К лету 1921 года, когда в Москве собрался Третий конгресс Коминтерна, власть советов уже была далеким прошлым в «Советской» России. Ее заменила власть ленинской партии, запретившей все остальные. И даже не власть партии в целом, а ее руководящего звена, несменяемого еще с дореволюционных времен (за исключением Троцкого и его группы). Эта подмена уже успела получить «теоретическое» обоснование в скандальной книге Троцкого «Терроризм и коммунизм» (1920).  i  Последним эпизодом борьбы за новый тип государства, основанного на власти трудящихся, было Кронштадское восстание в марте 21 под лозунгом «Власть Советам, а не партиям!». Восстание последовало за февральской волной забастовок в Петрограде и Москве, в ходе которых рабочие выдвинули политические требования наравне с экономическими и приступили к организации или активизации предсоветских органов—фабзавкомов, выборных забастовочных комитетов, рабочих ассамблей и массовых делегаций на другие предприятия. Большевики ответили введением военного положения и разгромом Кронштадта войсками Тухачевского.

Такая реакция на протесты рабочих и восстание моряков не вызвали разногласий в партии. С самого начала советского движения (1905) большевики относились к нему с недоверием, а нередко и с открытой враждебностью. Поэтому неудивительно, что никто из участников внутрипартийной борьбы 20х годов не предлагал возвращения к принципам советской демократии. Даже т. н. «Рабочая оппозиция». В публикуемом нами докладе одного из ее лидеров Александры Коллонтай «Что такое Рабочая оппозиция» такая возможность не рассматривается даже теоретически. Доклад выражал взгляды внутрипартийной группы, связанной с руководством профсоюзным движением. К лету 1921 позиции этой группы и профбюрократии в целом были подорваны только что прошедшей «дискуссией о профсоюзах». В результате чего профсоюзам была отведена роль «приводных ремней коммунизма»--воспитателей «советского» рабочего класса вкупе с традиционой ролью буржуазных профсоюзов как защитников своих членов от произвола работодателей, в данном случае «советского» государства, которое Ленин честно охарактеризовал как буржуазное. В своем докладе Коллонтай метко высмеивает софизмы, которыми Троцкий, Бухарин и Ленин аргументировали отстранение рабочего класса от какого-либо участия в управлении экономикой страны. Но требования Рабочей оппозиции не затрагивали святая святых – вопроса о политической власти. Профсоюзы будут решать экономические вопросы, партия - заниматься политикой. Такая раздвоенность госвласти, конечно, нелепость. И Ленин, руководя, «идейным и организационным разгромом» Рабочей оппозиции, воспользовался ею, справедливо обвинив оппозиционеров в невежестве. ii 

И все-таки доклад Коллонтай, как наиболее полное выражение взглядов Рабочей оппозиции, представляет не только исторический интерес. Для нашего времени остается актуальной содержащаяся в нем критика авангардистских претензий партии на подмену власти рабочего класса своей властью над ним, а также живая картина стремительной политической и моральной деградации парт- и госбюрократии; «нарастающего неравенства в положении привилегированных групп населения Советской России и рядовых рабочих»; «непонимание, отчуждение и значительный рост обоюдного недоверия между руководящими верхами партии и широкими рабочими массами». Люди моего поколения застали и хорошо помнят последний этап этих процессов, сделавшихся необратимыми в результате тотального государственного террора —физического и психологического—на котором держалась диктатура партийно-государственной верхушки СССР.

Наконец, несмотря на половинчатость своего анализа и предложений, несмотря на замалчивание вопроса о политической власти рабочих, Рабочая оппозиция осталась верна краеугольному положению исторического материализма о том, что борющийся класс может изменить себя и общество только в процессе своей собственной практически-критической деятельности.

«Рабочая оппозиция сказала то, что еще написано было в «Ком[мунистическом] манифесте» Карла Маркса и Энгельса и что служит основой нашей программы, а именно, что строительство коммунизма может и будет делом только самих рабочих масс. Творчество коммунизма – принадлежит рабочим».

Бернард Рейхенбах--член Коммунистической рабочей партии Германии (КРПГ), стоявшей на позициях коммунизма рабочих советов-- присутствовал на съезде Третьего Интернационала в Москве летом 1921 года. Вот его воспоминания о Коллонай и ее докладе. iii 

[В Москве] у нас было много встреч и дискуссий,особенно с членами Рабочей оппозиции. За несколько дней до начала Третьего съезда Коминтерна, ко мне в номер пришла Александра Коллонтай. В то время она была видным представителем Рабочей оппозиции. Коллонтай сообщила мне, что она собиралась выступить против Ленина после его речи о Новой экономической политике (НЭП). Она также сказала, что что ее могут арестовать в результате этого выступления и попросила меня помочь ей сохранить текст ее доклада о Рабочей оппозиции. Я сказал, что сделаю это и перешлю ее доклад в Берлин с нашим курьером в ЦИК КРПГ.

Заседание, на котором Коллонтай сделала ее известный доклад о Рабочей оппозиции, стало одним из наболее памятных событий в моей жизни. Ленин, Троцкий, Радек, Зиновьев, Бухарин и другие сидели в президиуме. Коллонтай стояла спиной к ним, лицом к залу, в котором сидели революционеры со всех концов мира. Сначала она зачитала свой доклад на беглом немецком — официальном языке Съезда. Затем она повторила его основные моменты на французском для товарищей из Франции. Я думаю, она не доверяла переводчику. И наконец, она зачитала весь доклад на русском. Когда она закончила, в зале воцарилась тишина. Ленин не сказал ни слова, хотя все время делал записи по ходу доклада. От президиума ответил Троцкий. Он старался ослабить впечатление от речи Коллонтай, представить ее доклад малозначительным. Что-то вроде того, что Коллонтай была слишком мягкой и чувствительной для такого сурового дела, как революция, требующего железной руки. Никто из других выступавших не ответил на аргументы или факты, приведенные в докладе. Общая тактика заключалась в том, чтобы приглушить ее критику, сведя все к личности Коллонтай.

За кулисами съезда Троцкий взял Коллонтай в оборот. Она сдалась и подчинилась партийной дисциплине. Через несколько дней она пришла ко мне и потребовала вернуть копию своего доклада. Но у меня его уже не было. Впоследствие, мои товарищи перевели его немецкий и опубликовали под названием «Александра Коллонтай. Рабочая оппозиция в России». Когда я вернулся в Берлин, КРПГ решила, что оставаться ассоциированным членом Коминтерна не имело смысла.

Так в руках Троцкого Коллонтай нашла свой политический конец. Впоследствие это помогло ей сохранить жизнь и даже сделать карьеру в верхних эшелонах мидовской госбюрократии. Она умерла своей смертью в 1952. Другим был конец ее товарищей по Рабочей оппозиции, которые остались верны своим убеждениям.

В 1937 были расстреляны кадровые рабочие-большевики, бывшие лидеры РО Александр Шляпников, Сергей Медведев, историк-большевик В. И. Невский. iv 

Примечания

i  «Нас не раз обвиняли в том, что диктатуру Советов мы подменили диктатурой партии. Между тем можно сказать с полным правом, что диктатура Советов стала возможной только посредством диктатуры партии: благодаря ясности своего теоретического сознания, и своей крепкой революционной организации партия обеспечила Советам возможность из бесформенных парламентов труда превратиться в аппарат господства труда. В этой „подмене“ власти рабочего класса властью партии нет ничего случайного и нет по существу никакого подмена. Коммунисты выражают основные интересы рабочего класса. Вполне естественно, если в тот период, когда история ставит эти интересы в полном объеме в порядок дня, коммунисты становятся признанными представителями рабочего класса в целом». Цит. по книге Я. Геббса и К. Уорда «Левые коммунисты в России: 1918–1930-е гг.»

ii  Резолюция X съезда РКП(б) "О синдикалистском и анархистском уклоне в нашей партии".

iii  Опубликовано в жунале Revolutionary History, Vol. 5, No. 2 Spring 1994.

iv  Еще один лидер РО, рабочий Юрий Лутовинов, разочаровавшись в НЭПе и растущей бюрократизации партии, совершил самоубийство в 1924.