Хорхе Бейнштейн – доктор государственного управления и экономических наук Университета Безансона (Франция). Специалист по экономическому прогнозированию и мировой экономике, последние 30 лет является консультантом международных организаций, помимо этого ведя множество исследовательских программ. Штатный сотрудник кафедр международной экономики и прогнозирования как в Европе, так и в Латинской Америке. В настоящий момент работает профессором Университета Буэнос-Айреса (кафедра «Глобализация и кризис»). В своих книгах «Длительный кризис глобального капитализма» («La larga crisis del capitalismo global», Ediciones Corregidor, Buenos Aires, 1999) и «Дряхлый капитализм» («Capitalismo Senil», Ediciones Record, Rio de Janeiro, 2001) предсказал текущий мировой кризис. Его свежая книга – «Хроника упадка. Мировой капитализм 1999-2009» («Crónica de la decadencia. Capitalismo global 1999-2009», Editorial Cartago, Buenos Aires, 2009). Интервью у профессора Бейнштейна взял Сальвадор Лопес Арналь.

- О каком кризисе мы говорим? О глубоком финансовом кризисе, о серьезном политико-культурном кризисе неолиберализма, об обычном кризисе перепроизводства, несмотря на больший, чем в других случаях размах, о кризисе системы разнузданного товарного производства без ограничений, о кризисе капитализма, как цивилизационной системы?

- Проявляясь в любопытном совпадении множества «кризисов» (экономического, энергетического, экологического, городского, кризиса государства), происходит один всеобщий кризис буржуазной цивилизации. В ближайшем приближении мы имеем хронический кризис перепроизводства длиной почти в четыре десятилетия, контролируемый, смягчаемый благодаря экспоненциальному росту финансовой системы, потреблению богатых стран, сверхэксплуатации природных ресурсов и народов периферии, гипертрофии ВПК Империи и т.д. Но всё это было лишь преддверием уже разворачивающегося сейчас суперкризиса. Мне кажется важным указать, что хотя хронический кризис перепроизводства и является спусковым крючком, решающим катализатором кризиса цивилизации, но тем не менее мы должны ясно отличать оба понятия. Феномены перепроизводства циклического характера, оформившиеся как часть общего процесса воспроизводства капитализма, были последовательно переварены развитием системы, хотя в большом историческом плане они и указывали на «общий кризис», ведущий к необратимому развалу системы. Защитники капитализма обычно говорят, что этот знаменитый неудержимый, всеразрушающий общий кризис никогда не наступит и списывают его в сундук не исполнившихся иллюзий врагов действующего миропорядка. Однако получается так, что каждый кризис перепроизводства оставляет раны, дефекты, паразитические вырождения, хорошо видные с конца XIX века, накопление которых привело к зарождению обширного разрушительного процесса, который в начале XXI века вылился в «общий кризис перепроизводства», структурную неспособность системы к продолжению всё расширяющегося воспроизводства. Впоследствии проявились симптомы упадка, замораживание производительного развития, такие, как сегодняшний энергетический кризис, и социального развития в широком смысле этого слова, как это демонстрирует кризис окружающей среды. Общие кризисы перепроизводства, которые во многих случаях приводили к упадку великих докапиталистических цивилизаций, в современную эру рассматривались как феномены древнего мира, не располагавшего современными технологиями, и, таким образом, появилась любопытная идеологическая операция автономизации научно-технических знаний, игнорирующая их социально-исторические ограничения.

Иначе говоря, появление кризиса перепроизводства в течение XIX - XX веков мы должны рассматривать как симптом -не единственный - смертности капитализма, который войдя в начале 1970-х годов в свой старческий этап, начал страдать от негативных последствий всё большего ухода рентабельности из области технологических инноваций в сторону паразитического процесса чистого разрушения производительных сил и своей среды существования.

Мы переживаем начало конца большого исторического отрезка, прошедшего различные этапы от первых зародышей протокапитализма на Западе, сочетавшего внутренние открытия с колониальным грабёжом, чтобы завершиться в эти последние два века развития индустриальным капитализмом, и, наконец, финансовым. В конце этих двух веков экспансии данная цивилизация стала господствовать на планете, в то же самое время, накапливая паразитические факторы своего саморазрушения. В первую очередь мы имеем дело с началом кризиса-упадка большой длительности, но это лишь рабочая гипотеза, история имеет обыкновение преподносить сюрпризы.

- Говорят, что идея о том, что финансовый кризис, переживаемый Соединёнными Штатами, был обязан аномалии в сегменте ипотечных кредитов, ошибочна; что безответственные и некачественные ипотечные кредиты сами по себе не были бы способны вызвать кризис подобных размеров. По Вашему мнению это так? Почему?

- Сдувание пузыря североамериканского рынка недвижимости стало спусковым крючком гигантского бедствия мировой системы власти с центром в Империи. Этот пузырь был сердцем огромной системы спекулятивных пузырей по всему миру, особенно в крупных экономических державах. Только мировая сеть пузырей рынков недвижимости, по оценке опубликованного в журнале The Economist досье, к 2005 году, т.е. немногим ранее начала сдувания пузыря в Соединённых Штатах, была эквивалентна общему ВВП богатых стран. Это много, но не слишком, если сравнивать с массой всех мировых финансовых продуктов-деривативов, которые по данным Банка Бразилии составили к концу того года уже шесть совокупных мировых ВВП, что в свою очередь было частью мировой спекулятивной горы, эквивалентной 12-ти совокупных мировых ВВП. В середине 2008 года объём только деривативов достиг 680 млрд. долларов, и я бы сказал, что гипертрофия финансового рынка достигла точки насыщения; хватило продления начавшегося к 2006-му году сдувания североамериканского рынка недвижимости, очень хорошего детонатора, чтобы подорвать всю систему целиком.

- Тем не менее, несмотря на кризис, Империя идёт на расширение военного присутствия в Афганистане, таким образом сохраняя силу ВПК. Это самоубийство? И нас тоже к этому подталкивают?

- Нет, они не жаждут самоубийства, как и не хотели его, когда надували пузырь рынка недвижимости, и, более того, они верили, что колониальные войны в Ираке и Афганистане помогут им контролировать обширный территориальный сектор Евразии, идущий от Балкан до Пакистана, в центре которого, в Персидском заливе и бассейне Каспийского моря находятся около 70% мировых запасов нефти. «Война в Евразии», назовём её так, началась в период завершения Холодной войны во время президентства Буша-старшего, когда началась первая война в Заливе, продолжилась в эру Клинтона бесконечными бомбардировками Ирака, войнами в Югославии и попытками контролировать бывшие Советские республики в Средней Азии, и достигла кульминации во время президентства Буша-младшего с вторжением в Ирак и Афганистан вследствие атак (собственных) 11 сентября 2001 года, что ястребы рассматривали как преддверие оккупации Ирана. Главным видимым действующим лицом этой имперской атаки был ВПК, иногда представавший в виде зловещей узурпаторской силы так называемой «демократической системы». На самом деле этот ВПК был хребтом экономического выздоровления Соединённых Штатов после депрессии 1930-х годов и дальнейшего длительного послевоенного благоденствия, которые некоторые авторы называют «военным кейнсианством». С президентства Рейгана, или, пожалуй, немного раньше, ВПК интегрировался с другими сферами паразитического и/или грабительского предпринимательства, такими, как нефтяная промышленность, сфера финансовых спекуляций, наркоторговля, частная охранная деятельность, и оформляться олигархическая мафиозная система, которая в настоящий момент составляет ядро имперского порядка. Всё это почти карикатурно выражало правительство Джорджа У. Буша и его ястребов, но теперь и Обама, несмотря на популистские жесты, стал марионеткой этого в высшей степени иррационального порядка, подталкивающего систему к катастрофе. Новый президент решил пойти на расширение войны в Афганистане и Пакистане, в то же время отправляя в Конгресс проект бюджета, включающего военные расходы, объём которых продолжает линию экспансивной политики Буша. Всё то же самое, только ещё больше - военный бизнес продолжает свой успешный марш, приводя к беспрецедентному в североамериканской истории дефициту бюджета, продление которого может привести в среднесрочной перспективе к банкротству имперского государства.

- Вы указывали, что распад, взрыв глобальной системы не означает её трансформации в набор капиталистических подсистем или региональных блоков с более или менее сильными отношениями внутри. Разрушение центра мира во время мировой экономической депрессии будет означать разворачивание всемирной цепи кризисов (экономических, политических, социальных, и т.д.) увеличивающейся интенсивности. Вы можете привести нам примеры этих предполагаемых Вами кризисов? Какова их интенсивность?

- Мировая цепь кризисов - это уже реальность. В последнем квартале 2008 года экономика Соединённых Штатов упала более чем на 6%, Японии на 12%, свежие индикаторы указывают, что в первом квартале 2009 года ситуация будет такой же, либо хуже. Европейский Союз вступил в депрессию, а Восточная Европа, его колониально-недоразвитое пространство, начинает переживать крах намного больший, нежели в начале 1990-х. Её финансовый крах прямо угрожает Швейцарии и Австрии, чьи банки в последние годы орошали эту зону кредитами, которые теперь не могут вернуть. В течение последних сорока лет набрал обороты процесс «глобализации», начавшийся с родины капитализма и получивший своё название, дабы обозначить качественную разницу с предыдущими этапами. В чем состоит эта разница? В первую очередь в степени общей финансовой насыщенности системы, т.е. в наиболее полной как экономической, так и культурной гегемонии в самом широком смысле этого слова со стороны финансового бизнеса и сложных паразитических интриг вокруг него. Во-вторых, это феномен производственной транснационализации, который захватил важнейшие центры мировой экономики во всех странах: как богатых, так и бедных, развивающихся и находящихся в упадке. Вся эта структура крутится вокруг огромного имперского центра: Соединённых Штатов, являющихся главным рычагом буржуазного мира планеты, но в то же время и результатом его действия, следствием международной динамики капитализма. Разрушение центра мира – это не «национальный» феномен, а глобальный процесс, его причины мы встретим не столько в истории Соединённых Штатов, но главным образом в общемировой эволюции системы, подверженной хроническому кризису перепроизводства.

В последствии крах Империи, как часть главного процесса, становится главным определяющим моментом кризиса. Прошла первая волна депрессии, вызванная финансовым взрывом сентября 2008 года, теперь многие эксперты предрекают скорое наступление второй, мотором которой будет уже т.н. «реальный сектор», крупнейшие производственные ТНК, удушаемые долгами и столкнувшиеся с быстрым сужением рынков. В любом случае мы не должны ожидать бесконечной череды взрывов и упадков, могут также быть и периоды относительного спокойствия с общим застоем и даже умеренным ростом с последующими новыми потрясениями… Когда эти моменты эфемерной стабильности случатся, то средства массовой информации всенепременно будут отравлять нас иллюзиями конца кризиса, хотя эти уверения будут с каждым днем всё менее эффективными.

- Не забывая о других потрясениях, можно ли сказать, что мы находимся при зарождении и развитии худшей финансовой катастрофы с 1930-х годов? Худшего финансового кризиса за шестьдесят лет, расширившегося по всей планете?

- Необходимо заглянуть дальше 1930-х, этот кризис намного его превосходит, даже если мы ограничимся только финансово-экономическими аспектами. Никогда ранее в истории капитализма не накапливалась такая спекулятивная масса как сегодня, не только в абсолютных величинах, но и главным образом в сравнении с мировым ВВП. Сегодня капитализм носит в основном грабительско-паразитический характер, и это является его основным качественным отличием от прошлого. В годы, последовавшие за Первой Мировой Войной, усилился процесс финансового контроля мирового капитализма, однако уже сегодня крупнейшие промышленные структуры, движимые ранее производственной культурой и располагавшие, так сказать, важной автономией, и теперь определяющие положение в промышленности, торговле и современном сельском хозяйстве, составляют часть «финансового бизнеса», или, если выразить это более жестко: входят в систему бизнеса, чей стиль ведения дел отмечен паразитизмом.

Однако невозможно не затронуть и другие вопросы: энергетика, продовольствие, окружающая среда и т.д. Никогда ранее капитализм не сталкивался с кризисом такой силы, который кажется феноменом, обратным кризису зарождения современной системы в конце XVII века и его последующим юношеским кризисам: в какой-то момент техника превратилась в технологию, научные знания соединились с производственной деятельностью, началась дикая эксплуатация природных невозобновляемых ресурсов и приручение возобновляемых, появилось современное государство и его боевое плечо, которое к концу XIX века проявилось в форме ВПК и т.д. Сейчас мы имеем дело с кризисом старости буржуазного мира с его экономической системой, захваченной финансовым паразитизмом и своим ВПК, превратившемся в инструмент упадка, деградирующими государственными структурами и т.д.

- Вы сами отмечали, что в 2008 году центральные государства («большая семерка») располагали фискальными ресурсами размером всего 10 млрд. долларов, против 600 млрд. долларов в финансовых деривативах, к которым необходимо прибавить и другие финансовые операции, и что мировая спекулятивная масса превышает сегодня 1000 млрд. долларов, 20 мировых ВВП. Откуда взялся этот огромный пузырь? Это борьба между финансовым спекулятивным капиталом и гораздо более спокойным производственным?

- Нет, этот воображаемый антагонизм между капиталом финансовым и производственным не существует. Существует сплетение, неразрывность между производственным и финансовым бизнесом, которые во многих случаях соединяются в недрах одного и того же предприятия или группы. В условиях потери динамизма мировой экономики в течение последних сорока лет (когда индексы роста мирового ВВП превратились в нисходящую линию) возросшие излишки капитала производственных компаний опрокинулись в сторону финансового бизнеса, что позволило сохранить прибыли и подтолкнуть потребление, прежде всего среднего и высшего классов в странах центра. Финансовый наркотик, как и другие наркотики, такие как военные расходы Империи и её главных союзников, сделали возможным воспроизводство системы. Так называемое противостояние между производственным и финансовым секторами на уровне крупных транснациональных операций – это изобретение СМИ, некоторых политиков и медиа-технократов, которые пытаются убедить нас в том, что кроме мегакапиталистов-спекулянтов также существуют хорошие производственные капиталисты, которых мы должны были бы поддержать, дабы преодолеть кризис.

- Цитирую Вас: «Прогнозы по Китаю предвещают в 2009 году снижение темпа роста наполовину по сравнению с 2008 годом; его январский экспорт стал на 17.5% хуже, чем в январе прошлого года, это резкое повреждение жизненного центра экономической системы не имеет перспектив восстановления в то время, пока длиться глобальная депрессия, и поэтому его ритм общего роста продолжит снижаться». Что же произойдёт с Китаем? Уже не будет великой супердержавы XXI века? Какими Вам видятся отношения Китая и США?

- Постмаоистская модернизация Китая строилась вокруг системы промышленного экспорта, чьими главными клиентами были Соединённые Штаты, Япония и другие зависимые в торговом плане от Империи страны. Китай стал главным периферийным центром притяжения промышленных инвестиций главных капиталистических держав, которые использовали его низкие зарплаты, экспорт дешевых товаров; и так он превратился в важнейшую область воспроизводства капитализмов центра. Теперь упадок Соединённых Штатов сказывается и на Китае. Что касается «китайской капиталистической сверхдержавы XXI века», то это не более чем информационная отрава, которая возвращает нас к старой и вечно несостоятельной иллюзии перехода от недоразвитости к развитию благодаря ускорению буржуазных преобразований. Китайский рост, подчиненный динамике мирового капитализма, напрямую зависящий от эволюции потребления Империи, вступил в этап своего истощения. Логично, что китайские руководители активно участвуют в попытках спасения мировой системы, таким образом пытаясь сохранить свою модель, но, в то же время, обеспечивают себе пути к отступлению. Например, они пытаются изменить мировую финансовую систему, чтобы смягчить свою зависимость от доллара, делают шаг в сторону более широких отношений в евроазиатском пространстве, предлагают, а в некоторых случаях и достигают развития торговых отношений с периферийными странами с использованием национальных валют (избегая доллара, евро и иены). Но все это лишь заплатки, которые не смогут компенсировать потерю рынков в Соединённых Штатах и Японии, и, рано или поздно, а скорее очень рано, некогда преуспевающая китайская промышленная структура войдёт в глубокий кризис, который радикально поставит под сомнение всю существующую систему.

- Также Вы ссылались на заявления Джорджа Сороса и Пола Уолкера в Колумбийском университете от 21 февраля 2009 года, которые, по Вашему мнению, обозначили радикальный перелом, намного больший, чем сделал два года назад Алан Гринспен, объявивший о возможности того, что Соединённые Штаты войдут в рецессию. Уолкер, например, заметил, что этот кризис намного превосходит 1929 год. Вы указали, что на самом деле лавина денег, обрушившаяся на рынки, чтобы помочь банкам и некоторым транснациональным компаниям, не только не затормаживает текущее бедствие, но помимо этого создаёт условия для будущих инфляционных катастроф, будущих спекулятивных пузырей. Таким образом, для капитализма нет выхода, если изменения будут незначительными?

- Капитализм может уцелеть, но только в упадническом виде, как он делает это последние четыре десятилетия, это будет зависеть от социальных и политических потрясений, вызванных его упадком, что включает, не забываем, последующие взрывы и падения, подобные финансовой катастрофе, начавшейся в сентябре 2008 года. Поползновение неофашистских ястребов может быть не последним, североамериканский ВПК переживает глубокий культурный кризис, его внутренний престиж упал, но он располагает инструментами, которые могли бы позволить состоятся новой реакционной альтернативе, и эту вероятность нужно принимать в расчет.

Пока же приказчики мировой системы пытаются спасти то, в чем заключаются главные интересы их покровителей. Происходят спасения как финансовых групп, так и традиционных транснациональных компаний - всё то, что они могут сделать. Они не могут вернуть либеральный индустриальный капитализм XIX века, как и кейнсианский капитализм 1950-х годов, подобная операция потребовала бы полного демонтажа структур власти капитализма XXI-го века, что равносильно развороту капитализма против интересов реально существующих капиталистов. Они знают, что реализованных «стимулов», и тех, что предстоит реализовать, совсем мало перед мировой массой финансовых кризисных сделок, но не располагают иным лекарством; также они знают, что призывы, прежде всего некоторых руководителей Европейского Союза к расширению контроля за финансовыми спекуляциями не смогут пойти дальше некоторых символических мер, которые не отразятся на сердце бизнеса потому, что это разрушило бы центральный двигатель мирового капитализма. И прежде всего они очень хорошо знают, что этот экономический кризис - не просто кризис ликвидности или кредитования, а неразрешимости, сверхсосредоточения общественных и частных долгов. Но они не могут признать это публично (хотя иногда и делают это в частных беседах и определённых весьма ограниченных кругах экспертов), т.к., если бы они это сделали, то они бы признались, что этот кризис не имеет решения внутри системы. Таким образом, им остаётся только применять последовательно дозы успокоительных, недостаточных частичных лекарств, в ожидании чуда – то, что имеют обыкновение делать доктора с неизлечимыми больными.

- Между тем Джордж Сорос сказал, что мировая финансовая система развалилась и добавил, от видит общие черты между текущей ситуацией и падением Советского Союза. Как Вам эта аналогия?

- Это очень хорошая аналогия, которую мы могли бы расширить не только на бывший СССР, но также и на множества прошлых цивилизаций победившего паразитизма, который взорвал их изнутри.

Крах мирового капитализма – это возможный, хотя и не неотвратимый, сценарий, однако имеющий, разумеется, особенные, оригинальные характеристики. Главным действующим лицом краха бывшего СССР являлся огромный бюрократический и военный аппарат, подверженный общему прогрессирующему параличу, принявшему в последней стадии форму «краха государства». Возможный крах капитализма должен был бы сочетать в себе как разложение государства, упадок Пентагона и гражданских институтов в Соединённых Штатах, Великобритании, Японии и т.д., так и паразитическое вырождение крупных капиталистических групп, промышленных, финансовых, торговых, с упадком производственной культуры в имперском обществе, и т.д. Развал финансовой системы, на который проливает свет Сорос, решительным и бесповоротным образом затрагивает весь мировой капитализм, в первую очередь Соединённые Штаты и таким образом может стать спусковым крючком сценария краха.

- В каких странах ситуация зашла в особенно глубокий тупик? И затронет ли она всю миросистему капитализма?

- Это уже затрагивает полностью весь мировой капитализм, в настоящий момент не существует ни одной зоны, не связанной с мировой депрессией. Сначала главенствовало мнение, что наиболее пострадавшими будут североамериканцы, но сейчас мы уже видим, что японская экономика падает темпами, вдвое превышающими Соединённые Штаты, и в свою очередь Европейский Союз, который некоторые представляли более прочным, чем Империю, демонстрирует слабости и противоречия, которые превышают неудачи старшего брата. В его колониальном пространстве, Восточной Европе, происходит крупная экономико-финансовая катастрофа; страны его центра: Франция, Великобритания и Германия погружаются в депрессию. И наконец, как в Китае, так и Индии показатели экономического роста значительно уменьшаются.

Сегодня в разгар 2009 года мировая экономика кажется наполненной различными центрами ураганов, каждый из которых способен вызвать кризис общемирового характера. Обобщая, вся система больна.

- Как Вы думаете, страны, которые пытаются или попытались идти по некапиталистическому пути тоже будут затронуты? Я имею в виду, например, Кубу, Венесуэлу, Эквадор, Боливию.

- Страны, которые Вы упомянули, уже ощущают себя затронутыми кризисом, их экспорт уменьшается. Куба страдает от эффекта падения экспорта, упадут их доходы от туризма.

Существует заметная разница между ситуацией на Кубе сегодня и в начале 1990-х годов. В ту эпоху развал СССР создал феномен экономического сжатия, которое, в сочетании с агрессивным давлением Соединённых Штатов, вынудило кубинцев создать весьма изобретательную систему выживания, которая привела к успеху; на самом деле данная система связана с очень сплочённой общественной традицией сопротивления, и когда пришла беда, она обострилась до уровня, которой трудно представить. Сейчас Куба столкнулась с совмещением двух феноменов: в первую очередь с процессом экономического сжатия явно меньшим, чем в прошлом, вызванным мировым кризисом; но он совпал со вторым феноменом, который мы могли бы расценить как политически-культурная декомпрессия вследствие упадка Империи. В настоящий момент Куба имеет великолепные отношения с большей частью латиноамериканских стран и многими другими странами Азии, Африки и т.д., заметно улучшились отношения с Россией.

Этот двойной эффект сжатия-декомпресии поставил кубинскую систему перед огромным вызовом, который затрагивает все её внутренние отношения и намного сильнее, чем в 1990-х годах ставит перед выбором между тем, чтобы быть развеянным ураганом или изобрести, быстро приспособиться к грядущим глобальным изменениям.

В случае Венесуэлы, Боливии и Эквадора уменьшение внешних поступлений, приносимых их основным экспортом, непременно усилит внутреннюю общественную борьбу за уменьшающийся национальный доход. Начатые там процессы перемен встанут перед выбором: рухнуть в условиях всё более острого противостояния между богатыми и бедными, или радикально уйти влево, выдвинув вперед людей снизу в ущерб высшим классам.

- Некоторые авторы отмечают, что тема разрушения окружающей среды нельзя уводить на второй план, что ее нужно поставить во главу угла дискуссии о выходе из кризиса. Но тем не менее на это, кажется, ничего не указывает. Говорится, что важно выйти из кризиса, будь что будет, и к тому же как можно быстрее. Эту интересную проблему лучше пока оставить на втором плане. Что Вы можете возразить на подобные рассуждения?

- Деградация окружающей среды находится в центре текущего кризиса цивилизации, она напрямую связана с процессом разграбления природных ресурсов, приводящим к энергетическому и продовольственному кризисам, на самом деле все эти феномены, представляемые отдельно, нужно рассматривать, как одну проблему, чью конечную причину мы встретим в технологическом воспроизводстве капитализма. Само оно следовало двухсотлетней траектории от творческого разрушения-разграбления, в том смысле, каком понимал это Йозеф Шумпетер, т.е. с чистым положительным результатом с точки зрения расширения производственных сил, до сегодняшнего дня, который мы могли бы определить как этап растущей отрицательной доходности в цивилизационных терминах, включая и аспект окружающей среды. Упадок этой цивилизации все сильнее выражается в разрушении окружающей среды, что является решающим компонентом саморазрушения системы, что открывает путь как к варварству, так и к ее гуманистическому преодолению.

Деградация окружающей среды – это не какая-то долгосрочная проблема будущих поколений в далёком будущем, она бьёт сегодня по экономической активности, городской и сельской жизни. Те, кто хотят оставить эту тему в стороне во имя срочных проблем экономики смотрят абстрактно, очень оторвано от конкретной реальности, от проблем возможной производственной реорганизации, от необходимой перестройки энергетики и т.д.

- В этой ситуации, при данном соотношении существующих сил, на что должна делать упор левая политика? На национализации? На контроль финансовой системы? На устойчивый рост промышленного сектора? На менее экстенсивное сельское хозяйство?

- Мы живём в разгар капиталистического кризиса, который, помимо прочего, вырисовывается длительным и не имеющим видимого выхода. Тряска началась недавно и его развитие приведёт к серьёзным проблемам государственной власти, растущим народным протестам, безработице, крупным крахам компаний и т.д. В итоге, капитализм вне национальных особенностей входит в этап стратегической слабости (политика, экономика, культура и т.д.). В этих новых условиях левые должны быстро перейти в наступление, раскинув широкий веер боёв на пути к власти. Группировать антисистемные силы, дестабилизировать существующие системы власти, вернуться на своё законное общественное место, объединяясь в региональном и глобальном масштабе.

Это трудно, почти невозможно, набросать общую программу для всех левых сил планеты, но тем не менее мы можем найти некоторые общие моменты. Например, политическая демократизация на всех уровнях, слом динамики элит, характеризовавшей неолиберальную эру: фундаментальная демократия против буржуазной псевдодемократии. И от неё к преобразованиям в сторону социального, народного, эгалитарного, солидарного в производственной, финансовой материях, во внешней и внутренней торговле, и т.д. Это подразумевает национализации, прежде всего, в финансовом секторе, однако не только там, а и в обширном пространстве промышленной и торговой деятельности. Не для того, чтобы поставить их на службу властвующим элитам, но для того, чтобы превратить их в по-настоящему общественные, т.е. демократические, с сильными возможностями самоуправления, управленческой прозрачности, народного контроля. Необходимо поставить вопрос социального переустройства экономики, заново определить стили потребления, основанные на качестве и долговечности товаров, т.е. отказаться от потребительского индивидуалистического дегуманизирующего безумия: потреблять, чтобы жить, а не жить, чтобы потреблять и т.д. Подобные ориентиры позволили бы нам рационально подойти к энергетическому вопросу, содействуя реорганизации, которая потребует время и будет требовать больших сбережений энергии. Также нужно будет сделать возможным рождение стратегии перестройки взаимоотношений с окружающей средой.

- Должна ли левая говорить также и о социализме в эти моменты? Если да, то какая социально-экономическая система имеется в виду, каковы будут её основы? Отвергнуть неолиберальную модель для того, чтобы заменить ее моделью, по-настоящему основанной на справедливости, социальной ответственности и сохранности окружающей среды в качестве главных приоритетов — это очень непростая задача. Какая модель могла бы это обеспечить?

- Выход из кризиса, который я заканчиваю обрисовывать, есть ни что иное, как путь к социализму. Но что мы должны понимать под социализмом? Разумеется, не государственнический социализм, эксперименты с которым в XX веке были пленниками одной определяющей идеологической зависимости от буржуазно-военной государственности, восходящей к концу XIX века. Сегодня эта культура находится в явном упадке, но это было не так, когда произошла русская революция и последующие антикапиталистические выступления. В течение этого периода буржуазная цивилизация начала переламываться и в её недрах начал развиваться финансовый и военный паразитизм, случились некоторые периоды потрясений, когда система показала бреши, признаки слабости; интенсивные войны, которые множество периферийных народов использовали для попыток разрыва или ослабления цепей мирового капитализма. Тем не менее, эти периферийные восстания, а многие из них, такие, как русская или китайская революции, показали ясную антикапиталистическую склонность, были идеологически захвачены уже находящейся в кризисе, но все ещё поднимающейся, культурой капитализма. На этом начальном этапе упадка буржуазного мира продолжала сохраняться несокрушимая культурная гегемония: диктовались технологические правила, воспроизводящие темпы грабежа окружающей среды и эксплуатации рабочих, авторитарные стили организации, дегуманизирующее художественное творчество и т.д.; сознание восставших попало в идеологическую ловушку, расставленную своими угнетателями.

Сегодня ситуация меняется очень быстро, буржуазная цивилизация дрейфует, её главные мифы начинают рассыпаться. Однако не будем такими самонадеянными, посреди накапливающихся руин продолжает существовать много готового к вторичному использованию материала, большие идеологические запасы ждут своего момента, чтобы заново появиться, вновь перейдя в наступление, поднимая в этот раз знамёна варварства.

Этот культурный кризис, эта ситуация истощенного «старого режима» принесёт угнетённому человечеству возможность снова встать на путь революций, имея перед собой горизонт бесконечно более широкий и более ясный, чем это было век назад.

Вследствие этого социализм должен будет принять более радикальные, более революционные, более демократические формы, чем в прошлом. Например, уничтожая аппаратный стиль поведения, укоренённый в культуре государственного управления, ведь глубина кризиса позволяет это, и даже требует этого.

Освободительное движение должно формулировать и описывать свои задачи исходя из чисто коммунистических конечных целей, таких как переход к растущим демократическим, эгалитарным, свободным формам, уничтожение сложного комплекса экономического, бюрократического, полового, поколенческого, этнического, национального и т.д. угнетения. Социализм должен рассматриваться как путь плюрализма, как процесс творческого разрушения, разрыва, институциональных изменений, который позволяет установить солидарные, братские социальные структуры производства и потребления не как гуманистическое дополнение к капитализму, но как его революционное преодоление, утверждение децентрализованных политических форм, увеличивающее, приумножающее прямую демократию. Многое из этого можно встретить в поднимающихся народных движениях Латинской Америки, хотя я убеждён, что это не просто региональное исключение.

- Как Вы думаете, происходит ли возвращение к Марксу и его политической традиции? И примем ли мы участие в возрождении марксистской революционной традиции?

- На самом деле, падение неолиберализма нужно интерпретировать, как конкретное, на начало XXI века, выражение упадка всей господствующей культуры. Учение Маркса является одним из главных демонов, которого она сама тысячу раз пыталась навсегда похоронить.

Да, мы возвращаемся к Марксу, к критическому мышлению, укоренённому в восстании эксплуатируемых, непримиримому врагу конформизма и псевдореалистического приспособления к тому, что консерваторы называют «возможным». Возвращаемся к настоящему Марксу, не для того, чтобы его повторять, а, разумеется, чтобы продвинуться дальше. К Марксу без догматических привязок, непочтительному, тому, кто написал «я не марксист», отказываясь таким образом превращаться в поставщика безошибочных рецептов и вечных истин. Одним из слабых мест антикапитализма XX века была манипуляция учением Маркса, для превращения его в «идеологию», закрытую систему, монолит, обязательную узаконивающую отсылку.

Идеи Маркса необходимы и бесценны, если мы хотим понять текущий кризис, хотя только их недостаточно. Например, когда мы ссылаемся на механизм, который привёл капитализм к текущему кризису перепроизводства, мы полностью используем учение Маркса, но когда хотим осознать более обширный феномен кризиса цивилизации, мы опираемся на Маркса, чтобы продвинуться дальше его культурного универсума. Мы находимся перед огромным вызовом, в этот раз как теоретическим, так и практическим: принять наследие Маркса не для того, чтобы его использовать вновь, как будто бы ничего не изменилось, а чтобы превратить его в сырьё будущих восстаний.

- Спасибо, большое спасибо за посвящённое нам время и за Ваши подробные и аргументированные ответы. Хотите что-либо добавить?

- Да, констатирую, что одной из наиболее заметных характеристик этого кризиса является его скорость, некоторые говорят о «турбо-кризисе», мы должны быть готовы к резким качественным скачкам, к большим переломам, которые пока представить сложно, но которые мы должны представить и разместить на нашем горизонте возможностей. Это не просто сделать, поскольку в течение последних десятилетий мы были раздавлены культурной консервативной, конформистской лавиной, не имеющей прецедентов по своей силе в истории современности. Всего менее десятилетия назад с некоторым успехом прорвался очень умеренный призыв, над которым мы бы насмехались в 60-х или 70-х годах за его скромность: «иной мир возможен». Мы должны начать размышлять в терминах «революция», «социализм», «посткапитализм», не просто как об отваге в кругу нескольких друзей, а как знамёнах для действия, обращённые к большим народным массам.

Оригинал опубликован по адресу: http://www.rebelion.org/noticia.php?id=83757

Перевод Павла Барабанова