Как на Киевском вокзале труп нашли без головы,

Пока голову искали – ноги встали и пошли.

(из современного русского фольклора)

Путешествуя по левому интернету, наткнулся в журнале «Скепсис» на замечательную статью Александра Тарасова «…посильнее «Фауста» Гёте». Статья являет собой многостраничную отповедь молодому читателю журнала «Скепсис» Павлу Андрееву, выступившему с критикой позиции редакции «Скепсиса» по поводу московских митингов. Тарасов, взявший эпиграфом к своему сочинению ядовитую реплику учителя истории из фильма «Доживем до понедельника», пишет эмоционально, аргументировано, прибегает к обильному цитированию и протяженным историческим экскурсам, обобщает, ругается… Всё вроде бы у него правильно, и со всем, или почти со всем хочется согласиться, но…

По мере прочтения тарасовской статьи у меня всё отчетливее возникало чувство неловкости, недоумения и местами даже возмущения. Морализаторский пафос и обличительное негодование автора показались мне неуместными и фальшивыми, а его доводы – ущербными и притянутыми за уши. На ум приходили слова классика: «По форме верно, а по сути - издевательство».

Однако обо всем по порядку. В самом конце прошлого года Павел Андреев написал в редакцию журнала «Скепсис» письмо, в котором выразил свое несогласие с отрицательным отношением уважаемого левого издания к декабрьским протестам в Москве. Это отношение проявило себя в статьях с красноречивыми заголовками «Бунт кастратов» (А. Тарасов) и «Не наступать на грабли» (редакция «Скепсиса»). В своем довольно кратком обращении Павел Андреев посетовал на «абстрактный» и «односторонний» характер позиции «Скепсиса», назвал подход редакции к митингам «однобоким взглядом» и упрекнул её в нежелании участвовать в практической политике, в проведении линии, которую охарактеризовал как «социалистическое доктринерство». Тов. Андреев высказал опасение, что своим отказом от участия в разворачивающейся политической борьбе левые помогут либералам «утвердиться во власти», «а новый неолиберальный режим с большой вероятностью окажется гораздо более жестоким, чем современный путинский». Заканчивается послание несколько наивным призывом «брать пример с Карла Генриха Маркса», который «обратился к массам, как к истинным движущим силам истории человечества».

Ответом читателю, выразившему активную гражданскую позицию, стала, как уже отмечено выше, пространная, темпераментная выволочка от Александра Тарасова, которую без большого преувеличения можно назвать публичной поркой. На протяжении десятков страниц видный левый теоретик тыкает проштрафившегося молодого человека в его теоретические  и фактологические ляпы, обвиняет его в политической неразборчивости, в невежестве, в неумении и нежелании учиться, в злонамеренной недооценке прогрессивной сущности журнала «Скепсис» и т.п. непростительных прегрешениях. Распекая ученика, учитель местами переходит грань, отделяющую тонкую язвительность от вульгарного хамства. Так, обидевшись на недооценку Павлом Андреевым роли «Скепсиса» в русской революции, Тарасов оглоушил несчастного поклонника своего таланта следующей тирадой:

«Дорогой Павел, я понимаю, конечно, что вы — жертва неолиберальной контрреформы образования, что ваша личная доля вины в вашем невежестве — меньшая. Но, все-таки, студент-гуманитарий московского вуза… не должен так позориться!»

Возможно, я слабо разбираюсь в нравах, царящих ныне в леворадикальных редакциях, но, по-моему, эта фраза по смыслу, да и по стилю тоже, мало чем отличается от примерно следующей: «Милый юноша, Вы – непроходимый и безнадежный мудак, но Вашей личной вины в этом нет, виноваты Ваши папа и мама…».

В чем же провинилась перед авангардом современной левой мысли «жертва неолиберальной контрреформы», чем так «опозорилась» на глазах у всего прогрессивного человечества? Тем, что окрестила «Скепсис» «рупором утопических социалистов». Тарасов гневно отверг клеветнические измышления читателя, процитировав ленинскую характеристику утопического социализма из «Трех источников…» и попеняв клеветнику тем, что тот «не имеет ни малейшего понятия о том, что такое утопический социализм!». Но, думается, левый идеолог напрасно так горячился, ибо Павел Андреев, употребив выражение «рупор утопического социализма» по отношению к «Скепсису», вряд ли хотел сказать, что в редакции этого уважаемого издания трудятся Мор, Кампанелла или Сен-Симон. Да даже если и так, чего обижаться, когда тебя сравнивают с титанами социалистической мысли, с одной из «составных частей марксизма»? Но ведь очевидно, что речь в письме Андреева шла не о том идеалистическом учении о построении социалистического общества, которое предшествовало марксизму, не о его основоположниках и глашатаях, а, как бы это поделикатнее сказать, об определенной склонности к идеологическому пустозвонству, высокомерному морализаторству и оторванному от жизни теоретизированию, которая, к сожалению, всё еще присутствует у авторов и редакторов некоторых современных левых изданий. И мне представляется, что сталкиваясь с подобными упреками, всем нам, левым публицистам, было бы полезно внимательно к ним прислушиваться, извлекать для себя какие-то уроки, а не кидаться в амбиции и не обзывать почем зря наших критиков «жертвами контрреформы», «студентами заборостроительной академии», «невеждами с дикими представлениями о французской истории» и т.п. оскорбительными подзаборными определениями.

С «французской историей» история вышла такая. В своем обращении Павел Андреев в качестве аргумента в пользу возможного союза рабочего класса с буржуазией привел пример революции 1848 года. Аналогия, в самом деле, довольно наивная, ибо ситуация современной РФ (да и Франции тоже) мало чем схожа с той героической эпохой. Впрочем, всякая историческая аналогия хромает, что вовсе не исключает её использования в целях иллюстрирования той или иной идеи, чтобы придать красочности своему изложению и «найти снова дух революции»…

Однако сей безобидный экскурс в историю почему-то вызвал у Тарасова всплеск праведного гнева. Гуру закатил незадачливому читателю «Скепсиса» длиннющую лекцию о перипетиях февральской революции 1848 года, уснащая изложение и анализ цитатами из классиков и ссылками на источники, лишь изредка переводя дух для того, чтобы запустить в слушателя уничижительной репликой, помянуть недобрым словом как вопиющее пещерное невежество современной молодежи, так и злые козни отреформированных заборостроительных академий, это самое невежество усердно насаждающих.

Отдавая должное бесспорной полезности, информативности и познавательности прочитанной лекции, тем не менее, трудно не усомниться в оправданности её пафоса, да и вообще в её уместности для данной ситуации.

В самом деле, допустим, назвал Павел Андреев монархию Луи-Филиппа «абсолютизмом» - что тут такого ужасного? Конечно, парень допустил определенную неточность, так ведь это не ответ на экзамене по истории Франции, а открытое письмо, публицистическая статья. Жанр все-таки иной. Тут можно прибегнуть к гиперболе, приукрасить или, наоборот, добавить в картину черных оттенков, вольнее интерпретировать факты, да что там греха таить – и слегка приврать, чуточку передернуть иногда не возбраняется. В особых случаях. Так сказать, для пущей убедительности и эмоциональности изложения…

Ведь вот и сам Александр Тарасов, к примеру, хотя вроде бы и не обучался в «заборостроительной академии», тем не менее, неоднократно называл правящий режим Ирана фашистским, и вообще - любил щегольнуть в своих глубоких и искрометных сочинениях таким забористым, и, в то же время пряным, душистым, ласкающим слух всякого совестливого прогрессиста (как, впрочем, и ультра-правого экстремиста - прим. ред.)словцом, как «исламофашизм». Если подходить к вопросу со строго научной точки зрения, то ни Ислам, ни исламская республика Иран (при всей реакционности иранского режима) к историческому фашизму никакого отношения не имеют и иметь не могут. Начни Тарасов повествовать об «исламском фашизме» на экзамене в уважающем себя гуманитарном ВУЗе – жирного неуда ему не миновать. Но поскольку Александр Тарасов не студент факультета заборостроительного востоковедения, а популярный и признанный в широких кругах левый публицист, то его «фашистские» экзерсисы воспринимаются читающей и мыслящей общественностью не как глупый и подстрекательский ляп, а как вполне «кошерная» метафора, способствующая полнейшему и скорейшему усвоению этой общественностью идеи враждебности тоталитарного режима аятолл делу освобождения человечества от ига капитала и всяческой полезности быстрейшего уничтожения сего вредоносного режима объединенными силами «цивилизованного сообщества». В общем, куда ни глянь – кругом одна сплошная голая польза…

Короче этот «абсолютизм во Франции» - просто сущая мелочь, к тому же не имеющая ни малейшего касательства к сути письма Павла Андреева. Но почему-то у Тарасова она вызвала неожиданно бурную реакцию: левый мыслитель обозвал представления молодого человека о французской истории 19-го века «самыми что ни на есть дикими» и даже посоветовал «плюнуть в лицо преподавателю», который посмел назвать диктатуру Луи-Филиппа «абсолютной». Вспоминается школьный учитель, только не из «Доживем до понедельника», а из «Ревизора»: «Сбежал с кафедры и, что силы есть, хвать стулом об пол. Оно, конечно, Александр Македонский герой, но зачем же стулья ломать?»

Неужто обиделся Тарасов за Македонского, т.е., пардон, Луи-Филиппа? Да ведь тому уже все равно, к чему так нервничать...

Как всякий уважающий себя глобальный мыслитель, Александр Тарасов выработал собственную универсальную теорию, пропитанную, как положено, мировым духом, и сулящую человечеству в необозримом будущем избавление от напастей капитализма. Ядром этой теории является антагонистический конфликт между центром, метрополией империалистической системы и её периферией. Центр, с одной стороны, нещадно эксплуатирует периферию, а с другой, все больше зависит от неё материально. Рабочий класс метрополии подкуплен буржуазией и к тому же, вследствие «деиндустриализации», постоянно сокращается. Поэтому левым в странах имперского центра делать сегодня особо нечего, а лучше им сосредоточить свои усилия на создания очагов революции в третьем мире. Однако, и после того, как революции победят на периферии, они будут носить не социалистический, а «суперэтатистский» характер, т.е. в обществах, созданных этими революциями, главную роль будет играть всемогущее государство. О социализме можно будет говорить только тогда, когда удастся преодолеть индустриальный способ производства и экономическая формация уступит своё место формации «постэкономической» и «постиндустриальной».

Что ж, вполне нормальная теория, ничем не хуже других, во всяком случае. Лично мне она нравится по двум причинам. Во-первых, отодвигает дело социализма за далекие исторические горизонты, позволяя всем нам, нынешним левакам, с чистой совестью похерить жалкие потуги на какую-либо практическую борьбу с господствующими порядками (ибо она заведомо «буржуазна»), и всецело отдаться аналитически-интеллектуальному времяпрепровождению, желательно с уклоном в самообразование. Т. е., по совету любимого киногероя Тарасова, учителя истории Ильи Семеновича Мельникова из картины «Доживем до понедельника» - «не ноги развивать, а память и речь». Прекрасно! Какие могут быть возражения?

Во-вторых, тарасовская супертеория хороша тем, что дает ясную, недвусмысленную картину мира. Границы между добром и злом, хотя формально и остаются классовыми, приобретают четко выраженный географический характер. Теперь все мы знаем не только, где расположена обитель дьявола, но и откуда следует ожидать спасения. Имперская метрополия есть глобальный кровосос, коллективный эксплуататор - омерзительное прожорливое и похотливое чудище о трех головах, имя которым жадность, тупость и предательство. Периферия представляется в образе страдающего, изможденного, но одновременно прекрасного юноши, сжимающего в правой руке хрустальный молот суперэтатизма, а в левой позолоченный серп антибуржуазной революции. Грядущая мировая революция свершится после того, как в неравном бою благородный периферийный юноша разобьет монстру-Империи по очереди все три его башки и молниеносным взмахом золотого серпа отсечет запрелые гениталии.

И всё же, кое-что в тарасовских выкладках представляется далеко не бесспорным. Взять хотя бы дихотомию «ноги - голова». Кто сказал, что ноги должны обязательно мешать голове? Какой смысл противопоставлять друг другу различные части человеческого организма? Тарасов прибегает к авторитету главного героя картины «Доживем до понедельника», воспроизводя известную сентенцию учителя истории насчет тренировки памяти и речи. Но если мы вспомним содержание фильма, а именно тот контекст, в котором была произнесена сакраментальная фраза о ногах, памяти и речи, то логические и моралистические построения статьи «…посильнее «Фауста» Гёте» сильно пошатнутся.

В «Доживем до понедельника» есть эпизод, в котором преподаватель истории Илья Семенович Мельников отчитывает мать отстающего ученика - мальчика с «неразвитой памятью и речью», и, надо сказать, соответствующей внешностью. Знаменитую фразу этого мальчика о Герцене, уехавшем вместе с Марксом за границу готовить Великую Октябрьскую революцию, Тарасов вынес в эпиграф своей статьи, а эпизодический образ бедного ребенка раздул до гигантской метафоры, вместившей в себя не только назойливого Павла Андреева, но и всё российское «левое движение».

Так вот, по сюжету фильма эта сцена знаменовала пик внутреннего кризиса, переживаемого главным героем. Отругав измученную женщину и дав её нерадивому сыну ценный совет «развивать память и речь», Илья Семенович идет к директору школы, своему фронтовому товарищу, и просит отставки. На столь отчаянный шаг Мельникова толкает как глубокое разочарование в системе образования, так и осознание собственной профессиональной и, если хотите, человеческой непригодности. Мельников понимает, что вся кажущаяся формальная «правота» его высокомерной нотации на самом деле - сплошная фальшь и лицемерие. Он поступил не как советский педагог, наследник традиции Ушинского и Макаренко, а как обыкновенный чиновник, винтик бездушной и безжалостной государственной машины, призванной «воспитывать», учить уму-разуму, ставить на место, подавлять, воспроизводить «справедливое» общественное неравенство, отыскивая каждому сверчку свой шесток по его «способностям».

Конечно же, не желая прекращать занятия ребенка танцами ради туманно-абстрактного «развития памяти и речи», женщина была кругом права. Чутким материнским сердцем она понимала, что в существующих жизненных обстоятельствах перед её сыном стоит выбор не между «развитием ног и развитием памяти», а между кружком танцев и какой-нибудь уличной компанией, «развивающейся» строго в направлении уголовщины и тюрьмы. В данном случае школа, по всей видимости, бессильна исправить положение. Мельников должен был просто молча поставить мальчику желанную тройку и отпустить родительницу с миром. Но он не удержался от удовольствия воспользоваться своей властью, идущей даже не столько от должности учителя, сколько от превосходства рафинированного интеллигента, эрудита, умеющего красиво рассуждать о русской революции и судьбе лейтенанта Шмидта, над малограмотной дворничихой и недоношенным сыном алкоголика. Но, в отличие от своих коллег, с чувством исполненного долга дававших дворничихину сыну все ту же свинскую рекомендацию «развивать память и речь», Илья Семенович мучается совестью и решает было оставить постылую службу. От исполнения этого намерения его удерживает лишь преданность своему любимому 9-му «В» классу.

Можно ли ожидать от некоторых деятелей нашего левого движения что они, подобно герою классического советского фильма, испытают душевные муки, посыплют голову пеплом и напишут заявление, если не об отставке, то хотя бы о длительном отпуске? Ведь, в отличие от учителя Мельникова, у них нет «класса», ради которого стоит продолжать жить и работать. Ни 9-го «В», ни 10-го «А», ни 11-го «Г» - никакого нет, ибо, как сами они утверждают - «процесс классообразования» в РФ ещё очень и очень далек от завершения.

Но не будем о грустном. Пусть никто никуда не уходит, не увольняется и вообще, не болеет излишними интеллигентскими рефлексиями. В конце концов, нужно всегда твердо стоять на страже чистоты учения, не позволяя никому попирать священную заповедь «Не наступай на грабли».

Тарасов не пожалел сил и времени для предостережения Павла Андреева от попытки в очередной раз встать на эти самые грабли, т.е. от скоропалительного предложения левым заключить «союз с чертом». В статье он такими красками рисует своих коллег по «левому движению» (сопровождая изложение выразительными фотопортретами бывших соратников в, так сказать, «боевой обстановке»), что любому станет ясно – ни о каком союзе левых с чертом и речи быть не может, по той простой причине, что эти левые вместе со всем их «движением» сами чертом и являются.

Но что же тогда делать Андрееву и таким как он? Допустим, послушались они Тарасова и прекратили посещать сатанинские митинги, послали куда подальше чертей всех мастей и оттенков – левых, правых, коричневых, красных, зеленых и т.д. Никаких союзов, пактов и конвенций с дьявольщиной. Что теперь? Какой путь борьбы следует избрать, чем занять руки, ноги и голову, куда девать нерастраченную гражданскую энергию? Каково практическое приложение стратегии избегания граблей?

«Скепсис» и Тарасов предлагают «единственно верный ход: явочным порядком расширять границы дозволенного». Те, кому такая постановка задачи видится несколько расплывчатой, могут найти более конкретный вариант в статье «Не наступать на грабли»: «создавать ячейки сопротивления олигархическому и чиновничьему произволу по месту работы, учебы и жительства, бороться против введения платы за учебу и лечение…, застраивания парков церквями, нищенских зарплат… и т.д. и т.п.». В общем - «начните с малого. Других способов нет!». Ну и, разумеется, совершая малые дела, следует всегда помнить о «развитии памяти и речи». Ибо, как пишет Тарасов, «Сегодня те, кто способен лишь на митинги ходить, знамена носить и лозунги скандировать, просто не нужны...Сегодня для успешной работы, для создания будущего левого движения нужны только те, кто способен изучать социальную действительность, анализировать ее с научных позиций...кто обладает даром убеждения и организаторскими способностями (то есть может создавать кружки и низовые группы сопротивления), талантом пропагандиста и агитатора, способностью к технической организационной работе»

Что ж, как говорится, «Цели ясны, задачи поставлены…». Только вот произносить оптимистично-бодряческое «За работу, товарищи!» почему-то не хочется… Все эти теории малых дел мы слышим уже не один год и даже не одно десятилетие. Причем всякий раз их выдвигают как некое новое слово, чудесное откровение, которому, понятно, «нет альтернативы». Выступают с этими незамысловатыми прожектами, как правило, люди, сами не создавшие ни одной «ячейки», не предотвратившие сноса ни одного парка, не добившиеся увеличения ни одной «нищенской зарплаты» хотя бы на полтинник. Такой себе благонамеренный, безобидный трепачок, никого ни к чему не обязывающий: «Боритесь, Шура, боритесь. Самоорганизуйтесь. В борьбе обретете вы право своё…».

Павел Андреев метко окрестил подобную «тактику» «местечковой самоорганизацией». Бороться с тарифами ЖКХ «по месту жительства», с платной медициной в поликлинике, а с коммерциализацией образования «по месту учебы» - всё равно, что пытаться остановить ураган «Катрина», справляя против него малую нужду. Ведь все вышеперечисленные проблемы есть следствия и составные части единой, целенаправленной и тщательно спланированной социально-экономической политики, которую, опираясь на всю мощь государства, с использованием безраздельно находящихся в их руках экономических, организационных и пропагандистских рычагов, осуществляют правящие классы. Противостоять классовой политике эксплуататоров народ может только своей собственной классовой политикой, которая непременно должна находить выражение в массовых протестных выступлениях. Именно такие массовые действия, а не микроскопические «ячейки сопротивления», способны оказать давление на буржуазную власть, заставить её пойти на уступки.

Нас пытаются убедить, что «хождение на буржуазные митинги» вредит развитию интеллектуально-аналитических, организаторских, ораторских и прочих жизненно важных способностей. Но почему? Какая тут вообще связь? Что это за, мягко говоря, странная дилемма: «Куда пойти, на митинг или в библиотеку?».

Давайте разберемся. Сколько обычно продолжается буржуазный митинг? Час, полтора, два от силы. Ещё пара часов, в среднем, чтобы до места добраться. Часок накинем на сборы – помыться, побриться, макияжик какой-никакой сделать…

Итого: 2+2+1=5 часов уходит у нас на всё мероприятие от начала и до конца. Продолжим расчеты. В сутках, как известно, 24 часа. Выходит: 24-5=19 часов – вон сколько времени остается на библиотеку. Вагон и маленькая тележка! Обсидишься, обчитаешься, обконспектируешься… Скажете на еду и сон я не учел? Ну, тут у каждого свой режим, свои запросы (некоторые утверждают, что тов. Зюганов работает 24 часа в сутки, и у меня нет никаких оснований им не верить).

К тому же те два часа, которые мы отвели на дорогу, вполне можно занять библиотечно-интеллектуальными упражнениями: почитать в метро или в автобусе, допустим, свежий номер «Скепсиса», просветиться насчет «суперэтатизма», «классобразования», фурсенковских реформ и т.п. насущных вопросов. Таким образом, получается 19+2 = 21 час, которые борец за народное счастье свободен потратить на развитие своих хилых мозгов, дав отдохнуть натруженным ногам. И это, заметьте, в день, когда есть буржуазный митинг! А ведь буржуазные митинги далеко не каждый день случаются.

В общем, никаких препятствий для совершенствования аналитических способностей и его совмещения с умеренной митинговой активностью мы не наблюдаем. Ноги вполне могут мирно уживаться с мозгами, а те, в свою очередь, преданно и горячо дружить с ногами.

«Всё это может быть и так» - скажут нам приверженцы антиграбельной философии. «Возможно вы правы, и ноги могут действовать не во вред голове. Но все равно, митинги то буржуазные! Разве может левый без отвращения стоять на одной трибуне с фашистами и либералами?». Скажут, и будут, конечно, правы.

В самом деле, кто возглавляет протестное движение, кто его организует, кто заседает в президиуме неуважаемого болотно-сахарного собрания? Как кто заседает? Обижаешь дорогой, слушай, да… Сам не видишь что ли? Завсклад заседает, туваровэд, дырэктор магазын заседает, либерал, неолиберал, великосветская шлюха, порнозвезда, фашист… От «левых» вон хулиган Удальцов присутствует, правда о «социализме» да «коммунизме» он почему-то ни слова ни полслова не произносит, а всё больше на «честные выборы» упирает… Странно, а? С чего бы это он так?

Ну а где же истинные левые, где настоящие марксисты, куда подевались наследники и продолжатели великой русской революционной традиции? По библиотекам разбрелись, по кружкам расселись, по редакциям вумных журналов окопались. Ждут «завершения процесса классообразования». Развивают речь и память. Упорно так развивают, целеустремленно и настойчиво. Ать-два, ать-два. По 25 часов в сутки. До полного изнеможения, самозабвения, онемения и опупения…

А чем бы вы хотели, чтобы они занимались? Ведь это не их «революция», ведь на этих гнусных площадях собираются их «классовые враги»: сорокалетние инженеры, мещане в норковых шубах, скрывающие свою профессию паразиты, кастраты и дегенераты. Разве может честный, порядочный и образованный прогрессист иметь с этой омерзительной публикой что-то общее? Разве могут в этом сборище моральных уродов, в этом кошмарном паноптикуме, в этой кишащей жирными опарышами зловонной выгребной яме, на дне которой лежит крокодил, прорасти нежные семена высоких идеалов свободы, равенства и братства? Да ни за что на свете! Поэтому всякому уважающему себя социалисту следует любой ценой избегать подобных нечестивых сборищ («Блажен муж…» и далее по тексту), сторониться их как чумных карантинов, задрав портки, сверкая пятками бежать от них в светлые чертоги уютных библиотек, под ажурные своды храмов науки, теплых музеев и хорошо проветриваемых издательских домов.

Однако, самое интересное состоит в том, что сотрудники «Скепсиса», эти несгибаемые борцы с наступанием на грабли и неутомимые создатели грозных ячеек по местам работы и учебы, оказывается, посетили оба митинга – и на Болотной и на Сахарова! Об этом где-то в середине своего многостраничного нравоучения незадачливому Павлу Андрееву сообщает Тарасов. Разумеется, в отличие от собравшихся на площадях хамов и недоносков, только и способных орать да топать ногами, выскокосознательные левые интеллигенты с развитой памятью и великолепно поставленной речью работали умственно. Кто бы сомневался! Как пишет Тарасов: «они занимались там делом: проводили опросы, чтобы выяснить, кто пришел и почему». Т.е. научно обследовали кастрированных хомячков. Измеряли им температуру, щупали носы, лапки и хвостики, брали на анализ выделения… А затем делали глубокие, далеко идущие, всемирно-исторические заключения. Правда, результаты проведенных изысканий выглядят, по крайней мере, в тарасовском изложении, несколько странновато. Так, нам сообщают, что «на Болотной почти все опрошенные скрывали свою профессию!». С чего бы это? Ведь как совершенно справедливо пишет Тарасов, «честные, порядочные люди свою профессию не скрывают». Значит, вывод напрашивается сам собой: на митинги собирались люди либо не совсем честные, либо совсем непорядочные. У нашего обер-теоретика есть достаточно оснований предположить (он выдвигает эти предположения в виде риторических вопросов), чем на самом деле занимаются все эти скрытные типы: «сотрудники ФСБ и Центра «Э» в штатском», «стукачи», «наркоторговцы», «содержатели борделей и их штатные (!) работники», «мальчики и девочки по вызову»…

Согласитесь, картина вырисовывается весьма нехилая, я бы даже сказал демоническая. Это уже не безвредные «кастраты» - тут натуральнейшие черти с рогами и копытами орудуют!

Тем не менее, некоторые из болотных чертей все-таки сознались, чем зарабатывают себе на жизнь:

«Двое признались, что они — авиационные инженеры; была женщина-учитель; была группа молодых (моложе 30 лет) людей, работающих в сфере пиара, логистики и маркетинга. Была, наконец, группа студентов из Литературного института и из Юридической академии.»

Тарасов приводит выдержки из опросов этих людей, зачем-то вставляя чуть ли не после каждого предложения свои злобные ремарки. Он клеймит обыкновенных среднестатистических граждан с обыкновенной кашей в головах последними, во всяком случае, для членов редколлегии «Скепсиса», словами и выражениями: «враги революции», «противники революции», «мозги промыты в духе неолиберально-консервативного консенсуса» и т.д. и т.п. Студент-юрист провинился перед представителями леворадикальной общественности тем, что прямо признался: «Учусь в самом коррупционном учебном заведении». Консерватор проклятый! А два инженера-авиастроителя, которые «единственные сами подняли социально-экономические вопросы», но подняли их не совсем так, как следует поднимать друзьям революции, показались Тарасову «мягко говоря, нетипичными инженерами-авиастроителями». На том основании, что он, дескать, «знает некоторое количество людей, имеющих отношение к авиационной промышленности в разных городах».

В общем, кропотливым пчеловодам из редакции умного левого издания попались нетипичные, неправильные пчелы, т.е., пардон, хомячки, выделяющие вместо революционного меда, душистого и сладкого, несколько менее благородную субстанцию с сильным «неолиберально-консервативным духом». Прискорбно…

Однако, научная ценность демонического полотна, сотворенного социологами «Скепсиса» на Болотной площади, заметно тускнеет после того, как сей шедевр дополняется данными с проспекта Сахарова. На проспекте «почти все опрошенные не скрывали своей профессии». Что же случилось? Это были совсем другие люди? Вовсе нет. Нам сообщают, что «около 70% опрошенных были и на Болотной тоже»! Позвольте, товарищи аналитики, а куда же тогда подевались «сотрудники ФСБ», «наркоторговцы» и «мальчики по вызову»? Взяли отгул? Откочевали к Кургиняну на Воробьевы горы?

Я ни секунды не сомневаюсь, что сотрудники «Скепсиса» «имеют отношение» к социологической науке, но всё же выданный ими на гора «репрезентативный» опрос показался мне отнюдь не безупречным. «Мягко говоря, нетипичное» такое исследование. Гэллап и Левада-центр его вряд ли бы одобрили.

Но дело, в конце концов, даже не в низком качестве интеллектуального труда антиграбельных социалистов. Социология вообще, отдадим ей должное - наука тёмная и маловразумительная. «Девочка по вызову» для правящих классов.

Куда важнее гражданская позиция. Вспомним советы авторов статьи «Не наступать на грабли» желающим помитинговать: идти со своими («социальными») лозунгами и требовать, чтобы с этими превосходными лозунгами непременно дали слово. А иначе – «вас опять обманут политические авантюристы и паразиты». Прекрасные слова!

Ну и что же сами советчики, последовали им? Продрались ли они к болотной или сахаровской трибуне с плакатом «Долой прокапиталистический Трудовой кодекс!»? Заставили Навального, Собчак и Пархоменко дать им слово? Смею осторожно предположить, что не только не продрались и не заставили, но даже и не пытались этого сделать. Да если бы и попытались, никто бы их на трибуну не пустил.

Тогда зачем, простите, трепать языком, зачем советовать людям то, чего сами знаете, у них ни за что не получится? Только лишь потому, что мы как бы «учителя и наставники», крутые аналитики, большие ученые, в социологии познавшие толк, и непременно обязаны хотя бы что-то сказать своей пастве? Не знаю, хороша ли такая позиция… Мне думается, что когда нечего сказать по существу проблемы, когда кроме синяков да шишек, приобретенных в исторической схватке с граблями, похвастать больше нечем, то лучше и честнее последовать известному совету Козьмы Пруткова – «заткнуть фонтан».

Вопрос кому и что надо развивать - то ли ноги, то ли память и речь – есть вопрос пустой и надуманный. Как показали последние события, у нас сегодня что с ногами, что с головой - катастрофа. Ноги хоть и слабые, рахитичные, но встали и пошли куда-то сами по себе, а огромная плешивая голова, с захламленной черт те чем памятью и бессвязной, пересыпанной маловнятной заумной «аналитикой» вперемежку с пошлыми каламбурами речью, категорически отказалась выполнять функцию управления нижними конечностями. У едва очнувшегося от летаргического сна общества нет ни организации, ни вождей (ни буржуазных, ни тем паче пролетарских), ни классового сознания с идеологией. Так пусть пока хоть ногами посучит, что ли…