“Чудо-остров, чудо-остров,

Жить на нем легко и просто,

Жить на нем легко и просто,

Чунга-чанга.

Наше счастье – постоянно

Жуй кокосы, ешь бананы,

Жуй кокосы, ешь бананы,

Чунга-чанга.»

(“Чунга-чанга» из мультфильма «Катерок»)

Когда дверь самолета распахнулась, и мы вышли наружу, я заметила, как Ойшин, хватанув горячего, влажного кюрасаоского воздуха, схватился было рукой за грудь: как когда-то, 16 лет назад и я, он не ожидал, что здесь окажется так жарко.

- Ничего, ничего, сейчас привыкнешь, Алан, - сказала я ему. Но Ойшин продолжал хватать губами воздух - словно рыба вытащенная из воды. Только он, наоборот, тонул в этой вязкой, липкой жаре. Я поспешила завести его в здание аэропорта - там работали кондиционеры.

- Здесь что, всегда так? - тихонько спросил Ойшин, вытирая со лба струйки пота.

- Всегда, - подтвердила я. – А тебя разве не предупредили? Ты не забыл, как мы с тобой познакомились в Намибии? Там же еще жарче. Пустыни Калахари и Намиб...

- Как же они, бедные, живут?

-Ты знаешь, мои здешние родственники, когда они были у меня в гостях, задавали мне точно такой же вопрос про вас, ирландцев.... Тихо!

Мы приближались к паспортному контролю. Я вспомнила, что дядя Патрик работает где-то здесь же - на таможне, и мне стало несколько не по себе. А что, если он увидит меня? И все-таки узнает - несмотря на 16 прошедших лет и на крашеные волосы?

Девушка-антильянка на паспортном контроле приветливо улыбнулась мне, и я с трудом подавила в себе желание сказать ей: «Бон тарди![1]»  Все прошло как по маслу - через пять минут мы уже ждали свои чемоданы. А еще через 15 направились к выходу. Никто не остановил нас, и никакого дяди Патрика не было  поблизости и в помине.

На выходе нас ждали. Молодая красивая женщина с кожей цвета кофе, с  огромными как у дикой серны черными влажными глазами  и с легкими усиками над верхней губой, которые ее совершенно не портили. В руках она держала табличку с надписью «Саския Дюплесси».  И хотя неискушенный глаз принял бы ее за антильянку, я сразу почувствовала, что она не здешняя. В ее красоте - почти картинной - было что-то до боли знакомое.

Мы направились к ней.

- Добрый день! Я Саския ,- сказала я.

- Очень приятно! Тырунеш Франсиска, - представилась она, - Мы с Вами будем вместе работать.

Тырунеш[2]! Я не ошиблась. Передо мной была эфиопка. Хотя и с антильской фамилией. Какой судьбой занесло ее сюда?

Было, конечно, неудобно как-то сразу спрашивать. Но она рассказала нам сама. Когда мы сели в ее машину,  Ойшин облегченно вздохнул: там тоже работал кондиционер.

-  Я немного знаю про вас, Саския, Алан - сказала Тырунеш, - И не буду спрашивать вас больше, чем знаю. Сейчас доедем до вашего отеля, посидим  в ресторане, и я расскажу вам немного о себе.

Этого отеля не было на Кюрасао, когда я здесь была. От аэропорта он был всего в 15 минутах езды - в самом центре Виллемстада. И назывался он антильски-звучащим «Кура Хуланда[3]», хотя на самом деле принадлежал самому что ни на есть голландцу - с самыми что ни на есть  типично голландскими взглядами на антильцев. Но видно, деньги не пахнут. Ради них можно даже не голландское название потерпеть.

Это была целая маленькая деревня из красивых, новеньких с иголочки домов в антильско-голландском колониальном стиле. Населенная почти исключительно «истинными арийцами». Гигантского роста загорелые блондины и блондинки чувствовали себя здесь хозяевами. Они купались в эко-бассейнах, сидели в джакузи и фланировали по мощеным камнями улочкам. Кое-где подвыпившие экземпляры пытались танцевать полонез - нет, не Огинского, а то, что называется «полонезом» в Голландии, а у нас называется «паровозиком». На долю «черных» оставалось подавать им ужин, менять им простыни, вытирать за ними унитазы и делать им массажи - как в старые колониальные времена. Иногда среди гостей попадался кто-то выпадающий из этой общей цветовой гаммы, и на такого «арийцы» обычно смотрели во все глаза. Почти как голландский плотник на верфи в Заандаме в свое время - на Петра Первого. Когда мы вошли на территорию отеля, все глаза устремились на Тырунеш: она с ее цветом кожи была слишком шикарно одета и слишком гордо выглядела, чтобы быть работницей казино или горничной.

В две секунды нас «вписали», как теперь , кажется, принято в России говорить, в отель, и сильный мускулистый антилец отнес наши чемоданы в номер - с высокими потолками с деревянными балками, выкрашеннными в пастельные тона, с вентилятором  и с балкончиком, выходящим на площадь.

- Какая здесь классная мебель! - успел профессионально подметить Ойшин.

Тырунеш осталась ждать нас в ресторане. Мы бросили в номере свои рюкзаки и поспешили к ней.

Ресторан назывался почему-то «Астролябия». При этом слове мне сразу же вспомнился Остап Бендер с его «Кому астролябию? Дешево продается астролябия! Для делегаций и женотделов скидка!»  Я едва удержалась от смеха. Это даже и не переведешь как следует...Будет не смешно. Для этого надо знать, кто такой Остап!

-Что вы будете пить? - задала наша новая знакомая нам вопрос как заправская голландка.

- Не знаю... - сказал Ойшин,  - Мне пиво какое-нибудь, если можно. Очень жарко у вас тут.

- А Вам, Саския?

 - Можно «Понче Куба[4]»? Я сто лет уже,... - я осеклась.- ... мечтаю его попробовать, так много о нем слышала.

В тени пальм мне было вовсе не жарко, а даже приятно. Тем более, что солнце уже пошло на закат. Но непривычный к жаре бледнолицый Ойшин  страдал по-прежнему. Я пожалела, что нельзя предложить ему мой корейский веер. В Корее это нормально, а здесь... Если здесь увидят мужчину с веером, то его точно не так поймут. Причем не только голландцы, но и антильцы, а это уже совсем нешуточно....

Тырунеш отпила коктейль из своего бокала - такими маленькими глотками, что ее губы почти не двигались.- и начала вполголоса свой рассказ.

-  Я владелица фирмы по связям с общественностью- «Франсиска Паблик Релейшенс». Фирма у нас небольшая, но с хорошей репутацией. Много именитых клиентов. Вы, Саския, будете моей напарницей. Мне порекомендовали Вас. Работали когда-нибудь в нашей сфере?

Я задумалась, что ей отвечать. Правду или...?

- Я была когда-то представителем одной политической партии по связям с общественностью,- честно сказала я, вспоминая свои дни в дублинской ячейке. Правда, лучше было, наверно, ей не рассказывать о том, что сообщения, которые мы должны были предоставлять прессе, все были как под копирку: «*** заявил, что....» И далее излагалась партийная позиция по тому или иному вопросу, а каждая ячейка уже самостоятельно проставляла в сообщении соответствующее местное имя. Не знаю, как это никто никогда не заметил, что разные члены партии в разных уголках страны одновременно выступали с совершенно идентичными заявлениями. Не иначе, как потому, что их просто никто не читал...

Ойшин догадался, о какой партии шла речь - и усиленно заморгал обоими глазами. Но Тырунеш ничего меня не спросила.

-Замечательно!- сказала она. – Я уверена, что мы сработаемся.  Awi huramentu[5].

Это был пароль!

Я быстро огляделась. Арийцев было мало, и они были заняты своими делами - громко гоготали над какими-то своими пошлыми шутками.

- Tula warda, no wak ainda[6] – быстро сказала я.

Тырунеш расплылась в улыбке – детской, открытой. А еще через полчаса мы уже знали о ней если не все, то самое главное.

.... Тырунеш была дочкой члена эфиопского Дерга. Ей было 10 лет, когда правительство Менгисту Хайле Мариама в Эфиопии было свергнуто, и ее семья вскоре после этого была вынуждена бежать из страны. После долги скитаний они оказались в Сомали, там приняли новые имена и в качестве беженцев перебрались в Нидерланды. Отец ее умер еще в Сомали, и мать, оставшаяся одна с 4 детьми на руках, сумела заверить голландские власти, что они – «жертвы кровавого коммунистического режима», благо те тогда еще очень хотели верить в подобные истории.

Тырунеш никогда не забывала отца и то, за что он боролся. А еще она хорошо запомнила, как ее старшая сестра, отучившаяся в Москве и такая гордая этим (народное правительство стремилось дать высшее образование как можно большему числу женщин), вернувшись уже при новом режиме, так и не смогла найти никакой работы. Новой Эфиопии образованные женщины были не нужны. В ней вернулись к прежним, феодальным нравам с их «у бабы дорога - от печки до порога»...

Сестра ее после этого страдала жестокой депрессией. Вышла замуж, родила ребенка, но продолжала мечтать о том, какой замечательной могла бы стать ее жизнь, если бы она могла работать по специальности. Могла, да не стала. И однажды ночью сестра Тырунеш выпрыгнула из окна...

- А какой судьбой Вас занесло на Антилы? – поинтересовалась я.

- Когда я выросла, закончила школу и начала учиться в университете, мне встретился антильский студент... Мой теперешний супруг.

Арлон Франсиска был из очень видной антильской семьи. Из местных политических кругов. Так сказать, местная элита. Но, по  словам Тырунеш, он был простым и славным парнем. Только совершенно не интересующимся политикой.

Я вздохнула. История повторяется...

В этот момент на площадку перед рестораном ввалились два джи-айя[7]. В точности таких, каких я видела когда-то в детстве на карикатурах у Херлуфа Бидструпа - наглых, развязанных. Считающих, что весь мир должен с радостью облизывать им сапоги. Таких, от которых тщетно пыталась закрыть свою дверь когда-то матушка Дания. «Этого можно было ожидать. Приоткрыла дверь - и теперь их уже не остановишь!» - пророчески написал под этой своей карикатурой великий датский художник...

Мне стало не по себе. Не от страха, нет: я почувствовала быстро нарастающее чувство гадливости. Когда я в последний раз была на Кюрасао, их здесь не было и в помине, а теперь, ишь ты, разгуливают как у себя дома. Даже «арийцы» при виде их попритихли.

До этого я видела их лицом к лицу только в одном месте. В корейском Пханмунчжоме, на 38-ой параллели... Там они вели себя настолько же по-хозяйски. Дуболомы Урфина Джюса. И еще я вспомнила, что в очень подходящем для того месте провела последнее 11 сентября. В музее, разоблачающем зверства американской военщины на корейской земле...С минутой молчания памяти ее жертв.

... Нас предупредили знающие люди, что музей в Синчхоне - не для слабонервных. Я до этого бывала уже в музеях, созданных на месте фашистских концлагерей (Саласпилс, который в современной Латвии чуть ли не объявили пионерлагерем;  9-ый Форт в Каунасе) и считала себя достаточно подготовленной к тому, чтобы посетить этот музей. В конце концов, нам ли, из трагической и героической истории своей собственной страны хорошо знающим, на что способны фашистские изверги, бледнеть и почти падать в обморок в таком месте? Но именно так отреагировал на увиденное и услышанное в Синчхоне, несмотря даже на  заблаговременное предупреждение, Донал

Дело тут не только в том, что в Западной Европе фашисты зверствовали все-таки не в таких масштабах, как на Восточном фронте, среди славянских «недочеловеков» -  и зачастую в отношении лишь отдельных групп тамошнего мирного населения (вот в западноевропейских школах и рассказывают весьма избирательно на уроках истории только лишь о газовых камерах и холокосте, зачастую не упоминая даже роль коммунистов в организации сопротивления) Дело еще и в том, что подсознательно современному западному человеку, даже прогрессивному, очень нелегко привыкнуть к мысли, что Соединенные Штаты Америки,-  так сказать, олицетворение современной западной демократии и свобод, - на деле являются таким же «мировым жандармом» как гитлеровская Германия в конце 30-х-начале 40-х годов.

Одно дело - знать, что это  «Империя» теоретически, по книгам Чомского и антиглобалистским лозунгам - и совершенно другое дело - увидеть своими глазами «инструменты демократии», ею применяемые на практике.  Такие, например, как собранные в Синчхонском музее металлические предметы, найденные в черепах погибших от пыток корейцев, включая женщин и детей. Или коллекция волос, срезанных с трупов убитых американцами корейских женщин. Или груда обуви замученных в американских застенках....  Тех самых, о которых говорится в приказе американского командующего войсками в Корее Харрисона от 17 октября 1950 года: «Мой приказ -это закон. Не соблюдающие его будут расстреляны. Уничтожайте всех красных бандитов, чтобы освободить Северную Корею от коммунистических чудовищ. Охотьтесь на  них и убивайте всех членов Коммунистической партии, государственных служащих и членов их семей. Убивайте и симпатизирующих им».

С одним таким «коммунистическим чудовищем», которому чудом удалось выжить, нас познакомили в музее. В то время ему было 5 лет. Американские «культуртрегеры» насильно оторвали детей Синчхона от матерей и сожгли заживо и тех, и других - отдельно друг от друга... Выжили только два ребенка. Невысокий, морщинистый мучжина, легко узнаваемый по его детской фотографии на стенде, рассказал нам, как ему удалось остаться в живых, стоя под сводами здания, из которого он более 50 лет назад с трудом выбрался - по трупам более 100 таких же малышей, каким был тогда он сам... В другом здании, неподалеку, среди 400 молодых матерей, погибла и его мама...

В январе 1951 года генерал Риджвэй издал такой приказ войскам ООН (именно под знаменем «нейтральной» ООН совершались в Корее массовые убийства мирного населения и другие военные преступления!): «Стреляйте в любого мирного жителя, подозреваемого в том, что он коммунист, - не беря его в плен.  Китайцы и корейцы вмешне только немногим отличаются от зверей. Используя такой человеческий сброд, Советы уничтожают наших людей, сохраняя при этом своих собственных»...

Но, в отличие от гитлеровских молодчиков, ни один из «героев» этой войны не был – а по заслугам бы!- повешен... Стоит ли после этого удивляться тому, что у корейцев есть песни «15 миллионов станут бомбами и пулями» и «Тот, кто провоцирует нас, не избежит смерти!»? Как бы мы чувствовали себя сегодня, если бы нацистская Германия не была уничтожена в 1945-м, а продолжала существовать и по сей день и угрожать нашей Родине?

От советских военных музеев Синчхонский отличается, я бы сказала, особой наглядностью: еслу у нас только рассказывалось о том, каким пыткам подвергали фашисты советских патриотов, то здесь все это было наглядно изображено - при помощи фотографий, различных предметов и картин... В каждом новом зале Донал становился все бледнее и бледнее. У него был такой вид, словно ему вот-вот станет дурно. Меня не тошнило –но  в моем сердце разгоралось чувство ненависти и жажда правосудия...

Музей в этот выходной день был переполнен школьниками. Что ж, если не показывать детям, кто угрожает и сегодня их родной стране, с какого рода типами  им придется иметь дело, - не скрывая при этом всех ужасов, - то зло от этого само по себе не исчезнет. С ним надо бороться. Можно сколько угодно зарывать голову в песок, убеждая себя, что уж сегодня -то американцы «не такие», что они теперь «стали нашими партнерами», как пытаются внушить сейчас нам в Восточной Европе, что они «тоже люди» - суть Соединенных Штатов Америки от этого не меняется. Пройдет еще лет 10 - и точно такой же музей можно будет открывать в Ираке...  И лучше уж смотреть правде в лицо.

Американцы любят твердить, что  Корейская война - война «забытая».

Это для них и для их европейских союзников она «забытая» (ведь так хотелось бы забыть свое позорное поражение!), а для нас - очень даже хорошо знакомая нам, по книгам и учебникам истории! 

Когда мы прощались  с нашими гидами в Синчхоне, мимо нас проехал грузовик, полный пионерами. Пионеры, весело галдя, замахали нам руками. А я смотрела на них - таких веселых и жизнерадостных- а перед глазами у меня стояли корейские малыши, насаженные американскими недобитыми «рэмбо» на штыки в далеком 1951...

Американцы нагло пришли в чужую страну якобы для ее «освобождения», отказались из нее уходить, напакостили в ней, разделили ее надвое, превратив одну ее часть фактически в свою колонию - и еще после этого удивляются, почему их в Корее, мягко говоря, недолюбливают? Да, им очень хотелось бы, чтобы эта война стала «забытой».  Но преступления оккупантов, как и героизм защитников своей родной страны, не забываются!

Из Синчхона мы отправились в Пханмунчжом, где посетили демилитаризованную зону и демаркационную линию, отделяющую КНДР от Южной Кореи. Об этом месте не любят вспоминать все те, кто до сих пор так громко кричит о давно уже не существующей Берлинской стене и «расстрелах перебежчиков режимом Хоннекера». И не случайно именно те же самые лица не любят говорить и о стене, которую Израиль строит, чтобы захапать еще больше палестинской земли, а самих палестинцев этой стеной запереть в гетто  ...

Попасть в демилитаризованную зону можно только в сопровождении военных гидов. Они же отвечают за твою безопасность. Обстановка здесь достаточно напряженная.  Достаточно часто американцы или подстрекаемые ими южнокорейские военные совершают провокационные действия – «пробуют почву», наблюдая за тем, какая реакция будет со стороны КНДР. Самый известный из приграничных инцидентов произошел в августе 1976 года, когда американские солдаты без предупреждения решили срубить дерево в зоне совместной охраны, разрушили шлагбаум и пост КНДР. Им был дан достойный отпор: пограничники КНДР зарубили  двух  провокаторов их же собственным топором...

И когда ты стоишь здесь, в небольшом павильончике, где по середине стола проходит «граница», то собственными глазами можешь убедиться в том, кто же скрывается за сложившейся трагической историей разделения корейского народа - если на этот счет еще были хоть какие-то сомнения. Воины КНДР стоят на страже своих рубежей самостоятельно. Из-за спин южнокорейских пограничников же высовываются американские «вояки», постоянно опекающие их, как воспитательница неразумных детсадовцев. И как издевательски звучит после всего этого даже название американского павильона, обращенного лицом к территории КНДР - на корейском языке на нем написано «Дом Свободы»... «Дом Свободы» украшен огромным количеством камер, фиксирующих лица всех, кто посещает демилитаризованную зону с северной стороны. Жалко еще, что отпечатки пальцев и  пробу ДНК не могут брать на расстоянии!

Стоя там - впервые в буквальном смысле слова лицом к лицу с главным  врагом современного человечества, не можешь не задаваться вопросом: когда же наконец придет пора этому бандитскому государству предстать перед суровым судом народов планеты?  И достаточно ли одного участия в  демонстрациях протеста для того, чтобы считать себя имеющим право отмежеваться от действий своего правительства, назвав себя «прогрессивным американцем» и на этом успокоив свою совесть? Одними демонстрациями протеста от суда истории не откупиться.... 

…Я смотрела на цветущий Пхеньян с палубы захваченного храбрыми корейскими солдатами в территориальных водах КНДР в 1968 году американского шпионского судна «Пуэбло», которое нашло себе вечное пристанище в качестве трофея  на берегу тихой корейской реки,  - и надменные американские жандармы, нагло разгуливающие вдоль демаркационной линии, становились в моем восприятии жалкими и смешными. « А король -то голый!» - это про них.

И когда снова наступит 11 сентября, я снова откажусь соблюдать минуты молчания и скорбеть по нации жизнерадостных детоубийц. До тех пор, пока она таковой быть не перестанет.

...Да, есть на нашей планете государство, давно уже превзошедшее гитлеровскую Германию по совокупному числу совершенных за его историю в одном только ХХ веке варварских зверств и массовых убийств. И когда оно перестанет существовать, а на его месте возникнет другое, нормальное государственное образование, планета наша вздохнет свободнее. Было бы счастьем дожить до этого светлого дня.

...С улицы донесся вдруг какой-то шум, звук выпускаемого из колес машины воздуха. И громкие детские крики:

- Pa Churandy! Pa Churandy[1]!

Джи-аи переглянулись.

-  Those little black bastards[2]!- завопил один из них, и они бегом ринулись в том же направлении, откуда появились, так и не дойдя до бара. Через несколько минут мы услышали свист камней в воздухе, грохот, чей-то заливистый хохот и крики: смачную ругань на английском языке и детские же голоса:

- K***jo bo mama, merkano loco[3]! Esei no ta Irak pa bo! Mi ta dal bu un skop[4]!

Ойшин ничего не понял – не только того, что говорили, а и вообще того, что происходило. А я, кажется, начинала догадываться...

Чуранди Мартина фактически стал на Кюрасао национальным героем после пекинской Олимпиады. Для того, чтобы понять, что значило для Кюрасао его второе место в финале забега на 200 метров, надо знать, что вся сборная Антил на этой Олимпиаде состояла из 3 человек. И что до него еще никогда ни один настоящий yu di Korsou[5] не добивался на Олимпиаде такого успеха (была как-то у Антил до этого одна олимпийская медаль – в парусном спорте, но ее завоевал переехавший на Кюрасао макамба[6], а это совсем не то).

Когда он бежал, я вопила на всю округу: «Чуранди! Чуранди!». А когда он пересек финишную черту вторым, я вне себя от радости прыгала до потолка - вместе со всеми Антилами,  хотя и находилась в то время на другом конце планеты. И мама моя тоже прыгала...

На душе у меня был просто верх блаженства- радость, гордость, будто Чуранди был моим собственным земляком или даже родственником. Но через пару часов я узнала, что медали его лишили - уже после того, как были объявлены официальные результаты, а на Кюрасао уже чуть ли не начался спонтанный карнавал.

Дело в том, что занявшего третье место американца дисквалифицировали за заступ на другую дорожку. Да какой там заступ - он косил всю дистанцию на эту самую другую дорожку, как заяц, чуть вообще на нее не свернул, и это было видно всем, невооруженным глазом.

Но янки не были бы янками если бы просто так смирились с тем, что у них стало одной медалью меньше - тем более, когда они до такой степени лезли из кожи вон, чтобы в общем зачете (хотя бы по общему количеству медалей, раз уж по золотым не получается!) обойти китайцев. И они в свою очередь подали протест в отношении Чуранди - что якобы он тоже заступил на соседнюю дорожку. Только по правилам это можно было сделать не позднее, чем через полчаса после объявления результатов, а в этом случае прошло часа полтора... Это раз, а во-вторых, для дисквалификации Чуранди по американской просьбе судьи воспользовались не официальной записью забега, а записью, услужливо им американцами предоставленной (ха, помните, как Колин Пауэлл показывал всей планете с экрана картинки с «оружием массового поражения» Саддама?!) Я лично так и не видела ни одной пленки, на которой бы совершенно четко было видно, что Чуранди нарушил правила. Зато американцы нарушили правила подачи протеста аж дважды (см. выше). Но ведь они всегда так - всю жизнь, везде, от политики до спорта, под девизом «здесь остановки нет, а мне пожалуйста, шофер автобуса - мой лучший друг»!

И ведь потом еще хватает наглости вопить, что «надо было выигрывать по правилам»!. Вы по правилам напали на суверенный Ирак? Кто бы говорил про честность, нация чемпионов, которые лет через 10 после окончания карьеры признаются в том, что всю спортивную жизнь просидели на стероидах! Что, стероиды кончились, что ли? И теперь без фальшивок не можете победить совсем?

Несколько дней после этого я ходила чернее тучи и не могла ни есть, ни спать. В какой-то детской чешской книжке много лет назад прочитала я такое выражение: «Ему было так тошно, словно он съел килограмм слив вместе с косточками». Это было именно такое состояние.

Ри Ран видел, что со мной что-то происходит, но я не стала тогда рассказывать ему, что именно: боялась, что он не поймет. А ведь он понял бы! Что речь шла не просто и даже вовсе не о том, что я болею за земляков бывшего мужа, а о том, что случившееся было вопиюще несправедливо и гаденько-мелко со стороны американцев, тем более, что Чуранди победил их спортсмена, который теперь с 4 места неожиданно для себя самого стал серебряным олимпийским призером, с таким отрывом, что никакой заступ на другую дорожку такого огромного преимущества не смог бы ему дать. Если бы у того новоявленного «призера» был хоть милиграмм совести, он отказался бы от такой медали. Но американец и совесть - как гений и злодейство. Две вещи несовместные....

писать, как себя почувствовали после этого антильцы - -которых голландцы все время шпыняют направо и налево, пытаясь внушить им, что они все - преступники, наркоманы, ловербои[1] или по меньшей мере, бездельники, а тут не успел у них появиться положительный герой, которому молодежь захотела бы подражать, как и его уже стремятся у них отнять и внушить ему, что он никчемен! -не хватит слов и выражений. Я чуть не заплакала в голос, когда увидела в интернете вот эту петицию антильцев:

«Население Кюрасао, Нидерландские Антильские острова в полном составе хотело бы поблагодарить  большую страну США за поданный ими протест против нашего Чуранди Мартины  20 августа 2008 года. Это привело к его дисквалификации и лишению его заслуженной серебряной медали на 200 метрах,  спустя всего два часа после дисквалификации американского атлета Уоллиса Спермона.

Население Кюрасао, Нидерланды Антильские острова хотело бы поблагодарить большого брата США за то, что вы лишили нас нашей прекрасной мечты: серебряной медаиь Чуранди Мартины  в Пекине- 2008.

Вы можете объяснить нам значение для вас этой одной медали, по сравнению со  многими, многими другими, которые Вы уже получили за вашу олимпийскую историю?

У нас был только один атлет, бегущий  в одном забеге с  тремя атлетами из США. Вы действительно полагаете, что это было справедливо? Или речь идет о том, что маленькая страна (всего в 444 квадратных мили; расположенная у побережья Венесуэлы), не поборет мощные гигантские США?

Будучи маленькой страна со всего 150.000 скромными жителями, мы счастливы и очень горды тем, что имеем возможность  подать Вам, большим и мощным США, эту чрезвычайную форму МИЛОСТЫНИ: СЕРЕБРЯНУЮ МЕДАЛЬ на 200 метров в Пекине- 2008!

У нас есть только одна просьба к мировому жандарму - США: ПОЖАЛУЙСТА НЕ ЗАБУДЬТЕ, ЧТО ЕСТЬ ВСЕМОГУЩИЙ БОГ, который находится ВЫШЕ ВСЕХ в  любой стране! Мы встретимся  снова в ЛОНДОНЕ 2012,  и если вам это не очень трудно: пожалуйста, будьте честны, чисты и справедливы и по крайней мере хотя бы попробуйте завоевывать свои медали честно!

Помните: много столетий назад, был человек  по имени Давид, который победил большого ужасного Голиафа!»

Поэтому, конечно, не стоит удивляться после этого росту антиамериканских настроений на острове. Дошло даже до того, что некоторые антильские газеты опубликовали обращение к читателям: вы, пожалуйста, помягче там, а то нашему Чуранди еще учиться в Соединенных Штатах предстоит...

Именно все это и объясняла сейчас Ойшину Тырунеш.

- Мальчишки теперь вскрывают шины американским машинам, как только американцы чуть зазеваются. Забрасывают военных камнями. Пока обошлось без жертв с обеих сторон. Но таким всплеском антиамериканских настроений среди аполитичной вроде бы молодежи грех было бы не воспользоваться, - при этих словах она перешла на шепот, - Наши товарищи здесь так и делают: завидят особенно активных в таких делах подростков, выяснят, кто такие, и начинают потом вести с ними воспитательную работу. Никогда не думала, что в этом нам поможет пекинская Олимпиада! Я как специалист по пиару скажу: ну и лопухи эти американцы! Большинство, наверно, антильцев предпочитало их голландцам до этой истории с Чуранди, а теперь... Какой-то высокомерный идиот, подавая тот протест, видно, решил: «А, такая микроскопическая страна! Что она нам сможет сделать в ответ?» Географию надо было учить, господа. И знать, что происходит в мире. А потом уже решать, что делать, а чего не стоит.

И действительно, американские редиски из легкоатлетической федерации совсем позабыли, где находится их, американский «передовой пункт базирования»... Имеющий ключевое значение в отношениях американской стороны с боливарийской Венесуэлой президента Чавеса.

...Когда американская военная база не военная база? Когда она именуется «передовым пунктом базирования»...

Когда в 1999 году стало очевидно, что из Панамы Соединенным Штатам придется убираться восвояси, американские военные немедленно начали искать альтернативу для замены своей базе ВВС Ховард в этой стране[15]. Они начали переговоры об использовании уже существующих в Центральной Америке, в странах Карибского бассейна и в северной части Латинской Америки аэропортов в качестве платформы для американских «антинаркотических операций». Согласно договорам о таком использовании, базы, именуемые американским минобороны  «передовыми пунктами базирования», размещаются в аэропортах, которые продолжают принадлежать стране, где они размещаются.  А на «передовом пункте базирования» размещаются американские самолеты, занимающиеся обнаружением и наблюдением за наркотрафиком и обслуживающее эти самолеты ограниченное количество американских военных и таможенников.

В Вашингтоне решили, что для замены базы Ховард им понадобятся целых три «передовых пункта базирования» (ППБ): по одному в Центральной Америке, в Латинской Америке и на островах Карибского моря. Каждая выбранная для  ППБ точка должна быть пригодна для полетов ночью и в любую погоду, обслуживаться авиадиспетчерами, иметь взлетную полосу длиной не менее чем в 8000 фунтов, и быть способна принимать как малые, так и средние, и тяжелые самолеты. Также в ней должны иметься условия для заправки горючим и система противопожарной безопасности. Такие соглашения были заключены с 3 странами: ППБ разместились в международном аэропорту Элой Афаро  в Манте, Эквадор, в международных аэропортах «Королева Беатрикс» на Арубе и Хато на Кюрасао (так называемая «северная зона источников наркотиков») и в международном аэропорту в Комалапе, Сальвадор.

Договор о создании  ППБ на Арубе и Кюрасао сроком на 10 лет был заключен в марте 2000 года. С Нидерландами. И ратифицирован голландским парламентом в октябре 2001 года. Американские военные самолеты и американские таможенники появились на Кюрасао еще до этого - в апреле 1999- го. Собственно говоря, сами антильцы мало что решали: автономия Антил не распространяется на вопросы обороны и внешней политики. Все решили дяди Йоосты и Яны в далекой Гааге. А антильцам внушили, что они должны только радоваться: американцы привезут с собой «значительные инвестиции в инфрастуктуру», создадут «новые рабочие места» - и прочая чушь, которую внушают людям, уговаривая их продаться. На ППБ на Арубе американцы выделили 10.3 миллиона долларов, на Кюрасао - 43.9 миллиона. Проходили эти деньги в американском бюджете по статье «План Колумбия».

На Арубе местные жители не очень-то радостно встретили непрошеных гостей. Арубанцы долго обсуждали между собой подлинные причины, заставившие американцев разместить своих военных у них на острове. А когда над Арубой начались полеты Ф-16, арубанцы окончательно убедились, что речь идет далеко не только о «наблюдении за наркотрафиком» - и потребовали эти полеты прекратить: они сильно мешали повседневной жизни людей, особенно в Ораньестаде, и отпугивали туристов.

Невероятно, но факт: даже голландцы, и те крайне редко, почти никогда не использовали на Арубе военные самолеты такого типа. Недовольны были люди и тем, что часто американские истребители возвращались на базу с какими-то техническими проблемами, и в аэропорту объявлялась тревога, что нарушало расписание коммерческих полетов, с многочисленными туристами. Арубанцам удалось заткнуть рты - как и всему миру - только после 11 сентября. Иногда такое чувство, что под эту лавочку вообще можно было списать все: например, у нас в Ирландии дублинское радио прекратило финансирование работы репортеров-мигрантов, ссылаясь почему-то тоже на это самое 11 сентября! Видимо, для того, чтобы мы окончательно почувствовали себя в этой стране «как дома». Правда, нас великодушно пригласили после этого в Дублин на прощальный званый ужин с директрисой - видимо, думали, что это будет для нас большой честью. Я написала им - скопировав свое письмо для всех своих коллег - что раз уж у радио действительно такие серьезные финансовые трудности, то негоже нам расходовать их и без того ограниченные средства на званые ужины. В результате  мои коллеги дружно этот ужин пробойкотировали - к скрежету зубов дублинского офиса...

И все-таки в последнее время американские силы на Арубе постепенно сворачиваются – но только потому что основное внимание американцев переместилось на Кюрасао. В ППБ на Хато постоянно находятся 2 больших, 2 средних и 6 маленьких американских военных самолетов. Официально им запрещается иметь боевое оружие на борту во время разведмиссий. Договор с Нидерландами предусматривает, что разрешаться американцам будут только определенного вида полеты, и что на борту американских самолетов можно будет находиться голландским наблюдателям – «для координации с властями страны-хозяина в ходе операций». Обслуживают эти самолеты от 200 до 230 американских военных.  За подозреваемыми в наркотрафике самолетами и кораблями полагается наблюдать, а потом сообщать властям того порта, в который они направляются.

Каким образом Ф-16 могут использоваться для «наблюдения за наркотрафиком», по-прежнему остается загадкой.

У голландских военных на острове давно уже было несколько постоянных баз.

Американская же ППБ размещается на Кюрасао прямо по соседству с единственным на острове гражданским аэропортом. Я видела в интернете ее описание как «маленькой деревни с 12 комфортабельными палатками с кондиционерами, в которых размещаются команды по 8 человек.»

Теперь мне предстояло увидеть ее наяву и познакомиться с обитателями ее комфортабельных палаток: американские военные были одним из самых завидных клиентов в портфолио «Франсиска Паблик Релейшнс». А после пекинской Олимпиады они просто слезно умоляли Тырунеш помочь им улучшить их имидж в антильских глазах. Чем мы с ней и собирались заняться... Быка надо брать за рога!

Была пятница. Мы договорились с Тырунеш, что на работу я выхожу в понедельник.

А назавтра нам надо было переселяться из гостиницы в дом, который мы будем снимать на время нашего здесь проживания. Дом Тырунеш уже для нас подобрала, и его хозяин, по ее словам, только ждал, когда мы подпишем контракт.

- А чем собирается заниматься Ваш супруг, Саския?- спросила меня Тырунеш на прощание. Я посмотрела на Ойшина: не молчи, ответь что-нибудь!

- Я вообще-то специалист по реставрации антиквариатной мебели,- важно сказал Ойшин, таким тоном, словно он всю жизнь вращался среди «сливок общества». - Есть у вас здесь спрос на подобные вещи?

- О, не беспокойтесь! В последнее время на Кюрасао переезжают жить многие зажиточные голландские пенсионеры (здесь их называют «пеншьонадо») , для которых здесь создаются особо льготные условия - если они перевезут с собой свои средства, разумеется. Да и хозяева «Кура Хуланда» от подобной мебели, пожалуй, не откажутся!- воскликнула Тырунеш. - Я поговорю с родными мужа, чтобы Вам поскорее выдали разрешение на работу и вид на жительство. Для Саскии они у меня уже есть.

...В ту ночь я опять долго не могла заснуть. Голова у меня гудела, и спать очень хотелось, но все никак не получалось.

Кюрасао! Милый, родной, хороший остров! Край, c которым связано столько добрых воспоминаний – и такие большие когда-то надежды и мечты... Неужели я действительно здесь?

Надо будет за выходные побольше поездить по острову, посмотреть, что здесь изменилось. Обязательно побывать в Бандабау - на моем любимом пляже Маленький Книп. Ойшину должно там понравиться... Надо будет угостить его боло прету... Как вкусно умела его готовить май! Май... жалко, что нельзя будет сходить к ней на кладбище... Ведь этим-то я уж наверняка бы себя выдала. Она умерла  пару лет назад. В последние годы у нее была ампутирована нога - из-за диабета. Лечить ее родственники Сонни - вовсе никакие не коммунисты!- тоже возили на Кубу. И потом не могли нахвалиться на кубинских врачей - Харольд мне рассказывал. Если бы не они, май умерла бы еще лет 10 назад....

Захотелось отвлечься от мыслей о смерти и о врачах. Ойшин спал. Я тихонько - чтобы ему не мешать- включила телевизор. И попала почему-то на детский канал, по которому показывали мультфильм о пожарной машине по имени Финли. Серия только начиналась. И называлась она, к большому моему удивлению, «У Горби начинается икота»!

«Горби -мусоровоз. Горби обожает свою работу- собирать мусор в Дружном городе. Он всегда испытывает чувство голода при виде мусора...»- сообщил мне экран[16]. Было просто чудом, что Ойшин не проснулся от моей  реакции на увиденное! Видно, здорово парень утомился в дороге.... Ай да мультик! Не иначе как его придумал какой-нибудь мой земляк!

… Если бы я находилась в Дублине в тот день, когда наш меченый мусоровоз был провозглашен там почетным гражданином (интересно, а c какой стати именно там?), я почти наверняка повторила бы поступок латвийской школьницы Алины Лебедевой, которая символически ударила по физиномии британского принца Чарльза «цветком революции» во время его визита в Латвию.  Только я не стала бы ограничиваться красными гвоздиками - я бы выбрала розы. И как можно более колючие. Впрочем, мусоровозу к этому не привыкать: такое с ним уже случалось дома, в России, где он теперь почти не бывает. Мне рассказывали, что как-то одна  девушка, вручая ему букет роз, резко повернула его другим концом и наотмашь хлестнула его по лицу. А один молодой парень, потерявший из-за того, за что Запад так благодарен бывшему советскому президенту , все - работу, уверенность в завтрашнем дне, возможность бесплатно учиться, лечиться, вообще какую бы то ни было достойную человека перспективу для себя и для своих детей-, здорово съездил ему по физиономии со словами: «Давно я мечтал это сделать!»

В России обоих «террористов», покусившихся на называвшего себя некогда коммунистом «господина», не только не арестовали: народ, включая стражей порядка, бурно их приветствовал. 

Люди на Западе - даже те, кто считает себя левым, - в подавляющем большинстве случаев не понимают, почему.  «Жаль, что вы не дали Горбачеву довести начатое до конца!» - слышишь то и дело от своих западных друзей, представителей самых разных наций, совершенно, как правило, не имеющих понятия о нашей жизни: ни до Горбачева, ни при нем, ни после.  Многие из них, впрочем, и не хотят это знать. Так им удобнее думать, что они принимают у себя выдающегося исторического деятеля, сделавшего что-то такое хорошее. (только хорошее для кого? - вот в чем вопрос!) .

Что хорошего принесли так называемые «демократические» реформы нашему народу -кроме жуликов всех мастей, о которых мы себе в утешение рассказываем теперь друг другу анекдоты? Население даже того, что осталось от нашей страны уменьшается на 1 миллион в год. (Ирландцы, вспомните свой знаменитый «картофельный голод» и свою собственную иммиграцию, с горькими слезами и разбитыми сердцами - может, вы хоть тогда что-то поймете?). Преждевременные смерти, гигантское число убийств, самоубийств, гражданская война, иммиграция…В Москве по данным только официальной статистики - около 50.000 бездомных детей, чего не было даже в трудные военные годы.  Даже заболеваемость сифилисом в России к 1999 увеличилась в 43 раза по сравнению с 1989. 

«Свобода слова», говорите вы? Да, такая свобода, при которой «а Васька слушает да ест.»…  Я лично и при советской власти всегда говорила то, что думала, и никто меня на Колыму не сослал. А, кроме того, баснями, как известно, соловья не кормят. 

Цифрами можно заполнить многие тома. Почитайте «Белую книгу» Кара-Мурзы – вот по каким книгам надо было обучать голландских «руссоведов», чтобы не несли глупостей про «процветание»!

Можно было попытаться рассказать ирландцам, как большая часть нашего народа выживает каждую зиму только за счёт «подножного корма « : собственноручно выращенной картошки и засоленных огурцов. Но ирландцы не видят в этом нашем сегодняшнем положении прямой и непосредственной связи с той экономической политикой, которую начал проводить в своё время наш бесславный Нобелевский лауреат, разрушивший все и ничего, кроме мощной мафии, бесполезного фонда да личного банковского счета за рубежом за свою жизнь не создавший. Хотя кто, как не политики, виновны в бедственном положении собственного народа ? 

Прежде, чем вручать Михаилу Сергеевичу звание почетного гражданина ирландской столицы, спросите лучше у наших российских женщин, какими словами мы поминаем  «крестного отца» современного мафиозного российского государства; те из нас, кто ещё помнит, что до 1988 года можно было спокойно гулять по улице ночью, и с тобой ничего не случилось бы , - пока при нем не «просветили» наших мужчин, что «эротика - это часть мировой культуры», и как с тех пор стало невозможно ни пройти по улице, ни работать в офисе без того, чтобы кто-нибудь не полез тебе под юбку…Сегодня - благодаря горбачевщине ! - 50.000 наших женщин и детей ежегодно продаются в секс-рабство в бордели мира. А российские СМИ уверяют нас со стыдливо-похотливыми улыбочками, что « дамочки сами этого хотят»…Это - тоже наследие Горбачева .

Ой какие дифирамбы пели в те дни ирландские СМИ тому, кто продолжает позорить нашу страну за рубежом: о демократии, которую мы «не ценим» потому что мы до неё «не доросли». (Как коротышки из книги Николая Носова - до Незнайкиной музыки?)!

А помнит ли кто-нибудь из них ещё расстрелы Горбачевым мирных людей в Прибалтике? Или для получившего от Горбачева то, что он хотел, Запада, эти люди - как и мирные югославы, иракцы, афганцы - всего-навсего лишь «второстепенный ущерб»? 

А еще я помню, как приезжал этот бывший глава государства нашего в Роттердам, когда я там жила, и «продавался» за деньги тем немногим западным бизнесменам, которым не было еще жалко их тратить на ужин с ним. По  упорно ходившим среди русской общины в Голландии слухам, Михаил Сегеевич даже радовал их пением старинных российских романсов под гитару…

Судя по недавним данным прессы, мусоровоз сильно упал в цене. Если Билл Клинтон все ещё берет за ужин с собой чуть ли не 100.000 фунтов, то с ним, выставившим себя на интернет- аукционе, больше чем за 8000 уже никто и ужинать не захотел... Так и напрашивается на язык нелестный эпитет, которым о подобных политиках отзывался Владимир Ильич Ленин...

Михаэль, Майкл или как тебя там теперь, а в стриптизе ты свои силы еще не попробовал? Глядишь, и сунут пару сотен долларов за резинку семейных трусов какие-нибудь извращенцы...

Число голосов россиян, поданных на президентских выборах 1996 года за М. С. Горбачева: 0,51 %… И он «собирается вернуться в российскую политическую жизнь»?

Без комментариев.

Я многое могу сказать на эту тему. Много у меня было припасено для «дорогого гостя» теплых словечек. Но я хочу только вспомнить сейчас того сомалийского старика-беженца, которого я повстречала на вокзале в голландском городе Тилбурге. Старик потерял всю свою семью, включая 7 маленьких внуков, в ходе гражданской войны и американской интервенции в этой стране. И костерил нашего «плюшевого Мишку» на чем свет стоит. «В мире больше нет равновесия, нет стабильности из-за Горбачева. Американцы вторглись в нашу страну из-за того, что сделал он.» 

Вспоминая слезы этого старого человека, не по своей воле оказавшегося на склоне лет в совершенно чужой для него стране, среди совершенно чужих для него людей, потерявшего все, что составляло смысл его жизни, я хочу спросить ирландцев: а что такого хорошего сделал Михаил Сергеевич Горбачев для вашей страны?  Разрешил ирландской «Эр Рианте» впервые открыть магазины дьюти-фри в московском аэропорту[17] - после совместного питья водки и хождения по баням ирландцев и чиновников «Аэрофлота»? Да уж, за это даже памятник можно ему было бы поставить!...

Вы жалуетесь сейчас на наплыв в Ирландию беженцев и «бессовестных экономических мигрантов» вроде меня (без которых ваша экономика, увы, уже не может обойтись!). Какими же слепыми надо быть дя того, чтобы не видеть прямой и непосредственной связи между тем, что Александр Зиновьев так метко назвал «катастройка», и катастрофическим ростом числа сорванных с насиженных мест людей во всем мире, который все заметнее становится и лично для вас, на ваших дублинских улицах! 

Ну, давайте, скажите же Михаилу Сергеевичу «go raibh mile maith agat[18]»  за то, что все мы - сегодня здесь, с вами! Те из нас, кто всегда мечтал эмигрировать из СССР и не возвращаться, тоже, наверно, ему благодарны. Только сколько их было у нас, таких – по сравнению с нормальными,обычными людьми, жизнь которых он сделал невыносимой?

Что касается моего личного счета, то этот человек, на месте которого я бы просыпалась каждую ночь в холодном поту, ибо на его совести - жизни всех тех, кто погиб в ходе гражданских и международных конфликтов, развязанных во всем мире из-за последствий его политики, лишил меня главного в жизни. Он лишил меня возможности выбора.  Да,  без него меня не было бы сейчас «своей фермы в Ирландии»... Но она и была бы нужна мне как собаке 5-ая лапа - если бы не его политика!

Я прожила на Западе – к сожалению - почти половину своей жизни. Я знаю его уже «от» и «до». Я не хочу жить такой жизнью, при которой человек человеку-волк, а единственная радость - пинта пива и новый плеер или автомобиль. Раньше, при двух мировых системах, у людей выбор был. Сегодня мне навязывают тот образ жизни, который мне глубоко чужд - и уверяют, что это и есть подлинная свобода. И я вижу вытянувшиеся лица своих ирландских знакомых, когда я говорила им вновь и вновь, что я вернулась бы в Советский Союз если бы он сейчас был - не оглядываясь, оставив позади все то, без чего они не в состоянии представить себе своей жизни. 

Ну что же, как говорилось в старом анекдоте, «надо все начинать сначала».... 

Это меня не пугает.

А мусоровозы... пускай лучше займутся своим прямым делом!

Теперь мне больше не страшно и не тоскливо жить. Мне вспомнился Ри Ран, с его открытой улыбкой и чистой, пламенной его душой. За последние 20 лет я приучила себя к мысли, что такие люди, как он, бывают только лишь в книгах. Многие чувства притупились во мне за эти годы - не только за невостребованностью их в капиталистическом мире, но еще и потому, что их занесло, засыпало слоем цинизма, безразличия, пессимизма и неверия. Подобно тому, как заносит соленым песком на месте пересохшего Аральского моря оставшиеся на суше остовы кораблей.

И поэтому я ведь некоторое время даже не совсем осознавала, кто я такая в этом мире. Русская? «Новая голландка»? Мигрантка, занесенная в Ирландию по прихоти Кельтского тигра? Россиянка за рубежом? Иногда я пыталась быть кем-то, кем я на самом деле не являюсь. Пыталась примириться с тем, что живу по правилам, которые мне глубоко чужды. Пыталась приспособиться к тому, что на самом деле для меня неприемлемо.

Когда перестал существовать Советский Союз, голландцы (я почти физически чувствовала испытываемую ими при этом гаденькую радость!) прислали мне извещение о том, что отныне я значусь у них как «лицо неизвестного гражданства» - потому что советского гражданства больше нет. И я поверила в это - что раз больше нет Советского Союза, то и я перестала быть советским человеком.

Теперь мне глубоко было стыдно за это.

То, на что открыли мои глаза жизнерадостные кубинцы, называвшие меня вопреки всем моим заблуждениям «совьетикой», после моего пребывания в Корее не подлежало для меня уже ни малейшему сомнению. Я- советский человек, вне зависимости от того, что случилось с Советским Союзом. Я родилась советским человеком, советскими людьми я воспитывалась, среди них я выросла - и я осталась и останусь советским человеком до последнего своего вздоха, вне зависимости от того, куда забросит меня судьба. Надо стараться жить так, чтобы быть достойной своей героической Родины, такой непонятной и вызывающей такую ненависть у всех ведущих животное, желудочное существование на нашей планете.

После Кореи в пустыне, где я прожила столько лет, будто бы подул свежий весенний ветер. подул - и развеял в разные стороны песок цинизма и прочих болячек «свободного мира», которым столько лет была засыпана словно обломками здания после землетрясения моя душа. По пустыне этой будто прошел благодатный ливень, и она покрылась первыми весенними цветами. Я сама удивлялась на себя, откуда у  меня вдруг взялось столько энергии, столько силы, столько уверенности в будущем. И я никому не позволю теперь опустошить еще раз мое сердце!

Я сама не заметила, как заснула с этими мыслями. Мне снились бабушка, дедушка, Тамарочка, Шурек, мои советские родные, подруги и друзья, мама, Лиза, Фидельчик и Че. В нашем старом деревянном доме, который снаружи по-прежнему еще был забит досками, но внутри у него все было как в тот день, когда я еще жила в его стенах. И среди этих таких дорогих мне людей сидел и Ри Ран - за нашим праздничным первомайским столом. Я не знаю, как поместилось за него столько народу, но все они были здесь. Даже мамин «красный директор». Даже неведомая мне дедушкина коллега по фамилии Бузган, с которой в качестве критерия он сравнивал всех нас, достойные ли мы люди (если человек казался ему пустым и несерьезным, дедушка говорил ему с сожалением в голосе: «Нет, ты не Бузган!»).

Со двора пахло клейкими почками, только что лопнувшими на нашей сирени. В нашем зале стоял веселыи шум и гам. И я была так счастлива во сне - хотя даже во сне понимала, что это сон, бывает и такое! От того, что дом наш стоит на прежнем месте, и по-прежнему зацветает наш сад- буйным  цветом, даже,  я бы сказала, яростно, словно стройотряд из песни....

Я вывела Ри Рана на крыльцо, и его лучезарная улыбка так и обожгла мне сердце

- Посмотри, Ри Ран, вот как мы живем!

Он посмотрел вокруг, вдохнул свежий запах весны, и я услышала словно наяву его глуховатый и зычный голос:

- Хорошо!

...Это было последнее, что я услышала, когда меня разбудил Ойшин.

- Женя... Женя, проснись!

Я с трудом разодрала глаза - сон не хотел уходить от меня, и я не хотела уходить из него. Ойшин стоял над диваном, на котором меня сморило.

- Пора вставать. Твоя эфиопка (видно, ему трудно было выговорить ее имя) уже звонила. Она заедет за нами через час. Поедем подписывать контракт на жилье.

Я все протирала руками глаза, пытаясь развеять образ Ри Рана и вернуться в действительность. Но он не отпускал меня, не хотел уходить. Я продолжала видеть его перед собой как живого...

- Мы договорились ведь, что ты будешь звать меня Саскией... Который час?

- Восемь утра. Здесь, как я понял, все начинается раньше, чем у нас?

- Правильно понял. Ведь по утрам здесь не так жарко. Зато в полдень у них наступает сиеста...

- Твоя эфиопка уже дала мне адрес. Я посмотрел по карте - это недалеко... Ян Нордаунвег...

- Ян Нордаунвег?  - сон сняло с меня как рукой.- А имя хозяина она тебе не сказала?

- Представь себе, Патрик. Вот уж не думал, что здесь есть люди с ирландским именем!

Господин Патрик Го-се-па...

-Так, - сказала я Ойшину, - Контракт поедешь подписывать один. У меня пищевое отравление после вчерашнего бифштекса по-испански, я провалялась на полу в ванной в отеле всю ночь, а теперь отсыпаюсь... Ну чего ты так смотришь? Ты же дееспособный человек, Алан! Можешь и один этот контракт подписать.

- Что случилось? Какое отравление?

- Ойшин, - я понизила голос, - Не говори этого даже нашей очаровательной Тырунеш. Господин Патрик Госепа - родной дядя моего бывшего мужа. И, к слову, большой поклонник Соединенных Штатов, так что ты там похвали его звездно-полосатый флаг у дома. Ему это понравится.

К чести Ойшина, он все понял моментально и не стал задавать мне глупых вопросов. Не стал меня уговаривать, что в моем новом обличье меня никто не узнает. Риск был слишком велик. Одно дело столкнуться с кем-нибудь из старых знакомых в толпе и совершенно другое - сидеть лицом к лицу и вести беседу.

- Надо подумать, как сделать, чтобы вы с ним не сталкивались и в будущем, - озабоченно сказал Ойшин, - Может, даже не стоит подписывать этот контракт, поискать другое жилье?

Я покачала головой.

- Это может вызвать подозрения. Он ведь  уже ждет нас. Да и потом, это действительно хороший дом, я столько раз мимо него проходила и тогда, если честно, мне очень хотелось в нем пожить. Но его снимали у дяди Патрика какие-то голландцы. Плохо то, что сам он живет неподалеку - надеюсь, он не станет заходить к нам по вечерам на коктейли. А если станет, тебе придется занимать его без меня.

- А это его не удивит?

- Ну, я могу мелькнуть где-нибудь на кухне пару раз, быстренько... Подать вам пинью коладу и снова исчезнуть. Нет, думаю, что не удивит - если ты хорошенько постараешься и изобразишь из себя ревнивого шотландского мачо, который очень боится, что его жене понравятся антильцы...

- Какой из меня мачо?- застеснялся Ойшин.

- Да ладно тебе, уж и пошутить нельзя! Одним словом, нам надо быть начеку. Я постараюсь пропадать на работе как можно дольше по вечерам. А  контракт подписывай на год, не больше. Если мы здесь еще будем через год, то тогда уж точно куда-нибудь в другое место переедем…

И Ойшин уехал, а я отправилась в спальню - досыпать. Но Ри Ран мне больше в тот день так уже и не приснился....

                                                ****

Ойшин вернулся после полудня - лицо у него уже стало красным как кирпич от антильского солнца, но он был веселым и довольным.

- Тебе привет от нашей эфиопки!- воскликнул он с порога. - И от дяди тоже. Она выделила нам в пользование машину от фирмы. С контрактом тоже все в порядке, можем переезжать на постоянное место жительства.

И с этими словами он помахал у меня перед носом ключами- и от дома, и от машины.

-Ну и как тебе мой бывший родственник? - поинтересовалась я у Ойшина.

- Очень даже славный старикан. Несмотря на свои проамериканские симпатии, - отозвался он.- Очень переживал, что моя жена отравилась в отеле. Приглашал к себе как-нибудь на шашлыки.

- И ты, конечно, согласился?

 - Конечно, да. Когда-нибудь...

В любом случае, непосредственная опасность пока миновала, и я облегченно вздохнула. После того, как заболела Лиза, я перестала терзать себя мыслями о том, что еще только может случиться (а может и не случиться!), поняв определенную житейскую мудрость слов: “День прожил – и слава богу!» Да, думать о том, что делать, если мои опасения сбудутся, надо – но терзать себя постоянным прокручиванием в голове мыслей об этом не только бессмысленно,  а и даже вредно: сдадут нервы, и тогда таких дров можно наломать... Нервы надо беречь – особенно когда от того, что ты делаешь, зависят другие люди.

...К вечеру мы уже как следует обосновались на новом месте. Внутри дом, сдаваемый дядей Патриком, оказался весьма комфортабельным. За те 16 лет, что меня не было в этих краях, вокруг него вырос настоящий сад - уж не стараниями ли гаитянина Жана? Но сквозь пальмы из окон все еще было видно шоссе, ведущее из Виллемстада на запад острова.

Днем улицы Махумы[19] были раскалены так, что мы с Ойшином не показывали из дома и носу. Только уже когда солнце начало спускаться за горизонт, я сказала:

- Поедем прокатимся? Посмотрим остров...

- А здесь ты не боишься водить машину? – съехидничал Ойшин.

-Нет, здесь не боюсь... Вообще-то, наверно, следовало бы - на Кюрасао много лихачей и довольно много несчастных случаев, - но дороги здесь намного менее разветвленные и сложные, чем в Европе. Раньше местные жители неплохо зарабатывали тем, что обучали здесь голландцев вождению, и здесь же эти голландцы сдавали экзамен на права, очень быстро - принося немалую прибыль местной казне. Больше всего это было развито даже не на Кюрасао, а на Сабе, где всего-то и есть одна дорога. Но голландские власти возмутились такой конкуренции и положили этому конец - теперь для того, чтобы сдать здесь экзамен на права, надо прожить на Антилах не меньше полугода. Хотя официально это нидерландская территория, а ведь никто не требует, например, прожить полгода в каком-нибудь Эйндховене прежде чем сдавать там экзамен. Якобы это делалось потому, что на Антилах водить машину и сдавать экзамен слишком просто, а потом такие  водители будут опасностью на голландских дорогах. В Голландии и уроки очень дорогие, и пока экзамен сдашь, тебя обдерут как липку. Только вот почему-то я нигде не видела статистики, сколько именно из получивших права здесь голландцев стали в Голландии виновниками аварий... И не думаю, что голландские дороги стали более безопасными после введения этого нового правила. Зато многих людей здесь лишили куска хлеба....На самом деле, по-моему, причина совсем другая: как только на Антилах хоть что-то начинает приносить прибыль местным жителям, голландцам непременно позарез надо отобрать у них «эту курицу, несущую золотые яйца». Так было всегда и так продолжается и по сей день... Но все равно, конечно, после того, как берешь уроки вождения в Дублине или в Белфасте Кюрасао - как детская площадка. И поэтому мне не страшно здесь водить машину. Главное - чтобы в нас никто не влетел, так что смотри по сторонам в оба. И молись, если ты верующий...

- Я не практизирующий верующий, - потупился Ойшин.

- Ну, все равно... Я-то вообще никакой...

Ехать далеко было поздно. И я, вооружившись картой, решила свозить Ойшина на пляж в Сонесте - тот самый, где меня когда-то сбивало с ног волнами, где мы прыгали в такт волнам, и где Соннины кузены и кузины с хохотом закапывали его в песок... Тогда отель там еще только строился, а теперь, я слышала, он стал пятизвездночным, и голландцы жалуются на его дороговизну. Пляж этот было видно с балкона монсиньора, который когда-то меня крестил. Наверно, он был бы очень разочарован, что верующий из меня никакой- но ведь я сказала уже, что во время  растерянности 90-х я часто пыталась быть тем, кем я на самом деле быть не могу... Многие мои соотечественники и до сих пор ведь еще пытаются!

- Поедем на пляж? - сказала я. Ойшин отчего-то опять смутился, но ничего не сказал. Ничего, кроме:

- Не сидеть же весь день дома...

Ехали мы медленно - не только потому, что я плохо помнила дорогу, а еще и потому, что мне очень хотелось посмотреть, что же на Кюрасао изменилось за эти 16 лет. Прежде всего мне бросилось в глаза то, что полицейские были все поголовно вооруженными, что невероятно выросло количество решеток на окнах, что стало больше зажиточных домов - но практически все они находились словно на Гаити или в России за высокими заборами, зачастую украшенными сверху проволокой и под бдительным глазом охранников. Наверно, теперь это была здесь самая массовая профессия – точно как у нас в стране «победившего рынка». И жили в таких «общинах за воротами[20]», как они именовались, почти исключительно белые и иностранцы - прямо как в ЮАР. Саския Дюплесси, должно быть, чувствовала бы себя здесь как дома...

Во много раз выросло количество чоллеров[21], много было среди них мигрантов из Латинской Америки, говорящих только по-испански и не знавших и не собиравшихся учить папиаменто (до того ли им было, если они просто пытались выжить?). Иногда было на первый взгляд даже непонятно, чоллеры это или просто бедняки-нелегалы. Много среди них стало ямайцев и гаитян - и местные жители с опаской их сторонились: примерно так же, как в Москве сторонятся узбеков, в Голландии- марокканцев, а в Ирландии - литовцев с поляками...

Народу на улицах было много - и многие пытались что-то продать. Многие из торговцев выглядели весьма плачевно. Но мне было жалко смотреть даже на тех, кто на первый взгляд вроде бы не бедствовал: эти жевали где-нибудь на углу свою chicken leg[22]  с довольным видом, и им ничего на свете больше было не нужно.Я боялась остановить машину  - и не из страха быть ограбленной, а потому, что мне очень больно было видеть местную мизерию[23]. Мне вспомнились слова одной маминой подруги, которые так метко описывают бытие жителей любой кап. страны - от Гаити и до Соединенных Штатов (да простит она меня за дословную цитату, уж больно точно было сказано!): «Это бесперспективность, это жизнь без будущего у миллионов людей, оказавшихся под зонтиком капитала. Это жизнь растений - родил, обрел какую-то минимальную сферу обитания, пробыл в ней несколько десятков лет, пригнулся к земле во время финансовых ураганов, разогнулся и... годы ушли. От них тщательно скрывают, что они живут лишь

жизнью растений, и они мирятся сэтим, как с само собой разумеющимся: что рядом с

ними вырастает и вытягивается паразит, которого они даже  не догадываются

убрать. Для них паразит - капитал, который душит все их жизни, - это норма.

Они просто и не догадываются и не хотят догадываться, что капитал высасывает

из них все жизненные силы и если его убрать, жить будет легче. Но для этого

надо уметь думать, а главнее, действовать... И за это-то

миллионы людей даже во имя своих жизней не хотят браться. Вот что самое удручающее.  А подлинная включенность в жизнь в этих странах может быть только у тех, у кого есть деньги. Это и хорошие профессии, и участие в политике, и лучшие дома, и образование для детей.... Остальным - обочина. «

И они притулились там действительно как растения на непрополотой и неудобренной почве - и рады хотя бы тому, что их никто не скосит... Вот и вся их «свобода».

А тем временем над головами антильцев кружат американские военные самолеты.  С тех пор, как они разместились на антильской земле, в том же самом аэропорту Хато, у них под боком, находят, например, только за 1 раз 40 000 таблеток «экстази», доставленных на Антилы не из «ужасной наркотической» Колумбии, а из благополучных Нидерландов… Пока эти «борцы с наркотиками» летают над Колумбией и Венесуэлой с разведкой за (пользуясь терминологией гаитянина Жана) «плохими коммунистами», наркоторговля растет как снежный ком не в Колумбии, а буквально у них под носом. Да они и сами не прочь побаловаться наркотой: голландцы совсем недавно замяли скандал вокруг употребления наркотиков их собственными военными - десантниками, размещенными на Кюрасао официально специально для борьбы с ними…

У нас в России почему-то до сих пор думают, что в таких местах, как Антилы – «райская жизнь». Наверно, потому что все мы выросли на мультфильмах вроде «Катерка» с его «Чунгой-Чангой» (кстати, Сонни счел этот мультик глубоко расистским!):

«Чунга-чанга, синий небосвод,

Чинга-чанга, лето круглый год,

Чунга-чанга, весело живем,

Чунга-чанга, песенку поем!…

Чунга-чанга, места лучше нет,

Чунга-чанга, мы не знаем бед,

Чунга-чанга, кто здесь прожил час,

Чунга-чанга, не покинет нас!»

Ну, про Кубу еще можно так спеть, но про остальные страны...

Может, конечно, мои соотечественники считают, что эти места - рай для обитателей вилл за заборами? Но что это за рай такой, в котором надо сидеть под охраной и за забором с сигнализацией? Что-то не припомню, чтобы о таком говорилось в библии!...

...Мы вышли из машины- прямо босиком на теплый песок. Над нашими головами загорались первые звезды. С Карибского моря потянуло свежим ветерком - почти совсем как 16 лет назад, когда со мной здесь был Сонни...

- Слушай, как тут здорово! - удивленно воскликнул Ойшин. Я и забыла, что для него все это было в новинку.

Я огляделась. Жирные туристы, в полусумерках  разлегшиеся по всем 4 направлениям от нас,  напоминали бы мне выброшенных на берег китов - если бы они не были такими шумными. Местные дети  кривлялись перед ними на песке за монетки: да, подрастает достойная смена для Кампо Алегре[24]....  А к нам уже спешил с подобострастным заученным выражением лица антильский официант.

- Что желаете выпить? - выпалил он с ходу на 4 языках.

- Пока ничего, спасибо!- ответила я на первом попавшемся из них и, не выдержав, отвернулась.

Ойшин не заметил перемены моего настроения - он по-прежнему упивался карибским пейзажем, который видел впервые в своей жизни.

- Я пойду поплаваю, а?- спросил он меня так, словно он был малышом-дошкольником, а я -его мамой.

- Иди-иди, - сказала я материнским тоном. – Только осторожно, там волны сильные.

 И он побежал к морю как был - прямо в футболке и длинных шортах.

А я смотрела вокруг – и тоска по Полководцу[25] охватывала меня все безудержнее...

Да, здесь вполне мог бы быть рай на земле. Но за те 16 лет, что меня не было на Антилах, жизнь стала здесь для большинства населения только еще тяжелее. Цены взлетели до небес. Голландскими властями было введено множество новых налогов. И почти ликвидированы были даже те скромные защитные меры в сфере занятости, которые раньше ограничивали наплыв на остров голландцев и обеспечивали преимущественное предоставление рабочих мест коренному населению. Глобализация хлынула на прекрасные пляжи и в сельские кунуку[26] Кюрасао подобно зловонному потоку из провавшейся канализации. И я вовсе не имею при этом в виду ямайцев и гаитян....

Ойшин вернулся минут через 20, совершенно мокрый. Видно, он так и выкупался - в футболке и шортах; не знаю почему. А спрашивать было как-то неудобно.

- И вода какая теплая! Как парное молоко!- не переставал удивляться он, вытряхивая из уха воду. Хотя понятно же было, что она будет теплая.- А ты чего такая мрачная... Саския?

-  Да ничего. Не поймешь ты, мне кажется....- вздохнула я.

-  А может, все-таки попробуешь, объяснишь?

Я вздохнула еще раз, вспомнив, как «понял» наш фильм  «А зори здесь тихие...» его соплеменник Киран.

- Ну вот, понимаешь...

Тут на помощь мне пришел переносной маленький приемник, который был у нас с собой - по нему начался выпуск новостей.

«Согласно недавно принятому в Великобритании законодательству сотни тысяч людей, вступившие в отношения с новым партнером, смогут проверить в базе данных полиции, нет ли у их нового партнера судимости за преступления сексуального характера, в частности, за педофильство...»

- Вот-вот,  - подхватила я, - Вот что меня убивает, тебе понятно? Такие вот вещи.

Его реакция оказалась именно такой, какой я ожидала.

- А что же тут плохого? Это очень хорошо - что детей можно будет защитить.

- Я же говорила, что ты не поймешь... Во-первых, что это за такой «партнер», которого ты знаешь недостаточно, чтобы ему доверять - и как его можно подпускать близко к детям и даже к самой себе, если ты считаешь нужным проверить его данные в полицейском архиве? Не лучше ли с таким «партнерством» не спешить? И неужели у людей нет своей головы на плечах, чтобы заметить, что в человеке что-то не то? А во-вторых, неужели ты не видишь, что власти намеренно нагнетают паранойю и атмосферу недоверия между людьми в обществе, показывая, что без полицейских баз данных им ну никак не обойтись?

- Но если в обществе действительно полно всяких извращенцев?...

- А кто-нибудь когда-нибудь пытался доискаться до причин этого и бороться с ними, а не только с симптомами? Кто-нибудь когда-нибудь задумывался над тем, зачем 5-летним детям, не умеющим даже еще читать как следует, согласно нововведениям в британской системе образования, нужно знать медицинские названия половых органов? Каким способом это может помочь «предотвращению нежеланных беременностей»? Или же это только призвано сделать детей озабоченными вещами, которые до этого не приходили им в голову? Раз уж проверять всех, то я за то, чтобы хорошенько проверили, что там содержится в компьютерах авторов подобных учебных программ! Думаю, что полиция может обнаружить там немало для нее интересного... Меня просто убивает, что я снова оказалась в обществе, в котором все вот эти вещи считаются почти чем-то нормальным, понимаешь? Даже не удивляют никого.

- А что, в наше время бывает по-другому?

- Представь себе, бывает! Ты, конечно, все равно не поверишь - это надо увидеть своими глазами... Но если мне и раньше трудно было дышать в вашем обществе, то теперь уже ну просто совершенно невмоготу. Невмоготу мне терпеть весь этот абсурд и с серьезным видом рассуждать о неразрешимости проблем, которые очень даже разрешаемы! Невмоготу тратить силы и время на обсуждение неразрешаемости всякой вполне разрешаемой дряни.

- Ну и как бы у вас это разрешили?

- У нас? У нас в СССР? У нас взялись бы за причины - но если речь идет о чем-то таком, что непосредственно не дает жизни людям до такой степени, что нельзя ждать пока ликвидируют его причины, то расправились бы сначала с самим явлением, одновременно ведя и борьбу с причинами. Пример? Восстановление народного хозяйства после войны - и карточки до тех пор, пока продуктов не будет хватать всем. А не восстанавливать его, а людям только сказать: “А вы пока потерпите!» А уж если бы у нас были такие хулиганы, как у вас в Белфасте, то наша милиция совершенно точно не стала бы приглашать их на вечера встречи, куда их ведут под белы руки и где их спрашивают, чего их душенька изволит и чего им не хватает для счастья. У нас сначала их убрали бы с улиц, чтобы они не убивали для забавы местных жителей отвертками. Заставили бы чистить сортиры или шить наволочки (у нас перевоспитывали трудом, не как в Британии, где они сидят весь день в тепле и ничего не делают, но и не как в Америке, где труд заключенных - это прибыльная индустрия, и чем больше людей посадить, тем прибыль больше. У нас им нормально платили за труд, но деньги складывали на сберкнижку: вышел на свободу - получай. Сразу и есть на что начинать новую жизнь...). А пока они этим занимаются, уже начали бы уничтожать и причины, побудившие их встать на этот путь. Глядишь, освободились - а причин уже и нет. А ваши шиннфейновские муси-пуси с хулиганьем...

- Я не состою в Шинн Фейн...

- Ну хорошо, тогда ваши и...

 Ойшин закрыл мне рот ладонью. Это было его первое ко мне прикосновение  за последние 5 лет, и мне стало не по себе. Неловко и неприятно, что дошло до этого.

-  Прости... Нападаю на тебя так, будто все это твоя вина. Я знаю, что ты лично совсем здесь ни при чем. Просто такие вещи можно излить только друзьям - с недругами ведь нет смысла и разговаривать! И поэтому именно друзьям обычно достается на орехи... Мало кто из них понимает, что это я с ними так потому, что доверяю им... Извини... Испортила тебе все купание...

-  Ничего, - сказал Ойшин, - Ничего ты не испортила. Ты же объяснила, в чем дело. Вот если бы не объяснила, я бы сам не догадался, честно. Подумал бы, что ты меня просто на дух не выносишь.

- Кто, я? – я растерялась от такой его простой откровенности.

- Да, ты...

- Нет, что ты...

Нам обоим стало неловко, и мы замолчали.

- Может, ты есть хочешь? - спросила я наконец.

- Умираю как хочу! - обрадовался Ойшин.

- Тогда поехали!

Мы довольно быстро добрались до маленького киоска на улице в Пунде - здесь можно было купить местные креольские кушанья и взять их с собой. Я встала в очередь среди антильцев и антильянок, хотя Сонни мне в свое время этого делать ни за что не давал (а тогда здесь было, кажется, намного спокойнее и безопаснее, чем теперь). Ойшин беспомощно разглядывал меню, не зная, что есть что. Он по-прежнему был весь мокрый, хотя я предлагала ему переодеться после купанья. Антильцы поглядывали на нас с озорным понимающим блеском в глазах – видно, решили, что это я зачем-то столкнула его в воду!

- Стоба ди кабриту, пор фабор[27], - сказала я, на секунду позабыв совет Донала.

- О, сеньорита знает папиаменту[28]? - обрадовался продавец. - Сеньорита из Венесуэлы? Или доминикана?

Пришлось мотать головой и поскорее рассчитываться. Язык уж точно до Киева доведет. А может, даже и до Тбилиси...

- Ммм..  Вкусно!- похвалил Ойшин, который не удержался и начал есть еще по дороге. - Это что?

- Лучше я тебе потом скажу, когда сьешь...

Пластмассовая вилка застыла у него во рту.

- Что, лягушка какая-нибудь? Или собака? Или ящерица?

- Ну, зачем такие крайности? - засмеялась я, - Это просто тушеная козлятина!

                                                *****

Воскресенье прошло незаметно, и вот уже наступил мой первый рабочий день.

Оказалось , что весь офис Тырунеш состоит только из нее и из ее антильской секретарши - Марилены. Но мне это было даже по душе. «Меньше народу - больше кислороду».

- Никогда в жизни не думала, что буду заниматься пиаром американской армии! - пошутила я немного нервно. Хотя это была не шутка. И вместо слова «армия» мне очень хотелось употребить слово «военщина». Только я не нашла его-  ни в английском, ни в голландском языках...

- Я тоже никогда не думала!- охотно отозвалась Тырунеш. - Сейчас не время и не место тебе рассказывать (ничего, что я на «ты»?), но в выходные приходите к нам вместе с мужем в гости, и тогда обо всем поговорим, хорошо? И об этом тоже. А пока вот, посмотри... Это тебе образец того, чем мы тут занимаемся. Хотя и не слишком удачный, надо сказать...

Я взяла в руки протянутый ею листок бумаги и прочла:

 «Передовой пункт базирования американских ВВС на Кюрасао жертвует два автобуса  и один грузовик  местным организациям, которые согласились принять их подарок. Эти транспортные средства будут использоваться для обеспечения  потребностей обучения и в целях повышения  благосостояния и морали...»

Грузовик и два автобуса для повышения морали? Я вопросительно подняла брови. До такого даже мои корейские друзья не додумались бы. Да им это и не надо – у них с моралью и без американского грузовика все в порядке!

«Эти транспортные средства находятся в превосходном состоянии и заменяются более новыми моделями....»

«На тебе, боже, что нам негоже!»- подумала я.

«...В пятницу состоится небольшая церемония, посвященная передаче этих транспортных средств. Эта церемония будет проведена  в отделении полиции в Рио Канарио в 4:00 часа дня. Представители прессы приглашаются присутствовать при церемонии для репортажей и фотосъемки.»

- Ну и кто создатель этого шедевра про необходимые для  повышения морали подержанные транспортные средства? – поинтересовалась я.

- Полковник Ветерхолт. Из голландской армии. Он отвечает там за связи с американцами и совместные операции с ними. Он думает, что очень хорошо знает английский язык, а на самом деле он из тех голландцев, кто переводит голландское «ondernemer» на английский как «undertaker»[29]... А вот и он! Легок черт на помине,- прошептала Тырунеш.

В дверь бодрым, военным шагом вошел высоченный - точно на две головы выше меня и даже выше Ойшина - голландец в военной форме, лет 50-и, с небольшим пивным животиком, чем-то напонимающий Еруна Краббе[30].

- Goede morgen, dames[31]! Это откуда же у вас тут такое создание, Тырунеш? Как случилось, что я ее раньше не видел?

- Это Саския Дюплесси, моя новая помощница, полковник. Я как раз думала над тем, чобы поручить ей новую кампанию  поддержки наших американских друзей... Но Саския только не днях приехала, поэтому ей понадобится немного времени, чтобы вработаться, узнать людей и обстановку...

- Очень приятно, полковник,- сказала я по-голландски, протягивая ему руку. Я хорошо запомнила, какой бздык есть у голландцев насчет пожимания женщинам рук. Это чуть ли не как тест на верность идеалам демократии и рынка: если ты не хочешь, чтобы мужчина пожал тебе руку,  значит, ты не иначе как мусульманская агентка...

Полковник заулыбался, заслышав родную речь

- И мне очень приятно. Ну о-о-очень.... Вы фламандка, Саския?

-Нет, я из Южной Африки. Но у меня мама была голландка...

Я даже вспотела от собственного вдохновенного вранья.

- Добрый день, Саския! С приездом в эту карибскую дыру, будь она неладна! Ну, как Вам мое творчество, а? – полковник Ветерхолт кивнул на лист бумаги у меня в руках- Вот выйду в отставку, перейду на службу к Вам, будем пиарить наших американских друзей вместе!

И он самодовольно захохотал.

- Надеюсь дожить до этого светлого дня, полковник! - по привычке с юмором отреагировала я, как отреагировала бы в Ирландии. Я совсем забыла, что передо мной был воспринимающий все буквально голландец, да еще и не просто голландец, а голландец в квадрате: голландец и военный. Этот голландский Скалозуб расплылся в улыбке и стал еще самодовольнее.

- А я тут, знаете, Саския, такие убытки понес из-за этого исландского банка...Слышали, наверно?  Глупая жена уговорила меня вложить туда наши сбережения. Хорошо только то, что я оказался не настолько глуп, как она того бы хотела, и вложил туда только 15 тысяч евро. Она-то хотела, чтобы я положил целых 120.000. Что за идиотская страна такая, эта Исландия? Вы там никогда не были?

- Нет, - сказала я, - Никогда. Я люблю теплые страны.

А сама вспомнила, что кроме встречи Горби с Рейганом в Рейкъявике, был еще и такой факт, как исландское политическое убежище для шахматиста Бобби Фишера, единственным преступлением которого было то, что он сыграл в шахматы в Югославии. Вот ведь какая замечательная в Соединенных Штатах свобода! И какой замечательно яркий пример для ее пропиаривания...

 Хотя это Бобби Фишеру гостеприимная Исландия предоставила политическое убежищe, а вот наши с вами бывшие соотечественники оттуда бегут. Да ещё так, что запрашивают на основании этого бегства…  политическое убежище в другой европейской стране…

Тоня и Игорь - украинцы, семейная пара. Они производили на первый взгляд такое же впечатление, как и подавляющее большинство семейных пар сегодня, в постсоветское время, в нашем бывшем СССР: людей, которые вместе не от большой, "книжной любви", но прибились друг к другу, как к островку хоть какой-то надежности и взаимозащищенности в ненадежном и страшном этом мире. Они шагали по улице, бережно держа друг друга под руку, чем.-то похожие на двух испуганных воробушков за карнизом, словно боящихся, что их разнесет в разные стороны ветром...

Но Тоню и Игоря ветром в разные стороны уж точно не разнесет. Они знают, чего хотят от жизни - осесть в Британии- и знают, как этого добиться. На мякине этих воробушков не проведешь.

Жизнь их ( по крайней мере, то, что они о ней рассказывают ) полна приключений и запутана настолько, что в ней не разобраться и Шерлоку Холмсу, - не то что британским бюрократам из иммиграционных служб, тщетно пытающимся выполнить заданную им правительством норму по "держать и не пущать".

Оба - уроженца Западной Украины; Тоня некоторое время жила в Восточной, после своего первого замужества (по её словам, первым её мужем был то ли ветеран Афганской  войны, то ли герой-спасатель Чернобыля, но в любом случае, он умер, оставив Тоню молодой вдовой), а потом оказалась за границей, где и встретила разведенного к тому уже времени Игоря.

Энергией и хваткой Игоря трудно не восхититься: например, практически не зная английского и не имея даже адвоката, он сумел несколько раз в суде разбить в пух и прах (с железными аргументами и ссылками на сооветствующее британское и международное законодательство, которые он подобрал в интернете) безуспешно пытающегося их депортировать представителя властей, который, видимо, типично высокомерно, по-британски, понадеялся на то, что раз человек не знает "великого английского" языка, то у него нет шансов на знание своих прав и правительственных обязанностей. Игорь элементарно доказал ему, что депортировать их с Тоней некуда: оба были советскими гражданами, с исчезновением с карты мира СССР остались людьми без гражданства, так как нового гражданства ни одной из стран СНГ не получили, так что, по его заверениям, ни Украина, ни уж тем более Россия их не возьмет: с какой это стати?

"Пусть ищут…"- ухмылялся Игорь. Тоня тоже улыбалась. "Пусть запрашивают посольства,  в конце концов. У меня все равно была раньше другая фамиля. Так что ничего они не найдут. Ничегошеньки!"

За несколько лет пара эта побывала в нескольких европейских странах, выбирая, где же все-таки лучше. Исландия давала им убежище (не знаю, какую историю рассказал Игорь там, но исландцев убедить оказалось легче, чем. англичан). Но им там не понравилось.

" Да, наших там целая колония уже," - рассказывал Игорь.- "И болгары есть, и чехи - все равно все вместе держимся, все мы - братья. Вот только холодно там, черт побери, и даже никакие деревья не растут - один лишайник. Ну, что это за жизнь? Скучно, пойти некуда… И едят они черти что. Один раз Тоня приготовила борщ - так эти исландцы нос от него воротили: "Ой, что это? Какой цвет страшный!", да и запах чеснока их перепугал. А потом предложили нам местный, свой деликатес: подтухшее китовое мясо… Б-р-р-р! До сих пор вспоминаем с содроганием! Нет, Исландия - это не для нас. И дорого там все, черт побери, как дорого!"

Вот такие разборчивые у нас те, кто "просит убежища по гуманитарным причинам, от политических преследований"…

После Исландии наша пара очутилась в Ирландии, но там оказалось ещё хуже: денег наличными беженцами вообще не выдают, только ваучеры на еду, да и жилье - коммуналка… Ну, что это такое, в самом деле? Такого даже в СССР у них не было!

Кончилось тем, что Тоня и Игорь оказались под открытым небом, и, видимо, возмущенные таким негуманным обращением с собой, рванули в Британию, где сдались властям, заявив, что требуют убежища… не от России или Украины, а от этой самой нехорошей Ирландии, которая злостно нарушала их права человека… С подобной постановкой вопроса местные дуболомы из Immigration видимо, ещё не сталкивались и готовы к ней не были. Чего Игорь и ожидал…

Их дело продолжалось долго. Но они даром времени не теряли: освоились на месте до такой уже степени (по-прежнему при этом практически не зная английского!), что знали, к кому из юристов или политиков с чем. обращаться: точно знали, кто из них католик, а кто - протестант-юнионист, и с кем каким тоном соответственно надо разговаривать и на кого именно надо жаловаться, чтобы добиться своего…

Например, местному юнионистскому члену Парламента они поведали жалобную историю о том, как их притесняет… ИРА: якобы Игорь «из патриотических чувств» (??) вывесил в окне своей квартиры британский флаг и после этого стал получать угрозы. Насколько невероятна эта рассказанная им история, явствует из того, что проживали Игорь и Тоня в самом что ни на есть протестантско-лоялистском "логове" города, куда ИРА и носа не сунет, и вокруг там все было украшено просто до тошноты как раз теми самыми флагами, который, по словам Игоря, им пытались запретить повесить на свое окно…Да он и не скрывал он меня, что все выдумал.

Казалось бы, конечно, какая разница? Какой может быть от этого и кому вред? Ведь людям просто-напросто хочется здесь остаться, для этого, что называется, все средства хороши, а британские чинуши могут и не знать, в каком именно районе города они проживают (для этого надо оказаться на месте). Но дело в том, что такие политики, так тот, к кому Игорь и Тоня обратились за помощью, используют их фантазии уже в своих собственных политических целях (прекрасно зная при этом, насколько данная история неправдоподобна!) - для подрыва местного мирного процесса. И вот уже разьяренная лоялистская толпа нападает на расположенные напротив жилья Тони и Игоря квартиры, в которых, как их убедили, поселились "католики, не дающие местным протестантам праздновать свою культуру" - и на стенах нового, красивого здания появляются полные ненависти надписи: "Католики- вон!", "очистим наш район от католиков",  а в окна ничего не подозревающих людей (и уж совершенно не подозревающих фантастическую подоплеку всей этой истории!) летят камни…

Можно только представить себе, как далеко бы пошел здесь по жизни Игорь со знанием английского! Впрочем, знания -дело наживное…А  в качестве резервного варианта (на тот случай, если власти все-таки найдут, куда их депортировать) Игорь и Тоня "работали над ребенком": спешили, пока не отменили ещё законодательство, по которому рожденные здесь дети автоматически получали гражданство официально являющейся соседним государством Ирландии (если в самой Ирландской Республике такое рождение уже не дает родителям автоматических прав на пребывание там, то здесь ещё пока можно было воспользоваться европейским законодательством, позволяющим родителям гражданина одной страны Евросоюза проживать вместе с ним в другой). Причем оплачивал эти их попытки британский налогоплательщик, так как Игорь и Тоня пользовались для достижения этой своей цели здешней медицинской помощью…

Конечно, в этом нет никакого преступления. Тем более после того, как ограбили и продолжают грабить как Украину, так и Россию западные корпорации, наряду с нашими отечественными "олигархами". Но кто знает, сколько ещё всего о своем прошлом не договаривали Тоня и Игорь и от чего (кого) они на самом деле скрываются….

Как-то в белфастском магазине встретилась мне молодая девушка, землячка  Тони (из того же города), замужем за работающим там же литовцем. Тоня и Игорь обычно всегда так радовались контактам с соотечественниками здесь, что не упускали ни одной возможности познакомиться с новыми людьми и пригласить их к себе в гости. Но - странное дело! - когда я радостно поведала Тоне о её землячке, вместо энтузиазма лицо её сменилось гримасой страха. И встречаться с Олей они совсем не захотели. "Ты не знаешь всего…"- , только и промямлила Тоня мне в ответ. "О, сколько нам открытий чудных готовит просвещенья дух…"

- Впрочем, это пустяки  - по сравнению с тем, какие большие дела предстоят нам с вами, барышни!- услышала я бодрый голос полковника. Он вернул меня на землю.

- Мефрау Франсиска, майор О'Лири возлагает на вас такие надежды! Житья уже просто не стало от этих мальчишек. Того и гляди в самолеты начнут забираться. Жаль,нельзя с ними тут по закону военного времени... А тут еще пару недель назад этот проклятый бегун приезжал сюда  - тоже пиариться. Видели бы Вы, Саския, что здесь творилось! В его честь тут даже монету хотят выпускать. (Я бы в его честь собаку свою не назвал.) Ну, а при чем тут наши ребята с ППБ? Разве это они его обогнали в Пекине? Или судили, куда он там заступил? Нам теперь не будет покоя до тех пор, пока не пройдет его апелляция. Хоть бы уж дали ему эту медаль, что ли - пусть подавится, паршивец!  Дамы, надо что-то делать! Придумайте нам что-нибудь такое, чтобы эти местные.. - он хотел сказать какое-то слово, но посмотрел на Тырунеш и в последний момент осекся. -... прочувствовали, какое добро несут им наши американские друзья. Я понимаю, конечно, что одного грузовика будет мало. Но, может, вы что-нибудь такое придумаете? В конце концов, вы ведь у нас эксперты, а?

- Мы сделаем все, что в наших силах, полковник, - ровно сказала Тырунеш. - Я сейчас распространю это Ваше заявление работникам прессы, а Вы зайдите к нам в четверг, когда мы еще раз прорепетируем все детали церемонии в пятницу. Я уверена, что к тому времени у нас с Саскией появятся какие-нибудь достойные идеи...

-Afgesproken[32]!

 Полковник подошел ко мне почти строевым шагом и еще раз крепко пожал мне руку.

- У нас тут так мало таких, как Вы!- сказал он мне проникновенно. - Вы будете просто на вес золота. До встречи!

И вышел за дверь. На вес золота? Я? Это еще почему?

-  Видела? Он хотел сказать - мало белых, - спокойно пояснила Тырунеш, - и «эти местные черномазые».... Понимаешь теперь, Саския, почему ты нам так нужна? Если бы не это, я бы и сама справилась. Но они никогда не поверят мне на 100%, А тебе поверят - если сумеешь сыграть свою роль. Я знаю, я не сомневаюсь, что они что-то затевают....

- Ну, а что же нам делать с американцами? - спросила я, - Что такое можно придумать, чтобы сделать их популярными? Ей-богу, мне такая задача кажется нереальной...

- Есть у меня одна идея, - ответила Тырунеш - И мы скажем полковнику Ветерхолту и майору О'Лири,что идея эта – твоя....

Она подошла к окну и помолчала - словно ждала, когда машина полковника отъедет подальше.

• Пусть покрасят наши средние школы за свой счет и пособирают мусор на пляжах, - наконец сказала она, - Хоть какая-то польза будет от негодяев....

ВНИМАНИЕ!

Книгу Ирины Маленко Sovietica/Совьетика можно приобрести по следующим адресам

Часть 1 -

http://www.lulu.com/content/paperback-book/%d0%a1%d0%be%d0%b2%d1%8c%d0%b5%d1%82%d0%b8%d0%ba%d0%b0/8613577

Часть 2-

http://www.lulu.com/content/paperback-book/%d0%a1%d0%be%d0%b2%d1%8c%d0%b5%d1%82%d0%b8%d0%ba%d0%b0-%d0%a7%d0%b0%d1%81%d1%82%d1%8c-2/8614021

Часть 3-

http://www.lulu.com/content/paperback-book/%d0%a1%d0%be%d0%b2%d1%8c%d0%b5%d1%82%d0%b8%d0%ba%d0%b0-%d0%a7%d0%b0%d1%81%d1%82%d1%8c-3/8614944

[1] Добрый день (папиаменто)

[2] Тырунеш («ты хорошая») – амхарское женское имя

[3] голландский дворик (папиаменто)

[4] антильская разновидность сладкого венесуэльского ликера «Понче Крема»

[5] «заклятая вода» (папиаменто) - ром, смешанный с растертым в порошок козьим рогом. Этот напиток пили перед боем восставшие рабы под предводительством Тулы

[6] первые строчки известной антильской песни о Туле (папиам.)

[7] G I – термин, означающий американского солдата

[8] за Чуранди! За Чуранди! (Чуранди Мартина – антильский бегун-спринтер, занявший 2 место в забеге на 200 м на Пекинской Олимпиаде, но лишенный медали в результате американского протеста)

[9] эти маленькие чернокожие ублюдки! (англ.)

[10] ругательство на папиаменто

[11] Чокнутый американец! Это тебе не Ирак. Вот как дам тебе пинка! (папиаменто)

[12] уроженец Кюрасао (папиаменто)

[13] голландец (папиаменто)

[14] сутенер, который сначала становится возлюбленным будущей жертвы

[15] http://www.counterpunch.org/carlson09062003.html

[16] это действительно герой мультфильма  “Finley, the Fire Engine”

[17] http://www.irishtimes.com/newspaper/features/2008/1003/1222959300453.html

[18] огромное спасибо (ирл.)

[19] Махума – район Кюрасао, недалеко от аэропорта

[20] gated community (англ.)

[21] бомжей (папиаменто)

[22] куриную ногу (англ)

[23] miseria – бедствие, невзгода (папиаменто)

[24] самый известный дом терпимости на Кюрасао

[25] ностальгия по КНДР

[26] сельская местность, заросшая кактусами, алоэ и пр.дикими растениями (папиаменто)

[27] см. ниже  в тексте

[28] на Кюрасао говорят не «папиаменто», а «папиаменту»

[29] дословный перевод – ondernemer – бизнесмен (голл.), onder – под  и nemen – брать. Undertaker – гробовщик, похоронщик (англ.) тоже, на первый взгляд состоит из «under» (под) и «take» (брать).

[30] Jeroen Krabbe – голландский киноактер

[31] доброе утро, дамы! (голл.)

[32] договорились! (голл.)