3. Тыл

В то время, как евроамериканские сетлеры собирались в поход завоевывать Азию, Европу, Африку и удержать Латинскую Америку, они начали войну с нападения на тех угнетенных, что были под рукой – тех, что уже жили в пределах империи США. В Пуэрто-Рико колониальная оккупация еще крепче зажала в кулак и без того придавленные массы, чтобы выжать из них даже саму жизнь, на оплату военных расходов США. К величайшей чести Националистической партии, она, тяжело израненая репрессиями, сопротивлялась изо всех сил империалистической мобилизации.

Националистическая партия заклеймила призыв пуэрториканских юношей, которые должны были стать пушечным мясом для той же самой американской армии, которая угнетала их собственный народ. Накануне начала регистрации для срочной службы в 1940 году Националистическая партия заявила: «Если Пуэрто-Рико – первая линия обороны демократии в Америке, мы требуем права сражаться на этой передовой и поэтому мы требуем, чтобы демократия стала реальностью в Пуэрто-Рико, и признания нашей национальной независимости.» (15) Газеты острова не решались публиковать эти заявления из страха перед наказанием – страха, который, как заявило правительство США, имел под собой все основания. (16)

Некоторые члены Националистической партии начали в открытую отказываться регистрироваться для призыва. Хуан Эстрада Гарсия сказал присяжным, когда его судили, что его главная забота - «массы, которые умирают от малярии, туберкулеза, паразитов и недостатка еды». (17) И эта забота была вполне оправдана. Смертность пуэрториканцев была наивысшей в Западном полушарии, благодаря оккупации «янки», которая ограбила их и лишила средств к существованию. Каждый год только от туберкулеза умирало 3000 человек из населения в 2 миллиона. Более половины населения жили в полной нищете. (18) 80% населения было заражено нематодами, и ожидаемая продолжительность жизни была 46 лет. Не диво, что даже  те счастливчики, что имели работу, не получали достаточно, чтобы обеспечить выживание – в 1941 году джибарос (рубщики сахарного тростника) работали в среднем за 14 центов в час. (19)

Война только усугубила нищету. Относительное процветание, которым наслаждались евроамериканцы во время войны, на Пуэрто-Рико обернулось полной противоположностью. Голод только усилился. Программы общественных работ Нового Курса закрылись в 1942 году. Безработица более чем удвоилась. Доставка продовольствия была сознательно ограничена, и цены выросли на 53% меньше чем за год. Миссионерка-пресвитерианка писала в отчаянии жене президента Элеоноре Рузвельт из Майягуэса «Дети здесь медленно умирают с голоду». (20)

Губернатор Уиншип ясно дал понять, что политика Нового Курса состояла не только в том, чтобы оплачивать военные расходы за счет обнищания пуэрториканцев, но и в использовании голода для принуждения их к политической покорности. В отчете 1939 года Уиншип с гордостью сообщил, что колониальные власти выжимают миллионы долларов из голодающих пуэрториканцев для приближающейся войны.

Земли, стоившие десять миллионов долларов были бесплатно переданы марионеточным колониальным парламентом ВВС США под базу. Пуэрториканцы заплатили за углубление бухты Сан Хуан, чтобы она стала пригодной для боевых кораблей США. Новые ремонтные доки США в Сан Хуан были также оплачены против их воли пуэрториканцами. Более того, на местные налоги были построены новые взлетно-посадочные полосы для ВВС США в Кулебре, Исла Гранде, острове Мона и в других местах.

В отчаянно бедном Пуэрто-Рико местные налоги, собираемые империалистическим оккупантами использовались на их военные нужды, а не на больницы или еду. Такая политика, между прочим, была широко распространена во время Второй Мировой войны: например, и нацистские, и японские армии также заставляли местное населения захваченных областей работать на строительстве военных объектов. (21) Империалисты США оказались в хорошей компании.

Хотя усиление нищеты среди пуэрториканцев могло бы показаться вредным с точки зрения  пропаганды, деятели Нового Курса считали иначе. Это был экономический терроризм. Представители армии США сказали, что националистическое сопротивление призыву было сломлено. Они признали, что причина, по которой голодные пуэрториканцы шли на призывные пункты, было то, что даже армейские пайки были «оплатой и пищей, превосходящей преобладающие зарплаты на острове». Однако, военные заметили, что только треть призывников можно было использовать, из-за широкого распространения физических недостатков в результате болезней и голода. (22) И все равно, американская «война за спасение демократии» началась как полагается.

Эта война еще более усилила тенденцию к сетлерскому единству. Бурные схватки в среде сетлеров в 30-е гг оказали заживляющий эффект, как выпускание гноя из раны. И война завершила этот процесс. Фашисты и «коммунисты», либералы и консерваторы дружно взялись за руки и пошли за буржуазией на войну. В одном маленьком калифорнийском городке СМИ обнаружили, что первым в очереди на регистрацию призывников стоял Джэймс Римончиаретта, бывший  муссолиниевский чернорубашечник, который с гордостью сообщал всем и каждому, что теперь он «стопроцентный американец».

В результате вступления США в войну итальянские и германские общины встали в строй. Итальяно-американская мелкая буржуазия была верна и США и фашистской Италии. Вплоть до Пирл-Харбор 80% местных итальянских газет были профашистскими, и почти в каждой итальянской лавке в Нью-Йорке почетное место занимал портрет Муссолини. Только радикальные политэмигранты, большей частью профсоюзники, бежавшие из Италии от чернорубашечников, были отрытыми антифашистами.

Но как только империя США объявила войну державам Оси, каждая итальянская газета тут же превратилась в «антифашистскую». Каждый итальянец стал «стопроцентным американцем». В признание этого, итальянские граждане были вычеркнуты Рузвельтом из списка «вражеских иностранцев» а день Колумба 1942 года. (24)

Рост сетлерского единства, ускоренный войной, привел к резкому повышению нападений на национально угнетенных. Это было одной из главных тенденций в годы войны. В то время, как усиление репрессий против пуэрториканских масс было империалистической политикой, эти нападения совершались представителями всех классов и слоев сетлерского общества – сверху донизу.

На западном побережье США сетлерская мелкая буржуазия, в основном фермеры и лавочники, использовали сетлерский шовинизм и признание японцев представителями соперничающей империалистической державы, чтобы ограбить и полностью вычистить японцев. Так же, как китайцы были ограблены и изгнаны из шахт, сельского хозяйства и промышленности запада США в 19-м веке, то же должно было произойти и с японцами. Как известно, около 110 000 из них были насильственно «перемещены» в концлагеря правительством США в 1942 году.

Власть сетлеров ограничила и втиснула японских трудящихся в рамки специализированного земледелия, оптовой и розничной торговли продовольствием и прислуги (в1940 году эти три отрасли охватывали 84% японских работников). (25) Но даже эта малость была чересчур велика для сетлерской мелкой буржуазии на западном побережье.

Евроамериканцы не только желали избавиться от конкурентов-японцев, они желали также захватить и «аннексировать» земледельческую отрасль, созданную трудами японских фермеров. Типичная японская ферма в то время была очень мала, в среднем 42 акра ( меньше одной пятой средней евроамерикианской фермы в Калифорнии). Но эти интенсивно обрабатываемые земли, хотя они составляли только 3,9% калифорнийских ферм, производили целые 42% овощей и фруктов в штате. (26) Лобби сетлеров-фермеров желало заполучить наши фермы, которые были слишком ценны, чтобы оставлять их «джепам».

Остин И. Энсон, представитель Ассоциации производителей и поставщиков Салинаса заявил публично: «Нас обвиняют в том, что мы хотим избавится от джепов для личной выгоды. Будем честны. Да, все обстоит именно так.» Под таким  политическим влиянием, сенатор США Хирам Джонсон организовал депутато конгресса с западного побережья  США в политический блок и протолкнул программу ссылки в концлагеря. (27)

По приказу армии и при ее участии все японское население было вынуждено бросить или продать по дешёвке все, что у них было: дома, землю, бизнес, машины, холодильники, мебель, инструменты и т.д. Федеральный резервный банк приблизительно оценил только прямые потери имущества в 400 миллионов долларов в ценах 1942 года. (28) Полностью потери должны исчисляться миллиардами – и жизнями. Но для сетелров это не было потерей – они заполучили большую часть. Сетлерам западного побережья было что праздновать с началом войны – они делили между собой украденные 400 миллионов имущества «джепов». Это была колоссальная распродажа под дулом ружья – своего рода задаток для сетлеров в счет будущего военного процветания.

На Гавайях –  колонии США в сердце Азии - такие простые решения не проходили. Каждое обсуждение в правительстве возможности изгнания или заключения японцев кончалось ничем. Более трети работающего населения составляли японцы, и без их труда местная экономика рухнула бы. Армия США заявила, что «...нехватка рабочей силы превращает в военную необходимость удержание лиц с японской кровью на этих островах.»  Офицеры армии и флота предложили, чтобы японцев оставили здесь работать на империю США, но обращались с ними как с «гражданами оккупированной страны». (29)

Патриотические военный дух американцев проявлялся в привычной расистской форме. Китайцев поощряли носить значки или надписи «Я не джеп», чтобы избежать линчевания. Китайские общины, в которых заправляли гоминьдановцы, объявлялись теперь сетлерами примером «хороших» азиатов. Журнал Лайф опубликовал статью «Как отличить друга от джепа». «...выражение лица китайца скорее будет спокойнее, мягче и более открыто; японцы более решительны, догматичны, нахальны...японцы ходят прямо как палка...китайцы более расслаблены, иногда шаркают ногами...» (30)

Разумеется, эти воображаемые различия выражали только  сетлерские правила, когда враждебные, или попросту объявленные таковыми азиаты были «плохи», а те, кого считали более покорными («шаркали») временно становились «хорошими». Были приложены все усилия для разжигания сетлерского шовинизма и расизма (впрочем, особо и стараться не пришлось). Знаменитый пропагандистский военный фильм «Моя Япония», снятый министерством обороны, начинается с того, что актер, игравший японца, насаживал на штык младенца – с комментарием, что все японцы «любят» убивать младенцев. Германская фашистская пропаганда насчет «расовых преступлений» евреев была не более дикой, чем американская.

Евроамериканский рабочий класс, теперь усиленный профсоюзами и Новым Курсом, привнес войну «домой» в виде волны «стачек ненависти». Это были стачки с единственным требованием – запретить наем или повышение в должности африканцев. Они составляли важную часть боевого профсоюзного движения в промышленности в годы войны и были реакцией на рост числа африканцев, нанятых в военное время империализмом США.

В автопромышленности (которая была сердцем военного производства) «стачки ненависти» начались в октябре 1941 года. Двенадцать таких крупных стачек прошли на автозаводах только за первые полгода в 1943. Эти наступления сетлеров-рабочих прошли на заводах  Додж, Хадсон, Паккард, Кёртис-Райт, Тимкен Эксл и многих других. Профсоюз рабочих автопрома (из КПП) и Национальная ассоциация содействия прогрессу цветного населения провели митинг «братства» в Детройте на площади Кадиллак чтобы противостоять этому сегрегационистскому движению. На митинг пришло 10 000 человек. Но вскоре после этого 25 000 рабочих Паккард начали «забастовку ненависти», которая длилась пять дней. И еще большая стачка (39 000 рабочих) была организована местным отделением номер 190 того же профсоюза, чтобы предотвратить повышение по службе четырех африканцев. (31)

Эти «забастовки ненависти» проходили по всем США, от западного до восточного побережья, и охватили все отрасли. В Балтиморе завод Бетлехем Стил «Спэооуз Пойнт» встал в июле 1943 года. В том же регионе крупнейший завод Уэстерн Электрик был так надежно «закрыт» «забастовкой ненависти» в декабре 1943 года, что в конце концов армии США пришлось взять его в свои руки. То же произошло, когда в Филадельфии рабочие городского транспорта остановили город на шесть дней в августе 1944 года, чтобы помешать найму восьми африканских вагоновожатых. Потребовалось 5 000 солдат, чтобы снова пустить в ход транспорт. Правительство США подсчитало, что только за весну 1943 года потери рабочего времени в результате «забастовок ненависти» составили 2 500 000 человеко-часов.

Другим типичным явлением военного времени было насилие толп над угнетенными, особенно в этом отличались евроамериканские солдаты. Они теперь составляли важную временную прослойку сетлеров, миллионы из них собирались на военных базах. Число нападений сетлеров-матросов, морпехов и солдат на чиканос, африканцев и азиатов на западном побережье резко выросло в 1943 году. Вершины они достигли во время «Костюмного бунта» в восточном Лос-Анжелесе ночами 2-7 июля. Бунт был назван так потому, что евроамериканцы приходили в ярость при виде молодых чиканос, одетых в «понтовом» стиле, который, по их мнению, выражал неуважение к «американской» культуре. Группы военных-сетлеров избивали чиканос и ножами срезали с них одежду.

7-го июля тысячи сетлеров-солдат под покровительством полиции Лос-Анжелеса и своих командиров вторглись в мексиканские кварталы, разрушая рестораны и захватывая в плен кинозрителей. Они останавливали трамваи, и одному африканцу, которого вытащили из трамвая, выкололи оба глаза. Наконец, общественный хаос – и подьем анти-американских настроений в Мексике – выросли настолько, что армия США приказала солдатам остановиться. (33)

Подобные погромы проходили по всем США. Моряки с арсенала ВВС около детройтского парка Бель Айл присоединились к тысячам других сетлеров, напавших на африканцев, что переросло во всегородской погром 1943 года, так называемый «Детройтский расовый бунт». 25 африканцев и 9 сетлеров были убиты, и сотни серьезно ранены. Рост африканского сопротивления и общинной самозащиты проявились 1 августа 1943 года во время крупного «Гарлемского расового бунта». Угнетенных в крупных городах стало настолько много, что обычные толпы сетлеров не могли добиться больших успехов. Новому Курсу не было нужно, чтобы крупные промышленные центры севера США пылали в огне восстаний, и поэтому власти вмешались, чтобы «остудить» положение.

Буржуазные историки, описывая различные погромы сетлеров всех классов в тылу неизменно ссылаются на «напряжение» и «неуверенность» военного времени. Но эти поддержанные властями погромы и репрессии не были случайными взрывами «напряжения». Их направленность была очевидна.

Это легко видеть, сравнив их с обращением с тысячами германских военнопленных, привезенных в США после поражения в Северной Африке. Против этих солдат не было организовано никаких погромов «напряженными» евроамериканцами, те обычно проявляли к ним уважение и гостеприимство, их кормили и селили в условиях, подобных сетлерским. Многих выпускали на работу, на невоенную промышленность в США, а некоторые даже отправлялись жить на маленькие семейные фермы среднего запада США.

За морями они были врагами, но здесь, в Америке они стали почетными сетлерами, поскольку были своими – гражданами европейских колониальных держав (в отличие от народов колоний). Буквально, взятые в плен нацистские офицеры были свободнее, чем Альбизу Кампос (пуэрториканский политик-националист –пер.) или достопочтенный Элайджа Мухаммад (лидер движения чернокожих в США «Нация ислама»-пер.). Один африканский солдат армии США писал, как его часть послали открыть военный аэродром с Салинас (штат Канзас). Они обнаружили, хотя и без удивления, что им запрещено посещать лучший кинотеатр города, отели, рестораны и гриль-бары, и т.д. Что их и в самом деле удивило, так это то, что они увидели, как  в ресторане обслуживают десятерых германских пленных в «хорошо известных головных уборах роммелевского африканского корпуса. Их никто не охранял.» Владелец ресторана выскочил наружу, чтобы напомнить солдатам, что африканцам вход закрыт. Нацистские солдаты стояли гораздо выше африканцев-солдат армии США с точки зрения сетлеров. (34)

«Расовые бунты» были частью этой войны, только в тылу. И речь шла не только об отношениях между империей США и национально угнетенными. За насилием - неотделимо от него и питаясь им - в чреве империи США рос вектор неоколониализма.