Левые всего мира находятся в движении, пребывая на подъеме в одних регионах и в упадке — в других. В Южной Америке левая, кажется, переживает мощное и уверенное восхождение. Это в равной степени можно сказать и о некоторых отдаленных регионах Азии, например, Непале, где маоисты добились демократического свержения монархии после многих лет вооруженной революционной борьбы. В Индии левые удерживают исполнительную власть в некоторых регионах. Организации левых боевиков сильны и влиятельны в Колумбии (РВСН), на Филиппинах (Коммунистическая партия Филиппин) и в Мексике (САНО). С другой стороны, арабская левая, похоже, закрыта в себе самой, находится в маргинальном положении и переживает тяжелейший кризис.

Очевидно, в Европе левая находится в состоянии непрерывного упадка. Многие организации, ранее занимавшие господствующее положение (рабочие и социал-демократические партии) уже нельзя отнести к левым — они согласились с либеральной экономической политикой, отказались от социальных ценностей (здравоохранение, образование, жилищное строительство), пошли на сужение политических свобод и теперь полностью следуют по американскому пути, который олицетворяет неолиберальный капитализм и его стремление к подчинению мира с помощью силы. В этой небольшой статье я поделюсь некоторыми своими мыслями о левой в сегодняшней Европе, какой я ее вижу со своей дозорной башни, стоящей на арабском Востоке.

Европа и ее левая: проявления единого кризиса

Кризис европейской левой — это одно из проявлений кризиса самой Европы.

Когда мы говорим о левой в Европе, мы должны придерживаться четких определений, и говорить о тех группах и партиях, которые продолжают отстаивать в своих программах социализм и социальную справедливость, к числу которых нужно отнести некоторые европейские коммунистические партии, остающиеся на левых позициях. Лейбористы и социал-демократы больше не являются левыми ни в теории, ни на практике. В своих худших версиях эти партии можно рассматривать как совершенно правые.

Исторически Европа гордилась своей длительной историей прав и свобод человека, государством, основанным на верховенстве права; гордилась тем, что она стала первой линией обороны против нацизма и фашизма; гордилась тем, что она смогла победить нацизм и фашизм и ту бесчеловечную идеологию, которую они представляли; гордилась своей экономической моделью — капитализмом, в который, однако, была сделана значительная добавка социализма, гарантировавшая определенную степень благоденствия.

Эта история завершилась со стремительным англо-американским прорывом к неолиберализму. Программа дерегуляции и приватизации Рейгана — Тэтчер охватила весь континент с падением Советского Союза и социалистического блока.

После того, как Вашингтон использовал 11 сентября как предлог для сужения относительно стабильной ситуации с политическими свободами и правами человека, Европа пошла по тому же пути, принимая «антитеррористические» законы, составляя «черные списки», содействуя «секретным тюрьмам» ЦРУ и внеправовым интерпретациям, создавая тайные и явные препятствия для левых политических организаций и отдельных людей, стоящих на позициях революционного социализма и поддерживающих освободительную борьбу во всем мире.

Иллюзия нейтральности закона и «демократического» государства

Одной из главнейших проблем европейской левой является ее приверженность иллюзии того, что европейское государство, с его системой безопасности, исполнительными и юридическими органами — это нейтральное государство, сохраняющее равную дистанцию по отношению ко всем своим составляющим.

Всякое государство является выражением классового интереса, выражением ложности нейтральности по отношению к правящему классу. Поэтому весь процесс, от принятия законов до работы институтов, осуществляется в интересах правящего класса и этот процесс включает в себя радикальную трансформацию в условиях, когда правящий класс реализует проект неолиберальной трансграничной гегемонии.

Европейская левая не желает понимать, что правовое государство в Европе разрушено, и что класс, чьи интересы представляет государство, преодолел его. Европейская левая существовала в рамках буржуазных демократий, таким образом, убеждая саму себя в том, что это были настоящие демократии с реальными возможностями изменений. В действительности же это была система упреждения социализма, менее затратная для капиталистического государства, чем риск столкнуться с выступлениями рабочих, в сердцах которых мог найти свой отклик «другой полюс», Советский Союз.

Когда он распался, уже не было необходимости в дополнительных расходах. Государство, обеспечивавшее гражданские и политические права, перестало быть рентабельным, и от него очень быстро отказались. Во Франции новые законы в сфере труда и общественной безопасности заставили студентов и рабочих выйти на улицы. В Греции попытки поправки к конституции, разрешающей создание частных университетов, как прелюдии к приватизации системы образования, вызвали аналогичный ответ. Об уровне свобод говорит то, что каждый день задерживают, судят и осуждают по-настоящему боевых левых.

Речь идет о задержаниях и расследованиях в отношении левых активистов в Германии; суде и пересмотре дела Бахара Кимйонгура и его товарищей в Бельгии; суде над Арабской Европейской Лигой и ее активистами Диябом Абу-Джахьей и Ахмадом Аззузом; начале судебного процесса над (новой) Итальянской коммунистической партией (нИКП) и Комитетами поддержки сопротивления за социализм в Италии; приговоре, вынесенном датским судом активисту, продававшему футболки с эмблемами РВСН и ПФНО.

Все эти примеры свидетельствуют о растущей в Европе нетерпимости по отношению к людям и организациям, поддерживающим борьбу за освобождение и против угнетения, выступающим против интервенционизма и военного и политического империализма, противостоящим капитализму.

Тем не менее, боевая левая в Стране басков является явным исключением в четкой тенденции ослабления европейской левой: а) По сравнению с остальными европейскими левыми это исключение в плане воинственности и радикализма и широкой народной поддержки; б) Это свидетельство нетерпимости «демократического» европейского государства по отношению к движениям, стремящимся к конкретным изменениям во властных отношениях и экономических структурах. В отличие от своих европейских аналогов, левая в Стране басков остается боевой и антисистемной в своем стремлении отделиться от испанского государства (партии, утверждающие в своих заявлениях и программах о независимости Страны басков продолжают получать больше 60 % поддержки на выборах), в своей верности позиции, что независимость возможна только в условиях социалистической модели, и что, в свою очередь, социализм возможен только в том случае, если он гарантирует право на самоопределение, и, наконец, в настойчивом отказе от осуждения «вооруженной борьбы» и рассмотрении ее в качестве легитимного способа достижения демократических условий, которые могли бы гарантировать право на самоопределение и реальную возможность всех политических вариантов, включая создание независимого баскского государства, если так решит большая часть граждан, проживающих на территории Страны басков. В демократическом государстве базовое право на самоопределение должно поддерживаться и уважаться, но левые организации в Стране басков, активно добивающиеся реализации этого базового права, просто запрещены и криминализированы со стороны государства с помощью «антитеррористического» законодательства и соответствующих репрессивных действий, и изолированы от основных политических организаций (включая и «левые»).

В условиях капитализма закон — это прагматический инструмент, который гибко и избирательно применяется правящим классом. Он уже не является гарантией против социальных взрывов, как это было в период Холодной войны, и не служит воплощением свободы и равенства, чем его стремились сделать на ранних стадиях буржуазных революций.

С продвижением «антитеррористического» законодательства и «черных списков» происходит переписывание европейских законов для приспособления к новой эре. Европейская левая не может ничего сделать с этим процессом, поскольку он проводится все теми же не нейтральными институтами (местными парламентами, Европарламентом, Европейским Союзом), которые эта левая рассматривает в качестве честного поля «демократической игры».

Европейская левая должна понять, что «закон» и «демократия» (как их определяют ее антагонисты) — это обманчивые механизмы и понятия. Нельзя одновременно играть в эту игру и продолжать быть левым, подчиняясь далеким от нейтральным правилам игры.

Закон — это средство реализации интересов, ценностей или прав. Он не является ценностью сам по себе и не является заведомо правильным лишь потому, что сформулирован соответствующим языком и проведен через нужные каналы. Правовые системы, как правило, являются отражением решений правящего класса и выражением его интересов, а не священным писанием. Такова левая позиция в этом вопросе, но если так, то почему в Европе левые признают новые правила неолиберализма, сформулированные в виде «законодательства»?

Подсознательный супрематизм европейской левой?

Вторая проблема европейской левой — это тенденция к пренебрежению обитателями остального мира, в особенности, глобального Юга. Она стремится заставить уважать свою точку зрения и формулирует свое понимание задач борьбы и политических решений в очевидном противоречии с остатками диалектики и объективности.

В большинстве случаев, занимаясь политическим и идеологическим патронатом подчиненных групп, она воспроизводит в уменьшенном виде советский опыт отношений с коммунистами и левыми всего мира (опыт разрушительный, как согласно большинство) 1 .

Можно ли говорить, что европейские левые организации склонны к расизму и шовинизму? Как объяснить ясное выражение поддержки «белых» выступлений против закона о контракте первого найма в начале 2006 г. во Франции, сопоставив его с тем, как те же самые левые безразлично наблюдали за «цветными беспорядками» в парижских пригородах и во всей Франции осенью 2005 г., несколькими месяцами ранее? Многие мои европейские друзья из числа левых согласны, что это было проявлением латентного расизма.

Другой пример, доказывающий мои слова: европейская левая стремится выработать собственную позицию применительно к арабо-сионистскому противостоянию и его «разрешению». Вследствие своего постыдного молчаливого согласия с предшествующими проектами колонизации Западной Европой обширных территорий, населенных коренными народами, приведшей к возникновению США, Канады, Южной Америки, Южной Африки и других стран, европейская левая не может согласиться с тем, что первейшим решением проблемы колонизации является деколонизация, а не «натурализация». Первейшим абсолютно ясным ответом на нацистскую оккупацию Франции было полное освобождение от этой оккупации, без всяких вопросов. Исключения начинаются в том случае, если оккупация произошла, например, на Севере Африки во время Второй мировой войны, как это было в случае Алжира (вспомните позорную поддержку французского империализма со стороны Французской коммунистической партии) или сегодня, в случае исторической Палестины.

Поддерживая решение на основе «двух государств» или «демократического государства» (две единственные постановки вопроса, приемлемые сегодня для различных сил в европейской левой) и полностью игнорируя реалии и объективные механизмы борьбы, европейская левая стремится надавить на арабов и заставить их принять политику, с помощью которой европейская левая хочет на практике сохранить колониализм в арабском регионе под видом «возвращения еврейской диаспоры на свою родную землю». Ревизионистская историография в Израиле, убедительно доказывающая мифический характер сионизма и существования единого еврейского народа при этом полностью игнорируется.

Но для правящих классов Европы и большей части организованной левой, вопрос Палестины — это уже не вопрос правильного и неправильного, не случай незаконного колониализма, создания колониального анклава на населенной территории, не важный пример классической борьбы против западного империализма в его различных проявлениях. Нет, сегодня Палестина — это некий «локальный» конфликт, который нуждается в хороших средствах управления с помощью «государственного» правительства в регионе, который колониализм разрезал по живому. Было ли это так в случае борьбы с испанским фашизмом семьдесят пять лет назад? Это хороший пример, хотя в некоторых аспектах есть большие отличия. Был ли это «локальный» конфликт? Куда подевалось наследие интернационализма, десятилетиями объединявшегося с палестинской революцией? Похоже, сегодня европейская левая страдает специфической амнезией, когда речь заходит о возникновении Израиля, государства, основанного капиталом и иностранными поселенцами на территории, на которой жил другой народ, большая часть которого была изгнана.

Те же стандарты применяются и в случае иракского сопротивления: европейская левая продолжает быть к нему безразличной, пока сопротивление не адаптируется к ее принципам, независимо от объективной логики своей эволюции. Кажется, левая говорит: «мы хотим сопротивление, которое было бы прогрессивным, светским, не исламистским, у которого не было бы связей с предшествующим режимом, которое защищало бы равенство между полами, было бы демократическим и имело ясные планы на будущее. Ах, да, и хорошо бы, чтобы оно уважало геев! ...А если нет, мы не будем поддерживать иракское сопротивление». Хорошо, мне бы тоже хотелось всего этого, но зачем выдвигать такие требования, если мы не можем помочь их осуществлению? Реальность заключается в том, что Ирак — это незаконно оккупированная и угнетаемая страна, и многие аналитики (включая меня самого) верят, что Ирак — это поворотный пункт для Вашингтона и его проекта глобального господства, своего рода Ватерлоо. Или мы позволим себе роскошь ждать до тех пор, пока сопротивление не сэволюционирует до приемлемого для нас состояния, или мы будем поддерживать тех, кто на своей земле борется против оккупации.

Европейская левая должна предпринять серьезную самокритику этой позиций «нам лучше знать» и своего стремления ставить себя выше в идеологическом и политическом плане, чем народные силы Юга.

Недостаток политической ясности

Третьей проблемой европейской левой является недостаток политической ясности.

1. Ее позиция применительно к «правовому государству» в Европе слабо определена и постоянно приводит к окружению со стороны неолиберального законодательства, при этом круг становится все теснее.
2. Несмотря на то, что у европейской левой есть традиции вооруженного сопротивления (именно левые возглавили вооруженное сопротивление против нацизма и фашизма), сегодня подавляющее большинство левых склоняется к пацифизму и ненасилию, и выражает крайнее сомнение в отношении вооруженного сопротивления в Палестине, Ираке и Ливане, как будто борьбу против империализма, до зубов вооруженного авиацией, флотом и ракетами и не испытывающего ни малейшего уважения к «законности», возможно вести ненасильственным путем. С моей точки зрения, пацифизм как догма — это самоубийственный активизм, означающий сдачу позиций угнетателю. Эти средства борьбы ничего не дают. Разве фашизм и нацизм разгромили в Европе с помощью ненасильственных методов, или капиталистическая пропаганда смогла превратить классовую борьбу в «гражданское общество», «права человека», «права женщин», «права детей», оставив вооруженную борьбу без контекста?
3. Как объяснялось выше, Палестина — это также важное доказательство недостатка ясности в характеристике явления, представляющего собой типичный колониализм в его наиболее современной и жестокой форме.

Даже социал-демократы (которые уже не являются «левыми») рассматривают в качестве причины своего упадка недостаток политической ясности и отказ от собственных программных положений в пользу политики, близкой к неолиберальной. Рассказывая о социал-демократической конференции, посвященной нынешнему кризису, которая недавно прошла в Хертфордшире, Роберт Тэйлор цитирует анализ руководителя голландской Партии труда Вотера Боса, выдвинувшего на этой конференции лозунг «Назад в будущее», защищая «нравственность первых европейских социал-демократов». Ниже Тэйлор отмечает: «Бос не единственный социал-демократический мыслитель, задумывающийся о том, не слишком ли далеко их партии зашли во включении в социал-демократическую программу рынков, частной инициативы, свободной торговли, глобализации и личного выбора. Сегодня нужна переоценка основ. Старые ценности европейской левой, такие, как распределение, равенство, защита труда и социальная справедливость должны вернуться в большую политику».

Дальше Тэйлор отмечает, что социал-демократов сегодня беспокоит «неожиданное угрожающее появление новых левых сил», то есть настоящей левой, политического явления, отличающегося большей политической ясностью по сравнению с социал-демократией. Но для настоящей левой мало быть угрозой для социал-демократии, хотя сегодня упадок ее катастрофической и фальшивой монополии на представление левых сил является позитивным знаком. Цель настоящей левой — бросить вызов и нанести поражение капитализму как таковому, и его политическим структурам, а не просто угрожать их маргинальным фракциям. Это еще раз подтверждает мою точку зрения о фундаментальной важности политической ясности для достижения этой высокой цели.

В Европе «либеральное» государство все больше превращается в полицейское, в котором медленно, но верно подрываются свободы, принесенные в жертву борьбе с «терроризмом». В то же время, это явление встречает лишь незначительное и неорганизованное сопротивление со стороны левых, которые пошли по пути фальшивых процессов и демократических деталей, в то же время опасаясь репрессий и криминализации со стороны своих оппонентов. В перспективе в выигрыше будут крайне правые, благодаря своей популистской и догматической риторике, в то время как левые продолжат оставаться на периферии политической жизни.

Историческая функция левой — быть революционной, ясной, объективной и интернационалистской. Европейская левая предала эти ценности, НПОизировалась и приняла участие в фальшивых процессах кооптации в рамках государства и ЕС. Вместо того, чтобы предложить революционную альтернативу, она приняла правила своих противников и стала действовать в соответствии с их нормами, при этом подсознательно разделяя с ними расизм по отношению к Югу. Европейская левая должна посмотреть в лицо реальности и упадку существующей системы с позиций революционного анализа и вернуться ясным определениям. Если этого не случится, фашистская популистская правая захватит оппозиционное пространство вместо левой, предающейся пустым мечтам о гегемонии и, по сути, претерпевшей генетическую мутацию и являющейся лишь бледным напоминанием о далеком прошлом.

Перевод с итальянского опубликован по адресу: http://www.rebelion.org/noticia.php?id=83413

Перевод с испанского Юрия Дергунова

Примечания

1  Автор опирается на свою оценку советского влияния на арабские коммунистические партии, см. его статью «Критика арабской левой» - прим. пер.