылаясь на начальника тюрьмы Бёрла Кейна. «В Анголе все это есть».

Однако сами заключенные и их защитники считают, что перемены явно недостаточны.

«Большая часть из них – косметическая», - говорит Джонсон, выпущенный из Анголы в 1992 и, в качестве защитника прав заключенных, поддерживающий контакты с узниками. «На обычной плантации рабам давали ровно столько еды, одежды и жилья, чтобы они приносили прибыль хозяину. То же относится к тюремной системе Луизианы».

Оплата заключенных за работу на полях и в промышленности практически нулевая по сравнению с государственным минимумом. Заключенные в Анголе получают от 4 до 20 центов в час, согласно Фонтено. И сельхозрабочие получают меньше всего.

Более того, заключенным оставляют только половину этих денег, говорит Джонсон, остальное кладут на счет заключенного, для обустройства после освобождения.

Не говоря о том, что из двух центов в час трудно накопить что-то существенное, тут есть еще одна тонкость: поскольку они получают одни из самых суровых приговоров в стране, большая часть узников Анголы никогда не выходит на свободу. 97% умирает в тюрьме, по словам Джонсона.

(Но, как ни странно, в чем-то Ангола и впрямь «прогрессивна», в сравнении с другими: в Техасе, Арканзасе и Джорджии большая часть тюремных плантаций не платит ничего.)

Технически, заключенные в Анголе работают 8 часов в сутки. Однако, их могут заставить работать больше в наказание за «плохое поведение», и тут рабочее время выходит далеко за эти рамки, рассказывает бывший заключенный Роберт Кинг.

«Заключенные работают на полях, иногда по 17 часов подряд, в дождь и вёдра», - вспоминает Кинг. Он провел 29 лет в одиночном заключении в Анголе, пока его не освободили в 2001 году, после того, как он доказал, что невиновен в преступлении, за которое его посадили.

Для заключенных Анголы обычное дело – работать по 65 часов в неделю в результате докладов охраны, по словам Джонсона. Однако эти доклады не обязательно означают нарушение правил заключенными. Джонсон описывает, как охранники сочиняют отчеты задолго до выходных, выдумывают происшествия, а потом вписывают имена заключенных, иногда кого попало. Этим заключенным приходится потом проводить выходные на хлопковых полях.

Хотя хлопкоуборочные машины почти повсеместно используются на современных фермах, ангольские узники должны собирать хлопок вручную, точь-в-точь как на плантациях до отмены рабства.

Согласно Кингу, все основано на укоренившейся расовой власти.

«Охранники говорят с заключенными, как с рабами», - говорит Кинг. «Они говорят, что начальство всегда право».

В 1970-х заключенных постоянно избивали или сажали в «каземат» без всякой причины, говорит Кинг. Теперь злоупотребления охраны лучше скрыты, но они продолжаются, и основаны на расизме.

Джонсон описывает, как некоторые белые охранники жгут кресты на тюремных газонах (как ККК – пер.)

Большая часть откровенного расизма вырастает из того, что система – и даже основное население Анголы и ее окрестностей – не менялись с дней рабовладения, говорит Пегрэм. После превращения плантации в тюрьму, бывшие надсмотрщики и их потомки стали надзирателями и начальниками. Белая община тюремщиков расположена на землях плантации, рядом с заключенными, и абсолютно отдельно от них. Кроме тюремной работы, заключенные бесплатно работают там – подстригают лужайки, стригут волосы, приводят в порядок поле для гольфа – единственном в стране, где игроки могут наблюдать за работой заключенных, прямо во время игры.

Еще одна достопримечательность городка – музей тюрьмы Ангола. Им также руководят наследственные тюремщики. В музее выставлен электрический стул из массивного дуба, на которм казнили в Анголе до 1991 года. Посетители могут купить футболку с надписью «Ангола – охраняемый поселок».

Хотя система Анголы не изменилась со времен рабства, она не нарушает законов. На самом деле, она недвусмысленно прописана в Конституции США. 13-я поправка, запрещающая принудительный труд, содержит оговорку: «Рабство и насильственное принуждение к работе, за исключением наказания за преступление, должным образом осужденное, не должны существовать в США».

Эта оговорка имеет долгую историю применения, по словам профессора права Роберта Кажоровски, автора многочисленных трудов о гражданских правах и конституции. Сразу после принятия 13-й поправки, ее начали использовать для оправдания рабских условий труда. По всему югу США бывших рабов арестовывали за пустяки (например, за бродяжничество), штрафовали, и сажали в тюрьму, если те не могли заплатить штраф. Затем плантаторы выплачивали штраф в обмен на труд заключенного, что по сути было рабством.

Хотя такие откровенные примеры рабства ушли в прошлое, 13-я поправка все еще позволяет принудительный подневольный труд.

В последние годы активисты начали сосредотачивать внимание на исключении для заключенных из 13-й поправки, говорит Пегрэм. Чернокожие составляют непропорционально большую долю заключенных; каждый третий негр побывал в тюрьме хоть раз в жизни. Так что негры имеет гораздо больше шансов попасть на принудительные работы.

«Я бы больше полагался на эту поправку, если бы не было абсолютно ясно, что наша юридическая система такая расистская», - говорит Пегрэм.

Но даже без изменения конституции, некоторые штаты сами отменили систему тюремных ферм. В Коннектикуте, где тюремных ферм было полно в 1970-е, их постепенно запретили, частично из-за связи с рабством. «Многие черные заключенные рассматривали эту работу как слишком похожую на рабство, чтобы соглашаться на нее», - сообщает отчет 1995 года генеральной ассамблее Коннектикута.

Но в Луизиане тюремные плантации процветают. И в Анголе многие заключенные знают, что их зароют в ту же землю, которую они обрабатывают. Два кладбища находятся в границах тюрьмы. И никто не знает, сколько заключенных похоронено на одном из них, потому, что когда наводнение смыло тюремное кладбище в 1927 году, все тела поместили в общую могилу.

Одно кладбище уже заполнено, и, поскольку большинству заключенных суждено умереть в тюрьме, второе тоже не пустует.

«Ангола достаточно велика», - говорит Кинг. «У них много земли, чтобы похоронить много заключенных.

Примечание переводчика:

В штатах с тюремными плантациями, упомянутых в статье, большинство проголовало против Обамы. Коннектикут проголосовал за Обаму.

Оригинал опубликован на http://www.zcommunications.org/znet/viewArticle/18663

Перевод Аллы Никоновой