5. Вторая мировая война и «американизация»

Вторая мировая война – поворотный момент, когда национальные движения угнетенных в США были отброшены назад, и установилась гегемония неолоколониальной политики. Внутри страны этот неоколониализм принял хорошо устоявшуюся форму «американизации» - предложение или вынуждение колониально угнетенных принять предполагаемое «гражданство» империи США взамен национального освобождения. Конечно, в то время как «американизация» европейских иммигрантов в годы Первой мировой войны означала, что те добровольно стали сетлерами и евроамериканцами, «американизация» угнетенных состояла в их оттеснении на обочину сетлерского общества в качестве так называемых «меньшинств» . Это было главной целью идеологии и политики «гражданских прав».

Мировая война и экспансия империи США привели к  новой стадии в колониальных отношениях. С одной стороны, либеральное правительство Рузвельта из кожи вон лезло, чтобы убедить народы Третьего мира, что Новый курс – их «друг» и защитник». Проделано это было в хорошо знакомой нам манере.

Министр внутренних дел Харольд Айкес был горячим поборником «гражданских прав». Более того, он был бывшим председателем чикагского отделения АСПЦН. Он и миссис Элеонора Рузвельт –жена президента – добывали государственные должности для африканских интеллектуалов  и специалистов. Систематически осуждался «линчующий» юг США. В городах севера США африканцам позволили получать пособия, и в 1934 году около 52% (т.е. большинство) африканских беженцев на севере получили тот или иной вид помощи. (52) Все это было очень гладко проделано. Специалист по опросам общественного мнения Сэмюэль Лубелл описывает, как все это выглядело для многих мелкобуржуазных африканцев – сторонников Нового курса:

«Для молодых негров общественные работы и пособия означали не просто материальную помощь, но и гарантию, что им больше не придется работать за любую зарплату, которую им предложат, что им полагается – они подчеркивали это слово – получать плату, на которую можно прожить. Через организацию общественных работ для молодых негров открылись возможности, которые ранее были для них наглухо закрыты  -проектах для музыкантов, художников и писателей. Негры помнили, что миссис Рузвельт лично посетила Гарлем, что президент Рузвельт назначил больше негров на официальные должности...чем любой другой президент до него. Каждый раз, когда Рузвельт делал такое назначение, Амстердам ньюз – ведущая газета Гарлема, публиковала сообщение об этом с заголовком  крупным шрифтом. Каждый молодой негр мог хотя бы помечтать: «и для меня может найтись возможность»». (53)

В то время как либеральное правительство Рузвельта не прекращало пропаганды в 1930-е – начале 40-х, именуя себя «лучшим другом, которого когда-либо имели негры», это было время свирепых нападений, с целью подорвать африканскую нацию. Произошла явная деиндустриализация рабочих мест для негров, которых вытесняли из основной империалистической экономики.

Некоторое время казалось, что африканцы были просто жертвами Депрессии, страдая от ухудшенного варианта всеобщей безработицы. Но к 1940 году слова У. Дюбуа и других, указывавших на геноцидную логику, были подтверждены.  В 1940 году Депрессия, наконец, кончилась. Война в Европе, начавшаяся в 1939 году принесла новые заказы на сталь, боеприпасы, корабли, грузовики и другую промышленную продукцию. На заводах начали вводить вторые и третьи смены впервые за долгие годы, евроамериканская безработица резко пошла вниз во второй половине 1940 и 1941-м гг.

Африканцам, однако, к этим новым рабочим местам  путь был заказан. Их занятость в промышленности все  снижалась, в то время как возникали все новые рабочие места. Корпорация за корпорацией публично заявляли, что их новые предприятия будут 100% евроамериканскими. Корпоративная Америка, во главе с Кольт фаерармз, Консолидейтид айркрафт, Крайслер, Норс Америка авиэйшен и прочие промышленные гиганты, открыто говорила, что патриотизм требует исключения африканцев. После того, как началась война, нью-йоркский отдел стали и проволоки компании Анаконда приказал запретить нанимать рабочих из вражеских стран: «никаких немцев, итальянцев или негров». Колонизированные африканцы были ненадежны с точки зрения империализма.

Правительство США само отражало эту геноцидную политику, если взглянуть за фасад пропаганды. С октября 1940 по апрель 1941 года процент африканцев в числе рабочих, направленных на заводы с  государственной биржи труда снизился вдвое, с жалких 5,4% до всего лишь 2,5%. (55) ВМС США ввели новую политику на верфях, где все рабочие-«негры» должны были носить нарукавную повязку с большой буквой Н. ВМС отвергли жалобу НАСПЦН, что эти Н были совершенно такими же, как «знаки, используемые нацистами для обозначения евреев». В мае 1941 года глава службы социального обеспечения Артур Альтмейер издал официальное заявление о том, что его служба будет продолжать поддерживать белый супермасизм. (56)

Либеральное проимпериалистическое африканское руководство оказалось приперто к стенке. Они убеждали африканцев оставаться лояльными к сетлерской империи и могли предъявить для этого все меньше резонов. Хотя они шустро воспользовались как репрессиями, так и внутренними противоречиями националистического движения, чтобы приобрести политическое влияние на африканские массы, их положение было неустойчивым.

Многое указывало, что националистические политические настроения были сильны на улицах, в низах нации. В 1933 году движение «Рабочие места – неграм» распространилось от Чикаго до Гарлема. Как ни удивительно это сейчас, многие рабочие места в гетто занимали евроамериканцы.* В магазинах (которым владели по большей части евроамериканцы) все продавцы, кассиры, управляющие и секретарши были евроамериканцы. Даже 75% барменов в Гарлеме были сетлеры. Хотя все посетители были африканцы и магазины находились внутри африканской общины, даже самые жалкие из «чистых» рабочих мест были только евроамериканцев. Особенно в тяжелые времена Депрессии, многие жители гетто с гневом указывали на это противоречие. (57)

* Это был до десегрегации, когда африканцы все еще делали покупки и ходили в кафе в пределах гетто.

Этот вопрос вызвал националистическую кампанию в Гарлеме, во главе с «уличным агитатором» Суфи Абдул Хамд (он же Юджин Браун). Этот Суфи самостоятельно дошел до идей панафриканизма, и обучал восточной мистической философии. Сейчас кажется странным, что такой одиночка мог играть столь важную роль, но это только подчеркивает колоссальную нехватку руководителей. Вместе с организованной им  группой безработных студентов, Суфи проводил пикетирование и противозаконные бойкоты гарлемских магазинов. Кампания продолжалась пять лет, и лавочник за лавочником были вынуждены пойти на компромисс и брать на работу африканцев.

Все эти годы движение «Рабочие места для негров» было незаконным, подвергалось преследованию суда и арестам, и вызывало оппозицию как либерального руководства «гражданских прав» (НАСПЦН, Городская лига, преподобный Адам Клэйтон Пауэлл мл. и т .д.) так и КПП и КПСША. (58) Годами только эта маленькая националистическая группа представителей низов боролось за дополнительные места в общине с высокой безработицей. Хотя и КПСША, и церкви Гарлема организовали комитеты по рабочим местам, они тщательно соблюдали закон и не делали ничего, кроме как пытались отвлечь поддержку от борьбы националистов.

В марте 1935 года кипящий гнев в ответ на геноцидное давление, удушающее африканскую жизнь, прорвался стихийным бунтом. Этот ранний «гарлемский бунт» включал десятки тысяч африканцев захвативших улицы на три дня, нападавших на полицейских  и «освобождавших» содержимое магазинов. Либеральное проимпериалистическое руководство было бессильно, на них никто не обращал внимания. В самом деле, после этого евроамериканские капиталисты и политики на все корки распекали своих африканских союзников за то, что те не смогли контролировать массы. Все были согласны, что массовый отклик на националистическое движение на «рабочие места для негров» было важным фактором в этом восстании.

«Нью-Йорк таймс» в некрологе Суфи Абдул Намда (1938) с ненавистью признавала*:

«Со смертью Суфи кончилась карьера, которая повлияла на Гарлем куда сильнее, чем деятельность любого другого руководителя культа...Суфи посылал своих сторонников в пикеты с плакатами: «Покупай там, где тебя берут на работу» перед магазинами, чьих владельцев он обвинил в нежелании нанимать негров. Он достиг вершины своего влияния зимой 1934-35-х гг, и его пикеты были серьезной неприятностью для гарлемских торговцев. Возникшее в результате напряжение, совместно с другими причинами недовольства, привело к роковым гарлемским расовым бунтам марта 1936 года».(59)

[* Интересно, что практически все историки, упоминавшие движение за «рабочие места» приписывают руководство им только преподобному Адаму Клэйтону Пауэллу мл., кто в течение первых пяти лет его существования был ярым противником его противозаконных бойкотов. Роль националистов никогда не упоминается. Это относится даже к большинству исторических описаний, созданных африканцами (за редким исключением Клода МакКи). Даже в 1944 году националисты все еще составляли душу этой борьбы.]

Империалисты ответили на это помощью своим карманным африканским руководителям движения за гражданские права, чтобы те могли могли присвоить себе это движение. Была организована большая пропагандистская кампания, изображавшая либералов «боевыми руководителями», которые якобы добились новых рабочих мест для безработных африканцев. В 1938 году Верховный суд США признал, что бойкоты были законными. Тут коалиция во главе со знаменитостями-интеграционистами присвоила себе борьбу за «рабочие места для негров» в Гарлеме. Христианская ассоциация молодых людей, Городская лига, крупнейшие протестантские деноминации, КПП и КПСША дружно поддержали новое руководство преподобного Адама Клэйтона Пауэлла мл. (60) Газетные заголовки и радостные празднования победы приветствовали беспрецедентные соглашения между коалицией Паулла и бизнесом. Казалось, что проимпериалистические интеграционисты были единственными, способными принести в Гарлем улучшение экономического положения.

Правда же состояла в том, что, хотя уступки были налицо, африканцам пускали пыль в глаза. Например, «историческое» соглашение между коалицией Пауэлла и Торговой палатой, прославленное в газетах. Крупный шрифт кричал:«Гарлемский договор дает неграм треть рабочих мест в здешних магазинах». Но мелкими буквами не сообщали ничего о точном числе обещанных рабочих мест. В ответ на обещание прекратить протесты и бойкот, коалиция получила обещание, что африканцы в конце концов будут наняты только на треть «чистых» рабочих мест и только в магазинах Гарлема – и даже это только как замену, если кто-нибудь из евроамериканцев уволится.

В совместном заявлении Пауэлл и полковником Филиппом из Торговой палаты говорилось: «Достигнутое сегодня соглашение является историческим. Это – первое соглашение такого рода...и поможет утихомирить недовольство в Гарлеме потому,  что доказывает, что руководство белого бизнеса заинтересованы в экономических проблемах цветной расы и сочувствуют им.» Еще точнее НЙТ писала, что соглашение было достигнуто из-за «многолетних расовых восстаний». (61) Так что если какие-то рабочие места и были получены, то только потому, что на деле их добились африканские массы во время восстаний и насилия – и националистов из низов, которые одни выступали за их права и интересы.

Прирученная и тщательно контролируемая кампания за «рабочие места» использовалась для того, чтобы изобразить Пауэлла и прочих проимпериалистических руководителей как «боевых вожаков», которые на деле боролись против «структур власти белых» и добились всего для африканцев. В 1941 году Пауэлл был избран в городской совет Нью-Йорка. Его поддерживал мэр города Фиорелло ЛаГардия, республиканская партия и радикальная Американская рабочая партия (Пауэлл был видным членом этой радикальной сетлерской партии). В 1944 году он стал конгрессменом США, где приобрел общенациональную славу, борясь за десегрегацию уборных и т.п. в здании Конгресса. СМИ называли его «Мистер Гражданские Права».

Это были небольшие уступки и косметические победы, но положение в целом и не думало меняться. Африканцев по-прежнему сгоняли с земли, вычищали из промышленности. Их нацию демобилизировали. В 1938 году крупное стихийное движение как реакция на Итало-Эфиопскую войну охватило рассеянную африканскую нацию. Националистическая политика снова ожила среди масс африканцев. Уолтер Уайт – глава НАСПЦН – писал о 1941 году: «Недовольство и горечь распространялись как лесной пожар среди негров по всей стране». (62)

Движение «Поход на Вашингтон»

В такой ситуации, припертые к стенке, интеграционистское руководство было вынуждено оказать давление на своих империалистических хозяев. А. Филип Рэндольф и Рой Улкинс отчаянно нуждались в каких-нибудь настоящих уступках, чтобы предъявить своей общине. Они также видели, что в долгосрочных интересах самого империализма было бы пойти на уступки, дать послабление, чтобы африканские неоколониалисты могли отвлечь массы от революционных настроений. Из этого кризиса и возникло движение «Поход на Вашингтон».

В начале 1941 года А. Филип Рэндольф совместно с Уолтером Уайтом из НАСПЦН призвали к массовой африканской демонстрации в Вашингтоне. Целью было заставить Новый курс интегрировать армию, и допустить африканцев на рабочие места в оборонной промышленности и госучреждениях. Рэндольф сказал: «Черные не добьются справедливости, пока руководители правительства в Вашингтоне не увидят массы негров – десять, двадцать, пятьдесят тысяч – на газоне перед Белым домом». Это должен был бы быть первый массовый африканский поход в столицу империи. Это было противостояние между империализмом и его собственными союзниками-африканцами.

Движение «Поход на Вашингтон» выпустило «Призыв к негритянской Америке пойти на Вашингтон с требованием рабочих мест и равном участи на национальной обороне 1 июля 1941 года»:

«Дорогие братья американские негры, в эти ужасные времена не поддавайтесь отчаянию. У вас есть сила, великая сила. Наша задача – собрать ее для действий в широчайшем, решительном и наибольшем масштабе ...потрясти белую Америку.»

Президент Рузвельт проигнорировал требования движения «Поход на Вашингтон». В июне 1941 года стало видно, что массы африкнцев готовятся выступить. Церкви нанимали множество автобусов. Обеспокоенные, жена президента и мэр ЛаГардия встретились с Рэндольфом в Нью-Йорке, уговаривая его отменить поход. Миссис Рузвельт сказала Рэндольфу, что поход может вызвать репрессии. Кроме того, она сказала: «Такой поход – непрактичная вещь. Вы сказали, что сможете привести в Вашингтон 25 000 или больше негров. Где они остановятся, что будут есть?» Вашингтон 1941 года был типичным городом юга США, глубоко расистским, и практически без общественных мест, доступных «цветным».

Миссис Рузвельт пригрозила, Рэндольф вежливо пригрозил в ответ: «Ну что же, они остановятся в гостиницах и будут есть в ресторанах». Рэндольф угрожал массовым прорывом «цветного барьера», толп африканцев, прорывающихся в «белые» места по всей столице – и последующими «расовыми бунтами» при столкновении тысяч африканцев с сетлерской полицией! Ставки были слишком высоки, и интеграционисты были готовы к открытым столкновениям. Уже одно это показывает, в каком отчаянном положении они оказались. На следующий же день руководители движения «Поход на Вашингтон» были приглашены в Белый дом на переговоры об отмене похода.

Рэндольф и Уолтер Уайт встретились с президентом Рузвельтом, который пригласил также Уильяма Кнудсона – главу Дженерал Моторс и Сидни Хиллмана из КПП. Вожаки движения «Поход на Вашингтон» отвергли предложение создать обычную «комиссию по изучению». Наконец 24 июня 1941 года Белый дом предложил принять требования Рэндольфа по трудоустройству. На следующий день Рузвельт подписал президентский указ №8802, в котором впервые было приказано «...не допускать дискриминации при найме работников в оборонную промышленность или госучреждения...» Впервые была организована комиссия по справедливости на рабочих местах (КСРМ), чтобы сделать вид, что что-то делается против дискриминации на рабочем месте. Рэндольф отменил поход в радиовыступлении.

Угроза мобилизации африканских масс привела к неожиданной перемене в публичной политике империализма. И честь этого прорыва приписали Рэндольфу, который стал официально признанным американским лидером протестов. Его завалили наградами. Газета «Амстердам ньюз» писала : «А. Филип Рэндольф, отважный заступник прав своего народа, занял место негритянского лидера №1...его уже сравнивают с великим Фредериком Дугласом». (64)

Как нам известно из опыта 1960-х, эти официальные обещания значат очень мало на самом деле. Растущее давление масс снизу, все еще неорганизованный боевой национализм напирали на империализм США. Был затронут нервный центр. То, что африканцы не будут молча умирать с голоду, было признано. Более того, империализм США понял смысл того потрясающего факта, что даже его собственные африканские союзники не могут отмахнуться от давления африканцев с улиц, и должны или вести их на борьбу, или быть оттертыми в сторонку. Противоречие империализма заключалось в том, что он должен был подавить африканскую нацию – и в то же время даровать достаточные уступки африканским массам, чтобы удержать их от бунта.

Мы должны помнить о мощной нараставшей волне африканской борьбы. Действия вооруженных издольщиков на национальной территории; бунт, охвативший Гарлем на целых три дня, массовый гнев, который наконец вынудил даже лояльных империализму африканских союзников угрожать ему, все это были ясные знаки надвигающегося колоссального восстания. Ввязавшись в мировую войну не на жизнь, а на смерть, могла ли империя США позволить себе тратить войска и энергию на крупные колониальные войны у себя дома? От этого жара начало гнуться даже железо имперской хватки.

Нужда в колониальной рабсиле

Это противоречие было разрешено путем особой формы «американизации», навязанной империализмом африканцам.  Геноцидная кампания по изменению баланса населения и подавляющему разрушению африканского юга США продолжалась безостановочно, но горькую пилюлю надо было подсластить. В северном изгнании африканцы могли вдруг получить не только «демократию», но и «интеграцию» на прилично оплачиваемые рабочие места в промышленности.

Готовность Нового курса «интегрировать» империалистическую промышленность была поворотом на 180 градусов по отношению к прежней политике. Она также отражала запоздалое понимание, что при  ведении мировой войны возникает беспрецедентный спрос на колониальную рабсилу в массовых масштабах. Эти рабочие места были не «даром» белой Америки, но необходимостью, вызванной как угрозой бунта, так и настоятельными требованиями борьбы за мировое господство.

Перестройка оказалась решительной. Роберт С. Уивер, один из «черных министров» Рузвельта писал, что многочисленные правила, не допускавшие африканцев в промышленность изменились потому, что «...после Пирл Харбор они оказались не по карману – не по карману стране, ведущей войну». (65) Он добавил: 

«Структура занятости начала медленно меняться в 1942 году. Хотя большая часть новых цветных рабочих получала места уборщиков и чернорабочих, другие негры постепенно находили работу как сварщики, клепальщики и другие производственные профессионалы...Негры заменили белых, работавших поварами, официантами, парковщиками...которые теперь пришли в оборонную промышленность» (66)

С 1942 по 1944 год количество африканских промышленных рабочих увеличилось втрое, с 2,5% до 8%. В 1944 году число квалифицированных рабочих африканцев удвоилось, как и число африканцев на госслужбе (гражданской). В 1945 году число африканцев в АФТ и КПП выросло на 600% - до 1 250 000. Африканские семьи покидали издольщину и поденщину юга, вытеснялись на север США и их доходы выросли. Даже самая плохая работа на заводе в Детройте или Чикаго оплачивалась лучше, чем на плантации. Реальная средняя зарплата африканских рабочих выросла на 73% с 1939 по 1947 гг, крупнейший рост доходов со времен конца рабства. (67)

Такова была материальная база для неоколониальной «амеркианизации» масс. Эта внезапная доступность «платы белого» для некоторых была убедительным доводом в пользу лояльности империи США. Это позволило А. Филипу Рэндольфу и Адаму Клэйтону Пауэллу «доказать», что их руководство приносило плоды – и что империалистическая мировая война была «полезна» для африканцев.  И, разумеется, это было еще одним подкреплением неоколониальной идеологии, когда народам Третьего мира предлагали видеть в правительстве в Вашингтоне своего лучшего «друга» и защитника. Место Линкольна на алтаре занял Рузвельт. Так была посахарена пилюля изгнания с африканского юга США, и даже утверждалось, что сокращение африканской нации было «в интересах» африканцев.

Эта «интеграция» в промышленную экономики, как ни наглядны были ее результаты, прямо касалась только меньшинства национально угнетенных. Однако, впервые в истории значительное число колониальных рабочих могло стремиться к «американскому» образу жизни, с домом, автомобилем, бы твой техникой, высшим образованием для детей и т.д. Опять-таки, это был полуевропейский уровень жизни – уменьшенный вариант евроамериканского, но в материальном отношении куда выше, чем у колониальных народов Латинской Америки, Азии и Африки. Империализм мало беспокоило то, что большинству национально угнетенных были недоступны эти прилично оплаченные рабочие места или мелкобуржуазные посты интеграции для вида. Важно для империализма было то, что эти заманчивые возможности для некоторых создавали идеологическое замешательство, вызывали проимпериалистические настроения и социальный раскол. Они также притягивали людей в промышленные центры севера США прочь от национальной территории.

Перемещения империалистической войны

Колонии Америки вынудили нести тяжелое – часто непропорционально тяжелое бремя людских потерь во Второй мировой войне. И это не было случайностью. Правительство Рузвельта продвигало такую «американизацию» национально угнетенных, толкая и таща стольких пуэрториканцев, индейцев, азиатов, чиканос и африканцев, сколько возможно, для участия в военных усилиях США. Дело не только в том, что они понадобились  как пушечное мясо и рабочие военной промышленности, но и потому, что их участие в войне разрушала наши общины и поощряло лояльность империалистам.

Около миллиона только африканцев служили в армии США в 1940-е гг. Представьте себе, чтобы это означало – вычесть миллион солдат, моряков и летчиков из военных действий империи – и вы поймете как важны были эти колониальные войска. Во многих общинах из Третьего мира нагрузка была непропорционально тяжелой. Из китайская общины Нью-Йорка, состоявшей в значительной степени из неженатых мужчин в результате иммиграционного законодательства, было призвано 40% всего населения. (68) В колониальном Пуэрто-Рико империалистический призыв насухо выжал остров, и многие не вернулись. Один пуэрториканский писатель вспоминает, что в его маленьком городке:

«Я видел множество тел молодых пуэрториканцев покрытых американским флагом. Их привезли в военных машинах и положили в гостиных, где их оплакивали. Траур никогда не кончался в Салсипуэдес! Почти каждый день я просыпался от стонов и воплей вдов, родителей, дедов и бабок, сирот, чьи родные погибли «защищая свою страну»». (69)

То же происходило на мексиканском юго-западе США. Акуна замечает, что: «Процент чиканос, служивших в вооруженных сил был непропорционально высок по сравнению с числом чиканос в населении в целом». Далее он пишет: «Однако чиканос хорошо помнят семьи, с гордостью вывешивавшие полотнища с синими звездами (каждая звезда обозначала члена семьи в армии). Во многих семьях число звезд доходило до восьми, отцы, сыновья и дяди служившие в войне США. Каждый помнит отсутствие мужчин в возрасте от 17 до 30 лет. С ходом войны синие звезды уступали место золотым (по числу убитых в бою), так что баррио  выглядели как моря смерти.

По сути представителям третьего мира сказали, что если они помогут США победить в величайшей из ее войн, им тоже дадут долю в «демократии» в награду. В каждой угнетенной нации и национальном меньшинстве многие организовывались, чтобы этого добиться. Следует заметить, что политические силы, решительнее всего настроенные против «американизации» были подавлены жестокими репрессиями.

Лидеры борьбы за «гражданские права» наперебой, убеждали свой народ идти убивать и умирать за империю США. Их риторическим вывертам можно только дивиться. А. Филип Рэндольф, «социалист» заявил, что африканцы должны пойти на неправедную войну, чтобы изменить ее! Он признал, что: «Это не война за свободу...это война между империализмом фашизма и нацизма и империализма монопольно-капиталистической демократии.» Но, как он сказал африканским рабочим, интегрированным усилием в войне «народ может превратить ее в народную революцию». (71) Отъявленный пацифист и сторонник африканского ненасилия в США, Рэндольф, тем не менее, сказал, что африканцам следует воевать в Азии и Европе.

Исходя из того же тезиса о «войне на два фронта» Адам Клэйтон Пауэлл с энтузиазмом соглашался, что нападение Японии на «нашу» базу в Пирл Харбор вынудило африканцев воевать – насколько правительство было готово предоставить им интеграцию:

«7 декабря 1941 года, Америка впервые в своей истории вступила сразу в две  войны. Одна – мировая война , другая – гражданская. Одна – кровавая битва за сохранение и расширение демократии во всем мире – а другая бескровная революция на американской почве против ублюдочной демократии.

Внезапное нападение японцев на нашу базу в Тихом океане было не более злодейским, чем неприкрытые нападения в течении четырехсот лет на Декларацию Независимости, Конституцию и Билль о правах». (72)

Участие в империалистической войне восхвалялось как проявление патриотизма – не только по отношению к США, но и к «своей расе». Азиаты, чиканос или африканцы, служившие в армии США,  предположительно помогали нашим народам «заслужить» полные права гражданства, «доказав» нашу лояльность Америке. Так что период войны был отмечен странными противоречиями.

Возможно, наиболее жестокой насмешкой эта игра «выиграй свою свободу» была для американцев японского происхождения. Нас призывали прямо в концентрационных лагерях и говорили, что наша готовность воевать за империализма США покажет, «лоялен» или нет наш народ. Воинская часть укомплектованная одними японцами –полк 442 – использовалась армией США как штурмовой отряд, которого не жалко, и который бросали в любую кровавую схватку в Европе. Часть 442 получила около 9000 наград «Пурпурное сердце» при численности в 3000 человек.

Именно 442 приказали прорваться на выручку «потерянному батальону» сетлеров из техасской национальной гвардии, окруженному немцами во Франции. При этом часть 442 понесла бОльшие потери, чем  спасла солдат-сетлеров. Один сержант-японец вспоминает, как рота К полка 442 «пошла в наступление силами 187 человек, а когда мы прорвались к техасцам, нас осталось 17. Я командовал, потому, что все командиры погибли. Но от роты И осталось только восьмеро». (73)

Политические результаты этой войны были запутаны. Она явно обозначила конец одной эпохи и начало другой. На смену Депрессии пришли плоды военной победы – высокий уровень занятости, поддерживаемый новыми мировыми рынками и мировым господством США. Массовые переселения во время войны, последовавшей за жестокими репрессиями 1930-х и самой войной, и скоростной подъем неоколониального  «гражданства» определенно отвлекли многих. Акуна пишет о движении чиканос:

«...большая часть энергии движения 1930-х гг была потеряна. Многие руководители чиканос оказались на военной службе, многие были убиты; а многие из тех, кто вернулись, просто устали от борьбы...Не удивительно, что в годы войны и когда они вернулись, многие ветераны-чиканос гордились своей службой. Они верили, что им полагаются все льготы и права американского гражданства. Их охватила своего рода эйфория, и только немногие понимали, что община должна перегруппироваться...Многие чиканос верили военной пропаганде о братстве и демократии в США. Они считали, что завоевали свои права американских граждан. На некоторое время закон о льготах для ветеранов утихомирил многих из них, пока они пользовались новыми льготами для получения образование или покупки дома...

Многие чиканос, из-за службы в армии, поняли, что никогда не вернутся в Мексику. Многие превратились в сверхпатриотов и не желали иметь ничего общего со своей общиной. В городских баррио многие родители, помня о своих проблемах, учили детей только английскому языку. Организации среднего класса, и, если уж на то пошло, гражданские организации становились все более интеграционистскими в годы «охоты на красных» - в 1950-х». (74)

Неоколониальное умиротворение, последовавшее за годами Второй мировой войны было не миром, но удушьем, пришедшим после опустошения. Мы снова должны припомнить, что на юге США вернувшиеся солдаты-африканцы становились мишенью для убийц из ККК. На мексиканском югозападе США империя проводила геноцидные массовые депортации невиданной жестокости. Даже зверские налеты иммиграционных властей и высылки Нового курса побледнели по сравнению новым наступлением империалистов после Второй мировой войны.

Считая, что нехватка рабсилы военного времени позволила «слишком многим» чиканос проживать на оккупированных территориях, империя начала колоссальную военную кампанию по частичному обезлюживанию и терроризированию югозапада США. Под прикрытием закона Мак-Каррена-Уолтера об эмиграции и гражданстве 1952 года на общины чиканос обрушилась мощь вооруженного терроризма. Это было классическое применение методов ЦРУ по перетасовке населения.

Командовал этой кампанией уполномоченный иммиграционной службы генерал-лейтенант Джозеф Свинг (ярый расист, участник нападения генерала Першинга на Мексику в 1916 году). Свинг провел ряд облав в баррио, в дома вламывались,  прохожих хватали прямо на улицах; и часто без суда или каких-либо буржуазно-правовых формальностей, схваченных мексиканцев под дулом ружей сажали в поезда и депортировали. Семьи распадались и общины были охвачены паникой. Некоторые обладатели действительных документов и даже «граждане» США были депортированы. Другие, подозреваемые в революционной деятельности, были арестованы за «нарушение законов об иммиграции». Практически все боевые профсоюзные активисты оказались жертвами этой кампании.

Цифры говорят сами за себя. В 1953 году «войска» Свинга депортировали 875 000 мексиканцев. В 1954 число арестованных и депортированы достигло 1 035 828 – больше, чем всех, депортированных в 1930-х. Даже в 1955 и 56 гг, после того, как основная задача была выполнена, депортировали 256 000 и 90 000. Насколько массовыми были эти депортации, можно судить по тому, что в 1941 году около 2 700 000 мексиканцев жили на оккупированных США территориях, в то время как в 1953-56 году были схвачены и высланы 2 200 000 чиканос. Таковы были плоды «войны за демократию».

Китайская община, которую в основном оставили в покое во время Второй мировой войны, стала мишенью новых репрессий. Империя США обнаружила, что империалистические противоречия Второй мировой войны способствовали наступлению коммунистических и национально-освободительных движений. Так долго вожделенный Китай встал и стряхнул с себя загребущие руки империализма США. В 1945 году около 50 000 морпехов США высадились в Китае, чтобы захватить Пекин, угольные шахты Каилана, железные дороги севера Китая.  В 1946 году в Китае было более 120 000 американских солдат, поддерживавших армию реакционного Гоминьдана. Красная армия и китайский народ смели эти силы.

В годы войны империя клялась китайской общине в дружбе, поскольку сам Китай был в числе союзников в войне против Японии. Теперь все переменилось: Япония стала новым «младшим партнером» США в Азии, в то время как  коммунистический Китай  вызывал ненависть и страх империализма. На китайскую общину набросились ФБР и иммиграционные власти, разрушая патриотические и классовые организации.

Основная патриотическая массовая организация 1930-40-х гг – «Китайская ассоциация прачек» была уничтожена. Популярный Клуб китайской молодежи, который боролся с азартными играми, наркоманией и сексизмом, проповедуя современные формы общественной жизни, был разогнан как «прикрытие для коммунистов». Чайна дэйли ньюз – ведущая патриотическая газета – потеряла большую часть рекламы и читателей. Управляющий газетой был посажен в тюрьму по закону «против торговли с врагом», потому, что в газете приняли объявление Банка Китая. Предположительно «молчаливая» китайская община была на самом деле оплотом борьбы за национальное освобождение и социализм – и поэтому ее заставили умолкнуть. (75)

Империалистические «гражданские права»

Также верно, что эта геноцидная кампания наглядно показывает, как хорошо неоколониальная «американизация» служила империализму. Некогда, в начале века, угнетенные мексиканские и японские рабочие, делившие тяготы каторжного труда на полях, делили и усилия по организации профсоюзов. В подавленном восстании 1915 года с целью установления мексиканского  государства, японцев признавали не только союзниками, но и гражданами будущего освобожденного государства. Но к 1950-м гг все изменилось. Гражданские права пришли на смену солидарности угнетенных.

Национальное меньшинство японцев американского происхождения было политически сломлено репрессиями Второй мировой войны. Согнанные с места и посаженные в концлагеря, мы стали жертвой физического и психологического террора. Сопротивление и непокорность, даже во власти врага, были значительны. Многие заключенные лагерей отказались подписывать клятву лояльности США. За колючей проволокой проводили демонстрации. Около 10% были заключены в еще более тяжелых условиях в лагере Озеро Туле для непокорных и сопротивляющихся.  Но массовое сопротивление не имело стратегического направления для развития.

Основные бунтарские политические взгляды были подавлены. Некоторые японцы отказались от «гражданства» США и угнетающей нации, посадившей их за решетку, но пытались найти альтернативу, глядя назад, на Японскую империю. Процветали подпольные проимперские группы и пропаганда. Сообщения о наступлении сил США объявляли ложью и с нетерпением ожидали победы имперской Японии. Безоговорочная капитуляция Японии в 1945 году и новости о Хиросиме и Нагасаки уничтожили этот путь.

Другой важной альтернативой были коммунистические идеи. Ряд японских студентов и профсоюзных активистов вступили в КПСША в 1930-х. Японские коммунисты были активистами КПП, организуя профсоюзы на рыбоконсервных заводах, протестуя против японского вторжения в Китай и поднимая массы на борьбу с анти-азиатским угнетением. Все это было раздавлено 7 декабря 1941 года после Пирл Харбара. Панически торопясь убедить своих собратьев евроамериканцев в своей «американской» лояльности, эта ревизионистская партия полностью поддержала создание концлагерей для американцев японского происхождения. Более того,  КПСША велела своим членам-японцам организовывать свою общину для успешного заключения, и затем публично исключила из своих рядов всех японцев, чтобы показать белой Америке, что даже «коммунисты» - против «япошек». На целое поколение коммунистические идеи были полностью дискредитированы в японской общине.

Так что руководство полностью перешло в руки проимпериалистической Лиге японцев-американских граждан (ЛЯАГ), которая на протяжении сорока лет была главной организацией борьбы за гражданские права. От имени тех, кто страдал в концлагерях, ЛЯАГ публично призывала к принятию и поддерживала закон Мак-Каррена-Уолтера об эмиграции и гражданстве 1952 года. Это было в лучших традициях «амеркианизации», и, если на то пошло, «гражданских прав».

В 1952 году А. Филип Рэндольф говорил, что гражданские права означают, что африканцы должны пойти воевать в Корею и помогать империализму США убивать азиатов – при условии, что империя будет платить им столько же, сколько белым. В том же духе в 1952 году ЛЯАГ утверждала,что, поскольку японцы получат от этого кое-какие поблажки, расистское обезлюживание мексиканских общин – то, что надо. Такова помойная философия «мое – мне».

Изуродовав себя, чтобы вписаться в стандарты нового Вавилона, ЛЯАГ еще и гордится своими достижениями. Сенатор США Пэт Мак-Каррен (демократ из Невады) был белый расист и ненавистник мексиканцев. Он изобрел новый иммиграционный законопроект, чтобы геноцидно снизить численность небелого населения в целом (и мексиканцев в особенности). Он предостерегал белую Америку, что, если она не ограничит население родом из Третьего мира, «мы, за поколение или около того, изменим этнический и культурный состав нашей нации». В своем крестовом походе за сетлерскую чистоту расы он объединился с конгрессменом Фрэнсисом Уолтером, председателем бесноватой Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности. (76)

Разумеется, конгрессмен Уолтер был фанатичным антикоммунистом. Ведомая Майком Масаока  ЛЯАГ установила с ним тесные отношения. Во многих случаях руководитель ЛЯАГ Билл Хосокава называл конгрессмена Уолтера «верным другом ЛЯАГ». В конце концов ЛЯАГ дала ему специальную награду. Уолтер и Мак-Каррен добавили в свой репрессивный законопроект некоторые уступки азиатам – прекратив действие закона 1924 года о «Изгнании восточных народов», что позволило японцам-не гражданам становиться гражданами США. Этого было достаточно для ЛЯАГ, чтобы помочь провести этот гнусный закон и покрывать реакционное крыло империализма США. Хосокава – старший редактор газеты «Дэнвер пост» писал, что принятие этого репрессивного закона – «высший триумф» ЛЯАГ. (77) Два миллиона мексиканских мужчин, женщин и детей – жертв террористических налетов – отлично видели, чей это был триумф.

Вот почему пустая болтовня о том, что все народы Третьего мира автоматически «объединяются против расизма» - опасная ложь. Проимпериалистические защитники «гражданских прав» - орудие  преступлений империи против угнетенных народов. Пример  ЛЯАГ был все го лишь началом стратегического процесса, в котором империя выдвигала азиатов как «буфер» между сетлерами и угнетенными нациями. Мы видим это каждый день, когда азиатский мелкий бизнес входит в гетто. Процесс этот начался еще с американских японцев в годы после Второй мировой войны.

Остановка и новое начало

Некоторые могли подумать, что в эти года империя США укрепила свою «крепость Америка», добившись «окончательной победы». Но потоки национального сознания текли в глубине колониальных масс. Если Адамы Клэйтон Пауллы и Рои Уилкинсы занимали центральную сцену африканский политики, мы видим, что национализм был просто вытеснен за кулисы. Он продолжал жить и развиваться в низах. Эта остановка оказалась исторически необходима, поскольку антиколониальная борьба и руководство 1930-40-х гг имела много сильных сторон, ей не хватало программы национального освобождения, чтобы успешно вести за собой массы. Теперь мы видим, что это был период развития, нахождения новых путей. И практически всюду, куда ни глянь, мы видим «озимые всходы».

Африканский солдат по имени Роберт Уильям, вернувшийся из Азии в Монро (штат Северная Каролина), узнав кое-что о самозащите и мировой политике. В Лос-Анжелесе в начале 1940-х подростки-чиканос создали молодежную субкультуру «Пачуко», щеголяя в «костюмах Зут» и открыто отвергая евроамериканскую культуру. Историки чиканос сейчас называют это движение Пачуко «первым серьезным течением среди чиканос в пользу сепаратизма». Африканец – бывший заключенный, уклонявшийся от военной службы организовывал «нацию потерянных и найденных». Бесчисленные семена революционных взрывов 1960-х лежали в зарытых, но не забытых победах и развитии 1920-х, 30-х и 40-х.