Бабка Горошиха через двор от меня живет. Ко всем хуторским малышам, что в колясочках ездят под бдительным материнским присмотром, обязательно заглянет. И не просто так, от доброты душевной, а в порядке следственного эксперимента: соответствует мордаха дитячья отцовскому оригиналу или нет. Я думал вначале, что право такое нравственной санитарии в семье ей беспорочное прошлое дает. А кум Ваня, что на хуторе уж сорок лет долю мыкает, меня разубедил. Оказывается, что её дед недаром бегал за ней с ножом в молодости, мужнину честь защищал. Ковыряться в интимных тайнах старухи я не стал, на большого любителя это дело, к коим себя не отношу. Удивился только тому, что в судьи в вопросах щекотливых набиваются те, кому бы помолчать надо в тряпочку.

Другое дело госпожа Васильева, что подвизается на скользком поприще осквернения семейных тайн советских лидеров. Возраста они приблизительно одинакового, а в остальном различаются принципиально. Старуха хуторская на пенсию скудную  существует. С тяпкой в позе интересной пребывает с весны ранней по осень позднюю в огороде, на жизнь зарабатывает трудом честным. А госпожа Васильева окучивает иные поля, клеветой деньги зарабатывает. Клепает на семьи советских вождей  самым беззастенчивым образом. Читателя своего назойливо к мысли подводит, что у строителей советского государства и их близких душевная червоточина, некое моральное уродство, особенно заметное в семейной жизни. Мыслишки эти васильевские очень, что называется, в тему государственную, как нельзя лучше сопрягаются с официозом, подпевают ему области жареных фактов, порочат в унисон советскую власть.  Потому то у госпожи Васильевой иная старость, где не считают копейки от пенсии к пенсии, где не корячатся в поте лица до гробовой доски.

Хотя, работенка эта не из приятных, есть в ней что то от мародерства, от грабежа мертвых на поле боя, за которое расстреливают по обе стороны фронта. К такому не привыкнешь, не принюхаешься – мерзость. Тут всех перепачкают и обгадят. Даже тех, на кого ссылаются в домыслах подлых. Та же госпожа Васильева в очернении семьи Ульяновых в своих «Кремлевских женах» и «Детях Кремля» обращается к ленинскому соратнику Ивану Попову, которого якобы знала лично, делает из него единомышленника, врага ленинского. Но вы напрасно будете искать письменного подтверждения этим мыслям в книгах самого революционера Ивана Попова, их нет в природе.  И беда то в том, что заступиться за честное имя давно умершего помощника Ленина некому. Его двадцатилетний сын Юрий, стрелок – радист 130 бомбардировочного авиаполка, погиб в бою с фашистами на четвертый день войны в небе Белоруссии. Нет его на этой земле с июня сорок первого. Потому то смело ходит госпожа Васильева, книжки антисоветские  пишет с апломбом. Некому не то что пощечину дать при встрече за  низость, а просто плюнуть в лицо клеветнице за ошельмованных родственников.

Такие вот семьи были в советской элите. У знаменитого танкостроителя Кучеренко, одного из творцов легендарного Т – 34, родилась дочь Лариса, в замужестве Васильева, оклеветавшая мать Ленина. За гонорары, за сытую старость, за пиар и фимиам. А у журналиста, старейшего сотрудника «Правды» Ивана Попова сын Юрий оставил накануне войны авиационный институт, распрощался с беззаботной студенческой молодостью и ушел в Красную Армию защищать с оружием в руках советскую Родину, коммунистические идеи отца и его друзей. Могло ли это случиться, если бы в семье Поповых членство в рядах ленинской ВКПб, служение идеалам социальной справедливости  было бы двуличным и лицемерным?  Думаю, что нет. Да и не осталось никаких автографов, писанных рукой большевика Ивана Попова, в которых обсуждается тема порочности Марии Александровны Ульяновой, матери В.И.Ленина. А верить на слово госпоже Васильевой – себя совсем не уважать.

Не хочу быть судьей семье Кучеренко, хотя бы из почтения к советским танкистам, к святой броне «тридцатьчетверки». Но право, родители отвечают за своих детей, тем более выросших рядом. И есть что - то от очевидного нравственного распада в том корыстном отречении  детей высокопоставленных родителей советской эпохи от высоких идеалов отцов, что продемонстрировано госпожой Васильевой. Это даже не классовое, а библейское: от неблагодарного сына Хама идущее.

Ну, а госпожа Васильева продолжает искушать и толкать  на грех своими методами исследований родословной ленинской семьи. Формирование революционных взглядов старшего сына семьи Ульяновых, Александра, объясняет прелюбодеянием Марии Александровны, матери, с революционером – террористом Каракозовым, учеником мужа. Связь эта, де мол, и предопределила дальнейший путь Александра Ильича Ульянова. В том смысле, что яблоко от яблони недалеко падает. Сомнений нет в том, что это клевета, одна из многих в творчестве госпожи Васильевой. Другое интересно в этом умопостроении, о чем не  задумывается эта самая госпожа. Ведь теперь любой любопытствующий васильевским творчеством вправе применить такой же метод и в характеристики нравственных и интеллектуальных метаморфоз распространителей слухов о порочности ленинской семьи. Будут, например, на полном серьезе по васильевской канве обсуждать проблемы сексуальной жизни матери госпожи Васильевой, или бабушек, или прабабушек. Антиленинизм и антисоветизм автора «Кремлевских жен» и «Детей Кремля» будут  выводить из внебрачных связей предков по женской линии с царским эскадроном конных жандармов, как вариант. Отдельно с двуногими и копытными, для пущей нравственной грязи, этакого морального дерьмеца, без которых не может жить госпожа Васильева.  А что, как аукнется – так и откликнется. А может, непринужденно, по васильевски, приплетут генетическую связь с эсэсовцами из охраны концлагерей и их овчарками. Впрочем, не буду заранее ограничивать фантазии исследователей творчества антисоветчиков и клеветников ленинской семьи. Что до меня, то до подобной методологии опускаться не буду. Главным образом потому, что по хуторской привычке уважительно отношусь и к собакам и к коням, первым помощникам сельских жителей.