Паразитизм до сих пор – типичная черта евроамериканского  общества. Только сегодня грубый паразитизм раннего сетлерского общества завоевателей перерос и смешал свою кровь с бОльшим паразитизмом мирового империализма. Империалистические угнетающие государства Северной Америки, Западной Европы и Японии в послевоенные годы достигли массового уровня жизни, невиданного в истории человечества. Эти страны империалистической метрополии буквально давятся избыточной роскошью, фетишистским потребительством, промышленным производством без ограничений. Даже сейчас, в удлиняющейся тени сумерек империализма, в замешательстве упадка империи США, сетлерским массам не верится, что их сладкая жизнь подходит к концу.

Следует подчеркнуть, что евроамериканское общество живет не за свой счет. Империалистическая мифология придумывает саморазмножающиеся фабрики, поезда, родившие самолеты, и шахты, родившие компьютеры. Другими словами, колоссальное богатство империалистической метрополии предположительно создано ею, и, предположительно, «чисто», не запачкано  кровью.

Беспрецедентный рост богатства стран-угнетателей основан прямо и исключительно на все возрастающем обнищании угнетенных в мировом масштабе. Грабеж и бойня раннего колониализма продолжается в более утонченной и рациональной форме неоколониализма. Но именно, что продолжается. Именно Карл Маркс полтора столетия назад впервые определил мировое накопление капитала как основанное на накоплении мировой пролетаризации, угнетения и нищеты.

«Чем больше общественное богатство, функционирующий капитал, размеры и энергия его возрастания, а следовательно, чем больше абсолютная величина пролетариата и производительная сила его труда, тем больше промышленная резервная армия... Наконец, чем больше нищенские слои рабочего класса и промышленная резервная армия, тем больше официальный пауперизм. Это — абсолютный, всеобщий закон капиталистического накопления... Он обусловливает накопление нищеты, соответственное накоплению капитала». (1)

Например, Заир по богатству своих полезных ископаемых – первый в мире. Бельгийские, французские, английские и евроамериканские империалисты выкачали из Заира буквально миллиарды долларов в меди, алмазах, кобальте и других минералах с тех пор, как было уничтожено антиколониальное правительство Лумумбы в 1960-61 гг. Эта лихорадка грабежа так заразила неоколониальный режим Мобуту, что бельгийцы в шутку зовут своих союзников «клептократами». Типичный пример – зимой 1982 года президент Заира Мобуту и его свита из 3 жен, наложниц, слуг и охранников потратили 2 миллиона долларов на посещение Диснейленда. Его невзаправдошное правительство - постоянный банкрот, не платит даже за телефон и постоянно в долгах у западных банков. А  в каком отношении к колоссальному богатству находятся африканские массы? Реальная зарплата в Заире снизилась на 80% с 1960 по 1978 гг.  Вот источник богатства (2) В Заире, как и в Гане, Филиппинах, Мексике и повсюду в неоколониальном мире, 50% населения – самые бедные – живут хуже, чем двадцать лет назад. Если уж на то пошло, хуже, чем 500 лет назад.

Большинство населения мира – пролетарии и крестьянские массы неоколониального Третьего мира живут в условиях усиления голода, усилившегося террора и сгона с земли. Миллионы умерли, чтобы евроамериканцы могли пройтись по Луне, люди умирают от голода и болезней, чтобы евроамериканцы могли обжираться. Таков кровавый секрет – корни империалистического технологического процветания.

Так же, как неравноправные договоры, принесенные на штыках захватчиков и дипломатией канонерок, были обычным средством всемирной перекачки капиталов в 19 веке, так сегодня неравноправные условия торговли на международном империалистическом рынке буквально раздевает до нитки неоколониальный мир. Это все хорошо известно, и заслуживает только краткого общего обсуждения.

Поразительное экономическое восстановление империалистических держав после Второй мировой не было только процессом созидания, но также процессами выжимания и перекачки. Западная Европа была отстроена и обустроена в основном за счет нового капитала, выжатого из Третьего мира, в условиях недобровольного ужесточения условий торговли. Как указал в 1960 году Секоу Тоуре из Гинеи:

«Только за последние десять лет цены на промышленные изделия в международной торговле выросли на 24%, а цены сырья упали на 5%. Другими словами, неразвитые страны, экспортирующие сырье, в конце 50-х покупали на треть меньше промышленных товаров за то же количество сырья, чем десять лет назад.»

Тоуре связывает это с тем фактом, что средний душевой доход в США, который в 1945 году был в десять раз выше, чем в Азии, Африке и Латинской Америке, к 1960 году был равен семнадцати средним доходам Третьего мира!   

И этот процесс выжимания с 1960 года только ускорился, под нажимом империалистического кризиса прибыльности. Недавно в Нью-Йорк Таймс писали: «Цены на сырье, на самом деле, достигли низшей точки за последние 30 лет...Для сельскохозяйственных экономик Центральной Америки условия торговли – соотношение цен экспорта и импорта – ухудшились на 40% с 1977 года...и разрыв между богатейшими и беднейшими странами расширился...Более того, многие сельские общины больше не в состоянии прокормить себя. Например, в Африке сейчас меньше еды на душу населения, чем 20 лет назад, и Африка южнее Сахары часто страдает от голодных годов. (4)

За неоколониальными фасадами международных аэропортов, туристических отелей и улиц, полных мерседесов, в столицах, мир угнетенных все больше страдает от войн, грабежа и социального разложения. Ни кто иной, как Уолл-Стрит Джоурнал критически описывает это на примере Доминиканской республики:

«Сахар был нефтью для Доминиканской республики, позволяя стране импортировать то, что нужно, вместо того, чтобы производить это на месте. «Последние несколько лет бы смогли создать иллюзию развитой страны – у нас есть новейшие компьютеры, автомобили и бытовые приборы», - говорит Филипо Вичини. «Но мы совершенно не развивались».

Не считая импортных товаров, Доминиканской республики по сути та же, что и сто лет назад – общество плантаций – тысяч акров сахарного тростника, бананы, какао и несколько золотых и серебряных рудников. В этом плантационном обществе 6% населения владеет 40% богатств. Большая часть населения – крестьяне, безработица среди них -50%,  неграмотность -80%, и многие взрослые и дети страдают от недоедания. Обнищавшее население выплескивается в городские баррио, и на городских улицах дети просят милостыню...

На сахарных полях средняя зарплата – 3,5 доллара в день, по крайне мере в течении полугода, пока есть работа. Большую часть рубки тростника выполняют гаитянцы...около полумиллиона из них бродит по сельской местности в поисках работы, и часто трудятся в условиях, недалеких от  рабства.» (5)

В 1965 году, когда часть доминиканских военных попытались установить правительство реформ, США немедленно вторглись силами 23 000 солдат для восстановления старого порядка. Неоколониальные общества сами по себе неустойчивы и нежизнеспособны. Чтобы поддерживать их существование, империализм подвергает мир непрекращающимся карательным операциям. И «белые смерти» от голода и болезней, и буквально миллионы жертв бесконечных войн. Джон Стюарт (Пасифик ньюз сервис) пишет:

«Согласно «Войне в мирное время» - новой книге, опубликованной в Лондоне, около 35 миллионов погибли в 130 военных конфликтах в более, чем 100 странах (все, кроме ничтожного меньшинства – в Третьем мире) с конца Второй мировой войны. В огромном большинстве этих конфликтов важную роль (прямо и косвенно) играли четыре державы – основатели Совбеза ООН – Англия, Франция, США и СССР.

Особенно на ум приходит Корея, где погибли 2,5 миллиона при участии всех великих держав, Индокитай, где не участвовала только Англия, кровавые колониальные войны Франции в Африке, где погибли несколько миллионов...

Оговорка, что эти войны Третьего мира – которые, взятые вместе, составляют Третью мировую войну-  результат создания новых стран в отсталых и кровожадных обществах - попросту ничего не стоит. По крайней мере, это не объясняет, почему четыре великие державы...целых 71 раз проводили прямое военное вмешательство за пределами своих границ в послевоенный период, из которых только 4 не были в Третьем мире.» (6)

Разумеется, в этом империалистическом паразитизме не было ничего хорошего. Так называемый мировой рынок – не нейтральная торговая площадка, а система подтасованных сделок и экономических преступлений под угрозой оружия. Существует прямое, одно к одному соотношение между мировым голодом, массовой безработицей и пролетариями «в условиях, недалеких от  рабства» (по словам Уолл-Стрит Джоурнал) с одной стороны, и крепостью-Вавилоном, набитой потребительским разложением и оружейными заводами, с другой стороны. Поколение за поколением все более пролетаризованные массы Африки, Азии и Латинской Америки трудились – и все равно живут в нищете.

Никакое общество добровольно не начнет такие саморазрушительные отношения. Мир колоний и неоколоний создает уникальные условия для империалистического «свободного рынка». Вдобавок к своим армиям, империализм содержит в каждом угнетенном государстве марионеточные армию и полицию, что составляет миллионы вооруженных людей, чтобы довести  капиталистические репрессии до самых дальних деревушек. Третья мировая война уже идет.

(В своей Нобелевской речи 1982 года колумбийский романист Габриэль Гарсия Маркес напомнил миру, как в предыдущие 11 лет Латинская Америка страдала от империалистического насилия:

«Здесь прошло 5 войн и 17 военных путчей, здесь появился дьявольский диктатор, проводящий, во имя бога, первый этноцид нашего времени в Латинской Америке. Тем временем, 20 миллионов латиноамериканских детей умерли, не дожив до одного года – большем, чем родилось в Европе с 1970 года.

Пропавших без вести в результате репрессий – почти 120 000, это все равно, как если бы не было известно ничего об участи всех жителей Упсалы. Множество арестованных беременных женщин родило в аргентинских тюрьмах, но ничего неизвестно об этих детях...Потому, что они пытались изменить такое положение вещей, почти 200 000 человек погибли, и более 100 000 лишились жизни в трех маленьких злосчастных странах Центральной Америки: Никарагуа, Сальвадор, Гватемала. Если бы подобное случилось в США, это было бы равно 1 600 000 насильственных смертей за четыре года.

Миллион человек бежали из Чили, этой традиционно гостеприимной страны – 10% населения. Крохотный Уругвай – два с половиной миллиона жителей , считавший себя одним из самых цивилизованных государств на континенте, потерял каждого пятого жителя-изгнанника...Если бы собрать всех изгнанных и вынужденных эмигрантов, получилась бы страна с населением больше Норвегии.»)