Начало здесь

Глава 3. Противоречия нации и класса

2. Рабовладение против сетлерства

Рабовладение превратилось в препятствие как для продолжения роста сетлерского общества, так и для интересов евроамериканской буржуазии. Дело не в том, что рабство было убыточно. При сравнении работника с работником оно было куда прибыльнее белого наемного труда. Африканские рабы на производстве стоили капиталистам меньше трети зарплаты белых рабочих. Даже когда рабов брали в аренду у другого капиталиста, экономия на заводе или шахте была значительна. Например, в 1830-х почти треть рабочих на доках ВМФ США были африканцы, взятые в аренду за всего лишь две трети стоимости белых наемных рабочих. (15)

Но американским капиталистам требовалось значительно увеличить количество рабочих. Плантаторы считали, что ввоз новых миллионов африканских рабов поможет удовлетворить эту нужду с наибольшей прибылью, однако было ясно, что это только подольет масла в огонь бунтарского черного населения. Прибыль следовало искать не в выжимании еще нескольких долларов на индивидуальной и краткосрочной основе, но в масштабах потребности всей империи и ее будущего. И не только нужда в рабочей силе сделала рабовладение устаревшим.

Капитализму нужны были огромные армии сетлеров, волны все новых и новых европейских штурмовых батальонов для захвата и удержания новых земель, для того, чтобы обиходить ее для буржуазии и охранять от угнетенных. В долине Миссисипи, на великих равнинах Запада, на севере Мексики, на тихоокеанском побережье – целый новый материк, земли и полезные ископаемые ожидали своего часа, но их можно было удержать только с помощью миллионов лояльных сетлеров. После восстания на Гаити стало ясно, что «тонкая белая линия» из немногих солдат, управленцев и плантаторов не могла удержать в рабстве целые угнетенные народы. Требовались миллионы рядовых угнетателей, чтобы обеспечить евроамериканской буржуазии ту империю, которой она добивалась. Это был ключевой элемент в антагонистических, но и симбиотических отношениях белых масс к их правителям.

Рабовладельческая система совершила роковой грех – она ограничивала численность белого населения, в то же время увеличивая число африканцев. По переписи 1860 года видна значительная разница в плотности сетлерского населении Юга и Севера. Исключая пограничные (между Севером и Югом – пер.) штаты Делавэр и Мэриленд, рабовладельческий Юг имел среднюю плотность населения всего лишь в 18 белых на квадратную милю. Наиболее населенный рабовладельческий штат – Кентукки – имел плотность население только в 31 белого на квадратную милю. В то же время северные штаты вроде Огайо, Нью-Джерси и Массачусетса имели 59, 81 и 158 белых на квадратную милю (16). Эта разница была не только количественно, но и качественно важна для будущего евроамериканской империи.

Не удивительно, что взгляд капиталистов-плантаторов на общество весьма отличался от взгляда нью-йоркского банкира или фабриканта из Массачусетса. Мысль об Америке, заполненной миллионами и миллионами европейских бедняков-рабочих, имеющих равные права гражданства с обитателями особняков, ужасала элиту плантаторов. Они считали себя основателями Америки, которая должна была стать великой цивилизацией вроде Греции и Рима, рабовладельческой империей, во главе с неизбежно небольшой элитой аристократов-рабовладельцев.

Эти реакционные мечты нашли свое выражение в планах расширения «власти рабовладельцев» далеко за пределы юга США. В конце концов, если испанская империя использовала армии индейских рабов для добычи золота, серебра и меди в Перу и Мексике, почему не могли южные плантаторы колонизировать огромные рудники Нью Мексико, Юты, Колорадо и Калифорнии, где миллионы африканских илотов посылали бы добытые богатства в Ричмонд и Новый Орлеан? Эти сверхприбыли могли бы финансировать новую мировую империю, как когда-то полуфеодальную Испанию.

И почему бы не расширить плантационную систему – не только в Техас, но на весь запад США, на Мексику, Кубу и Центральную Америку? Если массы африканцев приносили такую прибыль, работая на заводах, фабриках и рудниках Бирмингема и Ричмонда, почему промышленное производство не могло стать составной частью новой рабовладельческой империи, раскинувшейся на полмира (как когда-то Рим по Европе и Северной Африке)?

Плантаторы-капиталисты с такими кровожадными мечтами не нуждались в массах нищих европейцев у своего порога. В то время как для северян угрозы, исходящие от рабовладельческой экономики с ее растущими армиями африканцев, становилась все яснее, плантаторы видели не меньшую опасность в ввозе белого пролетариата. Оно полагали, что создание такого низшего класса неизбежно разделит белое общество, потому что привилегированное существование сетлеров можно было поддерживать только при ограниченном размере этой группы, сравнительно небольшом по отношению к массе угнетенного населения. Другими словами, слишком много белых означало неизбежные свары при дележе добычи.

В 1836 году Томас Р. Дью из колледжа Уильяма и Марии предупредил своих северных кузенов, что импорт европейцев, которые должны были оставаться бедняками, мог привести только к классовой борьбе: « Между бедными и богатыми, между капиталистом и рабочим… Когда все это начнется – когда миллионы, живущие под гнетом постоянной бедности, а иногда на грани голодной смерти, составят большинство (как в старых странах) и всеобщее избирательное право швырнет власть в их руки, можно ли ожидать, что они будут считать вашу собственность священной?» (17)

Это были пророческие слова, но в любом случае невозможность соглашения между двумя фракциями сетлерской буржуазии означала, что обе стороны проводили свою раздельную политику в первой половине 19 века. В то время как торговая и промышленная буржуазия Севера вербовала отверженных Европы, южные плантаторы боролись за расширение «власти рабовладения». Эдмунд Раффин – знаменитый виргинский плантатор, самодовольно хвалился, что: «Одно из величайших преимуществ африканского рабства для южных штатов в том, что оно огораживает наши земли и направляет на север и северозапад орды эмигрантов, нахлынувшие из Европы» (18). Такова слепота обреченных классов.

Перевод Аллы Никоновой