Продолжение, предыдущая часть опубликована здесь

Часть 4. Испытание черной «Реконструкцией»

Если отношение евроамериканских профсоюзов к китайским рабочим было открыто расистским, с африканской колонией они вели себя более осторожно. В самом деле, те же евроамериканские руководители профсоюзов, которые поддерживали погромы китайских рабочих, без устали твердили африканским рабочим, как дорого им «рабочее единство»!

Торренс Паудерли, Великий Мастер-Работник «Рыцарей Труда» (который лично призывал к очищению Северной Америки от китайцев за один год), внезапно превратился в апостола братства, когда он хотел добиться для своей организации поддержки африканцев: «Небелый цвет кожи кандидата не должен мешать его принятию, важнее, какого цвета его ум и сердце» (42). Это явное противоречие вытекало из особого положения африканской колонии. В то время, как китайские рабочие были национальным меньшинством, чье число, вероятно, никогда не превышало 100 000 (около двух третей китайцев вернулись в Азию), африканцы были целым колонизованным народом; на юге США их было около четырех миллионов. С этим врагом евроамериканские рабочие должны были проявлять больше осторожности.

Отношения между евроамериканским рабочими и африканскими рабочими нельзя понять только в рамках фабрики или шахты. Их отношения не были чем-то отдельным от общего отношения угнетающего народа к угнетенному, они были частью его. И в то время борьба за африканскую колонию была эпицентром всей политики империи США. Конец Гражданской войны и рабства африканцев не были концом отчаянной борьбы на колониальном юге, а только началом нового этапа.

Мы должны понять, что в рамках Гражданской войны одновременно шли две войны. Первая была братоубийственная война между сетлерами, между северными промышленными капиталистами и южными плантаторами-капиталистами. Мы используем выражение «Гражданская война» потому, что это – широко известное название этой войны. Точнее указать, что это была война между двумя сетлерскими государствами за власть над африканской колонией – и в конечном счете, за владение континентальной империей. Вторая война была многолетней борьбой, которую вел колонизованный африканский народ юга США за свое освобождение. Ни одна из этих войн не кончилась военным поражением Конфедерации в 1865 году. Десять долгих лет обе войны сосредоточились на правительствах «Реконструкции».

Империя США своим расколом на два сражающиеся сетлерские государства предоставила долгожданный стратегический момент для антиколониального восстания угнетенного африканского народа. Как и в войне 1776 года за независимость, обе капиталистические фракции в Гражданской войне надеялись, что африканцы покорно подождут в сторонке, пока конфедеративная Америка и федеративная Америка будут воевать. Как ядовито заметил (Уильям) Дюбуа «Свобода для раба была логическим результатом безумной попытки вести войну посреди четырех миллионов черных рабов, пытаясь при этом не обращать внимание на заинтересованность этих рабов в исходе сражения. Однако эти рабы обладали колоссальной силой. Просто прекратив работу, они могли угрожать Конфедерации голодной смертью. Приходя в лагеря федератов, они доказывали сомневающимся северянам, что те могут использовать их как рабочих и слуг, как фермеров, как разведчиков, и, наконец, как солдат. И не просто использовать, но самим этим лишать врагов возможности использовать их на тех же ролях. Беглый раб – вот кто заставил рабовладельцев выбирать, кому сдаваться – северянам или неграм».

Проходя по югу США, черные солдаты иногда задерживались на плантации, узнавали у рабов, кто самый «гнусный» надсмотрщик в округе, и затем, если он не успевал сбежать, «привязывали его задом наперед к седлу и заставляли его ехать с ними.» Хотя несколько хозяев и надсмотрщиков были выпороты кнутом или вздернуты в присутствии их черных рабов, это, как видно, было редким явлением. Чаще всего черные солдаты предпочитали разделить плантацию и хозяйское добро среди тех, кто создал их своим трудом, выбирая самых «отъявленных» рабовладельцев и полностью разрушая их дома. «Они очистили его особняк от самой изысканной мебели», писал капеллан Хенри. М. Тернер, рассказывая о действиях своего подразделения в Северной Каролине. Услышав о жестокости этого рабовладельца, солдаты решили нанести ему визит. Они заставили его смотреть, как они прошлись по его «великолепному особняку» и «полностью уничтожили все, что там было». Размахивая топорами, они разрубили на куски пианино и большую часть мебели, и разодрали ценные ковры в клочья. То, что они не сломали, они раздали рабам.

Леон Ф. Литтвак. Шедшие с бурей

Судья Джон С. Андервуд из Ричмонда (штат Вирджиния) позднее свидетельствовал перед конгрессом США: «Я беседовал с видным гражданином этого города, и он сказал мне, что вербовка черных солдат северянами была поворотным пунктом восстания; что это был самый тяжелый удар для них. Он заметил, что когда негры бросили своих хозяев, и показывали общую склонность присоединиться к войскам Соединенных Штатов, разумные люди увидели, что всему конец» (43).

Империя США воспользовалась этим восстанием против «Власти Рабовладельцев» для завоевания Конфедерации – но теперь оккупационная армия должна была не только следить за все еще недовольными и опасными конфедератами, но и предотвратить открытое восстание африканских масс. Их было четыре миллиона, и африканцы были готовы к политическим действиям. Если их не остановить, они могут начать массовой вооруженное восстание против Союза и создать новое африканское правительство на юге США. События резко двигались в этом направлении.

Самые проницательные сетлеры понимали это очень хорошо. Бостонский капиталист Элизар Райт сказал в 1865 году: «черным надо дать право голоса, или они будут готовы и способны воевать за свое собственное государство». Обратите внимание: «за свое собственное государство». Они сломали хребет Конфедерации, они были вооружены и обучены, против ожиданий сетлеров, и африканские массы не собирались покорно вернуться к рабству. И они желали и требовали земли, основы национальной жизни, которую они создали своим трудом за триста лет. Дюбуа говорит, что «Все жили в страхе перед восстанием в Черном Поясе. Этот неясный страх усилился с приблежением рождества 1866 года. Негры были недовольны отсрочками в разделе земли. Они хотели оружия, и все лето и осень запасались дробовиками, мушкетами и пистолетами, в больших количествах».

По всей стране африканцы захватывали землю, которую обрабатывали в поте лица. Буквально миллионы африканцев прекратили работу после поражения Конфедерации. Экономика юга США – теперь принадлежащая северному капиталу – остановилась на ходу и не могла двигаться против массового, неуклонного сопротивления африканских масс. Это была крупнейшая забастовка в истории империи США. Ее не организовывал профсоюз вроде АФТ-КПП за повышение зарплаты, это была борьба угнетенных, бастующих за землю и свободу. Африканцы отказывались уйти с земли, которая теперь принадлежала им, отказывались работать на бывших рабовладельцев.

Генерал армии США Руфус Саксон, бывший глава отдела «освобождения» в Южной Каролине, докладывал комиссии конгресса США в 1866 году, что африканские сельскохозяйственные рабочие штата вооружаются и отказываются «тихо смириться» с возвращением власти сетлеров. Даже сторонники США среди африканской мелкой буржуазии боялись, по словам Саксона, что теряют контроль над массами: «Я скажу вам, что руководитель Союзной Лиги для цветных...сказал мне: они говорят, что бояться, что больше не смогут контролировать освобожденных рабов, если я покину Чарльстоун...они бояться, что освобожденные попытаются своими руками добиваться своей цели» (44).

Стратегия империи США для нового порабощения африканской колонии состояла из двух частей: 1) вооруженное подавление самых организованных и боевых африканских общин. 2) умиротворение африканского народа при помощи неоколониализма, используя элементы африканской мелкой буржуазии, которая должна была привести свой народ к принятию гражданства США как решению всех проблем. Вместо своего государства и освобождения, агенты неоколониализма говорили массам, что их демократические требования можно удовлетворить, следуя за северными сетлерами-капиталистами (Республиканской партией) и искать помощи только от правительства США.

Так оккупационная союзная армия – предположительно «спасители» и «освободители» африканцев – оккупировала самые организованные и сознательные африканские общины. Особенно те общины, где африканские массы захватили землю революционным путем, подверглись армейским атакам. В этих районах освобождения земли было коллективным действием, когда рабочие с многих плантаций собирались на сходки и выбирали руководителей свой борьбы. Вооруженное сопротивление стояло в повестке дня, и плантаторов, пытавшихся взять обратно свои плантации, выгоняли оружием. Империя США должна была подавить и подорвать это опасное движение, которое выросло из низов их колонии.

В августе 1865 года рядом с Хэмптоном (штат Вирджиния), союзная кавалерия была послана, чтобы выгнать 5000 африканцев с освобожденной земли. Двадцать один из их вожаков «вооруженных револьверами, саблями, карабинами и дробовиками» был схвачен. На морских островах у побережья Южной Каролины солдаты армии северян угрозой оружия вынудили около 40 000 африканцев покинуть плантации. Африканцы хладнокровно приказали вернувшимся плантаторам убираться – и обнажили оружие для большей убедительности – но не смогли одолеть армию США. В 1865 и 1866 гг. оккупационная армия северян разоружила и рассеяла такие опасные вспышки. Особенную опасность для империи США представляли то, что такие попытки снизу получить вооруженный контроль над землей, создать экономически самодостаточные регионы под контролем африканцев, неизбежно привели бы к вопросу о независимости африканцев.

Африканские солдаты, узнавшие слишком много с точки зрения империи США, были особо важной мишенью (как для северян, так и для южан). Еще до конца войны озабоченный президент Линкольн писал одному из своих генералов: «Мне трудно поверить, что Север и Юг могут жить в мире, если мы не избавимся от негров. Разумеется, они не смогут, если мы не избавимся от негров, которых мы вооружили и научили дисциплине и кто воевал вместе с нами, я полагаю, их не меньше 150 000 человек. Я считаю, что было бы лучше вывезти их всех...»

Африканские подразделения армии США были спешно разоружены и расформированы, или усланы с юга (на запад, служить как колониальные войска против индейцев, например). Отдел по делам освобожденных рабов США (Freedmen's Bureau) заявил в 1866 году, что новая тайная белая террористическая организация в штате Миссиссиппи первейшей своей задачей поставила убийство возвращающихся ветеранов-африканцев армии северян. В Новом Орлеане некоторые солдаты 74-ой цветной пехоты были арестованы за «бродяжничество» на следующий день после демобилизации. Повсюду на оккупированной африканской территории особый упор делался на обезвреживании или уничтожении политических партизан и полувоенных формирований африканских масс.

Второй удар империи США был менее откровенным. Северная сетлерская буржуазия пыталась убедить африканцев, что те могут, и должны хотеть, стать гражданами империи США. С этой целью 14-ая поправка к американской конституции на бумаге и без их согласия сделала африканцев гражданами США. Эта неоколониальная стратегия предложила колонизированным африканцам лживую демократию бумажного гражданства империи, которая угнетала их и держала их под вооруженной оккупацией.

Хотя империя США удержала свою самую ценную колонию, важные проблемы оставались нерешенными. Армия северян силой удерживала территорию африканцев. Но на сетлеров, которые раньше заселяли колонию и командовали ее экономикой, больше нельзя было положиться; даже после того, как с их попыткой создать конкурирующую империю было покончено, южные сетлеры оставались ожесточенными и опасными врагами буржуазии США. Африканские массы, чей труд и земля обеспечивали богатства, которые империя извлекала из колонии, были настроены бунтарски, и не собирались мирно вернуться к прежнему положению. Империи нужны были лояльные силы, чтобы удержать и усмирить колонию.

Решением империи США было превратить африканскую колонию в неоколонию. Этот период именуется «Черной Реконструкцией». Африканцам пообещали демократию, права человека, самоуправление и массовую раздачу земли – но только как лояльным «гражданам» империи США. Под неоколониальным руководством отдельных мелкобуржуазных элементов, африканцы стали социальной базой нового режима. Не только им было скопом дано право голоса, но африканцы были участниками и руководителями в правительства: африканские присяжные, судьи, чиновники штата, капитаны местного ополчения, губернаторы, конгрессмены, в глаза особенно бросались несколько африканцев в сенате США.

Региональная политическая роль африканцев привела к результатам, которые потрясли бы даже сегодняшнюю империю, а по стандартам сетлеров век назад это было нечто невообразимое. Пропагандист белого супермасизма Джеймс Пайк с негодованием сообщал о правительстве штата Южная Каролина, где присутствие африканцев было наибольшим:

«Члены палаты представителей вышли из здания конгресса. Около трех четвертей толпы принадлежало к африканской расе. Они выглядели как группа людей, выходящая с рынка или из зала суда в любом южном штате. Каждый тип и физиономия негров были представлены, от обычного слуги, до грубо отесанного парня с рисового или хлопкового поля. Их одежда отличалась так же сильно, как их лица. Там были подержанные черные фраки сомнительной элегантности, изношенные до дыр и лоснящиеся. Там были высокие шляпы разных видов, пережившие много утюжек. Можно было также заметить полное пренебрежение приличиями – в виде грубой и грязной одежды батраков.

Спикер – черный, секретарь – черный, швейцары – черные, маленькие пажи – черные, председатель финансового комитета – черный, капеллан черней сажи. За некоторыми столами сидели цветные люди, чьи типы трудно было бы встретить за пределами Конго. И это не все была фальшь, не все фарс. Они были искренне заинтересованы и всерьез относились к делам конгресса, который мы обязаны признавать и уважать... Они имели серьезную цель, исходящую из убеждения, что их положение не само собой разумеется, что придавало их заседаниям своего рода впечатление достоинства».

Этот крутой переворот разъярил массы конфедератов – они видели, как их прежняя «собственность» поднялась над ними. Либеральные правительства реконструкции смели прочь вековой социальный мусор, проводя на юге современные реформы: общественные школы, многорасовые суды присяжных, государственные шоссе и железные дороги, реформы рабочего законодательства в пользу трудящихся, права развода и собственности для женщин и т.д.

Наиболее яркой чертой Реконструкции были ее неразрешимые противоречия. Сегодня мы можем сказать, что хотя для империи это было решительной мерой, она была настолько чужда структуре сетлерского общества, что могла быть только временной. Африканцы были организованы политически в лоялистские Союзные Лиги (часто вооруженные), организованны в военном плане в ополчение штатов, и все это с целью удерживать в повиновении евроамериканских сетлеров для себя и для империи США. Однако, в то же самое время, империя желала африканцев разоруженных и неорганизованных. Так неоколониальное буржуазное правительство Черной Реконструкции было обречено с первого дня, потому, что оно обещало африканцам, что те разделят землю и власть с сетлерами.

Африканское мелкобуржуазное руководство в правительстве прилагало все усилия для стабилизации отношений с бывшим правящим классом – плантаторами, и по сути, для упрочения отношений со всеми классами сетлеров. Они открыто предлагали свои услуги как союзники плантаторов в обмен на признание сетлерами новой неоколонии. Но они старались зря.

Политики Реконструкции надеялись на буржуазно-демокартическое примирение, при котором они, северные промышленники и даже бывшие рабовладельцы дружно объединились в процветании за счет труда африканского пролетариата. Беверли Нэш, один из африканских руководителей южнокаролинского законодательного собрания, говорил своим последователям: «Мы признаем белого южанина подлинным другом чернокожего...Мы не желаем вносить разлад в общество или объединять бедных против богатых... Белый человек владеет землей, черный – трудом, и труд не стоит ничего без капитала» . Нэш пообещал бывшим конфедератам не только бороться за восстановление их избирательных прав, но и «вернуть наших виднейших граждан (бывших руководителей-конфедератов) на их обычные места в конгрессе и в суде». Это стремление получить признание плантатора было весьма распространено. Хенри Тернер – «самый видный» африканский политик в Джорджии выступал против конфискации плантаций у злостных неплательщиков налогов и организовал кампанию за освобождение Джефферсона Дэвиса («президента» Конфедерации –прим. пер.) из тюрьмы!

Но все равно Реконструкция не устояла, ее фундамент был разрушен все нараставшим массовым террором сетлеров-реакционеров против африканского населения. Она была свергнута тайными вооруженными группами как Ку-Клукс-Клан, Белые Шляпы, Белый Крест, Белый Легион и т.д. В одном городе за другим, в одном округе за другим, потом в штате вслед за штатом, Реконструкция была уничтожена кровавыми убийствами.

Во время выборов 1868 года в Луизиане, например, предположительно 2000 африканцев было убито и ранено, и гораздо больше вынуждены бежать. В Шреверпорте банда итальянских рыбаков и рыночных торговцев под названием «Невинные» бушевала на улицах десять дней перед выборами, буквально убивая каждого африканца, который попадался им на глаза. Приблизительно 297 африканцев были убиты в Новом Орлеане. В приходе Босье «Сто двадцать трупов были найдены в лесу или выловлены из реки после охоты на «негров»...» Хотя для окончательного поражения Реконструкции потребовалось десять лет (и еще двадцать лет на то, чтобы уничтожить все ее завоевания), партизанская война между плантаторами и африканцами была катастрофически неравной. Результат этой войны не вызывал сомнений, потому, что африканцы были разоружены в военном и политическом смысле.

В 1874 году только четыре штата – Миссиссиппи, Луизиана, Южная Каролина и Флорида – все еще оставались в зоне Реконструкции. Конец приближался. Тайные совещания плантаторов планировали последнее наступление, чтобы вырвать сердце у черной реконструкции, и начать столетнюю ночь неограниченной террористической власти. Была организована Белая Лига, как объединенный фронт ККК и прочих плантаторских организаций. За несколько месяцев ее численность достигла 40 000 человек. Насилие белых набирало обороты.

Но даже и тогда мелкобуржуазные африканские руководители Реконструкции сохраняли верность империи. В 1876 году африканские рабочие на плантациях начали решительную забастовку, прокатившуюся по Южной Каролине. Штрейкбрехеров избивали и брали в плен, и вооруженные забастовщики одолели даже местную полицию. Но африканский конгрессмен США Роберт Смоллз повел ополчение штата на усмирение разгневанных рабочих, покончив с забастовкой. В штате Миссисипи, где вооруженные плантаторы потопили выборы 1876 года в крови, африканский конгрессмен Джон Линч (только что лишенный своего поста под угрозой оружия) призывал всех сохранять верность империи:

«Вы, разумеется, не можете рассчитывать... на обращение к власти толпы и грубой силе, или, мягко выражаясь, на революцию. Я считаю, что революция – неподоходящее средство при такой болезни. Наша система правительства предполагает закон и порядок...в стране достанет патриотизма и любви к справедливости и игре по правилам в сердцах американцев...»

В 1876-77 гг. было достигнуто окончательное соглашение между севреным капиталом и южными плантаторами – так назваемая «сделака Хэйеса-Тилдена». Южане пообещали признать господство северной буржуазии над империей в целом, и позволить республиканскому кандидаты Резефорду Б. Хейесу стать преемником Гранта на посту президента США. В ответ северная буржуазия согласилась позволить плантаторам владеть южным регионом, и вывести оставшиеся оккупационные войска, так что ККК мог делать с африканцами все, что захочет. Хотя отдельные остатки Реконструкции продержались в некоторых местах еще несколько лет (на юге продолжали избирать африканских конгрессменов до 1895 года), год 1877 отмечает ее сокрушительное поражение.

В эти роковые годы, когда главным политическми вопросом была война империи в африканской колонии, белое рабочее движение встало на сторону террористов ККК – и против африканских масс. Даже неоколониальную Реконструкцию белые рабочие ненавидели, потому, что она предполагала предоставление африканцам хотя бы вида демократических прав и власти. Даже неоколониализм был чересчур хорош для африканцев с точки зрения белых рабочих.

Некоторые могут счесть странным, что белые рабочие были против черной Реконструкции, особенно потому, что ее представители не только из кожи вон лезли, чтобы показывать величайшее уважение ко всем белым, от плантаторов до белых бедняков; они еще и провели реформы, которые оказались крайне полезными для продвижения белых бедняков вверх по социальной лестнице. Белые бедняки смогли послать своих детей в новые государственные школы, и впервые в большинстве мест на юге США они смогли голосовать и занимать второстепенные должности (во время «Власти рабовладельцев» жесткие имущественные цензы лишали многих белых политических прав). Эти дары не смогли завоевать благодарность белых бедняков.

Карл Маркс и Фридрих Энгельс говорили, что «белая шваль» (как они ее называли) на юге США была безнадежна в политическом отношении. Они полагали, что с ними невозможно сделать ничего, кроме как лишить их всякой власти, пока они все не умрут от старости. И этот взгляд не был исключением. Уэнделл Филлипс, выдающийся радикальный аболиционист, открыто призывал в 1870: «Настало время,.. ввести карантин на юге против возможного господства или гнева белой расы. Мы твердо придерживаемся мнения, что ничего, или почти ничего, кроме враждебности, нельзя ожидать от двух третей взрослых белых. Они сойдут в могилу, не изменившись. Ни одному из них нельзя никогда доверять пользоваться политическими правами. Вся мощь цивилизации должна быть задействована против враждебности и заговоров этого неприятеля» (45) .

Не успела плантаторская Конфедерация потерпеть поражение, как белые бедняки откликнулись на призывы ККК и других организаций плантаторов. Это было массовое явление. Причина была очевидна: они желали удерживать африканцев, как колонизированный народ ниже, чем даже рабочие на зарплате. Как замечает Дюбуа:

«Когда, затем, он увидел, что ему придется конкурировать с наемным работником-негром, оба на службе у белого плантатора, вся его душа возмутилась. Он обратился, таким образом, от военной службы к партизанской войне, особенно против негров. Он вступил в тайные организации вроде ККК, которые льстили его самолюбию, предлагая ему сотрудничество с белыми плантаторами, и давали ему возможность поддерживать свое расовое превосходство убивая и запугивая «ниггеров»; и в тайных нападениях на свой страх и риск он мог выгнать черных работников плантатора, очистив землю для белых работников. Или он мог убить слишком преуспевающего бывшего раба».

На севере и на юге, на востоке и западе США, евроамеркианские рабочие стремились выгнать или заставить опуститься еще ниже всех колониальных рабочих, будь то африканцы, мексиканцы или китайцы. В самом деле, несмотря на вражду времен Гражданской войны, было мало серьезных различий между белыми рабочими севера и юга. Отчасти это объяснялось значительным смешением из-за постоянной миграции в границах империи.

Так что, когда евроамеркианские рабчие, получившие большое подкрепление от иммигрантов из старой Европы, реорганизовались во время Гражданской войны, это не было усилением сил демократии; скорее, это добавило новых угнетателей, наносило новые удары по угнетенным. Как и мелкобуржуазные рабочие движения 1840-х и 50-х, это были «белые профсоюзы» только для сетлеров. Так что когда представители восьми ремесел встретились в Луисвилле в 1864 году для организации недолговечной «Международной Промышленной Ассамблеи Северной Америки», ни слова не было сказано об освобождение африканских трудящихся.

Точно так же, когда в 1866 году был создан Общенациональный Профсоюз, большая часть его членов и руководства явно намеревались попросту оттеснить африканских трудящихся. ОП был первой крупной федерацией профсоюзов белых рабочих, предшественником нынешних АФТ-КПП. Делегаты 59 профсоюзов и ремесленных организаций приняли участие в первой встрече в Балтиморе, и наблюдатели от большей части остальных сетлерских ремесленников приняли участие в дискуссиях и планировании. Самые «прогрессивные» сетлеры-профсоюзники решительно призывали к «единству» с африканскими рабочими. Неоднократно указывалось, как капиталисты использовали африканских рабочих для обхода забастовок и требований о повышении зарплаты для белых рабочих. Чтобы не позволить африканцам конкурировать на рынке труда с сетлерами, было предложено контролировать их, включив в состав ОП.

Как замечает Дюбуа: «Это была первая запинка. Негров приглашали в профсоюзы не потому, что они были рабочими, но потому, что они могли бы быть конкурентами на рынке, и логическим выводом было или организовать их, или бороться с конкуренцией другими способами. Почти единогласно белые американские профсоюзы выбрали второе». Другим словами, сетелеры-профсоюзники предпочли ограничить конкуренцию между белыми и африканцами путем вытеснения последних с рынка труда. Все предложения о принятии африканцев в ОП были отвергнуты, поскольку сетлеры-профсоюзники продолжали следовать долгосрочному плану капиталистов – использовать их для замены африканских трудящихся. Следует помнить, что во всех этих действиях евроамериканские рабочие, как бы они не пыжились, не более чем следовали геноцидной стратегии промышленной буржуазии – для каковой роли капиталисты и импортировали их с самого начала, награждая своих марионеток то объедками со своего стола, то пинками.

Но прошу вас заметить, радикально/консервативная разница во мнениях между отдельными сетлерами-профсоюзниками была такой же, как между губернатором Беркли и Бэйконом: разница между планами «включения» с целью геноцида и немедленным «окончательным решением» - применением подавляющей силы. Эти две противоположности в вечном сетелрском противоречии очевидно нераздельны и переплетены. На конвенции ОП в 1869 году сторонники тактического включения африканских рабочих победили, потому, что возникла серьезная проблема. Африканские трудящиеся «отбивались от рук».

По всей империи – особенно в границах своей нации (на юге США – прим. пер.) – африканские рабочие организовывали свои собственные профсоюзы, шли за своими руководителями, проводили свои стачки. В Ричмонде (штат Виргиния) прошли забастовки докеров, железнодорожников и рабочих табачных фабрик. Вслед за волной стачек 1867 года на юге, африканские профсоюзы возникали в одном городе за другим. В Саванне (штат Джорджия) забастовка африканских портовых грузчиков вынудила власти города отменить подушный налог в 10 долларов. В Чарльстоне (штат Южная Каролина) они организовали мощную Ассоциацию Защиты Цветных Докеров, самую сильный и уважаемый профсоюз штата. После победы в забастовке за повышение зарплаты, АЗЦД начала помогать с организацией других просоюзов африканских пролетариев. В 1869 году проводились общештатные конференции африканских профсоюзов, вслед за призывом в декабре 1869 года к первой конференции Общенационального Цветного Профсоюза. Эта профсоюзная федерация была крайне политизирована, и принимала африканских рабочих всех отраслей, на севере и на юге. Докеры, плотники, фермеры-арендаторы, печатники, официанты, парикмахеры, строители и т.д. были объединены. Отделения профсоюза существовали в 23 штатах.

Евроамериканские профсоюзы почувствовали, что дело пахнет керосином. Их колонизованные конкуренты «отбились от рук», создавали свои собственные организации для защиты своих собственных интересов. С этим надо было бороться! Было немедленно решено тепло пригласить эти африканские профсоюзы присоединиться к ОП, дабы сетлеры-профсоюзники могли дурачить их и подрывать их мощь. Так что на конгрессе ОП в 1869 году впервые присутствовали девять делегатов-африканцев. Как можно было ожидать, речи и клятвы о вечном братстве лились рекой. Как будто подражая церемониям заключения ранних «мирных» договоров между сетлерами и индейцами, конференция прониклась духом единения. Настолько, что изумленный корреспондент Нью-Йорк Таймс написал:

«Когда уроженец Миссисипи и бывший офицер-конфедерат, в обращении к конференции назвал цветного делегата, выступавшего ранее «джентельменом из Джорджии», когда житель Алабамы, впервые в жизни пересекший линию Мэйсона и Диксона (границу между севером и югом США –пер.), и с детства приученный видеть в негре только раба, соучаствовал в решающих совещаниях с делегатом, чье черное лицо лоснилось африканским блеском, и подписывал отчет своего коллеги – цветного делегата, когда ярый сторонник Демокартической партии (и притом из Нью-Йорка [Репортер отмечает это потому, что Демократическая партия была про-рабовладельческая, и Нью-Йорк был печально известен самыми отъявленными и насильственными анти-африканскими настроениеми масс.]) заявил с «сильным ирландским акцентом», что не ищет привлегий как механик и как гражданин, которые он не готов разделить с любым другим, белым или черным – когда, скажу я, подобное было видано или слыхано на общенациональной конференции, созванной для какой бы ни было цели, тогда и впрямь приходится признать, что время приносит странные перемены» (46).

Но этот праздник единения продолжался недолго. Белые профсоюзники, разумеется, хотели только обмануть африканских рабочих. Приглашение «присоединиться» означало только, что африканцы должны были пообещать не подрывать забастовки и организационные кампании белых; а за это они получили бы возможность утешаться красивыми словами, пока белые профсоюзы неустанно и жестоко захватывал их рабочие места. Вторая сторона этого «единства» состояла в ожидании, что африканцы последуют за европейскими профсоюзами в отвержении демократических требований на юге США и помогут снова надеть на себя цепи. «Интеграция» ОП означала не только подчинение гегемонии европейцев, но была бы чистым самоубийством. Не удивительно, что африканцы быстро разошлись с ОП (47).

Когда ОП предложила африканским организациям присоединиться к ней как федерации, самим африканцам запретили быть членами белых профсоюзов. Таким образом, каждая победа европейского профсоюзного движения означала «чистку» очередного завода, фабрики, железной дороги, склада или дока от африканских рабочих. Капиталистическое наступление на африканских трудящихся, начавшееся в начале 1830-х, продолжалось и набирало силу. Самый знаменитый случай произошел, когда Льюису Дугласу (сына Фредерика Дугласа (бывшего раба, ставшего выдающимся аболиционистом – прим. пер.)) многократно отказывали в приеме в Профсоюз Типографов. Печатник Государственной типографии Дуглас не только был не допущен местным отделением, его апелляции были отвергнуты двумя конференциями ПТ, и даже конференцией ОП в целом.

Важно осознать, как сильно и решительно евроамериканские рабочие во время Гражданской войны поддерживали сетлерскую империю – особенно в отношении гарантии белым рабочим права захвата рабочих мест, созданных африканскими, мексиканскими и другими угнетенными рабочими. Из 130 профсозных газет, начавших выходить в 1863-73гг во время мощного наступления белых профсоюзов только одна (!) поддерживала хотя бы буржуазное демократическое равенство для африканцев (49). Эти боевые издания представляли «лучших из лучших», самых прогрессивных профсоюзников - европейских сетлеров. И однако только одна из этих ста тридцати газет поддерживала предоставление демократических прав африканцам.

Этот глас вопиющего в пустыне - «Бостонский ежедневный вечерний голос» - бостонских печатников выступал против президента Джонсона, поддерживал прием африканцев в профсоюзы, требование раздачи земли африканцам и т.д. Эта принципиальная позиция привела к потере такого количества подписчиков, что, в последней тщетной попытке сохранить газету, редакторы пообещали читателям перестать писать о Реконструкции и проблемах африканцев (говоря, что в любом случае, вопрос «практически решен»). Куда более типичной была «Сент-Луисская ежедневная газета» – еще одно альтернативное издание печатников, созданное во время забастовки. Эта газета была вполне «передовой»; то есть, она выступала за восьмичасовой рабочий день, поддерживала революцию в Ирландии, равные права для белых женщин, единство европейских рабочих во всем мире – даже перепечатывала длинные марксистские документы, посланные Первым Интернационалом из Европы. Она также была против демократических прав для африканцев, и призывала белых рабочих вытеснять «ниггеров» с хороших рабочих мест (51).

Никто не может стоять над исторической реальностью. Даже сами массы создаются, закаляются, или уничтожаются в классовой борьбе. И не в мелких стычках или бумажных прениях, но в великих сражениях, от которых зависит будущее. Попытка подъема колонизированных африканских масс – долгая, мучительная, при участии миллионов отчаянных бойцов – была таким решающим событием.

В этой войне, несущей надежду тем демократическим силам, которые только были возможны в империи, тысячи и тысячи африканцев отдали свои жизни. В сокрушительном поражении практически все африканцы как народ заплатили кровавую цену повторного порабощения. Как же должны мы относиться к тому, что в тот же час белые рабочие севера США пытались объяснить всем и каждому, что настоящая, главная задача была – сокращение рабочиего дня! Если бы это не было таким трусливым и предательским, это было бы смешным.