Продолжение, предыдущая часть здесь

6. Промышленный пролетариат США

2. Промышленные профсоюзы

В то время как американский империализм все быстрее и быстрее приближается к неизбежному упадку, мы снова слышим о теории, согласно которой немного бедности и последующая массовая экономическая борьба создаст революционную сознательность среди евроамериканских рабочих. На самом деле такое социальное давление не в новинку белой Америке. Три десятилетия – с 1890 - 1920 годы – новый белый промышленный пролетариат организовывался для все более серьезной борьбы с капиталистами.

Иммигранты-пролетарии из Европы были за промышленные профсоюзы, и самые передовые из них были за социализм. Для достижения обеих этих целей были созданы массовые движения. Это были самые эксплуатируемы, самые пролетарские, самые боевые европейские рабочие, которые когда-либо видела Америка. Однако, в конце концов, они не смогли пойти дальше стремления к всего лишь реформированию империализма.

Массовые промышленный забастовки этого периода важны потому, что они представляют собой высший уровень классовой сознательности, которого когда-либо достигала крупная прослойка европейских рабочих в США. И даже в этом исключительном случае – в период наиболее активных и открыто антикапиталистических рабочих организаций – европейские рабочие были неспособны выдвинуть адекватное политическое руководство, неспособны победить сетлерскую рабочую аристократию, неспособны выступить против империализма США, и неспособны объединиться с антиколониальными движениями угнетенных народов. Все их недостатки можно суммировать так: они заигрывали с социализмом – но под конец предпочли сетлеризм.

Индустриальные Рабочие Мира (IWW) были самой важной организацией того периода. С момента их основания в 1905 году (год первой Русской революции) по 1920 год, IWW были в центре движения за промышленные профсоюзы в США. Они были формой, в которой белый пролетариат севера и запада США впервые обрел массовую политическую сознательность. В отличие от профсоюзов квалифицированных рабочих АФТ, ограничивающих членство, IWW организовывали профсоюзы на классовой основе. То есть, они организовывали и пытались объединить все группы белого рабочего класса (шахтеров на медных рудниках, сборщиков на автозаводах, ковбоев, работников гостиниц, батраков на фермах и даже безработных). Все это основывалось на европейских пролетариях- иммигрантах и нижнем слое – обычно кочующих – «урожденных» евроамериканских рабочих.

IWW видели себя не только борцами за повышение зарплаты, но за свержение капитализма в конечном счете. Это были синдикалистский профсоюз (типа «один большой профсоюз»), призванные объединить рабочих всех профессий и национальностей буквально по всему миру. Это был период в развитии всемирного пролетариата, когда эти революционные синдикалистские идеи привлекали широкие массы. Незрелые представления, что рабочим не нужна революционная партия или руководство, что им достаточно просто собраться в промышленные профсоюзы и покончить с капитализмом все более массовыми стачками, были временными. В 1900-х годах эти революционно синдикалистские профсоюзы были популярны в Испании, Франции, Италии – и на краткое время в империи США.

Несмотря на свою отсталость во многих отношениях, в других IWW проявляли огромную силу. Это была настоящая пролетарская организация. В этой решительной массовой организации рабочих жил боевой дух, давно покинувший белых рабочих. Мы имеем в виду открытый антиамериканизм. IWW призывали рабочих отказаться от любой лояльности США. В отличие от большинства евроамериканских «социалистов» IWW связывала «американский» национализм с буржуазной культурой толп линчевателей. Точно так же , как IWW были последним движением белых профсоюзников – социалистов, они также представляли последний слой белых рабочих в той или иной степени интернационалистически настроенных.

IWW отличала крайняя решительность по сравнению с обычным сетлерским тред-юнионизмом. Прежде всего, они проповедовали самое широкое единство, которое когда-либо пытались достичь к тому времени в США, включая не только «даго» и «ханки», но открыто заявляя, что промышленные профсоюзы означают включение мексиканцев, азиатов, африканцев, индейцев и все национальностей.

Благодаря этому IWW смогли организовывать стачки и профсоюзы в масштабе невиданном в США. В годы после 1905 года «уоббли» руководили взрывным ростом профсоюзной борьбы: работников гостиниц в Аризоне, ткачей Массачусетса, моряков в портах от Чили до Канады, автосборщиков в Детройте и т.д. И они одержали много примечательных побед, провели много успешных забастовок. Нужно подчеркнуть, что для рабочих, привычных только к поражению, способность IWW помочь победить в забастовке была не пустяком.

Например, в 1909 году IWW помогли иммигрантам-рабочим на заводе в Мак-Киз Рокс (штат Пенсильвания) (дочернем предприятии Стального Треста США) победить в забастовке. Это имело общенациональное значение, потому, что впервые рабочие победили в стачке против колоссального Стального Треста. Этой стачкой, которая так многому научила боевых профсоюзников, руководил подпольный «комитет неизвестных», представлявший как IWW, так и различные европейские народы. «Комитет неизвестных» использовал опыт ветеранов Русской революции 1905 года, итальянского рабочего сопротивления, немецкого профсоюза металлистов, швейцарских и венгерских железнодорожных стачек. Ясно, что через IWW более опытные и политически грамотные рабочие Европы учили своих отсталых американских собратьев как защищать свои классовые интересы (22).

В 1914 году Организация Сельхозрабочих (ОС) IWW совершила нечто, что никто не смог повторить еще 50 лет. Они организовали «самый длинный в мире пикет» - 800 миль от Канзаса до Рапид Сити (штат Южная Дакота). Отряды активистов IWW поддерживали блокаду сортировочных железнодорожных станций, не пропуская непрофсозных рабочих. Видя, что в сезон уборки урожая они остаются без рабочих рук, хозяева сдались. Это была крупнейшая организационная кампания для сельскохозяйственных рабочих вплоть до 60-х. Сама выросла почти до 70 000 человек, став крупнейшим профсоюзом в IWW. В 1916 году на съезде IWW к ОС принадлежало большинство делегатов (252 из 335 голосов) (23).

Но в 1920 году наступил резкий упадок IWW. Не от организационных ошибок, но потому, что и IWW и слой, который они представляли, достиг пределов своей политической сознательности. IWW сумела создать профсоюзы наиболее эксплуатируемых белых рабочих и победить во многих стачках, но продвинуться дальше они были неспособны. Новорганизованные отделения профсоюзов обычно скоро распадались, а победы были недолговечны. Плоды знаменательных побед 1909 года в сталилитейной промышленности (Мак-Киз Рокс и Хэммонд, штат Индиана) были потеряны в течение года. Стачка текстильщиков 1912 года в Лоуренсе (штат Массачусетс) – самая знаменитая стачка в истории профсоюзов США – была также крупной победой, и также IWW были разгромлены там через год. Таковы были общие закономерности.

Внешние проблемы IWW были куда серьезнее, чем только прямая враждебность фабрикантов. Евроамериканская рабочая аристократия и ее профсоюзы АФТ злобно боролись с этим восстанием угнетенных. Во время великой стачки в Лоуренсе профсоюз АФТ «Объединение Текстильных Рабочих» поставлял штрейкрберхеров. АФТ официально поддержала фабрикантов. В Мак-Киз Рокс квалифицированные рабочие «Объединенной Ассоциации Рабочих Черной Металлургии» (АФТ) применяли оружие, чтобы подавить вторую стачку Мак-Киз IWW.

И заводы и шахты существовали не сами по себе, но были частью сетлерской Америки, где массы мелкобуржуазных фермеров, мелких торговцев и врачей, адвокатов и т.д. присоединились к мастерам, квалифицированным рабочим и начальникам цехов в их поддержке хозяев. Европейские иммигранты составляли не более одной седьмой белого населения, и были подавлены превосходящими силами.

Слабость IWW, однако, прежде всего отражала их внутренние противоречия. Идеи синдикализма, хотя и близкие сердцу многих рабочих, были также удобным способом увильнуть от проблемы сетлеризма. Использую сверхрадикально звучавшие синдикалистские лозунги, IWW могли не заниматься никакой настоящей революционной деятельностью. В самом деле, несмотря на все свой антикапиталистический пыл, IWW никогда даже не планировали выступления против правительства США – и никогда этого не делали. Точно также идея объединения всех стран и народов в «один большой профсоюз», охватывающий весь земной шар, только прикрывала тот факт, что они и не собирались бороться с колониализмом и национальным угнетением.

Если бы IWW боролись с колониализмом и национальным угнетением, они бы потеряли большую часть своих белых сторонников. Вместо этого они (дав пример КПП в 1930-х) – убеждали часть белых рабочих, что в их интересах организовать ограниченное, тактическое сотрудничество с колониальным пролетариатом. Пышными речами, что «В IWW цветные рабочие, мужчины и женщины, равны любому другому рабочему» прикрывалась реальность – IWW был организацией белых и для белых.

Хотя новые иммигранты-промышленные пролетарии происходили из разных европейских стран, говорили на разных языках, и имели различную культуру и классовое происхождение, их всех объединяли два факта: их эксплуатировали как «иностранный» пролетариат, и они желали добиться лучшей жизни в Америке. Решение этих противоречий лежало в «американизации», в превращении в полностью интегрированных граждан Империи. В изменяющейся Америке они и сами коренным образом изменялись. Около трети рабочих вернулись в Европу, многих наиболее боевитых выслали, или вынудили бежать.

Оглядываясь назад, можно проследить своего рода красную нить в истории IWW. Хотя IWW воображали себя опасной революционной организацией, на деле это был не более чем наилучший промышленный профсоюз, который классово сознательные белые рабочие могли организовать чтобы «улучшить свою жизнь». Это был совершенно законный профсоюз, открытый для всех. Таким образом, он был также зависим от буржуазной законности и терпимости властей, как и АФТ. IWW могли быть сильны против местных нанимателей или даже против местных властей; империалистическому государству они осмеливались только неохотно и недоуменно подчиниться. Общенациональное руководство IWW понимало этот неприятный факт ненаучно-прагматически.

С вступлением великих держав в Первую Мировую войну, главным вопросом для социалистов угнетающих европейских стран была борьба против империалистической войны. Не из-за массового кровопролития прежде всего, но потому, что во время войны для расширения империй главным долгом революционеров угнетающих стран было выступить против агрессии их собственной империи, стараться приблизить поражение ее собственной буржуазии и освобождение угнетенных народов. Именно этот вопрос создал международное коммунистическое движение ХХ века.

В этой наиважнейшей борьбе IWW проявили незрелость и непригодность в качестве революционной организации. Они попросту не желали выступить против империализма. IWW много раз словесно обличали эту войну. На своем съезде 1914 года они заявили: «Мы, солдаты промышленной армии, откажемся воевать за любую цель кроме как за промышленную свободу (что-то вроде «свободного труда» - пер.)» (24). Но когда империализм США вступил в войну, чтобы захапать больше рынков и колоний, IWW из кожи вон лезли, чтобы доказать буржуазии, что не помешают ни в чем.

С внешней стороны, поскольку IWW были полностью законным и открытым профсоюзом, они были совершенно неспособны выдержать серьезные государственные репрессии. Так что, как сказало руководство, независимо от непринятия этой войны каждым классово сознательным рабочим, IWW не осмелились вступить в борьбу. Уолтер Неф, глава Организации Сельхозрабочих IWW сказал: «Мы против этой войны, но мы не организованы и не можем ничего поделать» (25). Только представьте себе, революционная организация, создаваемая двенадцать лет, с более чем 100 000 членов, но «не организованная» противостоять своей собственной буржуазии.

Многочисленные вопросы членов IWW о том, как бороться с империалистической войной, остались без ответа. Даже «Большой Билл» Хэйвуд, гневный и боевой вождь IWW вынужден был отступить: «Ума не приложу, какие шаги можно предпринять против этой войны» (26). Наконец, IWW решили избегать этого вопроса как только возможно. Белым рабочим предложили ограничиться местными экономическими проблемами, вроде повышения зарплаты и т.д. и не выступать против правительства: «Наш лозунг – организуйтесь сейчас... для послевоенной борьбы» (27). Это политическое отступление только обнажило растущую болезнь сетлеризма в сердцевине IWW, и предало наиболее передовых и революционно настроенных белых пролетариев в их рядах.

Они никогда не организовывались для борьбы с империализмом США, потому что вовсе не этого хотели массы иммигрантов-пролетариев – они хотели решительной борьбы за достжение некоей «социальной справедливости» для себя. В июле 1915 года АФТ бастовала на заводах боеприпасов в Коннектикуте. Стачечников обвинили в том, что забастовка в целом была заговорм немецких агентов – что стачку тайно оплачивали из казны кайзера. В передовой своего общенационального издания «Солидарность», IWW поспешили отметиться – что они не против войны. Признавая, что нет доказательств того, что стачка – немецкий заговор, IWW тем не менее призвали забастовщиков «поскорее договориться». Передовица гневно предложила руководителям стачки отправиться в Германию. Затем они перешли к главному, подрыву антиимпериалистических настроений среди рабочих, и призывам к ним думать только о том, чтобы самим получить побольше денег:

«Владельцы этих заводов наживают миллионы на массовой бойне в Европе – их рабы должны также улучшить возможность немного получить и для себя...

Можно сказать, что мы все должны быть заинтересованы в прекращении производства боеприпасов. Да, конечно, но это только мечта...так что едиснтвенное, что рабочие на этих заводах могут – постараться улучшить свое положение...» (28)

Все предельно ясно. IWW не только не боролись с империализмом США, они сеяли пораженческие настроения среди рабочих и призывали их только добиваться большей взятки из империалистических сверхприбылей. Сетлерские «левые» часто прославляют IWW как крайне «американскую» организацию «низов». Мы можем только сказать, что их циничное, индивидуалистическое предложение рабочим только «немного получить и для себя» в результате бойни миллионов в самом деле выражает суть американского сетлерского разложения. В России большевики призывали рабочих «превратить империалистическую войну в войну гражданскую» и свергнуть империалистов - что те и сделали.

Жалкие потуги IWW избежать враждебности буржуазии принесли им мало пользы. Империя США была сыта по горло этими надоедами и считала опасным для себя боевые организации рабочих-иммигрантов. Раскочегарив полицейскую машину, империалистическое государство принялось уничтожать беззащитных IWW практически под корень. Это была даже не слишком трудно, поскольку на западе США банды погромщиков-сетлеров провозгласили открытый террор против IWW. В Аризоне около 1300 шахтеров, заподозренных в связях в IWW, были изгнаны из штата под угрозой оружия.

В июле 1918 года 101 руководитель IWW (включая бывших) были осуждены чикагским федеральным судом за саботаж империалистической войны. Суд был настолько неправедным, что по сравнению с ним бледнеет «суд чикагских заговорщиков» времен войны во Вьетнаме. Политический приговор был обеспечен, хотя обвинение не смогло доказать, что IWW помешали войне любым образом! Только один подсудимый из 101 нарушил закон о регистрации призывников. Хотя профсоюзы IWW проводили стачки, которые мешали военной промышленности на западных медных рудниках и лесозаготовках, правительство было вынуждено признать, что из 521 забастовки, прошедших с момента вступления США в войну, только 3 были организованы IWW (519 – проправительственной АФТ) (29).

Власти провели налеты на IWW от западного до восточного побережья. Чиновники иммиграционной службы проводили массовые облавы, в результате которых ожидавшие решения о высылке проводили долгие сроки в тюрьме. В 1917 году федеральные агенты арестовали 34 организатора IWW в Канзасе, которые были затем осуждены на сроки до девяти лет. В Омахе (штат Небраска) 64 делегата на съезд Организации Сельхозрабочих IWW были арестованы и посажены в тюрьму на 18 месяцев без суда. В двадцать одном штате были приняты законы о «преступном синдикализме», направленные против IWW и тысячи были арестованы. Только в Калифорнии в 1919 - 1924 годах около 500 членов IWW были обвинены, и 128 из них были осуждены на срок до 14 лет (30). IWW не смогли оправится от этих ударов и после 1917 года организация быстро пришла в упадок.

Такое нежелание бороться с империализмом не могло бы появится у тех, кто придерживался антиимпериалистических взглядов всерьез. Причина, по которой нам приходится это подчеркивать, это то, что для очевидных целей сетлерские «левые» подчеркивали, что IWW были образцом антирасистского рабочего единства. На эту отравленную приманку даже попались некоторые революционные организации Третьего мира, и ее использовали для еще одного оправдания движения в направлении ревизионистской-интеграционнной идеологии.

Нет сомнения, что многие в IWW искренне ненавидели откровенное расистское преследование колониальных народов. В отличие от самодовольных привилегированных рабочих аристократов из АФТ, IWW представляли голоса тех белых рабочих, которые также страдали и поэтому могли сочувствовать угнетенным. Но их неспособность противостоять сетлерским амбициям в собственных рядах свела эти искры настоящего классовой сознательности к туманным эмоциям и ограниченным экономическим сделкам.

IWW никогда не пытались просветить наиболее эксплуатируемых белых рабочих, чтобы объединить их с борцами за национальное освобождение. Вместо этого, они утверждали, что важно только «расовое» единство на рабочем месте для повышение зарплаты. Этот же подход использует сегодня АФТ-КПП; очевидно, что это путь создания профсоюзов, в которых белые рабочие-расисты терпят присутствие колониальных рабочих. Под всеми эти синдикалистскими разглагольствованиями скрывался узкий экономический шкурный интерес. IWW предупреждали рабочих: «Если негр останется за рамками нашего профсоюза, это превратит его в потенциального, если не настоящего, штрейкбрехера, опасного для организованных рабочих...» (31). Эти слова показывают, что целью IWW было контролировать колониальных рабочих для блага белых рабочих – и что африканцев считали «опасными» без такого контроля.

Так что даже в 1919 году, после двух лет жестоких «расовых бунтов» на севере США (вооруженных нападений белых рабочих на африканские общины), IWW продолжали настаивать, что «...нет никакой расовой проблемы. Есть только классовая проблема. Экономические интересы всех рабочих, будь они белыми, черными, коричневыми или желтыми, единообразны, и все включены в IWW. У нас одна программа для всего рабочего класса – «покончить с системой наемного труда» (32). IWW неизменно отказывались бороться с линчующими толпами, не противостояли колониальной системе, что позволило им объединяться с расистскими элементами на заводах – и помогло подготовить иммигрантов-пролетариев к превращению в лояльных граждан империи. Нельзя забывать, что IWW состояли из настоящих пролетариев, многих из которых можно было бы повести вперед к революции.

Можно наблюдать предполагаемое их единство в отношениях IWW с японскими рабочими на западном побережье США. На западе США сетлерские массы были заражены антиазиатским расизмом. Большая часть этого расизма проявлялась в отношении небольшого количества японских иммигрантов, которые работали в основном в сельском хозяйстве, лесной промышленности и на железных дорогах.

Этих японских рабочих нещадно эксплуатировали и преследовали, буржуазные политики и газеты постоянно подстегивали погромные настороения. Как Социалистическая партия Юджина Дебса, так и профсоюзы АФТ помогали вести анти-азиатскую пропаганду среди сетлерских масс. В апреле 1903 года тысяча японских и мексиканских рабочих начали забастовку рядом с Окснардом (штат Калифорния). Они организовали Профсоюз рабочих свекольно-сахарных плантаций и ферм, и обратились в АФТ с просьбой принять их.

Председатель АФП Сэмюэль Гомперс, в своей обычной предательской манере, пытался в ответном письме расколоть ряды угнетенных: «Ваш профсоюз должен гарантировать, что ни при каких обстоятельствах он не примет ни китайцев, ни японцев».

Мексиканский секретарь профсоюза (председателем был японец) так ответил Гомперсу от имени своего народа: «До сих пор мы советовались, вместе боролись, и делились последним куском с нашими японскими братьями, надрывались вместе с ними на полях, и они всегда относились к нам с добром и пониманием. Мы бы изменили им и себе, а также профсоюзному делу, если бы приняли для себя привилегии, которых не предлагают им. Мы встанем за тех, кто стояли за нас в долгой и тяжкой борьбе, закончившейся победой над врагом» (33).

Японские рабочие не только не могли добиться солидарности от сетлерских профсоюзов, им приходилось страдать от их участия в репрессиях. Среди нас был высок уровень организации, обычно в наших собственно японских небольших местных объединениях. Однако новости о том, что новые IWW принимают азиатских рабочих были для нас крайне желанны.

В 1907 году два белых организатора из IWW пришли в контору Норс Американ Таймс – газеты на японском языке, выходившей в Сиэтле. Они попросили газету опубликовать объявление о собрании. Как радостно сообщила газета своим читателям: «приглашаем всех рабочих...не важно, японцев или китайцев...Новая организация не откажется вас принять, как другие, но говорит: добро пожаловать. Не упустите возможность» (34).

IWW публично критиковали «социалистов», участвовавших в антиазиатской кампании. В специальном памфлете они призывали белых рабочих понять, что азиаты были хорошими профсоюзниками, которые будут полезны в борьбе за повышение зарплаты: «Они не меньше вас хотят получить как можно больше. Это видно из того факта, что они приехали в эту страну» (35).

Но хотя отдельные японские рабочие и присоединились к IWW, в основном мы туда не вступили. Причина, попросту говоря, была в том, что, хотя IWW хотели нашей поддержки, они не желали принимать ненавидимых японских рабочих в IWW. Чтобы поддерживать хорошие отношения с массой белых расистов-сетлеров запада США, IWW ограничили членство японцев. Несколько азиатов можно было принять, но включение целых масс японцев было бы слишком вызывающе. Автор, сочувствовавший IWW в тот период, заметил:

«На третьем съезде Джордж Спид – делегат из Калифорнии - очень точно выразил настроения своей организации по японскому вопросу. «Вся борьба против японцев, - сказал он, - это борьба среднего класса Калифорнии, которые нанимают рабочих-обманщиков для поддержки». Он, однако, добавил, что считает «практически бесполезным...в нынешних условиях IWW предпринимать шаги для организации японцев...» (36).

Эти взгляды проявились на деле в забастовке сборщиков хмеля возле Маривиля (штат Калифорния); это была широко известная борьба, с которой начались организационные усилия IWW в этом штате. В тот года Дерст Ранч нанял 2800 рабочих-мигрантов на зарплату ниже рыночного уровня и заставил их работать в полной изоляции, почти в рабстве. Организаторы IWW вскоре начали забастовку, в которой японцы, мексиканцы, греки, сирийцы, пуэрториканцы и другие стойко держались вместе. Эта стачка привела к общенациональной кампании в поддержку, когда местный шериф, застрелив двух забастовщиков, арестовал двух ведущих организаторов IWW по обвинению в их убийстве.

Хотя стачка закончилась победой (и привела к росту профсоюзов), японские рабочие исчезли из виду. Нас убедили выйти из стачки (хотя и не выходить на работу), чтобы помочь IWW, потому, что «противояпонские настроения рабочего класса были так распространены в штате, что связь японцев с забастовщиками могла бы быть фатальной для последних». IWW пытались оправдать все, говоря, что все произошло по инициативе японских рабочих – и затем восхваляя это как проявление «солидарности». Оратите внимание, что хотя японские рабочие жили, трудились и забастовали вместе с остальными, заявление IWW отделяет «японцев» от «забастовщиков».

IWW называли «солидарностью» исключение угнетенных азиатских рабочих из их собственной борьбы, чтобы IWW могли поладить с отъявленными расистами. Ясно, что хотя IWW надеялись осуществить «единство всех рабочих», в принципе, они были готовы пожертвовать интересами колониальных и угентенных рабочих, чтобы достичь своей настоящей цели – единства всех белых рабочих.

Хотя IWW было выгодно держаться подальше от азиатов, в оккупированной Новой Африке было бы попросту невозможно создать промышленные профсоюзы без привлечения на свою сторону африканских рабочих. На юге США африканский пролетариат был основой всего. Деятельность IWW на юге подчеркивает ограниченность их политической линии.

В 1910 году в Луизиане и Миссиссиппи был основан независимый профсоюз Братство Рабочих-Лесорубов. Это было важнейшей частью организационных успехов IWW на глубоком юге США. Эти южные рабочие-сетлеры находились в самом низу сетлерского сообщества. Их вынуждали работать за 7-9 долларов в неделю, и большей частью не за наличные, а за «записки», которые можно было использовать только в лавках компании. Жизнь этих эксплуатируемых белых бедняков можно сравнить с жизнью «Ханки» и «Даго» северных промышленных городов. Другими словами, они жили на целый уровень ниже нормы сетлерского общества.

По этой причине сетлеры-лесорубы были вынуждены организовать профсоюз. И поскольку половина рабочих в отрасли были африканцы, им пришлось вербовать и африканцев. Половина из 35 000 членов БРЛ были африканцы – организованные в «сегрегированные» отделения и, разумеется, не допускавшиеся на собрания сетлеров-профсоюзников. Это не было результатом радикализма или идеализма – рабочий-сетлер был буквально вынужден практической необходимостью приобрести поддержку африканских рабочих. В важном памфлете, призывающем сетлеров-лесорубов присоединиться к IWW секретарь БРЛ Джэй Смит напоминал им, что вызывающая споры политика интегрированного профсоюза существует исключительно с целью держать африканцев под контролем:

«Что касается «негритянского» вопроса, все просто: или белые организуются вместе с неграми, или хозяева организуют негров против белых...» (38).

В 1912 году БРЛ вступило в IWW, после того, как интегрировало профсоюзные собрания по требованию «Большого Билла» Хэйвуда. IWW начало крупную кампанию за организацию профсоюзов на глубоком юге США. Но спустя несколько месяцев БРЛ было полностью разгромлено в забастовке 1912 года в Мерривилле (штат Луизиана). За четыре дня террора местный шериф и бандиты на службе и компании избили, похитили или «выслали» активистов забастовки. БРЛ распалось в результате террора, когда сотни его членов были вынуждены бежать из штата, и еще большее количество попали в черные списки и не могли больше работать в этой отрасли.

Отказ IWW признать факт колониального угнетения и подлинную природу империалистической диктатуры над оккупированным югом США означали, что они завели стачку в тупик. Промышленная борьба на глубоком юге США не могла развиваться отдельно от напряженных, давних отношений между сетлерским гарнизоном и оккупированными африканцами. IWW на юге США быстро распались. Они не могли справиться с насилием и терроризмом.

IWW могли использовать угнетенных колониальных рабочих, и они уж точно не организовывали против нас погромов. Они публично напоминали рабочим о том, что колонизированные в принципе имеют права; но, будучи профсоюзом белых рабочих, им не хватало ни политической программы, ни практических ответов на проблемы колониального пролетариата. И поскольку они пытались убедить всех, что решение проблем колониальных рабочих было не связано с освобождением их угнетенных народов, они причиняли настоящий вред (Интересно отметить, что, хотя филадельфийский профсоюз IWW Рабочих Морского Транспорта под руководством африканцев был наиболее устойчивым местным отделением IWW, африканские рабочие были в конце концов вынуждены уйти из IWW из-за «клеветы, необоснованных обвинений и расизма»).

Рост и падение IWW совпали по времени с великой Мексиканской революцией по другую сторону искусственной «границы». Для синдикалистской организации было бы совсем не трудно протянуть руку и сотрудничать ради общего дела с антиколониальной революцией. 27 ноября 1911 года сапатисты провозгласили «План Алайя», начавший аграрную революцию. Именно с оккупированной США территорией Эль-Пасо Франсиско Вилья вместе с семью товарищами начали партизанскую войну в Чихуахуа 6 марта 1913 года. Сотни тысяч крестьян присоединились к Освободительной Армии Сапаты на юге и дивизии Вильи на севере. Даже сторнники Вильи, менее политически развитые, чем их соотечественники на юге, были социальными революционерами. Бунтарь Вилья, выучившийся грамоте в тюрьме, был откровенным антиклерикалом во время, когда католицизм был государственной религией Мексики. Он называл церковь «наибольшим предрассудком из всех известных миру». Правительство вильяистов в Чихуахуа основало пятьдесят новых школ и разделило землю между крестьянами.

Это народное восстание принесло бунтарский дух сквозь искусственную «границу» в зону, оккупированную США. Как пишет калифорнийский историк: «Передвижение населения в результате Мексиканской революции 1912-1917 годов привело к росту боевых политических настроений в Лос-Анжелесе. Оно привело к движению среди Чиканос за бойкот призыва в армию. Висенте Карилло возглавил протесты против призыва и использовал массовые собрания для привлечения внимания к экономическим проблемам амеркианских мексиканцев».

Опять, ясно видно, что IWW не пришлось бы долго искать, если бы они хотели найти союзников в борьбе против империи США.

Были даже выдвинуты предложения совместного вооруженного восстания IWW и мексиканских рабочих на западе США. Рикардо Флорес Магон – революционный синдикалист и первый выдающийся руководитель мексиканских рабочих, завязал отношения с IWW во годы изгнания в США. Его организация Мексиканская либеральная партия (ПЛМ) организовала забастовки тысяч мексиканских шахтеров по обе стороны «границы». Магон был брошен в тюрьму империей США четыре раза, прежде чем охранники убили его, чтобы не выпустить его, когда Магон должен был выйти из Форта Ливенуорс. Он предложил IWW объединить силы с мексиканским пролетариатом в вооруженной борьбе, но не был услышан. Хотя некоторые «уоббли» (вроде Джо Хилла) отправились в Мексику поодиночке на разные сроки, IWW в целом отвергли такое сотрудничество.

В письме брату из тюрьмы Магон однажды в сердцах написал: «Эти североамериканцы неспособны на воодушевление и энтузиазм. Это настоящая страна свиней... Если североамериканцы не ведут агитацию против своих собственных невзгод, можно ли надеяться, что они побеспокоятся о наших?»

Описывая все эти подробности мы, разумеется, не просто обсуждаем IWW . Прежде всего нам интересны формирование сознательности и руководящих кадров нового класса: белого промышленного пролетариата. Та же общая слабость заметна и вне IWW, даже еще нагляднее: отстутствие революционного руководства, неспособность выдержать саботаж рабочей аристократии – «урожденных» евроамеркианских рабочих, враждебность к антиколониальной борьбе. Великие промышленные битвы в сталилитейной отрасли в конце этого периода показывают не только эти слабости, но и подчеркивают их смысл.

Это было очевидно во время стачки 1919 года, когда впервые пятнадцать профсоюзов АФТ призвали к общеотраслевой забастовке. 22 сентября 1919 году прекратили работу около 365 000 металлургов. Но, хотя масса неорганизованных в профсоюзы иммигрантов-пролетариев держалась стойко, профсоюзники – евроамеркианские квалифицированные рабочие были слабым звеном. Капиталистические репрессии принесли плоды – особенно в Гэри (штат Индиана) где солдаты армии США разгромили стачку – но главной причиной поражения было невероятно неспособное руководство и предательство лучше оплачиваемых рабочих-сетлеров. Катастрофический исход стачки показывает, почему даже несовершенная деятельность IWW выглядела так привлекательно для тогдашних пролетариев.

Многие квалифицированные евроамериканские рабочие вообще не участвовали в стачке, например, в Питтсбурге. И многие из тех, кто забастовали, начали понемногу возвращаться на работу, боясь потерять хорошее место. В начале ноября их профсоюз Объединенная Ассоциация Рабочих Черной Металлургии откололся от стачки велел своим членам вернуться на работу. К концу ноября на заводы вернулось 75-80% рабочей силы. 2 января 1920 года было официально объявлено об окончании забастовки. Некоторые самые решительные и боевые рабочие были вынуждены вернуться в Европу (40).

Хотя предательство рабочей аристократии была хорошо заметно, самое важное событие произошло после стачки. Во время забастовки заводчики привезли с юга США около 30 000 африканских рабочих. Белые металлурги охотно обвиняли в поражении африканских «штрейкбрехеров». Тем более, что африканцы, составлявшие 10% северных металлургов, отказались присоединиться к стачке. Буржуазия направляла при этом белых рабчоих. Руководители заводов пускали в оборот «это сделали ниггеры». В Питсбурге один начальник провозгласил: «Ниггеры нас выручили» (41).

На самом деле, несмотря на общеизвестность, это была неправда. Прежде всего, 30 000 африканцев с юга США вряд ли могли бы заменить 365 000 забастовщиков. Более того, среди них наблюдалась огромная текучесть кадров, и не прошло и нескольких месяцев, как мало кто из них остался на рабочем месте.

Причиной было то, что они не были «штрейкбрехерами», но рабочими, которых обманули и привезли на заводы силой. Именно поэтому они прекращали работать при первой возможности. Девятнадцатилетний Юджин Стюард из Балтимора свидетельствовал, что его и еще 200 человек (включая белых) наняли на работу в Филадельфии за 4 доллара в день. Но войдя в вагоны, они обнаружили, что их заперли снаружи и поставили вооруженную охрану от компании. Их привезли без пищи и воды в Питтсбург, высадили под охраной за колючую проволоку и сказали, что они должны работать на сталелитейных заводах. Видя, что идет забастовка, многие хотели уволиться. Охранники сказали им, что любой африканец, пытавшийся уйти будет застрелен. Стюард сумел-таки сбежать, но охранники его поймали и силой вернули. Только со второй попытки ему удалось освободиться. Ясно, что африканские «штрейкбрехеры» - были выдумкой, пропагандой капиталистов, которой охотно поверили белые рабочие.

Что же касается африканских металлургов, уже работавших на севере США (которые отказались присоединиться к стачке), следует помнить, что это была белая забастовка. Многие из профсоюзов АФТ не принимали африканцев; те же , кто принимали ( только для того, чтобы африканцы не подрывали их стачки) держали их в сегрегированных отделениях. Евроамериканское руководство стачки не обещало африканцам ничего, и явно собирались это выполнить. То есть, эта стачка носила характер нации-угнетателя, и была целиком расистской.

И конечно, белая забастовка не возникла в отрыве от постоянной борьбе между угнетателями и угентенными. За два предыдущих года возникло общенациональное движение рабочих-сетлеров за исключение африканцев из северной промышленности путем террора. В 1917-19 годах прошло двадцать крупных погромов сетлеров против африканских общин на севере США. В июле 1917 года в восточном Сент-Луисе (тогдашнем «городе стали») был организован «расовый бунт» местным Центральным Профессиональным Советом АФТ, который призвал к «насильственным мерам» для избавления от «растущей угрозы» африканской общины в изгнании. За два дня погрома были убиты приблизительно 39 африканцев и сотни ранены. Роль капиталистов была видна, когда газета Чикаго Трибьюн в передовице прославляла белых погромщиков и сообщила читателям, что африканцы «всего счастливее, когда белая раса утверждает свое превосходство» (43) Снова мы видим организованных евроамериканских рабочих в роли штурмовиков той или другой фракции империалистов.

Когда подготовка к забастовке набирала ход в 1919 году, усилились и террористические нападения на африканцев. В Чикаго они достигли кульминации в позорно известном «расовом бунте» июля 1919 года, как раз за два месяца до начала стачки. Спеар в «Черном Чикаго» вспоминает:

«С 1917 по 1919 «спортивные клубы» белых нападали на негров на улицах, и местные «общества за улучшения качества жизни» взрывали дома негров. Летом 1919 года началась партизанская война, приведшая к открытым вооруженным столкновениям – Саус Сайд в Чикаго стало полем битвы в расовой войне...взрывы негритянских домов и нападения на негров на улицах и в парках стали почти ежедневными» (44).

27 июля 1919 года подросток-африканец был забит до смерти камнями на 29-й улице, и когда африканцы напали на его убийц, началась всеобщая битва. Она продолжалась шесть дней, пока в город не ввели национальную гвардию Иллинойса. Было убито 23 африканца и ранено 342, более 1000 стали бездомными после поджогов (белые потеряли 15 убитыми и 178 ранеными). Африканцы были окружены в «Черном Поясе», не имея возможность пойти на работу или найти еду. С помощью полиции ирланцы, итальянцы и другие белые рабочие совершали ночные налеты на «Черный Пояс», часто нападая на дома. Когда собирались африканцы, полиция начинала в них стрелять.

Власти не вмешались «для наведения порядка» до того дня, когда африканцы-ветераны Мировой Войны вломились в арсенал иллинойской пехоты и вооружились, чтобы дать отпор белым толпам. (45)

Такова была «подготовка» к забастовке. Не удивительно что общины африканцев в изгнании не горели желанием поддержать стачку тех же людей, которые провели два последних года, нападая на них. Учитывая историю АФЛ, можно было предположить, что победа АФЛ означала бы возобновление попыток полностью выбросить черных рабочих с металлургических заводов. Как это типично для сетлерского мышления – перекладывать на африканцев ответственность за поражение белой стачки, которая вообще не была их делом.

Как руководство стачки, так и буржуазия активно раздувала эту ненависть, побуждая европейских иммигрантов и «урожденных» сетлеров выплеснуть весь свой гнев и обиды на африканцев. Возможно, наиболее любопытную роль играл Уильям З. Фостер – главный руководитель забастовки. Он был одним из ведущих «социалистических» профсоюзных деятелей того периода, и в1920 году стал одним из руководителей новой Коммунистической партии США. С тех пор до самой смерти он оставался вождем сетлерского «коммунизма». Даже сегодня молодым членам КП США и организаций «Идеи Мао Цзедуна» часто советуют «изучать» сочинения Фостера, чтобы научиться организации профсоюзов.

Уильям З. Фостер сумел, что называется, одержать сокрушительное поражение. Он сделал основой стачки профсоюзы АФТ, несмотря на их доказанные неоднократно предательство и враждебность к пролетарским массам. Уже это обеспечило поражение. Он поощрял белый расизм и таким образом объединил честных и самых реакционных. Несмотря на массовую поддержку общенациональной забастовки и гнев наиболее эксплуатируемых металлургов, Фостер и прочие руководители АФТ сумели так саботировать стачку, что она окончилась поражением. Единственное «умное», что он сделал – прикрыть свой оппортунизм, следуя в хвосте капиталистов, обвинением во всем африканцев.

В своей истории этой забастовки, написанной в 1920 году, Фостер (так называемый «коммунист») повторил ложь о том, что африканские рабочие «встали за хозяев». В самом деле, Фостер даже заявил, что в примирении различий между евроамериканскими и африканскими рабочими «Негры оказались более сложной задачей», потому, что африканские рабочие становились «профессиональными штрейкбрехерами». И боевые белые рабочие знали, как следует поступать с «профессиональными штрейкбрехерами».

Линчевательское красноречие Фостера было ограничено только формальностями, ожидаемыми от евроамериканского «коммунистического» вождя. Его расизм был тот же, что у ККК, но звучал приличнее. Он предупреждал, что капиталисты воспитывают из африканцев «расу штрейбрехеров, с помощью которых они могут держать белых рабочих в узде; на тех же самых основаниях, как цари использовали казаков, чтобы держать в подчинении русский народ». Понятно, почему Фостер стал так популярен среди рабочих-сетлеров.

То есть речь больше не шла о том, что некоторые африканцы не подчинялись приказам белых рабочих. Теперь Фостер открыто говорил, что вся африканская «раса» - враг. Империалисты не могли бы мечтать о большем, чем ведущий «коммунистический» профсоюзный вождь, помогающий им раззадорить массы угнетателей на подавление африканцев.

Казаки были ненавистными и устрашающими специальными войсками русского царя, который использовал их для кровавых репрессий против народа. Только совершенно извращенный в духе ККК ум мог так нагло приравнять угнетенных африканцев к этим угнетателям. Что это означает, как не подстрекательство к террору и геноциду? Для бедных иммигрантов из Восточной Европы (значительная часть которых страдала под властью царя) убить казака означало отомстить, поступить по праву. Эту угрозу было нетрудно увидеть.

И если бы африканцы не поняли бы угроз Фостера (которые, как мы знаем, начали исполняться на улицах), Фостер выразился еще яснее. Он сказал, что если африанцы все-таки не подчинятся решениям рабочих-сетлеров: «Это приведет к тому, что трудовые споры все больше и больше превратятся в расовые войны, результаты которых будут весьма тяжкими для белых рабочих, и совершенно катастрофическими для черных» (46).

Угроза геноцидой «расовой войны» против африканцев, если те не подчинятся приказам сетлерских профсоюзов, хорошо поясняет, какой вид «единства» имел в виду Фостер и его компания. Нужно сказать, что когда Фотсер занялся созданием евроамеркианской «левой», он обнаружил, что гораздо выгоднее притворяться антирасистом и использовать метод «мягко стелет» в пропаганде полуколониального сознания в угнетенных массах. «Коммунист» Фостер провозгласил себя спецом по гражданским правам, бедности в Пуэрто-Рико, африканской истории и т.д.

Трагическая неспособность нового белого промышленного пролетариата взять на себя революционные задачи, невозможность подняться выше реформизма не были просто недостатком чего-то. Это была часть растущего явления – «американизации» «иностранного» пролетариата из Восточной и Южной Европы. В последний период Первой Мировой войны для этих иммигрантов открылась возможность вскарабкаться по социальной лестнице до положения сетлеров. Революционный дух этих рабочих, в отличие от экономической активность, с тех пор резко снизился.

Все шло не так гладко. Жестокие репрессии 1917-24 годов, во время которых не только силы правительства, но и натравленная толпа сетлеров наносила удары по всей империи США, была своего рода чисткой, направленной на европейские меньшинства. Тысячи были вынуждены вернуться, многие попали в тюрьму, были убиты или запуганы. Историки говорят об этой кампании как о «красной панике», но это также был предпоследний шаг в очищении этих «иностранцев», чтобы Америка могла их усыновить.

Председатель Совета Обороны штата Айова сказал: «Мы готовы любить каждого иностранца, который на самом деле стал американцем, а остальных мы посадим на корабли и отправим обратно». Глава «Урожденных Сыновей Золотого Запада» сказал, что иммигранты «должны жить для Соединенных Штатов и взрастить в себе американскую почву, или убираться из страны» (47).

Предложение было ясно. «Ханки» и «Даго» могли стать «белыми» (хотя и не очень), только путем американизации, если они поклянутся в лояльности империи США. На металлургических заводах Первая Мировая война означала массовую американизацию. «Венгерская Низина» - иммигрантская трущоба в Гранит Сити (штат Иллинойс) была переименована в «Линкольн Плайс» по инициативе сталилитейных компаний (с праздничными церемониями и речами). В 1918 году в городе Гэри (штат Индиана) на Стальных Предприятиях более 1000 человек записались на вечерние курсы гражданства. Продавцы «Бондов Свободы» и офицеры из призывных комиссий постоянно находились на заводах. Наниматели поощряли своих рабочих вступать в армию США и доказать свою лояльность империализму (48).

Американизации подвергались не только мозги. Стать сетлером было бы бессмысленно, если при этом не обещались привилегии, и не было готовности стать паразитом. Поскольку «прирожденные» американцы продолжали покидать заводы, иммигранты из Европы могли теперь продвинуться. И завоз сотен тысяч (а потом и миллионов) мексиканских, африканских, пуэрториканских и других колониальных рабочих на заводы севера США давал этим американизированным европейцам кого-то, по чьим головам они могли вскарабкаться к сетлеризму.

На металлургических заводах штатов Индиана и Иллинойс в 1925 году мексиканцев и африканцев было, возможно 25% . Они находились на самой нижней ступени социальной лестницы, замещая европейских иммигрантов, которые поднялись выше или ушли искать, где лучше. История профсоюзов черной металлургии отмечает:

«Тем временем, восточные европейцы начали занимать должности мелких начальников, которые некогда заполнялись «англоговорящими» рабочими. Чем выше они поднимались, тем меньше славян оставалось на заводах. Когда-то у Джонса и Лафлина они составляли 58%, а в 1930-м году иммигрантов осталось только 31%. В 1928 году в Иллинойс Стил Компани работало на 30% меньше восточноевропейцев, чем в 1912. Теперь они были в основном непосредственными начальниками негров и мексиканцев, и гнушались ими так же, как уроженцы США когда-то пренебрегали ими самими.

Страхи, вызванные «красной паникой», исчезали очень медленно. В Гэри процветал Ку Клукс Клан. Но респектабельная солидность иммигрантских общин успокоила, наконец, необоснованные опасения. Дети шли в школу, оттуда в бизнес и на начальственные места на заводах. С каждым годом росло число домовладельцев, юизнес процветал, и церкви и общественные организации пускали корни все глубже. Иммигранты стали средним звеном в экономике и общественной жизни «стальных поселков» (49).

Империя США могла позволить себе постепенное расширение привилегированного слоя потому, что вышла победителем из Первой Империалистической Мировой войны. Скотт Ниаринг указал, что в 1870 году США были на четвертом месте среди экономик капиталистических стран; к 1922 году США заняли первое место: «более богатые, чем Англия, Германия, Франция, Италия, Россия, Бельгия и Япония вместе взятые» (50). Успешные империалистические войны были ключом к американизации.

По всей империи был очевиден этот переход иммигрантов-пролетариев в разряд сетлеров. В истории завоза мексиканских рабочих отмечается, что «на свекольных полях Колорадо, как и повсюду на западе США, другие группы иммигрантов, такие как итальянцы, славяне, русские или ирландцы обнаружили, что могут из рабочих и квартиросъемщиков стать домовладельцами и нанимателями, используя мексиканских мигрантов» (51).

Так состоялась историческая перемена. Никогда больше белые рабочие не были антиамериканцами и антикапиталистами. Хотя они организовывались в огромные профсоюзы с миллионным членством, и проводили боевые экономические забастовки, белые рабочие с тех пор носят клеймо лакейского патриотизма империи США. Какими бы путаниками не были IWW в вопросе революции, их презрение к американскому шовинизму было подлинным и здоровым. Было только естественно для организации, основанной на рабочих-иммигрантах – в которой многие лучшие организаторы не были гражданами и плохо или совсем не говорили по-английски – не испытывать никаких теплых чувств к империи США. Подавление этой силы было трагедией, когда возможность социализма превратилась в подкрепление сетлеризма. И, однако, противоречия между реальностью эксплуатации на заводах и привилегиями сетлеризма никуда не делись. Иммигрантские массы не могли быть одновременно и сетлерами и пролетариями. Таков был исторический вызов КПП и «Новому курсу» Рузвельта.