1. Повышение в чине белого пролетариата и его замена рабочими Третьего мира.

Короткая эпоха «Пакс Американа» после Второй мировой войны завершила глубочайшие изменения в евроамериканском обществе. Эти годы экспансии 1945-65, когда военная и экономическая мощь США царила над всем несоциалистическим миром, были временем окончательного повышения в чине белого пролетариата. Это массовое повышение было настолько глубоким, что свело на нет не только классовую сознательность, но и класс как таковой.

Так же, как в 19-м веке евроамериканская буржуазия одновременно смягчила классовые противоречия и усилила гарнизон сетлеров в континентальной империи путем принятия иммигрантов из Европы в ряды угнетающей нации. Этот цикл 20-го века начался с антикоммунистической «американизации»  периода Первой мировой войны, дошла до поворотного пункта в соглашении между империалистическим государством и зависимыми сетлерскими профсоюзами КПП в 30-е гг. Процесс был завершен на пиру империалистов после Второй мировой войны, наконец упокоив с миром классовые противоречия периода промышленного профсоюзного движения.  Депролетаризация белых масс была историческим умиротворением, и она привела к углублению упадка и паразитизма, который сегодня достиг логического конца.

Это массовое повышение в чине наградило сетлеров за «потрясающий триумф» империи США как первого империалиста мира. Сверхпривилегированная жизнь евроамериканских масс стала возможной по двум причинам: господство США на мировых рынках, и огромных имперских резервных армий – колониального пролетариата, который брал на свои плечи все большее  бремя основного производства от белых рабочих.  Следует помнить, что Вторая мировая война физически опустошила и обанкротила все крупнейшие империалистические страны, за единственным исключением. В конце 1940-х сталелитейки США  выдавали 50% мировой продукции стали (теперь - 15%). Самолетостроительные заводы выпускали почти 100% невоенных самолетов мира. Даже в 1949 году потоки американских грузовиков, дизельных моторов, лифтов, лекарств, промышленных инструментов, пшеницы и т.д. составлял почти 25% всей мировой торговли (1). Конечно, крупнейший рынок в мире – континентальной империи США – «принадлежал» корпорациям США. Так были созданы экономические излишки, которые начали процесс долгого ухода евроамериканского общества из базового производства.

В эти годы евроамериканские рабочие поднимались по общественной лестнице, все больше передавая свои места в основной промышленности колониальным рабочим. Брум и Гленн подытожили это в 1960-х: «С 1940 по 1960, общее число занятых белых рабочих выросло почти на 12 миллионов, или 81%, в то время как число занятых рабочих в целом выросло только на 37%. Сотни тысяч белых рабочих выдвинулись на лучше оплачиваемые места, а их прежние места могли занять негры...Негры сейчас широко представлены на низкоквалифицированных рабочих местах и в промышленных профсоюзах...» (2) Когда-то выгнанные, шаг за шагом в 19 веке из промышленности США, которую они создали, африканцы теперь заново вербовались на заводы. Они, вместе с чиканос и пуэрториканцами будут обеспечивать рост продукции, пока большая часть евроамериканских рабочих, один за другим, складывала свои рабочие инструменты.

К началу 1950-х на крупнейшей мясоперерабатывающей фабрике фирмы Армоур в Чикаго 66% рабочих были африканцами. Из 7500 работавших там, почти все более молодые мужчины и женщины были африканцами. А молодых евроамериканцев нанимали в расположенную рядом штаб-квартиру той же фирмы на конторскую работу – 4000 человек – все белые. На мясоперерабатывающей фабрике фирмы Свифт в Чикаго 55% рабочих в 1950 годы были африканцами. Напрасно отдел кадров Свифт умолял молодых евроамериканцев работать на их фабрике, причем одна молодая евроамериканка жаловалась: «Во время войны у нас было столько цветных, а теперь мы не можем от них избавиться». И это была не местная проблема, потому, что около 75% упаковщиков мяса в США работали в штатах Иллинойс и Висконсин (3). В Хьюстоне в Техасе африканцы и чиканос в 1949% составляли 60% упаковщиков.(4) (сейчас большая часть рабочих на таких фабриках — эмигранты, в основном из Латинской Америки -пер.)

К 1960 году перемены в составе рабочей силы были хорошо видны. В сталелитейном районе Чикаго-Гэри свыше 50% рабочих были из Третьего мира (преимущественно чиканос и африканцы). На 26 заводах Крайслер в районе Детройта большинство рабочих было африканским ( в то время как высококвалифицированные рабочие, мастера и конторщики были евроамериканцы). На некоторых заводах, например Додж, африканских рабочих было 80-90%. Рабочие Крайслер Танк Арсенал – главного поставщика тяжелых танков для армии США – были в основном африканцы (Когда Крайслер открыл этот завод в 1942 году, было объявлено, что только евроамериканцы могут работать там). По официальной оценке профсоюза UAW в 1970 году 25% рабочих автопрома были африканцы. Лига революционных черных рабочих с этим не согласилась, и заявила, что африканцы скорее составляли 45% основной рабочей силы в автопромышленности. (5)

Рабочие чиканос и пуэрториканцы играли все растущую роль в промышленности, особенно на юго-западе и востоке США. Например, в 1920-30-х гг в швейной промышленности были заняты в основном восточноевропейские еврейские и итальянские рабочие. К 1950 году молодые евроамериканцы перестали брать в руки иглу. Дети европейцев, работавших швеями и закройщиками, пошли учиться в колледж, стали офисными работниками или занялись бизнесом. Профсоюзы швейников в АФТ-КПП  все еще состояли во многом из итальянцев и евреев – в руководстве, среди пенсионеров и старших членов, но все больше пытались контролировать рабочую силу – чиканос, пуэрториканцев, доминиканцев, китайцев, африканцев и т.д. на рабочих местах. (6)

Те же перемены заметны в городской инфраструктуре. В 1940 году только белые могли работать водителями автобусов, механиками или машинистами в Нью-Йорке, Вашингтоне и т.д. К 1960 году африканцы, пуэрториканцы и чиканос составляли большинство или почти большинство муниципальных транспортных рабочих в Чикаго, Вашингтоне, Нью-Йорке и других крупных городах. То же касается почтовиков. Молодые евроамериканцы не хотели занимать эти рабочие места – работа была трудная и могла вынудить их к физическому контакту с гетто.

Разумеется, эта тенденция не могла дойти до логического конца – полного отсутствия сетлеров-рабочих (так же, как тенденция к концентрации капитала не может дойти до логического конца – единственного капиталиста, на которого работают все остальные). Растущее возвращение зависимости от колониальной рабсилы маскировалась не только различием в отраслях или местных условиях, но и тем, что постоянно численное большинство работников промышленных корпораций в континентальных США были евроамериканцы (хотя они представляют явное меньшинство сетлерского общества). Эта видимая  производительная энергия была направлена только наружу. Империализм США перемещал центр тяжести евроамериканского общества с труда в субсидированное разложение.

Производство основных продуктов и общественно полезная работа занимали все уменьшающееся место в деятельности корпораций США внутри страны, в работе их граждан-сетлеров, в имперской культуре. Разложение проникало все глубже, и самые ненужные и паразитические  продукты стали наиболее прибыльными, в то время как бесполезные занятия – самыми важными. Всегда присутствующее внутри империализма, теперь разложение стало господствовать в рамках угнетающей нации.

Это хорошо видно в резком росте непроизводительных слоев в экономической жизни. Хотя это явление сконцентрировано во власти финансового капитала, оно проявляется во всех империалистических институтах. Реклама, маркетинг, упаковка, финансы, «корпоративное планирование» и т.д. растут как грибы внутри каждой копрорации. Управляющих всех уровней становится все больше, а число производительных рабочих  - все меньше. А если еще прибавить сюда целую армию офисных работников, необходимых для деятельности управленцев, явно видны перекосы в соотношении работников. В большой корпорации Вейерхаузер (лесная промышленность) одни только высшие руководители и разного рода профессионалы (юристы и т.д.) составляют шестую часть всей рабочей силы (и это не считая мастеров, десятников, конторщиков). На Южно-тихоокеанской железной дороге управляющие составляют 10% рабочей силы. (7)

Это – историческая тенденция, проявление разложения, в росте управления. Недавно Нью-Йорк таймс заметила: «К декабрю 1982 года в американской экономике было почти на 9% больше управляющих и администраторов, чем в январе 1980г., согласно бюро статистики рабочей силы. Это – резкий контраст с сокращением на 1% общего числа занятых, и на 12% – производственных рабочих...В процветающих промышленных отраслях, вроде производства компьютеров или лекарств, управляющих и администраторов – 11% от рабочей силы» (8)

Это –деталь в общих переменах, в которых технология играет свою роль, но второстепенную по сравнению с избалованностью угнетающей нации. Питер Дракер, «мудрец» менеджмента, пишет о «брюшке» капитализма:

«...вместо того, чтобы исчезнуть или хотя бы сократиться в числе, управленцы среднего уровня становятся все многочисленней в последние десятилетия. Во многих компаниях  «посредники» между десятниками на местах и главным управляющим увеличиваются в числе в 2-3 раза быстрее роста продаж...И этот рост не ограничивается бизнесом: еще резче он проявляется в государственных структурах, в армии и в куче неприбыльных организаций...В гуманитарном колледже, который я хорошо знаю, в 1950 году был президент, декан и заместитель декана по работе со студентами, который также ведал приемом, и главный клерк, который занимался бухгалтерией. Число студентов выросло вдвое – с 500 до 1000; но административных работников стало вшестеро больше – три вице-президента, четыре декана и 17 замдеканов и замов вицепрезидентов...раньше работу, которую сейчас выполняют 7-8 деканов, замдеканов и замов вицепрезидентов делали 5 секретарш – и делали очень хорошо.» (9)

Историческая тенденция выражалась в резком снижении роли производительных рабочих даже в жизненно важных отраслях. В пищевой промышленности, например, общий процент непроизводительных работников (управленцев, конторщиков, техников) вырос с 13% в 1933 году до 32% в 1970. Подобное происходит в химической промышленности, где доля непроизводительных работников выросла с 16% в 1933 году до 37% в 1970. (10) В обрабатывающей промышленности в целом доля непроизводительных работников выросла с 18% до 30% с 1950 по 1980 гг. (11)

Если взглянуть на общую картину занятости для евроамериканцев, мы видим, что в 1980 году конторские работники, люди свободных профессиий и управляющие составляли 54% работающих – большинство – и в услугах были заняты еще 12%. Только 13,5% были рядовые промышленные или транспортные рабочие. Только 13 из каждых 100 работающих евроамеркианцев. В 1982 году в одной Калифорнии было больше прислуги из Третьего мира, чем евроамериканских рабочих во всей сталелитейной промышленности США. (12)