Предисловие к английскому изданию

Два чувства вдохновляют политическое действие – надежда и негодование. Эта книга, главным образом, порождена вторым чувством, но ее цель – поддержать первое. Краткое и субъективное описание политической эволюции последнего двадцатилетия может объяснить источник моего негодования.

Крушение Советского Союза можно сравнить с падением Наполеона. Оба были результатом крупнейших революций, чьи идеи они – правильно или ошибочно – символизировали, и которые они защищали более или менее эффективно, в то же время различным образом ошибаясь. Если их природа была сложной, то последствия их падения довольно просты и состоят во всестороннем триумфе реакции, когда США сегодня играют роль, аналогичную Священному союзу два века тому назад 1 . Не нужно быть сторонником Советского Союза (или Наполеона), чтобы сделать такой вывод. Мое поколение, поколение 1968 г., тогда хотело преодолеть недостатки советской системы, но, разумеется, не стремилось к этому огромному скачку назад, который произошел на деле, и к которому оно, в подавляющем большинстве, легко адаптировалось 2 . Размышления о причинах этих падений могут занять не одну книгу. Достаточно лишь сказать, что в силу причин, часть из которых я упомяну в своем изложении, я не последовал тому направлению эволюции, которое избрала большая часть моего поколения, и сохранил то, что оно может называть моими юношескими иллюзиями, во всяком случае, некоторые из них.

И когда в 1999 г. началась война к Косово, я обнаружил себя в полной изоляции. Справа оставались сторонники Realpolitik, не видевшие для Франции никаких причин участвовать в войне с Сербией, во всяком случае, к радости Германии и США. Но среди левых понятие гуманитарной интервенции принималось практически без колебаний, даже среди организаций, сохранивших революционные ярлыки троцкистов, коммунистов или анархистов. Даже сегодня (в августе 2006 г.) движение против оккупации Ирака слабо, а оппозиция войне против Ирана еще слабее.

В ответ на это в 1999 г. я начал писать статьи, разошедшиеся по Интернету и опубликованные в различных местах. Но с учетом их полемического характера и связи с конкретными событиями и ввиду последовавших возражений, я решил объединить в книгу мои аргументы против западного интервенционизма и его гуманитарных оправданий. Эта книга писалась для европейского читателя, но имея опыт жизни и работы в США, я пришел к выводу, что она может быть полезна и американской публике, по двум причинам: во-первых, потому что она проливает свет на то, что происходит в Европе, особенно, в прогрессивных и экологистских кругах, часто идеализируемых американской левой; во-вторых, потому что идеологические слабости движений, противодействующих имперским войнам, одинаковы по обе стороны Атлантического океана.

Один из читателей французского издания этой книги заметил, что она представляет собой критику левых, но это критика не с правых позиций, а действительно честное выражение того, что я хотел сказать. Надо сказать, что я стремлюсь внести небольшую лепту в идеологическую реконструкцию левой. Каждому ясно, что она слаба, и эта слабость, на мой взгляд, - отчасти следствие того, что она не смогла дать адекватный интеллектуальный ответ на правое идеологическое наступление после упадка коммунизма, а отчасти, напротив, - результат слишком основательной интериоризации аргументов, выдвигаемых правыми в этой кампании. В этом предисловии я хочу сделать небольшие ремарки, объясняющие, как аргументы, выдвигаемые в этой книге, ложатся в рамки более широкой перспективы, и какое значение это имеет для идеологической реконструкции левой.

Исторически «левая» была представлена тремя типами борьбы:

- за общественный контроль над производством (от защиты рабочих до учреждения других, чем частная, форм собственности на средства производства);

- за мир, против гегемонии, империализма и колониализма;

- за защиту демократии, прав личности, равенства между полами и окружающей среды.

Разумеется, можно быть «справа» в случае одних пунктов, и «слева» - в случае других. В частности, значительная часть современной правой - защитники «свободного рынка», то есть частной собственной на средства производства, в то же время, занимая умеренно «левые» позиции по третьему пункту из указанных выше. Более того, изоляционистские, либертарные или «реалистские» правые часто занимают совершенно антиимпериалистические позиции, в то же время резко противостоя левым по другим пунктам. Помимо этого, существует разница между "старой левой", под которой понимается коммунистическое движение и большинство других левых до середины 1960-х гг., которая делала упор на первых двух аспектах, недооценивая и иногда полностью игнорируя третий, и "новой левой", которая главное внимание уделяет третьему аспекту, слишком часто, в ущерб первым двум.

Даже если принять справедливость критики, которой новые левые подвергли старых левых, можно сделать вывод, что, в случае некоторых проблем, вместе с грязной водой выплеснули и младенца. Что касается первого вопроса, общественного контроля над экономикой, движение против корпоративной глобализации – это признак нового фундаментального пробуждения. Но как только дело доходит до предмета этой книги, реакции на гегемонию и империализм, обновление остается немощным, даже когда война в Ираке показала, какие катастрофы рождает политика интервенции.

Упрощая, можно сказать, что новые левые, сталкиваясь с западными интервенциями, колеблются между двумя позициями:

- тем, что я называю гуманитарным империализмом, идущим на слишком большие уступки идее о том, что наши «универсальные ценности» дают нам право и даже обязанность вторгаться куда бы то ни было, слабо или совсем не возражая против империалистических войн;

- и культурным релятивизмом, идеей, что не существует такой вещи, как моральная позиция, имеющая универсальную ценность и с позиции которой можно объективно оценивать другие общества и культуры (и наши собственные).

Вторая точка зрения, в принципе, ведет к оппозиции к любым войнам, но мне кажется, даже если цель этой книги не в ее критике 3 , а в формулировании третьей позиции, отрицающей интервенцию, но рассматривая как желательные задачи, которым она якобы служит.

Фактически, истоки этой полемики уходят к началу эпохи колониализма: когда первые европейцы прибыли в далекие земли, они обнаружили там «варварские обычаи» - человеческие жертвы, жестокие наказания, бинтование женских ступней и т.д. Нарушение прав человека, отсутствие демократии или положение женщин в мусульманских странах – это современная версия подобных варварских обычаев. Когда Запад сталкивался с этим феноменом, традиционно возникало три типа реакции. Первый – релятивизм, отрицающий существование объективных или универсальных стандартов, которые позволяли бы называть такие обычаи варварскими. Второй – гуманитарный империализм, порицающий эти обычаи, чтобы оправдать наши интервенции, войны и вмешательство. И, наконец, точка зрения, которую я отстаиваю в этой книге, признающая действительно варварскую природу этих обычаев, но утверждающая, что наше вмешательство приносит куда больше вреда, чем пользы, в том числе, и в плане провозглашаемых целей сокращения варварства. Она обращает внимание и на то, что существует немало «варварства» в наших собственных «цивилизованных» странах, в особенности, когда они взаимодействуют с другими. Поскольку полемика, особенно в Северной Америке, слишком часто сводится к оппозиции между «культурными релятивистами» и «гуманитарными империалистами», немногие слышат третью позицию или хотя бы способны понять, в чем она заключается. Я надеюсь, что этот очерк, даже если и не привьет читателю это мировоззрение, по крайней мере, поможет ввести его в рамки полемики.

Другая проблема заключается в том, что после падения коммунизма большие сектора левой потеряли какое бы то ни было чувство направления или цели и полностью отказались от понятия исторического прогресса. Чтобы бороться с этим настроением, нужна другая книга, но небольшие заметки по поводу истории ХХ века помогут обозначить отправные точки.

Первого июля 1916 г. началась битва на Сомме. За один этот день потери британцев составили больше 50 тыс., из них 20 тыс. – погибли; битва продолжалась четыре месяца, в результате чего с обе стороны понесли около миллиона потерь, а сама война длилась еще два года. Летом 2006 г. израильская армия остановила свое наступление на Ливан, потеряв около сотни солдат. Большинство американцев перестало поддерживать войну в Ираке, когда погибло меньше трех тысяч. Это – большой сдвиг в ментальности Запада, и этот отказ умирать в больших количествах за «Бога и Страну» - это большое достижение человеческой истории. Однако, с точки зрения неоконсерваторов, этот феномен – признак упадка; фактически, для них один из позитивных аспектов нынешнего конфликта в том, что он должен укрепить моральный дух американского народа, делая его готовым «умирать за идею» 4 . Но, пока что, это не работает. Более реалистичные люди, например, генералы из Пентагона, попытались заменить «пушечное мясо» массивными «стратегическими» бомбардировками. Изредка это срабатывает – в Косово и Сербии к власти таким образом пришли прозападные марионетки. Но это явно не работает удовлетворительно в случае Ирака, Афганистана, Палестины или Ливана. Единственное, что может иметь успех, разумеется, в очень узком смысле этого слова, - это ядерное оружие, и то, что эти вооружения являются последней надеждой Запада воистину устрашает.

Если поставить это наблюдение в более глобальный контекст, западные люди не всегда отдают себе отчет в том, что на самом деле главным событием ХХ века были вовсе не взлет и падение фашизма, не история коммунизма, а деколонизация. Следует помнить, что около века назад британцы могли запретить вход в шанхайский парк «собакам и китайцам». Мягко говоря, такие провокации уже невозможны. И, разумеется, большая часть Азии и Африки находились под контролем Европы. Латинская Америка была формально независимой, но на условиях вассалитета по отношению к Америке и Британии, при котором военное вмешательство было обыденностью. И все это потерпело крах в ХХ веке, благодаря войнам и революциям; фактически, главным продолжающимся следствием революции в России стала значительная поддержка процессу деколонизации со стороны Советского Союза. Этот процесс привел к освобождению миллионов людей от наиболее жестоких форм угнетения. Это значительная веха в истории человечества, сравнимая с отменой рабства в XVIII и XIX веках.

Тем не менее, правда, что колониальная система уступила место неоколониальной, и что большинство стран после деколонизации приняли капиталистическую модель развития. Это является некоторым утешением для бывших колонизаторов (а также, источником смущения для западной левой, выступавшей против колониализма). Но подобные настроения являются результатом непонимания «социализма» ХХ века и его исторического значения для современного периода. До 1914 г. все социалистические движения, не важно, либертарные или государственнические, рассматривали социализм, то есть, обобществление средств производства, как историческую стадию, которая должна была прийти на смену относительно развитым западным обществам, которые обладали демократическими государствами, работающими системами образования и в своей основе либеральной и светской культурой. Все это растворилось с Первой мировой войной и революцией в России. В конечном счете, либертарные аспекты социализма умерли, большая часть европейского социалистического движения оказалась поглощена капиталистической системой, а его главный радикальный сектор, коммунисты, соотнесли социализм с политикой в духе советской модели. Но у этой модели было мало общего с социализмом, как он понимался практически всеми перед Первой мировой войной. Скорее, его нужно рассматривать как (в основном, успешную) попытку быстрого экономического развития неразвитой страны, попытку догнать Запад в культурном, экономическом и военном плане во что бы то ни стало. Это же можно сказать и о последующих революциях и национально-освободительных движениях. В первом приближении, можно сказать, что по всему Третьему миру народы, или скорее правительства, пытались осуществить «догоняющее развитие», «социалистическими» ли, «капиталистическими» ли, методами.

Но если принять во внимание этот аспект, вся история ХХ века предстанет в совсем ином свете, чем господствующее заявление о том, что «социализм попробовали, и везде он провалился». Это была (почти) повсеместно успешная попытка освобождения от западного господства. Она остановила вековые процессы европейской экспансии и гегемонии над остальным миром. ХХ век не был веком социализма, но он был веком антиимпериализма. И похоже, этот баланс сил будет изменяться и в XXI веке. Большую часть времени «Юг» набирал силы, с некоторыми отступлениями (период, последовавший за крахом Советского Союза, с этой точки зрения, является периодом регресса).

Это имеет важные последствия как для западного движения борьбы за мир, так и для старого вопроса о социализме. Есть своя справедливость в ленинской идее о том, что выгоды от империализма развращают западный рабочий класс не только в чисто экономическом плане (путем эксплуатации колоний), но и благодаря чувству превосходства, которое империализм впечатал в западное сознание. Однако, ситуация изменяется в силу двух причин. С одной стороны, «глобализация» означает, что Запад начинает зависеть от Третьего мира. Мы не просто импортируем сырье и экспортируем капитал, но мы также зависим от дешевого труда, работающего здесь или на заграничных экспортно-ориентированных фабриках; мы осуществляем «транфер» капитала с Юга на Север путем «выплаты долга» и бегства капитала, и импортируем все большее количество инженеров и ученых. Более того, «глобализация» означает, что уменьшается связь между населением США и их элитами или капиталистами, чьи интересы все менее связаны с «их» странами. Главный вызов будущего - примет ли население проимпеиалистические фантазии вроде христианского сионизма и «войны против терроризма» или выразит солидарность с набирающими силу странами Юга.

С другой стороны, подъем Юга означает, что у Запада больше нет военной сил, с помощью которой он мог бы навязывать свою волю, наилучшей иллюстрацией чему служит поражение США в Ираке. Разумеется, есть другие способы давления – экономический шантаж, бойкоты, покупка выборов и т.д. Но и против этих методов все больше применяются контрмеры, и никогда не нужно забывать о том, что силовые отношения являются в конечном счете военными – например, кто бы мог заставить платить долги, если бы их не было?

Главной ошибкой коммунистов было соединение двух понятий социализма – того, что существовало до Первой мировой войны, и советской модели ускоренного экономического развития. Но современная ситуация ставит два разных вопроса, ответом на которые могут быть две формы «социализма». Первый вопрос – развитие Третьего мира, или даже переопределение смысла «развития», что не совпадает ни с капиталистической, ни с советской моделью. Но это проблема, которая будет решаться в Латинской Америке, Азии или Африке. На Западе есть другая проблема – мы не страдаем от неудовлетворенности базовых потребностей, как это происходит повсюду (разумеется, многие базовые потребности не удовлетворены, но это проблема распределения и политической воли). Здесь проблемой является определение постимпериалистического будущего для западных обществ, под которым подразумевается способ существования, не опирающийся на неустойчивое господство над остальным миром. Называть ли его «социализмом» - вопрос определения, но он должен опираться на возобновимые энергетические ресурсы, потребление, не зависящее от огромных объемов импорта, и систему образования, производящую то количество квалифицированных людей, которое нужно стране. Увидим, совместим ли он с системой частной собственности на средства производства и политической системой, в значительной мере контролируемой теми, кто владеет данными средствами 5 .

Таким образом, устанавливается связь между борьбой за мир и борьбой за социальную трансформацию, потому что чем больше мы будем жить в мире со всем миром, чем сильнее мы будем отказываться от нашей иллюзорной военной мощи и постоянных «угроз», тем больше нам придется думать об альтернативном экономическом порядке и создавать его на практике. Для левых, поражение США в трагической войне в Ираке – это хорошие новости; не только дело США оказалось неправым, но еще и поражение заставит или, по крайней мере, должно заставить, нас поднять некоторые фундаментальные вопросы о структуре наших обществ и их связи со все более неустойчивым империализмом. Большая трагедия зеленых, во всяком случае, европейских, заключается в том, что они полностью потеряли эту связь во время войны в Косово и в Афганистане, которые они поддерживали под гуманитарными предлогами. Равно трагично и то, что оппозиция войне в Ираке в США практически не существует, и что населения стало выступать против войны исключительно в силу успехов иракского сопротивления. Отчасти это связано с идеологическими иллюзиями, распространившимися среди левых во время империалистической идеологической реконструкции после войны во Вьетнаме, особенно, в связи с «правом» на «гуманитарную интервенцию». Левые должны сначала вернуться к своим собственным идеям, чтобы объяснить остальной части общества, что оно должно адаптироваться к неизбежной утрате гегемонии. На самом деле, у Запада нет другой реальной альтернативы, кроме возвращения к духу битвы на Сомме, но на этот раз, с помощью ядерного оружия.

Источник: Bricmont J. Humanitarian Imperialism. Using Human Rights to Sell the War. New York: Monthly Review Press, 2006.

Перевод Юрия Дергунова

Примечания

1  Альянс победителей, России, Пруссии, Австрии и Великобритании, основанный после разгрома Наполеона, провозгласивший «право вмешательства», позволявшее подавлять народные национальные стремления и восстания в Европе.

2  Серж Халими (Serge Halimi) сделал хороший анализ этой революции в своей книге Le grand bond en arrière. Comment l’odre libéral s’est impose au monde. Paris, Fayard, 2004.

3  Критику некоторых форм релятивизма см. в: Сокал А., Брикмон Ж. Интеллектуальные уловки. Критика философии постмодерна. М.: Дом интеллектуальной книги, 2002; и Régis Debray, Jean Bricmont. À l’ombre des Lumières. Paris, Odile Jacob, 2003.

4  Хороший анализ неоконсервативной философии см. в: Shadia B. Drury. Leo Strauss and the American Right. New York: St. Martin’s Press, 1999.

5  В своей статье «Классовой борьбы не избежать!», написанной после выхода книги «Гуманитарный империализм», Жан Брикмон уже гораздо более определенно высказывается в поддержку социализма. – Прим. пер.