Я Голливуд не люблю, однозначно, как и все американское. Не в восторге я от кока – колы, макдоналсов, долларов, Белого Дома и тому подобного, и это мягко сказано. Почему – разговор отдельный. Не люблю я и актеров, замешанных на силиконе и американских интересах. Они как бройлеры, и, вроде, увесистые, а куснешь – одна химия. Но один фильм заокеанский вспоминаю часто и сочувственно, когда приходится утром в город въезжать, а после обеда выезжать. Мужичок тот голливудский, из фильма, от пробок автомобильных уже к утру осатанел так, что взял в руки автомат и пошел вымещать эмоции на всех и вся. И я его понимаю, потому что пробки других эмоций вызвать не могут. У нас в город тоже с рассветом не въехать, со всех станиц окрестных и хуторов толпа на работу едет. Уже с шести утра вереницы автомобилей выстраиваются на подъездах, не протолкнешься. Ну, а после обеда, соответственно, не выехать. Умом понимаю безысходность ситуации, ну нет работы на селе, там все при нынешней власти беспросветно. А сердцем – сами понимаете.

Так что великий и могучий русский язык не забываю на дороге, душу облегчаю. Особенно, когда наглецы шустрые без очереди щемятся в ряд. Или торгаши около салонов фуры тяжелые с автомобилями паркуют под разгрузку. Станет такая махина у бордюра, и полосу закроет. Объезжать её в потоке по встречной – мука. Черт бы побрал этих людей бизнеса, все экономят на окружающих, все за чужой счет норовят навариться. Нет, чтобы подъездные пути делать, как и положено, так они властям отстегивают, и разгружаются прямо на дороге, бесцеремонно.

Недавно снова таких чудотворцев видел, тут же пожелал им «всего хорошего» от души, а внимательно присмотрелся к деятелям этим – и даже присвистнул. Около машин, что разгружались, новеньких, вишневых, спортивных, в компании Сашка стоит, Козлодой. Его так на таможне звали за то, что он ветеринарный техникум закончил. Давно я его не видел, добрый десяток лет. С тех времен далеких, когда к другу Юрику на автобазу забегал. Он как раз зарубежные контейнеры на своем «газончике» подвозил от перрона к этой самой таможне на проверку. Работа сама по себе не прибыльная, так, копейка в сравнении с теми же дальнобойщиками или крановыми. Правда, подработка была существенная, контейнеры разгружать для досмотра. В те времена много русских семей от баев и беков в Россию бежало. Квартиры и дома с самым дорогим там оставляли, приходилось. А в контейнерах этих везли всякую рухлядь, барахло несусветное, типа тяпок вековых и кресел лопнувших. А один чудик привез за тысячи километров еще и чучело белки, и горя хлебнул с ним на пятьсот рублей, еще додефолтовских. Тетка с погонами таможенными полезла шарить в ящике картонном с дребеденью всякой и тут же руку в ужасе нескрываемом отдернула, на шерстку мягкую чучела наткнулась.

Своими глазами видел, я как раз к Юрику в гости пришел и помогал контейнер разгружать. За трехтонный сотню давали, за пятитонный двести рублей заработать можно было. А за большой, двадцатитонный, я и не брался, здоровья такого размера не было, а, точнее, терпения. Оно, конечно, гантели бы там, или гири на такой вес я бы, поднатужившись, перекидал. Но вытаскивать старые шкафы, шифоньеры битые, кровати металлические довоенные, ломаные книжные полки – увольте от такого удовольствия. Где сила мужская была в избытке – там сами хозяева контейнеры для досмотра разгружали пред бдительным оком таможни. А другие нанимали бригады, что околачивались около проходной. Но Юрик был безусловным фаворитом в деле этом, у него даже кусачки специальные были, чтоб пломбы резать из толстенной проволоки. Да и знал он всю кухню эту волокитную, с крановщиками в дружбе был, с охраной якшался. Так что и мне шабашка порой перепадала, но это больше для того, чтобы бутылка водки с закусью ущербом не стала для семейного бюджета.

Ну, так вот, тетка та таможенная, фигуристая, как породная кобылица, и послала счастливого обладателя сушеной белочки в санэпидстанцию за справкой о том, что чучело угрозы для общества не представляет. А дело в пятницу было, аккурат к концу рабочего дня, куда тут за справкой ехать в город. Мало того, что контейнер могли конфисковать, так еще и дело, уже другое, вполне реально вырисовывалось. В общем, сторговались они прилюдно на пятистах рублях. Сашка Козлодой, видя мое изумление, с усмешкой сказал, что это компенсация за секунду пережитого женского страха, и что женское спокойствие дорогого стоит. Да я и не сомневался, что тетка та дорогая, видная, как с обложки гламурного журнала. Козлодой, как-то под шафе, обмолвился о том, что гламурка эта в погонах замысловатых - любовница краевого чиновника. Высокий обожатель, по его словам, устроил ее на хлебное место в награду за постельный экстаз.

После дорогого коньячка со своими разоткровенничался Козлодой, разморило служивого солнце юга в канун июньского государственного праздника. Они то все помалкивали о своей родословной, тайны карьеры не раскрывали. Я случайно в местных новостях один раз, а через месяц другой слышал его фамилию и имя, совпадающее с отчеством. Крупный предприниматель попался на океанского размера торговле паленой водкой, папаша, наверное. Впрочем, сын за отца не ответчик. А Козлодой в рост служебный пошел лихо, хавал, что называется, бойко науку государственной службы. Начинал со старенького «запорожца», через четыре месяца приехал на новеньких «Жигулях», а через полгода катался на слегка бэушном, но добротном «джипе». Дачка его двухэтажная, через железную дорогу, на холме, на глазах росла. С пункта таможенного до нее минут пятнадцать ходьбы было, а машиной в объезд - через переезд минут двадцать.

Ну, а потом что было на той таможне – я и не ведаю. Юрик к женщине своей уехал на север, в леса, где течет речка со странным названием Вол. А я и в лучшие времена шабашку ту недолюбливал в окружении ловкачей хищных в погонах. И водка та, «таможенная», горчила, и кусок селедки в рот не лез. Такое чувство было, будто наяву, а не на телеэкране стал свидетелем охоты гиен и даже догрызал за ними мослы. Да и поток беженцев иссяк настолько, что таможенный пункт с нашей окраины на главный вокзал в центр перевели. Из виду я потерял и гламурку, и Козлодоя, и их начальника монументального. Думал - больше и не увижу.

А тут на дороге встретил в заторе через много лет пузатого, сисястого, в дорогих летних брючках и легких туфельках из бутика среди роскошных авто. Сидел я под палящим солнцем в выхлопе вонючем очереди длиннющей и думал – он, или не он. Вроде похож, но сколько лет прошло. И до того задумался, что приотстал от впереди идущей машины, и тут же в просвет втиснулся хам таксист на пассажирской «Газели», да так, что я еле – еле успел затормозить. А по правилам, сами знаете, ткнул в зад переднего – виноват, не соблюл дистанцию. Чуть было на хорошие бабки не развели меня воспоминания, в общем то, глупые. Какая к черту разница, он – не он. Плюнул я, и дальше медленно потащился до заветного поворота с трассы. А в голове, рядом со спятившей по роли голливудской звездой, слова вертелись: «чума на оба ваших дома», а где слышал фразу эту – и не вспомню.