( Глава 2 )

Образ мысли Маруланды в 1966 г., т.е. в то время, когда созрели все условия для создания РВСК, это образ мысли человека преследуемого, постоянно находящегося в кольце врагов. Но, вместе с тем, это образ мысли партизанского командира, который думает уже не просто о защите какой-то определённой территории, а военном проекте общенационального масштаба. Под влиянием победы кубинской революции, триумфальный дух которой пронёсся над всем континентом, его мышление приобретает политико-прагматическое направление. Преследуемый за своё мировоззрение и полководческий дар в стране, где нетерпимость есть альфа и омега системы государственной власти, он внимательно присматривается ко всему: где можно остановиться на ночлег, кто его окружает. Он говорит только то, что необходимо, и слушает только то, что необходимо с точки зрения получения нужной информации, приобретения новых знаний. Он собирает и оценивает информацию, он накапливает необходимые знания. Вся глубина его натуры проявляется только тогда, когда это надо. Он всячески стремится развить и обострить свои чувства. Те чувства, которые позволяют ему чутко улавливать опасность. Врождённое чувство понимания местности. Умение моментально схватывать окружающую обстановку. Умение скрываться. Чувство присутствия врага. Чувство подозрительности, как к себе, так и к другим. Умение ориентироваться днём, чувство наблюдательности. Умение становиться невидимым для врага, перед тем, как совсем пропасть из вида. Умение неожиданно возникнуть, когда надо атаковать врага. Чувство времени, которое надо уметь точно определять как в критические моменты, так и в повседневных событиях. Способность запоминать каждое мгновение своей жизни как некий урок на будущее. Память на лица память на местность. Умение выжить в любой ситуации. Умение командовать. Знание своих людей. Знание врага как самого себя. Знание того, когда нападать и когда выжидать. Он анализирует свои победы и поражения. Анализирует победы и поражения своих людей, извлекая из этого уроки для себя. Не делает ни одного шага, если заранее не обдумал его. Он не из тех, кто сначала планирует одну операцию, и только потом - другую. Его первая операция неизбежно порождает целую цепь последующих. Будучи преследуемым всю свою жизнь, у него выработалась психология осаждённого со всех сторон. Психология человека гор.

Какие же конкретно произошли изменения в мышлении преследуемого человека, начавшего свою жизнь партизана в 1948 г., к 1966 г. ? «Виоленсия» 50-х гг. породила серьёзные изменения в системе ценностей в картине мира крестьянина. Рвутся связи между религиозным и магическим. Меняются образы, меняются традиции и обычаи. Горы становятся полем деятельности и превращаются в главное укрытие, которое позволяет выжить, получить убежище, организовать засаду, отступить и вновь затаиться.

И Маруланда с самого начала «виоленсии» в 1948 г. стал человеком гор, который решил связать свою судьбу с оружием, как единственной возможностью сохранить свою жизнь. Его детство было окружено домашней заботой родных, рассказами о Тысячедневной войне*, историями об антиокийской колонизации Киндио и страшными рассказами о домовых и привидениях. К 18 годам он стал довольно многообещающим торговцем в Сейлане (департамент Валье). В 19 лет он видел, как языки пламени, уничтожившие Сейлан, поднимаются до неба, а местное население в ужасе разбегается по окрестным деревням. И тогда Маруланда снова уходит в горы, преследуемый за свои гаитанистские** убеждения, снова становится жителем гор для того, чтобы научиться слушать и различать всё многообразие их голосов. В 1949 г., в возрасте 19 лет, он создаёт свой первый партизанский отряд из 14 двоюродных братьев для нападения в августе этого же года на Хенову, его родной город, в знак протеста против прихода к власти Лауреано Гомеса***.

После разгрома и рассеяния его семейного партизанского отряда, он уходит на юг Толимы в поисках Лоайсов, своих родственников, дабы присоединиться к отряду, которым командовал старик Херардо Лоайса. Партизанский опыт последнего серьёзно повлиял на перемены в образе мыслей Маруланды. Бальтасар, партизан-коммунист из Дависа, который знал Маруланду именно с этих пор, рассказывает о том времени так: "Я знал его, примерно, с 1950 по 1955 г., поскольку на юге Толимы в то время возникло два партизанских отряда. Тот отряд, с которым он был связан в начале, возглавляли его родственники, старик Лоайса, его дядя, и его двоюродные братья. И был отряд, возглавляемый коммунистами, который базировался ближе к северной границе департамента. Где-то к концу 1949 г. Маруланда решил отойти от движения, возглавляемого своими родственниками. Он создал свой отряд из числа тех, кто пошёл за ним, и его заместителем Басилио, который позже стал обыкновенным бандитом. Отличительной чертой этого отряда было то, что они, в отличие от других, не сидели на одном месте, а были очень подвижны, очень мобильны. Этот отряд насчитывал около 30 человек, и он прочно закрепился в районе Гаитании. Эта территория полностью контролировалась ими, и они встретили очень тёплый приём со стороны местного населения, поскольку они с самого начала стремились установить самые дружественные, братские и доверительные отношения с местными крестьянами. Мы, коммунисты, довольно быстро установили с ними контакт, и после этого он стал постоянным, как и обмен информацией и взаимные консультации. И, опять-таки в отличие от других, они ничего не делали против гражданского населения, наоборот, они, как могли, защищали крестьян.

Мануэлю, сохраняя дружеские отношения с партизанским отрядом своих родственников, удалось также наладить хороший контакт с Хакобо Приасом Алапе, который тоже стал партизаном после событий 9 апреля 1948 г., с Элисео Веласкесом и другими отрядами из Льяносов. Хакобо Приас Алапе охотно поддержал эксперимент Маруланды и в ходе частых дружеских бесед поведал ему многое из своих приключений. Огромный опыт отрядов из Льяносов, которые опирались на постоянную помощь гражданского населения, и были, по сути дела, вооружённой рукой народа, народа в подлинном смысле этого слова, сыграл немалую роль в становлении партизанской организации Маруланды. Мануэль, как человек очень умный, прирождённый военный руководитель, схватывал всё на лету и тут же внедрял это в практику своего отряда.

И именно это, в итоге, и привело его к отходу от Лоайсов. Всё же они были вооружённой группой слишком сектантской, слишком замкнутой. Я бы сказал, что в своей деятельности они во многом воспроизводили, практически без изменения, стратегию и тактику времён Тысячедневной войны, что, безусловно, являлось следствием незавершённости той войны между консерваторами и либералами. Это было, своего рода, продолжение ситуации именно того времени, когда разные отряды воевали, по сути дела, против всех и вся, а если и были вынуждены покинуть какую-то местность, то уничтожали всё, что там было. Для Лоайсов, например, ничего не стоило совершить точно такое же преступление, которое совершала полиция, именовавшаяся нами "грифами". Вся разница между "грифами" и ними заключалась только в том, что первые состояли на службе правительства, а вторые выступали против него, а, в остальном, они были совершенно одинаковы. Убивали, грабили, творили насилие, одним словом, совершали все те же преступления, что и их враги. Оказаться врагом, что тех, что других, было одинаково ужасно.

Чем дальше, тем больше Маруланде всё это переставало нравиться. И тогда он, не ссорясь, не ругаясь, не враждуя со своими родственниками, создал свой отдельный, независимый от них отряд, выстроил самостоятельную экономическую базу и стал действовать автономно. Отдельный отряд, который уже не имел связи с ними, но ещё не имел связи с нами. Все мы находились на одной территории и, по сути дела, получалось так, что боролись за влияние над одним и тем же населением. Т.е., ситуация складывалась довольно интересная. Сначала мы объединились с движением Лоайсов в Эль Дависе, и поэтому Мануэль сторонился нас, а потому первое заседание Объединённого Штаба прошло без его участия. В это время он находился южнее, в районе Гаитании, юга Аты, Планадас и частично департамента Уила. Он установил свой контроль на стыке границ департаментов Толима, Уила и Каука. Получилась довольно обширная территория.

Его люди столкнулись с нашими, когда мы проводили одну из своих операций. Мы проводили рейд далеко на юг, как раз, в поиске путей выхода к Кауке, Валье и Уиле, и вот тут-то и произошла встреча с группой вооружённых людей, и стало ясно, что это какие-то неизвестные нам партизаны. Они встретили нас с недоверием, даже с враждебностью. Потом появился Мануэль и сел поговорить с командиром нашего отряда из Эль Дависа. Он сказал ему так: "Хватит меня преследовать, я тоже революционер и партизан. Мне кажется, что Вы преследуете меня. Но я никогда не отдавал и не отдам приказа стрелять в Вас. Я не хочу ни убивать Вас, ни закрывать Вам проход через мою территорию. Но и Вы должны ничего не предпринимать против меня, должны с уважением относиться к моим людям. И, вообще, я хотел бы встретиться с Вашими руководителями. Мне нравится, как действуете Вы, но не нравится то, что делают те, другие. Поэтому я и ушёл от них. Но я не собираюсь всё время отсиживаться здесь в одиночестве, я хочу принять участие в более широком движении. В общем, так, в любой день, в любой час я жду Ваших руководителей в моём лагере…". Однако, так получилось, что между этим разговором и встречей прошло довольно много времени, примерно 6 месяцев. Как раз в то время мы сформировали отряд, который располагался очень близко к той зоне, где находился Мануэль. Так, в районе Сан Мигеля появился наш отряд, который позже мы стали называть отрядом из Укрании. В этом районе находился источник солёной воды, и там индейцы обычно добывали соль. Поскольку у нас были проблемы с солью, а также для того, чтобы наладить собственное производство соли, мы и решили взять район Сан Мигель под свой контроль. Он был небольшим по территории. Там мы создали отряд под руководством двух командиров, Карденаля и Ричарда. Ко времени первой встречи с Мануэлем этот отряд насчитывал более 100 вооружённых людей и имел большое влияние на местное население. Мы запланировали ряд операций, для которых, собственно, и создавался этот отряд. Но в это же самое время назревала грандиозная военная операция правительственных войск и потому была крайне необходима готовность всех движений самообороны к отражению этого наступления. Для этого мы и направили специальную делегацию из Эль Дависа к отряду из Укрании с тем, чтобы потом через него вступить в контакт с отрядом Мануэля. Во главе делегации были: я, Олимпо и «Качапало»; Сиро Трухильо был командиром отряда в Ла Эстрелья, местечке, располагавшемся между Эль Дависом и Укранией. Мы прибыли в Ла Эстрелью, чтобы взять с собой Сиро, который тоже входил в состав нашей делегации. В качестве политических командиров нас было трое, а военными командирами были Гратиниано Роча, Ричард, «Аве Негра» и Сиро. Мы написали Мануэлю письмо, где сказали, что, так, мол, и так, в такой-то день и такой-то час он приглашается вместе со своим отрядом на встречу. Пришло человек 40. Была даже организована своего рода торжественная церемония. Ричард отдал приказ, чтобы их встретили со всеми положенными воинскими и политическими почестями, которых они вполне заслуживали, со всем уважением, поскольку это были наши друзья, с которыми у нас были общие взгляды, и соратники по борьбе. Был приготовлен торжественный обед, и все сразу договорились о том, что всё время переговоров все будут без оружия. Караульная служба на время проведения встречи была поручена местному отряду. На следующий день мы начали переговоры с Мануэлем и его людьми. В ходе долгого разговора прояснились все вопросы, и, в частности, Мануэль рассказал нам о том, почему он и его отряд чувствуют себя ущемлёнными в отношениях с нами. Мануэль объяснил, что в последнее время он сталкивался с фактами враждебного отношения и даже преследования его отряда людьми Лоайсов. Он также рассказал, чту отдаляет его от Лоайсов и чту сближает с нами. Но, вместе с тем, он сказал и о различиях между нами: "Вот это я не разделяю с Лоайсами, а это я разделяю с Вами, но и не все Ваши методы мне нравятся, однако, я вижу, что их можно улучшить". Он подверг критике всё, включая и наши политические планы по работе с населением, и поделился своим опытом в этой области. Он разъяснил нам, как он это видит. Мануэль также подверг серьёзной критике наши военные методы, видя в них много неверного. "Ваши принципы управления подразделениями очень напоминают армейские, они буквально скопированы с них. Это можно и нужно совершенствовать. Мы должны создать свои собственные принципы ведения войны, свою собственную дисциплину, но дисциплину более сознательную, более идейную, не слепую, не тюремную, как в армии. Там, например, если кто-то совершит какую-то ошибку, то тут же тащат колодки или бросают в тюрьму, наказывают морально или физически". Я думаю, что в его анализе наших методов было много правильного. И потому, после этой встречи, мы внесли серьёзные коррективы в нашу работу по укреплению внутренней дисциплины…".

Мануэль и Бальтасар были одного возраста, в то время им было по 20 лет. Они даже стали вместе спать на одном лежаке. Но ночью они не столько спали, сколько продолжали вести разговор о своём партизанском опыте и идеях. "Мануэль был человеком необычайной жизнерадостности и тонкого юмора. Он почти сразу вызывал чувство симпатии у собеседника. Он умел очень хорошо говорить. Собственно говоря, уже в то время было ясно, что он достигнет очень многого. Как-то в ходе одной дискуссии он сказал: "Оставьте мне мой отряд, я буду действовать самостоятельно. У меня есть там кое-какие внутренние проблемы, но я их прекрасно вижу. Есть некоторые люди с не очень хорошими склонностями, но я решу эту проблему сам. Но с этого момента, пусть мой отряд считается частью более широких, допустим, Революционных Сил". Я помню, что тогда мы даже предложили довольно помпезное название, что-то вроде, Народно-Революционных Сил Колумбии. И Мануэль сказал тогда: "Будем считать, что мой отряд - это один из Ваших отрядов". И вот так, постепенно, он включился в процесс совместной деятельности с нашим отрядом из Укрании. Это заняло, примерно, 2-3 месяца.

Ну, а потом было большое наступление армии и именно в ходе этой военной операции правительственных сил произошло реальное объединение всех наших отрядов, что позволило нам в течение 2-3 месяцев, пока противник вёл наступление, дать ряд серьёзных сражений. Они проходили уже под руководством единого партизанского командования. Наступление армии привело к серьёзным осложнениям. Некоторые из наших поспешили отойти от нашего движения, самоизолировались и стали создавать свои собственные вооружённые группы для грабежа и убийства мирного населения. С такими Мануэль расправлялся беспощадно, и довольно быстро покончил с ними. Наступление противника объединило нас, и центральное командование в Эль Дависе издало приказ собрать все отряды юга в единый кулак, оставив только несколько невооружённых групп для завершения сельхозработ, и несколько - для защиты местного населения. Главные же силы должны были сконцентрироваться в Эль Дависе для начала своего рода всеобщей контратаки по всему югу Толимы в ответ на наступление армии в 1950 г. Наш объединённый с Лоайсами Штаб был реорганизован. Первый состав Штаба к тому времени уже устарел, и потому мы снова направили его работу в нужное русло. Маруланда вошёл в состав второго, реорганизованного, Штаба, и уже не в качестве руководителя одного из отрядов Лоайсов. К этому моменту он уже играл важную роль в партизанском движении этого региона. И уже тогда его звали «Снайпером». Я имел возможность лично убедиться в этом. Как-то мы вышли прогуляться по расположению Штаба, и он увидел маленькую птичку, сидящую высоко на ветке. Он достал свой пистолет и снял её с ветки, как в тире, одним выстрелом. Конечно, человек, который устраивает подобного рода вещи из простого бахвальства, - варвар.

После того, как мы познакомились с Мануэлем в 1950 г., вполне естественно, что мы предложили ему вступить в партию. На это он сказал нам: «Я, безусловно, симпатизирую компартии, она мне очень близка, мне нравятся её идеи. Но, насколько я понимаю, для того, чтобы стать её бойцом, нужно сначала состояться в политическом и интеллектуальном плане. Это такой шаг, который надо сделать со всей ответственностью…». Но, с этих пор, он стал восприниматься именно как один из членов нашей партии. Мы обсуждали с ним абсолютно всё. Он принимал участие во всех наших встречах с правом полной автономности, он имел права выступать с критикой по любому вопросу, говорить всё, что он считал нужным. И вскоре он завоевал такое уважение и авторитет, что все командиры стали относиться к нему с большим уважением. Любой вопрос он разрешал почти мгновенно, он приходил и говорил, что нужно сделать так-то и так-то. И всё, что он предлагал, было хорошо продумано, и все его поддерживали в том, что, да, именно так и надо делать. Когда он говорил: «Необходимо направить отряд туда-то», то все были готовы идти по первому его слову. Партизаны так и говорили: «С Вами мы пойдём куда угодно». У него был природный дар командира. Я никогда не слышал о том, чтобы он на кого-то кричал, никогда не видел с его стороны какой-то грубой выходки. В те моменты, когда он бывал очень раздражён, он никогда никому не говорил ни одного плохого слова. В таких случаях, он, обычно, уходил куда-нибудь погулять, а когда возвращался, то говорил: «Ну, вот, посмотри, вот то, о чём мы сейчас говорили, о чём мы только что дискутировали и не пришли к согласию. Вот я вижу это так. Подумайте, мне кажется, что это должно быть именно так». Мы опять начинаем думать по-новой, не торопясь принимать скороспелого решения, о котором потом можно было бы сожалеть. Несмотря на свою молодость в то время, он уже тогда был очень тщателен в разработке военных вопросов, как и в приказах, которые он отдавал. Он очень вдумчивый…».

Маруланда был очень активен. Он всегда был очень активным. Он не из тех, кто пребывает где-то, погружённый в себя. Он постоянно думает, что-то предлагает, разговаривает с людьми, отдаёт приказы, организует что-то то там, то здесь. «Он всегда стремился предпринять ответные действия, например, в каких-то определённых ситуациях» – вспоминает Бальтасар. «Вот, смотри, мы не будем сидеть, сложа руки, ожидая наступления врага. Если они пойдут на нас и попытаются атаковать и преследовать, то мы должны сосредоточить часть своих людей здесь, чтобы незамедлительно дать ответ тем, кто придёт сюда. Однако, бульшую часть наших мы должны вывести отсюда и бить врага на его территории, чтобы ясно показать ему, что нас не удалось загнать в угол. Лучший способ ответа на наступление или атаку есть контрнаступление». И позже мы, действительно, так и делали, – оставляли часть наших людей перед началом наступления врага, операций по нашему окружению, бомбардировок для того, чтобы они держались здесь, но, одновременно, мы засылали отряды во фланги и тыл врага. Это создавало у армии паническое настроение. В этой ситуации противник постоянно должен был учитывать возможность атаки с тыла, и тогда он был вынужден отвлекать свои ударные силы на защиту тыла и флангов, распылять их. Таковы были военные идеи Маруланды в то время, и я думаю, что сегодня эти идеи во многом усовершенствовались.

В то время он был ещё очень молод, ему было 20 лет, нам было по 20 лет, но уже тогда он был очень ответственным и отнюдь не бабником. Он очень беспокоился о своих 4 братьях, беспокоился, чтобы они не пострадали из-за него. Он очень беспокоился о своём отце. Женщина, с которой он жил в то время, также не была избавлена от всех тех трудностей, которых у нас тогда было великое множество. Если у нас начинался голод, то он был равным для всех. Мануэль всегда заботился о том, чтобы никто слишком не переживал о судьбе своих семей. Это вполне естественная забота, забота о том, чтобы подальше отвести опасность от своей семьи, и потому он всегда заботился о гражданском населении. Перед атакой казарм какого-нибудь армейского подразделения, он всегда встречался с местным населением и объяснял людям, что должно произойти и что надо делать в этой ситуации. Он никогда не отдавал приказа, исходя из принципа «это надо делать так, потому что я так сказал», он стремился, чтобы приказ исполнялся сознательно. Я думаю, что это был подход настоящего руководителя, командира, человека, который заботился о том, чтобы направлять людей, а не быть просто властолюбивым начальником. Это была одна из его характерных черт, с которой я столкнулся тогда, и с тех пор я восхищаюсь ею в Мануэле всю свою жизнь…». 

В 1953 г. произошёл военный переворот генерала Рохаса Пинильи. Партизаны буквально бомбардируются через прессу, через El Tiempo и El Espectador предложениями о капитуляции. С воздуха постоянно сбрасываются листовки. Штаб в Эль Дависе, фактически, распался. Но внутренние столкновения с «чистыми» либералами уже затихли, уже почти закончились. Последнее наступление армии с января по март того года, когда сражения велись как против либералов, так и против коммунистов, в итоге, обернулось рядом совместных операций последних против общего врага. Ведь армия воевала и с теми, и с другими. И потому появилась возможность примирения двух партизанских движений.

«Мануэль пришёл и сказал командованию в Эль Дависе: «Я уже читал эти листовки, в которых содержатся предложения нового правительства. Это неприемлемо. Мне кажется, что это просто уловка. Я, конечно, поговорю со своими ребятами, чтобы прояснить ситуацию, и если кто-то захочет сдаться, пусть сдаётся, но только без оружия. Ведь оружие – это не частная собственность, а общее имущество. Возможно, кто-то устал, и у него возникло желание сдаться. Лучше таким образом предупредить дезертирство». И это оказалось именно так, Мануэль словно предвидел будущее. Через 15 дней после военного переворота армия приостановила военные действия, и тогда сдались многие, и их хорошо принимали в армейских казармах, им даже было разрешено входить в казармы с оружием, а потом они могли совершенно свободно вернуться обратно к своим отрядам. Была искусно разыграна сцена братания армии с партизанами. Солдат вполне свободно мог приходить в гости на ферму к местному крестьянину-партизану, а партизан свободно ходили в гости в казармы. Но Мануэль не купился на это. Он предложил стратегию, которая, как мне кажется, была хорошо продумана. Он сказал: «Если проводить региональную конференцию, то она должна быть проведена на севере. Я собираю своих людей и иду на юг. Вы же направляйтесь на север и организуйте всё необходимое для проведения конференции, соберите вместе все отряды. Если для некоторых партизан возникнет необходимость сдаться, пусть сдаются, потом на их базе мы организуем массовое народное движение. Но нам нет никакой необходимости сдавать оружие». Затем он сказал: «Я знаю одно хорошее место в районе выше Пеньяс Рикас». Он отправился туда вместе с Хакобо Приасом Алапе и группой партизан. А Ричард и Исауро Йоса пошли на восток Толимы. Эти события произошли почти одновременно. Мануэль двинулся к высокогорью Уилы со стороны Толимы выше Тамаро. Наверное, Маруланда уже тогда имел в виду то будущее место, которое позже получит название «Маркеталия». На этом мы с ним расстались. Он отправился осуществлять свой проект»25.

На юге Толимы партизаны были ограничены в манёвре в пределах только своей зоны, что было обусловлено географическими особенностями региона, местом расположения гражданского населения и присутствием здесь же своих семей, традиционным политическим влиянием либералов и консерваторов. Географические и исторические реалии данного региона во многом определяли и формы военной деятельности – военные операции проводились, в основном, за пределами региона, а потом надо было возвращаться обратно. Это служило своего рода смирительной рубашкой, которая связывала партизанам руки и не оставляла места для создания общего военного плана. Поэтому Маруланда вместе с Хакобо Приасом Алапе («Чёрный чарро») были вынуждены покинуть район Эль Дависа, как по чисто физической причине, так и руководствуясь интуицией, которая всегда присутствовала у Маруланды, как у прирождённого воина. Мануэль, основывая между 1953 и 1956 гг. поселения, которые позже назовут «Риочикито» и «Маркеталия», тем самым расширял своё территориальное видение войны. Маркеталия превратилась в неприступную крепость, – выбор этой территории был неслучаен – и, одновременно, в эпицентр социально-политического и военного влияния на ситуацию в периферийных зонах соседних регионов.

В годы политики умиротворения правительства Льераса Камарго, Маруланда, - до убийства в 1960 г. Хакобо Приаса Алапе, своего товарища по борьбе за последние 10 лет - снова проявляет внутреннюю силу преследуемого человека, - поскольку для врага он всё равно остаётся коммунистом и бывшим партизаном - в военном обустройстве зоны своего влияния. Примерно, то же самое происходило и с другими бывшими партизанскими командирами по всей территории юга Толимы по линии Планадас – Риобланко – Ла Эррера, - территориально-политический раздел, который явился прямым следствием соглашения о создании Национального Фронта*. Но и тогда военно-территориальная концепция Маруланды остаётся под влиянием географических и социальных особенностей региона. Тем не менее, происходит медленная эволюция стратегической идеи: от самозащиты масс к созданию регулярных отрядов самообороны и, в итоге, к постоянно действующей партизанской организации.

В этом смысле его региональное мышление, – буквально пропитанное чувством местничества партизана юга Толимы 50-х гг. – вольно или невольно, трансформируется и превращается в мышление общеколумбийского масштаба. «Операция Маркеталия» окончательно выработала у Маруланды новые критерии видения территории военных действий, зон проведения военных операций и определения высокой мобильности, как главнейшего принципа ведения партизанской войны. Эти идеи базировались отчасти на опыте защиты конкретных регионов, на опыте вооружённого сопротивления крупномасштабным наступлениям армии и, в итоге, оформляются в идею засылки мобильных групп на новые, более обширные территории. Именно в этом заключался основополагающий вывод, сделанный Первой Конференцией Группировки «Юг». И после этого мышление Маруланды уже не возвращается с ностальгией к опыту Маркеталии, в его уме зреет идея занятия района трёх Кордильер, и потому его усилия в дальнейшем будут направлены на создание такой организации, которая сможет достичь поставленной цели.

Окончательный анализ тех лет, которые сыграли решающую роль в изменении образа мысли и действий Маруланды – от простого крестьянина-партизана к партизану-руководителю организации людей, которые взяли в руки оружие уже не только с целью защиты своей жизни, а в стремлении завоевать власть, выглядит, примерно, так: «Разворачивается «Операция Маркеталия», затем мы создаём Группировку «Юг», потом происходит захват Инсы, - мы, маркетальцы, уже вполне овладели ситуацией для того, чтобы превратиться в серьёзную военную силу, которая способна ответить на вторжение врага, – затем, по пути, мы проводим ещё ряд сражений, возвращаемся назад и идём до тех пор, пока не добираемся до Риочикито. Враг, конечно, использует это в качестве предлога для проведения военной операции против Риочикито, хотя, когда это произойдёт, точно неизвестно. Но мы были абсолютно уверены в том, что за Маркеталией обязательно последует Риочикито, потом Эль Пато, а затем Гуаяберо; мы понимали, что это будет составной частью эскалации военных действий и стратегией или тактикой армейского командования по уничтожению пресловутых «независимых республик», которые, разумеется, никогда таковыми не являлись. И вот, настала очередь Риочикито; в Риочиито армии не было оказано особо сильного сопротивления, поскольку армейское командование на основе опыта боевых действий в Маркеталии решило изменить тактику. Мы же, в свою очередь, разработали к тому времени тактику подвижной партизанской войны, мобилизации и постоянного передвижения по Чапарралю, Лимону, Риобланко, Аррере, Планадас и Гаитании. Эта тактика предусматривала концентрацию всех отрядов Группировки «Юг». Наш план также предусматривал постоянный контакт между отрядами; были заранее определены места для возможных встреч командования Группировки «Юг», например, одна встреча в Ортеге, другая – в Натагайме, третья – в районе Планадас…».

В этом непрерывном процессе выживания, отступлений, организации засад, неожиданных ударов по врагу и вновь отступлений, Маруланда постоянно анализирует те изменения, которые происходят в тактике армии: «Когда армия узнаёт о том, что где-то на периферии появляется группа партизан, то её тактика заключается в окружении соответствующей зоны, причём уже не большим количеством войск, как это было раньше, а подразделениями по 25, 50 или 100 человек с целью сомкнуть кольцо окружения в тот момент, когда начнутся стычки. Армия действует уже на основании тщательно разработанных планов, наставлений по борьбе с партизанами, да, на основании подробных инструкций. Армия начинает активно использовать специальные контрпартизанские подразделения. Эти подразделения действуют на основе определённых планов, поскольку они ведь не могут действовать наобум, как какие-то дураки; они должны действовать на основе определённых планов и на основе данных разведки, которая терпеливо собирает информацию из разных источников. Допустим, они получили информацию о том, что мы находимся в таком-то месте, тогда они разрабатывают операцию по окружению таких-то и таких-то регионов, войска высаживаются в этой зоне, если не в данном месте, то рядом. Это целая система, система ведения контрпартизанской войны при помощи такой же мобильности, которой обладаем мы. Это более хитрая манера действий. Они не только направляли специальную группу по ликвидации, – так они её называли, – но у них также были специальные подразделения по окружению и отсечению путей отхода; в одно и то же время, одни разыскивают точное место расположения партизан, другие отрезают им пути отхода для того, чтобы они не успели скрыться. Они начали действовать так на территории всего департамента Толима и особенно там, где они обнаруживали партизан. Допустим, сегодня им поступала информация о партизанах, и сегодня же вечером уже начиналась операция. Всё происходило очень быстро, поскольку у них были заранее разработанные оперативные планы, они быстро передвигались на грузовиках и вертолётах, очень быстро. В то время армейское командование гарантировало разгром партизанского движения Маркеталии, поскольку публично заявило: «Если мы не встретили сопротивление в собственно самой Маркеталии, то, тем более, мы не встретим его на территориях для партизан невыгодных, неблагоприятных, малонаселённых, без природных укрытий, без налаженных ими связей, без снабжения». Они свято верили в эту иллюзию. Взятие армией Маркеталии, помимо всего прочего, привело к тому, что наше партизанское движение превратилось в маленькую группу, которую можно было легко уничтожить за пределами её территории. Но мы уже тогда держали в уме три Кордельеры и там, в Кордельерах, мы могли скрыться от глаз кого угодно. Там мы могли стать партизанской организацией, которая мыслит и действует в состоянии постоянной мобильности, мобильности, которая превращает её в невидимку…».

Этот опыт почти 3 лет выживания в тяжёлых условиях – двойной опыт изучения и выработки, как своей тактики, так и тактики врага, - распространялся уже не только на партизанскую группу из Маркеталии, но также и на те отряды, вышедшие из Эль Пато, Гуаяберо и 26 сентября, которые позже объединились в Группировку «Юг», и этот процесс шёл по нарастающей. Маруланда сам подтверждает это: «Мы провели несколько консультативных совещаний и пришли к выводу о том, что необходимо созвать Вторую Общенациональную Конференцию Группировки «Юг». Мы определили, как будет проходить эта конференция, место её проведения, регион, кто именно и сколько всего человек будет принимать в ней участие. Со временем командование Группировки «Юг» сосредоточилось на изучении новой ситуации, которая могла возникнуть. И только после тщательного изучения и конкретизации всех мнений, была созвана Учредительная Конференция РВСК, она же Вторая Конференция Группировки «Юг», поскольку Первая Конференция являлась Учредительной для собственно Группировки «Юг». Учредительная Конференция РВСК проходила в условиях очень сложных, ещё более неблагоприятных для нас, чем 2 года назад. В 1966 г. при правительстве Льераса Рестрепо ситуация для всего партизанского движения  страны была очень сложной, поскольку правительство стремилось сбить накал борьбы масс с помощью целой серии реформ, и, кроме того, это правительство изначально было известно своими весьма реакционными настроениями. Поэтому мы полагали, что довольно скоро уровень насилия возрастёт».

Какова была внутренняя ситуация в партизанском движении и как проходила Учредительная Конференция РВСК ? Частично эти события можно восстановить на основе воспоминаний Хакобо Аренаса, который вместе с Маруландой был автором нового военно-политического проекта: «Когда мы вышли из Риочикито, кстати говоря, впервые разбитые на отдельные отряды, то у нас было 400 человек из групп самообороны Риочикито, но, реально, в качестве настоящей боевой силы, у нас были всё те же 80-100 человек партизан, которые и составляли ядро наших подразделений. Получилось так, что к этим партизанам мы добавили отряды самообороны, которые, в большинстве своём, не понимали всю важность того шага, который означал превращение массовой организации любого типа в партизанскую. И потому уже в ходе марша, который мы начали из Риочикито отдельными колоннами, многие товарищи из самообороны стали уходить, не выдерживая трудностей подвижной партизанской войны. В итоге, мы вернулись к тому, с чего начинали: у нас осталось 7 отрядов. Эти отряды, согласно заранее разработанному плану, получили каждый своё зону для проведения сражений с армией, а затем они должны были быстро двинуться к заранее назначенному месту, где и было решено провести Вторую Конференцию Группировки «Юг», которая, в итоге, стала Учредительной Конференцией РВСК.

Это следует подчеркнуть со всей ясностью и определённостью: как Первая Конференция послужила началом создания Группировки «Юг», так Вторая – созданию РВСК. Это отдельная история. История же партизанского движения на юге Толимы в 50-х гг. – это другая история, которая не имеет ничего общего с историей РВСК, которые ведут своё происхождение от времени сражения за Маркеталию…».

Хакобо Аренас по пути к месту проведения Учредительной Конференции РВСК принял участие в работе Х съезда Компартии Колумбии и, обращаясь к Исполкому, произнёс вступительное слово. В частности, он сказал: «Кроме того, этот съезд происходит в тот момент, когда вооружённое движение сопротивления находится на подъёме, в тот момент, когда партизанские отряды ждут от съезда коммунистов разработки новых идей относительно вооружённой борьбы, что позволило бы создать военную стратегию и тактику партизанской войны, которые приведут к новым успехам и к росту популярности партизан, что является составной частью популярности партии, популярности идей марксизма-ленинизма, популярности идей революции и коммунизма»26.

Х Съезд Компартии принял тезисы о партизанской борьбе в Колумбии, в которых, между прочим, содержалось следующее предостережение: «Вооружённая борьба в Колумбии разворачивается и усиливается в своей партизанской разновидности в тот момент, когда в стране ещё не сложилась революционная ситуация. Однако для революционного движения в Колумбии было бы роковой ошибкой позволить уничтожить крестьянские организации под предлогом того, что необходимо пассивно ждать полного вызревания революционной ситуации и только потом разворачивать вооружённую борьбу»… «Партизанское движение консолидируется и расширяется в целом ряде сельских регионов, хотя бульшая часть колумбийского народа продолжает использовать в качестве основной формы борьбы массовые мирные акции, с каждым разом всё более масштабные, многообразные и энергичные…». Среди прочих тезисов, Х Съезд заявил: «Партизанское движение, которое развивается в настоящий момент, - и по сравнению с прошлым развивается по нарастающей, благодаря возросшему опыту, и, прежде всего, потому, что оно имеет ярко выраженный революционный и антиимпериалистический характер - в качестве своей главной цели ставит взятие власти для народа…»27.

Что же конкретно обсуждалось на Учредительной Конференции, что рассматривалось в качестве этого самого ценного «опыта» после почти 3 лет выживания в сложных условиях ? Маруланда отвечает на этот вопрос так: «На этой Конференции были обозначены политические рамки, в пределах которых должны были разворачиваться наши силы. Контуры, намеченные той Конференцией, продолжают сохранять свою действенность и в наше время. Прежде всего, это идея подвижной партизанской войны, но с переносом её на всё новые регионы. Сам термин «развёртывание» вовсе не означает, что все наши силы сосредотачиваются в одном месте, это означает размещение наших подразделений в разных частях страны строго по плану, разработанному опять-таки на той Конференции. Этот план предусматривал меры по росту наших рядов, организации масс, их просвещения, мобилизации и, наконец, действия. Всё это в комплексе и называется развёртыванием наших сил, при обязательном условии, чтобы они ни в коем случае не сосредотачивались в пределах только одного департамента, а действовали в разных. Таков был вывод Учредительной Конференции по этому вопросу...».

Хакобо Аренас более подробно рассказывает о тех дискуссиях, которые шли на Конференции относительно методов действия партизан: «В то время у нас не было в этом вопросе полной ясности, но уже начинали говорить о том, что партизанская организация, - если она, конечно, является настоящей революционной партизанской организацией – должна освободить своё сознание от засилья самооборонческих концепций, которые господствовали в повстанческом движении уже на протяжении многих лет. Необходимо было разработать концепцию наступательной войны, т.е., чтобы партизанская война приняла характер наступательный, а не оборонительный, поскольку, если она – оборонительная, то это опять возвращение к самообороне, если она – наступательная, то это и есть настоящая партизанская война». Безусловно, на изменение военной концепции партизан повлияли произведения Че Гевары, точно так же, как в 50-е гг. на партизан тех лет большое влияние оказали работы Мао Цзэдуна. Хакобо учился у Че: «Когда Че говорит о том, что партизан – это иезуит революционной истории, то он говорит так потому, что партизан кусает и убегает, обманывает противника для того, чтобы вернуться и вновь ударить по нему, опять кусает и убегает, для того, чтобы вновь вернуться и вновь укусить и вновь убежать. И так постоянно. Че использует при этом не просто литературный образ, он излагает целую концепцию, т.е., если партизанская война есть действительно наступательная революционная война, то она должна развиваться именно так, т.е. партизан всегда и постоянно должен находиться в борьбе. Это то, к чему пришёл Че через свой революционный опыт в Сьерра Маэстре…».

На Кубе военная кампания Повстанческой армии длилась 2 года. В Колумбии борьба только начиналась, и она начинала затягиваться во времени, как тень, которая размывает некий чёткий образ. Это начало относится к 1964-1966 гг., которые стали началом исторического периода большой длительности. «На Учредительной Конференции мы не смогли прийти к до конца правильному на тот момент решению, поскольку, среди прочего, мы не смогли правильно обобщить и осмыслить тот урок, который дала нам армия, когда она стала менять свою тактику. Армия, особенно после 1964 г., начинает менять свои способы проведения операций и, как следствие, свою тактику в пределах прежней стратегической концепции. Такого рода изменения – это дело не одного года, поскольку такие вещи не делаются сразу по приказу сверху от командования, от штаба правительственной армии или от штаба революционной партийной организации. Это вопрос постепенного изменения менталитета командного состава. Если в головах командиров не сложилась чёткой концепции, а именно это и имело место во время проведения Учредительной Конференции, то очень трудно что-то планировать и, тем более, реализовывать на практике. Вот эта смена менталитета только-только начинала обсуждаться на той Конференции» – заключает Хакобо Аренас.

На Учредительной Конференции было подчёркнуто, что революционный процесс в Колумбии будет носить длительный характер, а также то, что возможна и политическая победа. Утверждение, которое было частью анализа собственного развития партизанского движения на данный момент. «На Конференции было заявлено о том, что наши партизаны отныне станут профессиональными революционерами, т.е. наша борьба проецировалась на историю Колумбии. А это означало, что отныне мы будем бороться не за клочок земли для себя, не за отвоевание своих ферм. Отныне мы становимся бойцами-революционерами, которые будут вести борьбу, начиная с этого момента и вплоть до триумфальной победы революции» – говорит Хакобо тем мессианским языком, который был столь характерен для 60-х гг.

Именно эта уверенность в предопределённом будущем предопределила и ход дискуссии о названии и аббревиатуре, которые отражали бы суть нового военно-политического проекта. «Мы сказали, - вспоминает Хакобо Аренас, - давайте придумаем новое название; мы обсудили множество вариантов, прежде чем возникло название РВСК…». Кроме этого, на Учредительной Конференции был принят, так называемый, Статут регламента дисциплинарного порядка и нормы командования, с целью разрешить вопросы, связанные с принципами командования, с тем, как управлять подразделениями, как поддерживать внутренний распорядок, как применять меры дисциплинарного взыскания. Была установлена форма организации, внутренний основной список, отряды, которые позже стали основой для создания фронтов с определённой зоной оперативной деятельности. В заключении, обсуждался вопрос финансирования, своего рода, план по экономическому выживанию. Идея заключалась в том, чтобы партизанское движение существовало не только за счёт поддержки народных масс, хотя это оставалось важным связующим звеном между народом и повстанцами. «Экономическая помощь масс – это то, что, практически, на протяжении многих лет питало наше движение, но уже вполне созрели условия для появления иных источников финансирования» – замечает Хакобо Аренас.

На Учредительной Конференции были отменены все те звания и ранги, которые существовали в партизанском движении 50-х гг. и которые делали структуру партизанского движения сходной с армейской. Отныне партизаны больше не обращались друг другу со словами «мой капрал», «мой сержант», «мой лейтенант», «мой майор», «мой полковник». «Мы пришли к идее о введении новых званий, начиная с командующего фронтом и дальше, вплоть до заместителя командира группы. В армии, например, основное подразделение – это группа, в РВСК самое маленькое и основное подразделение – тоже группа, но дальше всё иначе, причём кардинально иначе. Суть структуры та же, но сокращённая на 50%, можно так сказать…» – объясняет Хакобо.

Оперативный план того времени, как его определил Маруланда, - это план развёртывание сил: «Наши силы начинают рассредоточиваться. Например, один отряд под моим командованием и Хакобо направляется в Эль Пато, другой - под командованием Хосело направляется к Центральной Кордильере, другая маленькая группа под командованием Абанико идёт в центр Толимы. Была создана финансовая комиссия РВСК под руководством Хильберто и ещё одна специально для того, чтобы подготовить переход Сиро в Кальдас и Киндио с тем, чтобы начать нашу деятельность там. Это то, что можно назвать первоначальным развёртыванием сил, которое должно было гарантировать недопущение разгрома нашего разгрома и не допустить концентрации всех подразделений только в одном месте. Идея заключалась в том, чтобы закрепиться в тех департаментах, которые мы считали ключевыми для развития борьбы и последующих сражений. Таковы были наши планы относительно стратегии и тактики, которые мы наметили на Учредительной Конференции...».

Был создан Генеральный Штаб, Маруланда был избран Главнокомандующим, Сиро Трухильо стал его заместителем. После этого начинается новая история, история консолидации военно-политического проекта в ходе медленного и неравномерного развития, которое сопровождалось его постоянным переосмыслением.

Перевод профессора А. М. Майского

Продолжение в следующем номере

* Тысячедневная война – гражданская война между либералами и консерваторами, которая длилась с 18 октября 1899 г. по 21 ноября 1902 г. – Прим. перев.

** Хорхе Элиесер Гаитан - популярный в 40-е гг. лидер Либеральной партии и кандидат в президенты, выступал с резкой критикой консерваторов и колумбийской олигархии. Именно после его убийства 9 апреля 1948 г. началось знаменитое восстание в столице Колумбии, Боготе ("Боготасо"), которое послужило прологом к годам "виоленсии". - Прим. перев.

*** Лауреано Гомес - руководитель консерваторов в 40-е гг. Именно его считали главным организатором убийства Хорхе Элиесера Гаитана, именно на годы его президентства приходится начало политики массовых репрессий по отношению к либералам и крестьянству Колумбии - Прим. перев.

25 Entrevista con Baltazar, 1990.

* Национальный Фронт – союз Либеральной и Консервативной партии, оформленный 20 марта 1957 г. с целью борьбы против диктатуры генерала Рохаса Пинильи. Однако после ликвидации военной диктатуры, Национальный Фронт сам превратился, по сути дела, в двухпартийную диктатуру, поскольку, согласно достигнутой договорённости, назначения на все важнейшие посты в государстве и принятие важнейших законов могли происходить только по предварительному согласию двух партий. Эта «демократическая» система управления государством просуществовала в Колумбии вплоть до 1978 г. (по мнению других исследователей – до 1974 г.) – Прим. перев.

26 “El congreso se realiza en momentos de ascenso del movimiento guerrillero” // Voz Proletaria, Bogotб, febrero 10 de 1966, p. 16.

27 “Tesis sobre el movimiento guerrillero” // Colombia en pie de lucha. Editorial Paz y Socialismo, Praga, 1967, pp. 76-78.

* Тысячедневная война – гражданская война между либералами и консерваторами, которая длилась с 18 октября 1899 г. по 21 ноября 1902 г. – Прим. перев.

** Хорхе Элиесер Гаитан - популярный в 40-е гг. лидер Либеральной партии и кандидат в президенты, выступал с резкой критикой консерваторов и колумбийской олигархии. Именно после его убийства 9 апреля 1948 г. началось знаменитое восстание в столице Колумбии, Боготе ("Боготасо"), которое послужило прологом к годам "виоленсии". - Прим. перев.

*** Лауреано Гомес - руководитель консерваторов в 40-е гг. Именно его считали главным организатором убийства Хорхе Элиесера Гаитана, именно на годы его президентства приходится начало политики массовых репрессий по отношению к либералам и крестьянству Колумбии - Прим. перев.

25 Entrevista con Baltazar, 1990.

* Национальный Фронт – союз Либеральной и Консервативной партии, оформленный 20 марта 1957 г. с целью борьбы против диктатуры генерала Рохаса Пинильи. Однако после ликвидации военной диктатуры, Национальный Фронт сам превратился, по сути дела, в двухпартийную диктатуру, поскольку, согласно достигнутой договорённости, назначения на все важнейшие посты в государстве и принятие важнейших законов могли происходить только по предварительному согласию двух партий. Эта «демократическая» система управления государством просуществовала в Колумбии вплоть до 1978 г. (по мнению других исследователей – до 1974 г.) – Прим. перев.

26 “El congreso se realiza en momentos de ascenso del movimiento guerrillero” // Voz Proletaria, Bogotб, febrero 10 de 1966, p. 16.

27 “Tesis sobre el movimiento guerrillero” // Colombia en pie de lucha. Editorial Paz y Socialismo, Praga, 1967, pp. 76-78.