Статья Сергея Исрапилова "Россия уничтожила цивилизацию Войны" - побудила меня собрать и сформулировать давно уже бродившие в голове мысли и впечатления о немаловажном явлении в идеологическом вареве современной России. Буду называть его постсоветским реваншизмом, условно, в рабочем порядке. Под этим я имею в виду реваншизм и антизападничество не русских националистов (с ними нам говорить не о чем), а той части левой и даже по-своему прокоммунистической публики, о которой я писал в статье Духовный социализм. Скажу сразу, что все те чувства, с которыми написана статья Сергея Исрапилова, мне хорошо знакомы и совсем не в прошлом. Редко выдавался день за все годы прожитые мною на Западе, когда я так или иначе не испытывал их. Казалось бы давно уже пора было привыкнуть ко всепронизывающему лицемерию современного Запада, особенно англосаксонского, его мещанской ограниченности, непоколебимому высокомерию и самодовольству, к его человеческой двухмерности и тому подобным грехам, которых научила нас стыдиться (если не всегда избегать самим) русская и советская культура, как и национальные культуры других народов России и СССР. А вдобавок - одна за другой победоносные и безопасные для них войны "за демократию" против слабых, фактически беззащитных перед ними народов. Сколько воды утекло с весны 1999, когда я и мои будущие товарищи по редакции бурцев.ру, организовывали акции протеста против бомбардировок Сербии в Нью-Йорке и Берлине, но и сегодня те чувства жгут меня, как будто это было вчера. Но эмоции — плохой помощник в политике и могут легко завести в тупик вместо выхода на большую дорогу. Постсоветский реваншизм и антизападничество это тупиковые рефлексы униженного национального и социального самоощущения миллионов бывших граждан СССР. И эти рефлексы сыграли не последнюю роль в том, что, двадцать лет спустя после разгрома СССР и реставрации капитализма, в России не сформировалось прогрессивной политической силы способной вывести ее из этой мертвой петли. И не сформируется пока этот саморазрушительный менталитет не будет преодолен.

Для этого надо, в первую очередь, отставить свои эмоции в сторону и честно поразмышлять над очевидными фактами. И первый из них это то, что СССР был уничтожен не Западом, а своим партийно-государственным аппаратом, его союзниками в обществе и уголовном мире. Не американцы и западные европейцы, не НАТО и МВФ, а антисоветская и антикоммунистическая верхушка СССР с ее гигантским аппаратом насилия, обладавшая тотальной властью над своими поддаными (гражданами их нельзя назвать), уничтожила СССР и те основы первого государства рабочих, которые еще в нем оставались. Это факт! И не случайно, что наши «реваншисты», упиваясь праведным гневом в отношении Запада, обходят этот факт молчанием или в лучшем случае нелепыми обвинениями Горбачева и его сообщников в «предательстве». Отсутствие классового подхода к истории — отличительная черта постсоветского реваншизма. В идеологическом плане это мелкобуржуазное течение, родственное западному расизму и шовинизму. Как идеологи Запада в той или иной форме создают для своего населения представления о Восточном человечестве как отсталом, непросвещенном и несвободном, а то и неполноценном, так постсоветский реваншизм мажет Запад одной краской — этаким кровожадным, паразитическим упырем — врагом рода человеческого. Стоит его только сковырнуть — и все мы заживем счастливо как одна семья. Не заживем, даже если бы эта кровожадная фантазия осуществилась.

Теперь вкратце отвечу на тезисы Сергея Исрапилова.

Можно ли назвать Западную цивилизацию — цивилизацией войны? Можно, как и любую другую. Война и мир — нераздельные половинки мировой истории. Одна невозможна без другой. Войной создавались и войной уничтожались все известные нам цивилизации. Россия создавалась войной, как и Советский Союз. Великая Октябрьская революция была бы невозможна без первой мировой войны. Но цивилизация цивилизации рознь. Я употребляю это слово в самом широком смысле. В Истории русской революции, Лев Троцкий так описывает взаимоотношения России с цивилизациями на ее восточных и западных границах.

[Россия] отличалась от европейского Запада, но разнилась и от азиатского Востока, приближаясь в разные периоды разными чертами то к одному, то к другому. Восток дал татарское иго, которое вошло важным элементом в строение русского государства. Запад был еще более грозным врагом, но в то же время и учителем. Россия не имела возможности сложиться в формах Востока, потому что ей всегда приходилось приспособляться к военному и экономическому давлению Запада.

С этим трудно не согласиться. Запад был и (остается!) грозным врагом, но и учителем. И мы сами, включая Исрапилова и меня, были бы невозможны без западного учительства. Недавно я был на выставке Чингиз-хана, организованной в США Национальным музеем Монголии. Вышел оттуда в депрессивном настроении. Спору нет, завоеватель был великий. Стер с лица земли сложные цветущие культуры Средней Азии, в одном Северном Китае монголы умертвили десятки миллионов цивилизованных людей. Погибла Древняя Русь с ее оригинальной светлой христианской культурой и ростками личной свободы. Огромные пространства и ряд народов, населявших их, были на века отброшены в растительное прозябание, в историческое небытие. И что осталось от монголов? Где их Британская библиотека, Кельнский собор, где их Леонардо и Гегель?

Белоэмигранты-евразийцы тужились доказать, что монгольское ярмо было благом для русских. Европу, Запад они ненавидели как рассадник социализма и победителя в межимпериалистической борьбе. Из Вены князь Трубецкой призывал «человечество» объединиться против «романо-германских» завоевателей. Но то были белоэмигранты. А русские рабочие брали себе примером рабочее движение Европы, Парижскую Коммуну, западное просвещение и социализм...

Что если Запад не только враг, но и друг? Для обыденного сознания, враг и друг — непримиримые противоположности. Для диалектического — они неразрывны. Разве правящие классы враждующих национальных государств не связаны классовой дружбой, даже когда ведут свои народы на очередную бойню? В 1918-ом Иван Бунин — «писатель земли русской» и патриот пробы ставить негде – молился, чтобы германские войска заняли Москву и защитили его класс от русского мужика и рабочего. Значит, как не верти, а между Буниным и кайзером была дружба.

И разве русский царь и русский мужик в солдатской шинеле не были врагами кавказских народов? Были. Полстолетия воевали их огнем и мечом. Но завоевание Северного Кавказа русскими империалистами имело и другую сторону. Через русский язык, литературу и общественную жизнь эти малые народы получили доступ к мировой истории и культуре, а после падения царизма и к самой передовой общественной формации, быстрому росту своей интеллигенции, расцвету демократической национальной культуры.

Могут возразить: а как же германский нацизм и его попытка уничтожить или превратить в рабов славянские народы? Разве нацизм и фашизм не предельные выражения западной «цивилизации войны»? С такой же «правотой» можно было бы сказать, что уничтожение половины своего народа кликой Пол Пота или преступления японского империализма в Китае доказательства азиатской «цивилизации войны». Так мы оказываемся в плену той самой империалистической логики, которую казалось бы осуждаем. Разве не идеолог современного американского империализма Хантингтон представляет мировую историю вечной войной «цивилизаций»? А до него это делали идеолог германского империализма Шпенглер и британского Тойнби.

Достоевский—сам прекрасный пример диалектики-- реакционер и революционер в одном лице, ненавидел и любил Запад. У каждого образованного русского, утверждал он, две родины — Россия и Европа. Современную ему буржуазную Европу он презирал, но без старой Европы «святых чудес» не представлял себя. Как мы, русские коммунисты, не представляем себя без немцев Маркса и Энгельса, французских коммунаров и английских чартистов, сотен и тысяч деятелей коммунистического и рабочего движения Запада и всего того исторического развития “цивилизации войны,” ее мысли, искусства и науки, общественных и государственных форм, без которых даже такие понятия как социализм и коммунизм были бы немыслимы, не говоря уже о развитии производительных сил и появлении классов, способных претворить их в жизнь.

Нет, абсолютно прав был Ленин, говоря о двух культурах, о двух Россиях и двух Европах — эксплуатируемых и эксплуататоров. Даже европейский расизм вырос из классовой вражды европейской знати к простому люду.

Европейцы стирали с лица земли целые народы. Геноцид в Америке превосходит наверное все остальные случаи массового уничтожения известные из письменной истории. Но на могилах поверженных народов и цивилизаций они создали современную. А что создали персы Ксеркса или Оттоманы? На днях я слышал по радио интервью с простыми деревенскими афганками. Американцев они не очень-то любят, особенно когда те писают на трупы их мужей и снимают это на камеру. Но наглый и надменный завоеватель принес их детям прививки от полиомиелита и выгнал из деревни талибских мулл, запрещавших делать их. И эти женщины были благодарны за это американцам. Значит преступления прошлого не были напрасны? Значит, натовцы не только враги этих женщин, но и друзья?

Марксизм смеется над моральными проклятиями истории. Она такая какая есть и останется такой, пока объединенное человечество не станет сознательно управлять ею. Марксизм ищет в истории шанса на такую возможность. И находит его в капиталистической цивилизации, созданной Западом и теперь ставшей мировой. Только в ней одной есть дверца, или тесные врата, в мир свободный от насилия и эксплуатации, о возможности которого мы узнали тоже от Запада. Пройдем мы через эти врата или нет это еще большой вопрос. Но с полной уверенностью можно сказать, что идеология постсоветского реваншизма по отношению к Западу ведет нас в противоположную сторону.